Глава 12
"А вашей вины нет?"
Вернувшись в свой кабинет, капитан Байдалов сразу же хотел сообщить Гаевому, что их план утвержден начальником уголовного розыска. Он было взялся за телефонную трубку, но раздумал. Вспомнились слова, сказанные полковником Роговым: "Плохо, капитан, мы заботимся о своих товарищах…"
Да, плохо. Что он знает о Гаевом? Почти ничего, хотя работают они вместе много лет. Вчера ночевал в кабинете. Почему? Что у него случилось? Дома нелады? С женой поругался? Кстати, как ее зовут? Кажется, Ларисой. Высокая, худая и красивая. Как-то в клубе однажды Гаевой познакомил. Перебросились несколькими словами. А худые, говорят, злые… Она вторая у него. От первой жены дочка. Худенькая, в очках, играет на скрипке. Гаевой здорово поседел. А где его первая жена? Кажется, умерла или погибла не то на войне, не то в какой-то авария. Вот и поседел.
Как ни напрягал память Байдалов, но вспомнить подробности из жизни Гаевого не мог. Ему просто нечего было вспоминать, он их не знал. Ведь он встречался с ним только на службе. Сначала называл официально - старший лейтенант, а потом - Илья Андреевич. И ни разу не назвал его по-дружески Ильей, Илюшкой. А ведь они - одногодки, сколько раз бывали вместе в крутых переделках.
Байдалов злился. Он злился на себя за то, что смотрел на товарищей через служебную призму и видел только одно - служебные показатели. Он ругал себя за то, что оказался одним из тех людей, которые за делами часто забывают, что они прежде всего люди.
Эти самокритичные мысли Байдалова прервал телефонный звонок. Дежурный из бюро пропусков напомнил:
- К вам на прием просится гражданин Шапочка…
- Пусть войдет.
Ждать пришлось недолго. Сидор Лукич вошел без стука, но вспомнив, что в этом кабинете хозяин - не он, смущенно пробормотал, тяжело дыша:
- Извините, что нарушил этикет… Фу! Ну и высоко же вы забрались.
- Здравствуйте, - первым поздоровался Байдалов и показал на кресло, приглашая сесть.
- Добрый день… виноват… утро доброе! - Сидор Лукич запутался и полез в карман за платком. Лицо у него обрюзгло, маленькие глаза ввалились.
- Меня просили вчера зайти сюда, - добавил он. - Это восемьдесят пятая комната?
- Вы не ошиблись. И о вашем визите мне доложили.
- Вы скажите, пожалуйста, где же мой шофер? Он… арестован?
- Это важно?
- А как же. Он уехал самовольно и должен ответить за свою вину…
- Он убит.
Как удар, прозвучали эти слова капитана. Сидор Лукич резко подался вперед, прижимая к груди смятую соломенную шляпу. Вид у него был растерянный, руки тряслись. Чтобы скрыть волнение, он поглубже сел в кресло, словно затиснулся в угол, и уцепился руками за подлокотники. Смятая шляпа упала на пол.
- Кто… его?
Вопрос остался без ответа. Байдалов, выждав, пока Шапочка успокоится, спросил:
- Что вы знаете о нем?
Сидор Лукич вытер потное лицо платком и начал:
- Шофера моего звали Никитой Орловым. Он принят на работу в прошлом году. Ничего плохого я за ним не замечал. Родители у него… гм… гм… простите, не помню… Это надо посмотреть по анкете. Своей семьи он, как будто, не имел, хотя о каком-то мальчонке вспоминал, говорил, устроил в детсад… Можно посмотреть по анкете…
- Где Орлов был тридцать первого мая?
"День рождения жены", - пронеслось в мозгу Шапочки. Он тут же отогнал посторонние мысли и ответил:
- Работал. С восьми часов утра.
- Весь день?
Шапочка замялся. Ему не хотелось говорить об именинах Элеоноры Кузьминишны.
- Да… нет… до обеда.
- А когда он поехал за вашими гостями?
Сидор Лукич вздрогнул, словно уличенный в чем-то нехорошем, и виновато посмотрел на капитана. Он понял, что скрыть ничего не удастся: милиции все известно.
