– Катя, Катя…, – Матвей только и мог, что качать головой. Он не замечал, что слезы текут по щекам и капают прямо в пустой уже бокал. Он почти не видел сидевшей перед ним женщины, не видел официантку, тревожно поглядывавшую в их сторону. Он, бывший в Афгане, видевший, как умирают мальчишки, убивавший сам. Он, никогда не плакавший, плакал, не скрывая слез.
– Матвей, перестань, – Катя взяла его руки в свои, – Я жива и видишь, даже красива, как никогда, – попыталась она шутить.
– Почему ты мне ничего не рассказала раньше? Ты могла…
– Нет, не могла! Ты любил другую, Матвей! Пойдем отсюда, – Катя встала и потянула Матвея за рукав. Он отрицательно помотал головой.
– Останешься здесь? – Она понимающе на него посмотрела, – Прощай! Навряд ли мы еще увидимся.
Он смотрел на ее прямую спину. Как только она вышла из зала, он кивком подозвал официантку.
– Водки. Много, – сказал он подошедшей девушке.
– А я вас узнала, – тихо сказала та, – Вы были здесь в день убийства фотографа. И эта дама тоже. Она сидела как раз за этим столиком. И ничего не пила. Только смотрела на него. Долго смотрела.
Матвей ничего не ответил. Какая теперь разница, была Катя в этом кафе в тот день или нет? Она точно не трогала Курлина. Он верил ей. Курлин был сволочью, так что желающих разделаться с ним возможно было не так уж и мало. Это дело Беркутова, он все равно размотает его до конца. А ему, Матвею Роговцеву, теперь нужно как-то жить с памятью о не родившемся ребенке, с Катиной болью, со своей виной за эту боль.
Водки все время не хватало. Он заказывал еще и еще, падая на стол, засыпая и требуя опять принести графин. Он уже сидел не в зале, а, как потом оказалось, в комнате охранника, узнавшего в нем того журналиста, который писал о них, бывших афганцах. "Что такое могла рассказать ему эта баба, что такой мужик напился в ноль?", – задавал тот себе вопрос, глядя на седой затылок забывшегося в коротком сне Роговцева. "Все же сволочи они, эти бабы!" – решил он. Тогда, в прошлом, его не дождалась с войны жена, уехав с благополучным штатским в теплый Крым.
Глава 35
И все оказалось напрасно. Оперативник, сопровождавший всю эту веселую компанию, в принципе сделал все, что мог. А что он мог? Он лично грузил подарки в микроавтобус, он точно знал, что на дачу поехали только те, кто был в офисе. Дежуривший на даче второй оперативник сразу же составил список тех, кто ждал приезда хозяина с гостями, весело проводя время во дворе рядом с мангалом, на котором жарилось мясо. К моменту встречи обе части компании были уже тепленькими и в хорошем настроении. Оба оперативника совершили только одну ошибку. Они не сосчитали количество красивых коробок и свертков, подарков от друзей и родных. Вот так просто, в суматохе и совершилось убийство.
Беркутов, войдя в дом, первым делом поискал глазами Зотова.
– Здравствуй, Егор! – Зотов подошел откуда-то справа.
– Кто? – Беркутов кивнул в ту сторону, где виднелась голубая форма врачей скорой помощи.
– Петр Кислов и его брат Николай. Они стояли рядом. Ирина, жена Петра, серьезно ранена. Елена Кислова, жена Николая, почти в порядке, у нее шок. Ушибы и порезы у многих. Твои задержали всех, кто в тот момент находился на территории дачи.
– Я знаю. Коротков! – позвал Беркутов оперативника.
– Я здесь, – Василий Коротков, молодой крепыш двадцати семи лет подошел ближе к начальнику.
– Рассказывай, Коротков. Подробно.
– Я сидел на дальнем конце стола…
– Давай с самого начала. Сколько человек было на даче, когда ты прибыл?
– Одиннадцать. Хозяйка дома Ирина Кислова, брат ее мужа Николай с женой Еленой, Арина Судняк…
– Кто, кто?! – Беркутов вопросительно посмотрел на Зотова.
– Арина живет здесь уже несколько дней. Она прячется от мужа, – Зотов проговорил это быстро, словно боясь, что Беркутов может его прервать.
– У Кисловых? Она что, подруга хозяйки?
– Честно говоря, не знаю. Для меня эта встреча была полной неожиданностью, – у Зотова невольно потеплел взгляд.
– Хорошо, разберемся. Дальше, Коротков.
– Сын Кисловых Иван с подругой, дочь Кисловых Мария, муж и жена Строковы, они друзья Кисловых – старших еще со студенческой скамьи.
– Все?
– Вано и Георгий Сванидзе. Они живут в сторожке. Строители с соседнего участка.
– Почему живут здесь?
– У них там вагончик сгорел, Ирина Львовна их к себе пожить пустила. Документы у них в порядке, я проверял.
– Где Миронов?
– Я здесь, Егор Иванович.
– Что было на заводе?
– В конференц – зале небольшой фуршет и вручение подарков. Из посторонних – только Леонов из городской администрации. Остальные – заводские.
