10
История Федора была такова.
В феврале сорок третьего потеплело, застучала капель, а потом внезапно похолодало, ударили морозы, и в середине марта повалил снег. Старики говорили: зима, мол, из гостей возвращается. Туда шла - мела, да, видать, недомела, обратно пришла.
Свирепствовал голод. По пригородным дорогам потянулись толпы изнуренных "меняльщиков". Не могли остановить их ни фашистские патрули, ни насилия, ни убийства. Брели и брели они, увешанные мешками, сумками, посиневшие, распухшие, чтобы хоть что-нибудь раздобыть для голодных детей. Надеялись в ближайших селах за старенькую одежонку - платок, пиджак, ватник - выменять пригоршню крупы, десяток картофелин или, на худой конец, кусочек жмыха.
Оккупанты убивали, вешали, вывозили в Германию.
Начались массовые провалы в киевском подполье. Стало очевидно - действует провокатор, хорошо законспирированный и коварный. Нужно спасать людей, немедленно выводить их в лес, к партизанам.
Федор, один из партизанских руководителей, отправился в Киев. Нелегко было пробраться в город: заставы, проверки, патрули, облавы, аресты. В Новых Петровцах у въезда в село, на школьном дворе, стоял отряд власовцев, которым командовали немецкие офицеры, а у выхода из села, на территории бывшего колхоза, дислоцировался венгерский карательный отряд. Часовой этого отряда и задержал Федора. С большим трудом удалось убедить, что идет он из города Дымера по поручению гебитскомиссара - был у него такой документ.
На конспиративной квартире на Гоголевской улице состоялось срочное совещание. Начали в четыре, чтобы успеть разойтись до комендантского часа. На этом совещании был и Самийло.
С места сбора должен был вести людей в партизанский отряд связной Григорий. До рассвета. Однако утром он совсем неожиданно пришел на явку в парк, к памятнику Шевченко.
Федор сидел уже там на скамье, дожидался своих. Было восемь часов утра. И вот в конце аллеи он заметил знакомую фигуру Григория. Связной в это время никак не должен был здесь находиться. Значит, что-то случилось! Григорий тоже узнал Федора. Проходя с деловым видом мимо него и не поворачивая головы, тихо произнес:
- Самийло - предатель.
Замедлив шаги, дошел до конца скамьи и сел. Григорий был бледен, встревожен, хоть и старался скрыть свое состояние. Взгляды их встретились: "Неужели?" - "Да, точно!"
Осторожно осмотрелись. Поблизости - никого, вся аллея просматривалась до самого конца парка, до улицы Репина.
Григорий добавил:
- Этой ночью я был арестован. Случайно удалось бежать. Гестаповцев приводил Самийло!
Дальше Григорий рассказал подробности.
После совещания он возвратился в квартиру, где должен был дождаться сигнала к выходу. Но не прошло и нескольких часов, как в дверь постучали. Открывать он не собирался, но, услышав голос Самийло, открыл. Самийло смотрел изучающе, пристально. Сказал, что внизу, у дворничихи, их ждут. Спустились по темной лестнице. В комнатушке сидело трое в гестаповской форме. Самийло, заметив, как невольно вздрогнул Григорий, поспешил объяснить: это, дескать, подпольщики, а форма для конспирации.
Но к чему такая рискованная встреча?..
На столе стояли стаканы с горячим чаем. Угостили и Григория. Он было немного успокоился, но дальнейшая беседа его опять насторожила.
Самийло сказал:
- Этих товарищей надо первыми переправить в лес.
- Время и место сбора известны руководителям групп, - сдержанно напомнил Григорий.
- Нам никак нельзя задерживаться, - заявил один из неизвестных. - Срочное задание.
- А может, - задумчиво произнес Самийло, - лучше им самим отправиться пораньше.
- Но для этого нам нужно знать, хотя бы в общих чертах, нынешнюю дислокацию отряда, - заметил тот же неизвестный.
- Людей поведу только я! - отрезал Григорий.
Самийло многозначительно переглянулся с неизвестными, и те торопливо согласились. Перевели разговор на другую тему, допили чай, попрощались. По-видимому, Самийло рассчитывал на бо́льшую доверчивость или неосторожность Григория.