- Ах, да… За гостями… В два часа я его послал. Небольшой, знаете, вечерок в семейном кругу. Именины… Супруга, понимаете, настояла. Не смог отказать, как же - женщина… И чего только мы не делаем для них… Хе-хе. Ну и засиделись…
- Гостей вы отправили в такси?
- Так точно, в такси…
"Сейчас спросит, почему оплату произвел из директорского фонда", - холодея, подумал Шапочка.
- А ваша машина где была?
"Пронесло", - облегченно вздохнул Шапочка и поспешил ответить:
- В гараже… Нет, нет… Позвольте, я вспомню… - Шапочка уже не вытирал обильно струившийся пот. Красный, разморенный, он ерзал в кресле, обмахиваясь платком.
- В тот день вы проверяли, вернулась ли машина в гараж?
- Выпустил из виду…
- А проверяете вообще?
- Н-нет… я доверяю шоферу.
Байдалов сделал отметку в своем блокноте и в упор спросил:
- Ваш Орлов "королевать" ездил?
Шапочка заерзал в кресле:
- Н-не могу знать… Хотя такая привычка в последнее время у него появилась…
- Вы его к этому приучили. Вашей бесконтрольностью. Вы приезжали утром на работу, а потом отпускали шофера в распоряжение Элеоноры Кузьминишны на весь день. И никогда не проверяли, где он бывает… Теперь вот человека не стало. А вашей вины здесь нет?..
Сидор Лукич сжался. Маленькие, заплывшие жиром глазки его суетливо перебегали с одного предмета на другой. Он молчал.
Байдалов переменил тему разговора:
- Вчера на место происшествия вас привозил на шоколадной "Победе" парень с усиками. Это ваш новый шофер?
- А?.. Да, да… нет, нет… Это мой заместитель… Анатолий Крейцер.
- Он был вашим гостем?
- Разумеется, но недолго побыл. В десять вечера уехал, сославшись на головную боль. "Простыл", - говорит… - Шапочка ухмыльнулся, вспомнил подробность: - Даже калоши и кожаные перчатки надел, когда в машину садился. Я спросил: зачем? "Слушайте прогноз погоды, - говорит, - обещали дождь…" В самом деле, в тот день был дождь, и снова сегодня начинают собираться тучи…
- Где живет ваш Крейцер?
- Постоянного адреса нет. Впрочем, надо посмотреть анкетку… Живет на частных квартирах, часто меняет. Молодость, знаете, трудно, видимо, он уживается с несговорчивой хозяйкой… Хе-хе…
- Так… - протянул капитан, не обращая внимания на пошловатую шутку Шапочки. Он встал из-за стола и начал ходить по кабинету из угла в угол, как всегда делал, когда что-то усиленно обдумывал. - Квартиры часто меняет… А "Победа" у него чья?
- Собственная, - быстро ответил Сидор Лукич. - Папаша у него известный московский профессор, а дядя заведует каким-то главком…
- Папаша и дядя здесь ни при чем, - перебил Байдалов и, чуть подумав, добавил: - Да и Крейцер тоже. Не о нем речь…
Хлопнули открытые ставни, по кабинету метнулся ветер. В дверь просунул кудлатую голову оперуполномоченный Синицын.
- Срочное дело, Тимофеевич. Можно?
Байдалов кивнул головой и повернулся к Шапочке:
- Спасибо за беседу, Сидор Лукич. Пусть пока она останется между нами.
- Я постараюсь, - невпопад ответил Шапочка, поспешно поднял с пола свою шляпу и, вытирая платком красную шею, направился к выходу. Ему уступил дорогу Синицын и закрыл дверь.
- Ну, что у тебя? - Байдалов потянулся к столу за папиросой.
Толстый, губастый Синицын шариком подкатился к окну, захлопнул ставни, бормоча: "Сейчас дождь пойдет", потом торопливо заговорил:
- Ты вот что, Тимофеевич. Шпарь к комиссару немедленно. С вещдоками. Так распорядился шеф, он уже там. В разговоре с батей намекни, что Синицын, мол, закончил дело. Раскололся Вовостя. Последний раз допрашиваю. Ох, и прижал же я его!..