– Ты сам складывал подарки в ГАЗель?
– Я и заводской охранник. Все, что вынесли из зала.
– Сколько?
– Восемь коробок разного размера. Я поехал в микроавтобусе, Кислов с директором, – он кивнул на Зотова, – В машине. Остальные сели еще в один микроавтобус.
– Кто?
– Вот, – Миронов протянул список. Беркутов пробежал его глазами.
– Выгружал подарки тоже ты?
– Мне помогал Вано Сванидзе. Мы относили коробки в дом и складывали на стол рядом с окном.
– Сосчитали потом? – Спросил Беркутов, заранее зная ответ.
– Нет. Виноват.
– Это ты у них прощения проси, – мрачно кивнул Беркутов в сторону стола, – Коротков, продолжай.
– Первым тост говорил брат хозяина Николай. Сказал смешно, подарок отдал в руки Петру Ильичу. Там было тоже что-то забавное, игрушка вроде бы. Но, кроме нее еще что-то в маленькой коробке. Больше никто к коробкам не прикасался.
– Как же тогда в руках Кислова оказалась упаковка с начинкой?
– Это уже в перекуре. Петр Ильич с женой подошли к столу с подарками и стали их распаковывать. С ними рядом стоял и Николай Ильич. Потом раздался взрыв. У Кисловых там вместо лиц…У Ирины Львовны, она стояла чуть в стороне, ранение в голову, а Елена Сергеевна, она в тот момент только приближалась к ним, упала, что-то с рукой и она в шоке.
– Понятно. Алексей, можешь что добавить?
– Я вообще ничего не видел. Меня за столом не было.
– Не понял…
– Я отлеживался в маленькой комнате рядом с кухней. Так получилось, не нужно было пить на заводе. Короче, вышел я оттуда, только услышав взрыв.
– Где Арина Судняк?
– Она в комнате наверху, – Зотов показал глазами на лестницу, ведущую на второй этаж и замер. Арина, обхватив голову руками, сидела на ступеньках. Зотов рванул к ней, не обращая внимания на окрик Беркутова.
– Ариша, что?! Больно где? – спрашивал он, бестолково ощупывая ее руки и пытаясь заглянуть в лицо.
– Все в порядке, со мной все в порядке, – она подняла на него заплаканные глаза, – Они все мертвы, да? Это он, я знаю. Это Игорь. Он нашел меня. Это я виновата. А Лена? Где Лена?
– С ней все нормально, просто шок.
– Я пойду к ней, – Арина вскочила, – Леша, там следователь? Тот самый, Беркутов, который занимался и твоим делом, так? Я должна ему сказать. Я все поняла. Он ведь меня должен выслушать, да, Леш? Пойдем, я ему все расскажу. Про мужа.
– Ты знаешь, где он?
– Нет. Дома, должно быть. А что, его не могут найти?
– Не знаю. Пойдем, только осторожно.
– А Ирина? Она жива?
– Да, жива.
– Его надо брать. Он еще что-нибудь сделает, он не успокоится. И как я раньше не замечала, что он одержимый? Он знаешь, не отпускал меня от себя. Я домой вернуться хотела, а он паспорт спрятал. И деньги. И я везде ездила с ним, потому, что как без паспорта билет купишь? Ты мне веришь?
– Почему ты с ним поехала?
– Он сказал, что только на неделю. А получился почти месяц. Я в тот же день от него ушла, как мы из поездки вернулись. Лену попросила, а она меня сюда привезла, к Кисловым. Но как он меня нашел?!
– Ариша, ты тут ни причем. Поверь, ты ни причем, – сказал Зотов с уверенностью. Он обнял Арину за плечи и подвел к Беркутову.
– Арина Вадимовна, наши встречи при трагических обстоятельствах становятся регулярными, вам не кажется? – Беркутов спокойно посмотрел на Арину.
– Вы меня в чем-то подозреваете?
– Пока нет. Но поговорить нам придется. Леша, где та маленькая комната, ты говоришь?
– Дверь рядом с кухней, – произнес Зотов, исподлобья глядя на Беркутова.
– Пойдемте, Арина Вадимовна. Нам там никто не помешает.
– Арина! – Лена крикнула и попыталась встать с кресла.
– Ленка! – Арина присела рядом с ней на корточки и заглянула в лицо, что у тебя с рукой?
– Не знаю. Что было-то? Баллон с газом рванул в кухне, да? А где Колька? Жена упала, а его нет! Хорош! А Иришка с Петей? С ними все в порядке? Или тоже пострадали в боевых действиях? Ничего себе салютик праздничный! – произнесла она улыбаясь и заглядывая за плечо Арины. Арина тревожно обернулась к Зотову. Поняв по лицу, что Лене ничего не сказали про смерть мужа, она попыталась перевести разговор на более безопасную тему.
– Лен, больно, да? Потерпи, ладно? Меня следователь ждет для разговора, я потом к тебе подойду, потерпишь, а? Доверься врачам! – Арина сквозь слезы смотрела на побледневшую подругу.