Григорий поднялся к себе. Пытался забыть эту странную, не совсем понятную встречу, но в душе нарастала тревога. Неужели здесь и кроется измена? Стоя у окна, Григорий всматривался во тьму ночного города. Пожалуй, и в самом деле трудней всего в жизни вовремя заметить верного друга и распознать врага. Как определить, кто улыбается тебе от чистого сердца, а кто, обнимая, норовит воткнуть в спину нож?.. И мысли невольно возвращались к странной встрече, к непонятному поведению Самийло. Но подозрение пока еще было абстрактным и не с кем было им поделиться.
Григорий не мог заснуть. Часа в два ночи опять постучали, и снова Самийло. На этот раз не один. Видно, опасался, что теперь Григорий откажется идти с ним и скроется. За спиной Самийло стояли еще двое в штатском. Самийло, заметно нервничая, сообщил: обстановка усложнилась. Внизу ждут люди из отряда.
- Вести городских ты должен в другое место, - заключил он.
Григорий спросил коротко:
- Где люди?
- В сквере.
В этом скверике, глухом и заброшенном, действительно встречались подпольщики. Но чаще всего утром или вечером, перед комендантским часом. Почему же пришли сейчас, среди ночи? И кто эти двое? Что-то сомнительное было в этой внезапной встрече. Но в последнее, время возникало так много неожиданных и непонятных ситуаций, что задумываться над ними не хватало времени. Все могло случиться.
Григорий быстро накинул на плечи пиджак, натянул старенькую кепку.
Едва только вышли на улицу, как из темноты шагнули к ним двое. Предъявили жетоны тайной полиции и приказали следовать за ними. Теперь оставалось одно - бежать!
Повели к Лукьяновке. Дорога, хорошо известная Григорию. Он тут же припомнил несколько проходных дворов, которыми пользовались подпольщики. Целые лабиринты глухих, заросших кустарниками и крапивой дворов, по ним можно пройти из одного района в другой или, как шутили друзья, - не выходя на улицу, дойти до самого центра города.
Наметил для себя путь… Предупредить Самийло, чтобы и он был наготове? Но внезапно что-то остановило, удержало: не торопись. Да и предупредить незаметно было нелегко. Надеялся: когда он рванется в сторону, то и Самийло сообразит что к чему и тоже бросится бежать. Покосился на него. Самийло спокойно шагал впереди, будто не с ним шел, а с теми двумя.
Гулко отдавались шаги в ночном коридоре улицы. Все ближе и ближе знакомый подъезд с железными воротами. А что, если калитку на ночь замотали проволокой? Вряд ли. Калитка ржавая, погнутая, плотно не закрывалась, туго входила в проем, но если уж входила, открыть ее было нелегко. Он стремительно проскочит в нее и изо всех сил захлопнет за собой. Другого выхода сейчас нет. А Самийло? Он шел впереди, будто тоже вел его. Неужели?..
Хорошо, что шли по тротуару, а не по середине улицы, по мостовой. Мелькали кирпичные стены домов с темными пятнами замаскированных изнутри окон, дощатые заборы. А вот и тот самый подъезд, железные ворота, погнутая калитка приоткрыта.
Григорий весь напрягся, сразу все словно отодвинулось куда-то далеко-далеко, и даже сам он куда-то исчез. Остались лишь ворота и намерение внезапно и энергично прыгнуть в сторону.
И он прыгнул! С разгона толкнул плечом калитку, она распахнулась настежь, отбросив его к кирпичной стене, о которую он ударился, едва удержавшись на ногах, и просто чудом успел ухватить рукой калитку и сильно захлопнуть ее. Глухо заскрежетал металл о металл, и изогнутая калитка застряла намертво. Бросился бежать, успев заметить, что Самийло вместе с теми двумя возится у ворот, дергает, толкает, громыхает. Вслед ему прозвучало несколько запоздалых выстрелов. Когда он был уже далеко и, прошмыгнув в соседний двор, через дыру в стене пролез в третий, затем с крыши невысокого сарайчика соскользнул вниз, в четвертый…
До самого утра петлял Григорий по глухим дворам, подолгу стоял в темных закоулках, прислушивался, ориентировался. На улицу выйти не мог - комендантский час. А когда стало светать и в городе началось движение, поправил на себе одежду, причесался, глядя в темное стекло какого-то окна (только сейчас заметил, что кепку потерял), растер побледневшие щеки и вышел из своего укрытия. Утро его согрело, хотя было прохладным, изо рта шел пар, и пробирала неприятная дрожь. То ли от холода, то ли от всего пережитого.