- Не рано докладывать?
- Да последний допрос, понимаешь. Запишу, дам расписаться - и точка.
- А если Вовостя завтра откажется от своих показаний?
- Неважно. Главное вовремя доложить начальству. Ты же помнишь, как на последнем совещании батя распекал меня за слишком долгие сроки расследования? Да и тебе, моему непосредственному начальнику, досталось… Теперь пусть он знает, что мы не лыком шиты, умеем проявлять оперативность. А с Вовостей все будет в ажуре. Ты только доложи. Между прочим. Ну, я побежал. Привет!
Синицын с шумом выкатился из кабинета, хлопнув дверью. Байдалов молча посмотрел ему вслед, тщательно растер окурок в пепельнице. Синицына он недолюбливал, но почему-то не мог возразить его откровенно рваческим рассуждениям. Может, тому причиной - их давняя совместная работа, а может, в характере Синицына были и его черточки…
Глава 13
Дыхание фронта
Управление милиции находилось в тупичке улицы Дзержинского. Рядом громыхают стройки, а здесь тихо. Доносится слабый шум реки; кажется, его поглощает угрюмое четырехэтажное здание с нависшими над входом полукруглыми железными балконами. У дверей - милиционер. Он отдает честь подошедшему Тимонину.
- К дежурному можно?
- Пройдите, товарищ старший лейтенант, налево вторая дверь.
Тимонин входит в здание. Здесь прохладно, полумрак. Вниз ведет каменная лестница в несколько ступенек, а затем вьется вверх. Напротив входа - увитый красным бархатом бюст Ленина, вокруг него - цветы. Увидев знакомый с детства профиль вождя, Борис почувствовал себя увереннее, стал строже. Он поправил фуражку, подтянулся, хотел постучать, но дверь вдруг открылась: вышли два милиционера. Борис посторонился, потом шагнул в комнату.
- Здравия желаю, - поздоровался он, привычно касаясь пальцами козырька фуражки.
- Здравствуйте, - кивнул головой дежурный - высокий, сухой и бледный майор в милицейском кителе, перехлестнутом портупеей. Он склонился над столом, держа в каждой руке по телефонной трубке. За другим столом, приставленным рядом, сидел грузный мужчина в желтой тенниске и что-то писал.
- Возьми, Толя, - подал ему телефонную трубку майор. Он жестом показал Тимонину на обитый черным дермантином диван, приглашая садиться, и заговорил со своим далеким собеседником: - Да вы не волнуйтесь, товарищ… Спокойнее. Вот так… Вы где живете? На Трудовой? Заявление написали? Занесите его к нам. А еще лучше - в отдел милиции вашего района. Береговая улица, восемь. Туда вам ближе. Пожалуйста.
Майор положил трубку, повернулся к Тимонину:
- Слушаю вас.
- Мне бы к полковнику Рогову попасть, - сказал Борис.
- По вызову?
- Просил зайти.
- Родственник? Знакомый?
- Сегодня познакомились.
Мужчина в желтой тенниске, видимо, помощник дежурного, вставил:
- Полковник просил сообщить ему, когда придет офицер… - Он посмотрел на стол, где, наверное, было записано. - Вы - Тимонин?
- Так точно.
- Удостоверение при вас? - поинтересовался майор.
Тимонин улыбнулся:
- Сдал в части. Вот только проходное свидетельство…
- Ага, понятно, - весело сказал дежурный. - Значит, к Василию Вакуловичу на пополнение. Это на него похоже: он всегда подбирает себе самые надежные кадры - из военных… Обождите секунду, сейчас мы его разыщем.
Майор принялся звонить. Телефон молчал. Дежурный снова набрал номер:
- Коля, Рогов у бати? Да? Кто еще у него? Байдалов? Да тут пришел один армейский офицер… Да, да. Тимонин. Ты уже знаешь? Есть!
Майор повесил трубку.
- Пройдите на третий этаж, - сказал он Тимонину, - в шестьдесят девятую комнату…
Снова зазвонил телефон.
- Дежурный управления милиции майор Иванцов…
Закрывая за собой дверь, Тимонин расслышал:
- Адрес?.. Гараж? Машину! Срочно…
Тимонин поднимался по ступенькам лестницы, и его все больше охватывало волнение, какое-то знакомое, трепетное, привычное. Он не боялся, нет. Новая обстановка не пугала, а, наоборот, порождала такое чувство, будто он после длительного отсутствия возвращался в свой полк. И это сказанное дежурным "батя", так знакомое по армии, и та осведомленность многих людей о его приходе, и бесшумно снующие по коридорам офицеры, их четкие, вполслова, разговоры, и торопливый перезвон телефонов, приглушенный треск пишущих машинок - все это напоминало армейский штаб перед наступлением или накануне больших военных учений. Борису казалось, что идет он сейчас за получением боевого приказа…
Шестьдесят девятая комната. Письменный стол, заставленный телефонами, несколько стульев у стены, широкий диван с резной спинкой, трюмо, стоящая в углу вешалка. Сбоку - обитая кожей дверь. За столом сидит лейтенант в голубой форменной рубашке с галстуком. Он чинит карандаши, тщательно, на бумажку, стряхивая стружки.
- Меня направили сюда… - заговорил Тимонин.
Лейтенант на мгновение поднял голову, коротко сказал:
- Заходите. - И кивнул в сторону обитых кожей дверей.
В комнате, куда вошел Тимонин, висела густая пелена табачного дыма, несмотря на открытые настежь окна. У дальнего конца длинного, покрытого зеленым сукном стола негромко разговаривали трое. В одном из них, стоящем у окна, Борис узнал Рогова.
- Разрешите?
Сидевший за столом собеседник Рогова повернулся. Борис увидел у него на плечах генеральские погоны. "Начальник управления", - догадался он.
- Товарищ Тимонин? - спросил генерал.
- Так точно.
- Присядьте, - он жестом показал на ближайший стул у стола. - Мы сейчас закончим.
- Да мне, собственно, пару слов сказать… - начал было Тимонин.
- Хорошо, хорошо. Одну минутку. - Генерал повернулся к своим собеседникам. - Что еще?
Заговорил плотный, широкоскулый мужчина в светло-коричневой гимнастерке довоенного покроя:
- Заднее сиденье серой "Победы" оказалось в коричневых пятнах. Похоже, что это кровь. Но ни гильз, ни следов борьбы в машине не обнаружено. Нашли вот эту штучку. Она, я думаю, принадлежала преступнику.
- Зажигалка?
- Да. Теперь мы узнаем, чья она. Кстати, товарищ комиссар, на ней есть надпись.
Тимонин отметил про себя понравившееся ему обращение "товарищ комиссар" и с интересом посмотрел на начальника управления.
Комиссар вынул изо рта папиросу, которую непрерывно курил, надел очки и, присмотревшись к надписи на медной зажигалке, прочитал:
- "Т. Б. М. Прага".
Тимонин вздрогнул и резко наклонился через стол. Комиссар заметил:
- Интересуетесь? Посмотрите.
Борис держал в руках теплую зажигалку, а в груди у него что-то словно оборвалось - стало тревожно и жарко. Откуда? Почему здесь? Нашли, говорят, в какой-то машине? Тимонин с удивлением взглянул на комиссара, полковника Рогова, облизал ставшие сухими губы и медленно проговорил:
- Это моя зажигалка…
- Ваша? - очень спокойно переспросил комиссар и с легкой недоверчивой усмешкой посмотрел на своих подчиненных.
Мужчина в гимнастерке натянуто улыбнулся и покраснел.
- Да, моя, - твердо сказал Тимонин, протягивая начальнику управления зажигалку. - Еще с войны. Память о Праге. Там же и подписал перочинным ножом "Т. Б. М." Это мои инициалы: Тимонин Борис Михайлович.
Комиссар закурил новую папиросу, хотя прежняя еще дымилась в пепельнице.
- Ну, что скажете, капитан Байдалов? - спросил он.
Мужчина в гимнастерке пожал плечами, потом подо шел ближе к столу.
- Разрешите задать вопрос старшему лейтенанту.
- Пожалуйста.
Байдалов повернулся к Тимонину:
- Скажите, каким образом ваша зажигалка попала в автомашину… - голос его приобретал металлический оттенок. Он сделал внушительную паузу, - в которой совершено убийство?