Он мог бы немедленно исчезнуть из города и найти отряд, но помнил: в восемь утра должна состояться встреча в парке. Быстрее туда, к своим, предупредить, предостеречь от дальнейших провалов. Если, конечно, эта явка еще не известна предателю.
Приближаясь к парку, невольно замедлил шаги. Но, когда увидел на скамейке в конце аллеи Федора, словно гора с плеч свалилась.
Федор и верил услышанному, и не верил. Ведь если это правда, многое с таким трудом и риском подготовленное может пойти прахом. И обернуться неимоверными потерями. Следовало все выяснить и немедленно решить, как действовать дальше.
Но их задержали при выходе из парка.
Из трехсот восьмидесяти подпольщиков на сборный пункт пришло не более половины. Предатель оставался неразоблаченным.
11
- Вот так и попал я сюда, - закончил свой рассказ Федор. - И приходится теперь думать не о партизанском отряде, а о побеге смертников. У человека, - сказал он, - всегда должно быть дело номер один. То, что нужно сделать в первую очередь. И только сделав его, браться за следующее, опять же наиболее важное из оставшихся. И так всю жизнь. Вот у тебя, - спросил он Миколу, - какое у тебя сейчас дело номер один?
Тот, помолчав, признался:
- Выжить! - И, опасаясь, что его поймут неправильно, поспешил добавить: - Выжить, чтобы бороться!
- Проще говоря - бежать отсюда. Ты прав. Сейчас главное - побег. Этому мы должны подчинить все. И тогда обязательно добьемся своего. Это важно прежде всего для того, чтобы рассказать людям правду об этом аде и о предателях. Фашистам не удастся вычеркнуть из истории Бабий яр.
- Если б достать оружие, - вздохнул кто-то в темноте. Микола уже по голосам узнавал некоторых своих старых знакомых. Был здесь и тот седой еврей, с которым сидел он в камере смертников в Белой Церкви, а потом - в Киеве, в гестапо. И человек по имени Владимир, даже в Бабьем яре выделявшийся своим неопрятным видом (был он всегда таким черным и помятым, словно только что выбрался из дымохода). И Яков из Закарпатья, который некоторое время учился в Берлине и хорошо владел немецким языком. И Артем - Миколин земляк из-под Василькова. И Петро, высокий парень из Харькова.
Не одну ночь обсуждали они варианты побега: нужно было остановиться на одном, окончательном и наиболее реальном, если вообще для них могло существовать что-либо реальнее смерти.
Оказалось, что каждого из них с первых минут ареста не оставляла мысль о побеге. Но никто не задумывался о побеге организованном: сообща все обсудить до мельчайших подробностей и по заранее составленному плану бежать в с е м!
В этом было что-то новое, а сознание того, что руководит Федор, который, как выяснилось, заброшен во вражеский тыл именно для организации борьбы с фашистами, вселяло веру в успех и прибавляло сил.
Артем предлагал сделать подкоп под толстые бревна стены. Выкрасть одну или две лопаты и копать по ночам, когда все в землянке заснут. На день вырытое маскировать.
Микола возражал. Одно время он и сам думал, что такой вариант возможен, но потом убедился в его нереальности. Землянка слишком глубоко опущена в грунт, почва песчаная. Широкого прохода не вырыть, а узкая длинная нора под давлением тяжелых бревен будет обваливаться. Маскировать проход несколько дней не удастся: каждое утро, как только узники уходят на работу, охрана с фонариками тщательно осматривает землянку.
- А что же ты предлагаешь? - спросил Федор. - Критиковать всегда проще.
- Я? - смутился Микола. - Я пока ничего не придумал…
- Лечь бы с вечера в штабеля с трупами, - начал было седобородый, будто раздумывая вслух. - А когда все разойдутся от печи, вылезть и потихонечку попробовать выбраться из лагеря. И - "мы с вами где-то встречались!".
- Лучше залезть в пустую цистерну, в которой воду привозят, - усмехнулся Владимир. - Спрятаться там, а когда машина выедет за ворота, откинуть люк - и айда.
- Задохнешься внутри.
- В душегубке не задохнулся.
- А может, захватить душегубку? Я машину вожу. И на полной скорости - вперед! - внес уже другое предложение Артем.
- Нет, это самоубийство, - сказал Федор. - И речь идет не о том, чтобы бежал я, ты или мы с тобой. Надо организовать массовый побег, бежать сразу всем! Тогда будет наибольшая вероятность, что кто-то спасется. Бунт смертников! Бунт неравный, требующий жертв. Но без крови не бывает победы.
- Только так! - горячо поддержал Федора Артем. - Напасть на охрану с лопатами и баграми, захватить автоматы и, отстреливаясь, уходить оврагом. Лучше всего - вечером, во время проверки или сдачи инвентаря. Передушить конвоиров, прорвать проволоку и - к Днепру!
- Скованный далеко не убежишь, - покачал головою Микола.
- Вот-вот, - подхватил Федор, будто давно ждал этого важного напоминания. - Начинать нужно с кандалов. Прежде всего расковаться, а потом уже действовать.
- А как же ты раскуешься? - скептически спросил Владимир.
- Потом раскуемся… - сказал Яков.
- Конечно, потом… когда овчарки ноги отгрызут, - невесело пошутил седобородый.
- Скольких уже расстреляли за то, что пытались пилить оковы, - прошептал Владимир.
- А пилить и не надо, - твердо произнес Федор. - Проще разогнуть хомутик! - Чувствовалось, что он давно обдумал это.
"Хомутик? Проволочное кольцо, которое немец-кузнец так ловко сплющивал на рельсе, - припомнилось Миколе. - И верно ведь: проще разогнуть его, чем перепилить звено…"
- Я тоже так думал, - послышался голос. - Хомутик разогнуть…
- Чем? Пальцами?
- Может, ты, Микола, нам что-нибудь подскажешь? - спросил Федор.
Миколе показалось, что он об этом думал с тех пор, как Гордей показал ему иглу, большую цыганскую иглу с ушком, забитым землей. Иглу, найденную среди трупов и спрятанную за пазухой.
У тех, кого расстреливали сейчас, при себе не было ничего: их тщательно обыскивали, раздевали почти догола. А вот в старых захоронениях можно кое-что найти. Тогда людей гнали, якобы собираясь куда-то их вывезти, и несчастные, ничего не подозревая, брали с собой все, что могло понадобиться в дальней дороге. Нашел же иглу Гордей!
Об этом и заговорил Микола - торопливо, взволнованно. Нужно искать среди трупов ножи или ножницы. Лучше ножницы - ими удобнее поддеть и разогнуть склепку. Главное - незаметно пронести найденное в землянку и, когда все будет готово к побегу, за час или за два всем расковаться.
- Возьми это на себя, - сказал Федор.
- Ладно, - согласился Микола.
- А если попробовать пронести в землянку ножницы, - в раздумье произнес седобородый, - то почему нельзя найти и принести ключ?
И от этого простого вопроса все вдруг примолкли. Действительно, в общей могиле попадались самые разные ключи. Так, может быть, повезет и удастся подыскать такой, который отпер бы замок на решетке у выхода из землянки. И эта, казалось бы, элементарная возможность ошеломила всех. Вот уж, право, труднее всего додуматься до самого простого! А потом кажется, как можно было раньше не подумать об этом.
Отыскать подходящий ключ, пронести его в землянку и в нужный момент, изнутри, просунув руки через решетку ворот, отомкнуть тяжелый амбарный замок. Ключ-то пронести проще, чем, скажем, лопату для подкопа, пусть даже детскую, или ломик для нападения на часового.
- Я - слесарь, - сказал Владимир, - и нет такого замка, чтобы я не смог отпереть.
- Значит, надо найти похожий ключ, - подытожил Федор, - и подогнать его.
- Нет, подогнать не удастся, - поправил Владимир. - Здесь нет ни инструмента, ни мастерской. Только подобрать.
- Что ж, - согласился Федор. - Но и подобрать непросто, не каждый сможет. Необходим наметанный глаз. Это, брат, дело твое. И еще, будьте осторожны во всем. В землянке есть провокаторы.
Вот так, постепенно, совместными усилиями вырисовывался общий план, нечто похожее на реальность, некоторая определенность в непроглядном мраке судьбы.