- Убийство?!
Тимонин был поражен. Впервые после фронта ему пришлось услышать это страшное слово. Может, так случилось потому, что он все время служил в отдаленных военных гарнизонах и, занятый ротными заботами, не всегда был в курсе "гражданских" дел. С трудом верилось, что вот сейчас, когда над городом сияет ласковое солнце, чьи-то кровавые руки замахиваются на самое святое - человеческую жизнь. Борис почувствовал, что его коснулось дыхание фронтовых будней, по казалось: сидит он с друзьями в только что отбитой врага траншее и со скорбью отмечает тех, кто сложил голову в сегодняшнем жарком бою…
Молчание затянулось. Первым это понял Тимонин поднял голову. В упор встретились три пары глаз. В голове мелькнуло: "Подозревают?!" От этой нелепой мысли стало неприятно и обидно. Борис торопливо я как-то чересчур сердито заговорил:
- Зажигалку я подарил своему другу…
Байдалов прищурился:
- Какому?
Слишком самоуверенными, даже нахальными показались Борису его коричневые, под цвет гимнастерки, глаза. И он ответил, глядя прямо в эти холодные, как пистолетное дуло, зрачки:
- Фронтовому… - и, помолчав, добавил - Старшине Никите Орлову…
Глаза Байдалова мгновенно вспыхнули не то от радости, не то от удивления.
- Орлову?! - выкрикнул он.
В голосе его послышалась тревога. Борис насторожился, встал:
- С ним что-нибудь стряслось?
Байдалов смутился и виновато посмотрел на начальника управления. Тот спрятал лицо за сизой тучкой дыма и сквозь нее проговорил:
- Да. И очень серьезное.
- Эта автомашина, о которой здесь говорили, его? - холодея от ужаса, тихо спросил Тимонин.
Ему никто не ответил, но по тягостному молчанию Борис понял, что угадал.
- Значит, он убит? - снова спросил он.
И опять не получил ответа. Комиссар ткнул окурок в переполненную пепельницу, встал, подошел к Тимонину.
- Помогите нам найти его, - попросил он. - У вас ведь свободное время есть. И в лицо вы Орлова знаете.
- Я… пожалуйста… но…
- Поработаете денек-два с капитаном Байдаловым Он введет вас в курс дела. Согласны?
- Да… конечно…
- Ну, вот и договорились. До свидания.
Комиссар пожал Борису руку своими тонкими и длинными, как у музыканта, сильными пальцами. Уже за дверью Тимонин вспомнил, что собственно, приходил-то он сюда не за получением задания, а лишь сказать два слова. Какие? Он не мог вспомнить этих слов. Все мысли смешались. Но одна назойливо стучала в мозгу: "Нет Никиты Орлова…" Нет больше лихого разведчика, спасшего жизнь Тимонину в последний день войны…
Глава 14
Рыбалка - отдых?
Саша Рыбочкин, насвистывая веселую песенку из кинофильма, заканчивал подшивать материалы проведенных криминалистических исследований. Он радовался, что вся работа закончена им раньше установленного срока и на запросы, которые он рассылал в другие области, своевременно получены ответы. Такая оперативность - неплохое начало для молодого специалиста.
Лейтенант Рыбочкин совсем недавно закончил Ростовский юридический институт и по путевке направлен сюда. Мать все время твердила отцу, пока Саша сдавал госэкзамены:
- Ты бы хоть что-нибудь сделал для своего сына, один ведь он у нас…
- Вот-те на! - удивлялся тот. - Парня, можно сказать, уже в люди вывел, высшее образование дал, а ты говоришь, ничего не сделал.
- Не ты образование дал - государство.
- А я разве не государство?
- Эк, - отмахнулась мать, - опять политику гнешь… Вот пошлют Сашеньку по разнарядке ихней за тридевять земель, что тогда?
- Сейчас, мать, нет таких земель, где бы люди не жили. И наш проживет, если голову на плечах имеет.
- Другие как-то делают, что дети при них остаются…
- Не хочу я ничего делать! - сердился отец. - И ты меня на подлости не агитируй…