– Конечно, потерплю, Галанина! Куда я без тебя?
– Галанина? Кто Галанина? – Зотов непонимающе переводил взгляд с Арины на Лену.
– Это моя девичья фамилия, Леша. А что случилось? Почему ты так удивился?
– А Катерина Галанина…
– Моя родная сестра. Она погибла. Очень давно. Почему ты спрашиваешь, Леша?
– Она жива, Ариша. Твоя сестра недавно приехала в город. Ее не было почти тридцать лет. Мы учились с ней вместе в одной группе в институте. Ты маленькая тогда была, не помнишь никого. А Матвея ты помнишь?
– Роговцева? Катиного друга? Конечно, он сейчас известный журналист и…
– Катя была у него. Буквально на днях. И сегодня они должны встретиться снова.
Арина вдруг вспомнила слова Эммы: "Дай Бог, но ваша сестра жива. И вы скоро ее увидите".
– Лена, помнишь, Эмма мне сказала…
– Да, помню.
– Она жива… И я ее увижу! – Арина улыбнулась.
– Ариш, пойдем. Беркутов ждет, – Зотов опять обнял ее за плечи.
"Как все просто. Она моя и точка. Я теперь за нее отвечаю. Я чувствую себя, как никогда здоровым. Я просто не могу позволить себе сейчас быть больным. Потому, что нужен ей", – он подумал вдруг, что Там, в космосе, есть какой – то источник энергии. И человеку из этого источника щедро дается, когда это ему необходимо. Но дается тогда, когда ты не о себе подумаешь, а о других.
Глава 36
Надежда терла щеткой сковороду и время от времени выглядывала в окно. Когда она, делая ремонт в кухне, настаивала, чтобы мойку поставили прямо в углу около окошка, никто не мог понять, зачем ей это нужно. А все было просто. Мыть посуду она терпеть не могла с детства. А мыть посуду, уставившись в кафельную стенку, казалось ей и вовсе мучением. А так – окошко в мир, студенты по двору ходят, кошки прыгают по сараям, соседка цветы поливает – кино!
Но сейчас она ждала мужа. Утром, уходя на работу, она попыталась расспросить его, что он сегодня собирается делать, но получила в ответ только невнятное мычание. Надежда, которой в последнее время казалось, что все не так, насторожилась. Это было у них в традиции – утром делиться своими планами. Правда, у нее всегда была только школа, но Матвей постоянно с кем-то встречался, куда-то ехал, кого-то ждал.
Надежда точно могла назвать день, с которого началось это "все не так". Это был день смерти однокашника Матвея и Лешки Федора Курлина. Матвей именно с этого дня стал жить своей, отдельной от нее, жизнью. И, если и говорил что, так при этом смотрел в сторону, будто и не с ней разговаривал, женой, а так, отчитывался на собрании. Было обидно и страшно, что так уже будет теперь всегда. Неуверенность в нем росла, подозрения, что есть кто-то третий, крепли.
Правильно говорят, что на вору и шапка горит. Надежда и себе теперь слабо верила. Виновато пряча глаза от Матвея, она воровато косилась на их свадебную фотографию, где они были сняты вчетвером: она в фате, Матвей в черном костюме, оба серьезные и немного испуганные, ее подруга Варя, улыбавшаяся так, будто это она невеста, а не Надя, и Зотов. Вот на Зотова Надя и бросала взгляды, словно спрашивая себя, а что будет дальше-то? То, что это "дальше" имеет право быть, она решила для себя в тот день, когда узнала, что Зотов ушел от Татьяны. Ничуть не пожалев ее, даже просто по-бабьи, ведь брошенка, Надежда подумала только об одном: он свободен. Она точно знала, что та загадочная соперница, Арина, сейчас не имеет к нему, Зотову, никакого отношения. Он поселился один, в старой квартире своих родителей. Она сердцем чувствовала, что ему плохо, сто раз на день репетируя встречу с ним. Ведь ничто не мешает ей придти к нему просто так, чтобы предложить помощь по дому, думалось ей. Ничего в этом странного не покажется ни ему, ни ее мужу. Матвей, так только похвалит ее за женскую смекалку. Она думала так, старательно пряча страх. Страшно было потому, что, переступив порог его жилища, она как бы скажет "А". И с этим дальше нужно будет что-то делать. А вдруг он разу все поймет? И с этим тоже нужно будет что-то делать, потому, что она не знает, что такое для него эти поцелуи в щечку, которыми они всегда обмениваются при встречах. Вот уже тридцать с лишним лет. Губы ее касаются его щетины и потом еще недолго покалывают. А на ее щеке словно остается горящее пятно от его сухих губ. Поцелуев этих были тысячи, одинаковых и в то же время разных: время, настроение играло здесь свою роль.
Очень даже может оказаться, что она одна вспоминает о них. Надя вдруг подумала, что она уже так долго ждет хоть каких-то изменений в их отношениях, что почти готова принять и отказ.
Она опять выглянула в окно. "Странно, похоже, это Татьяна", – подумала она, глядя, как женщина в норковой шубе до пят заходит в арку дома. Через несколько минут в прихожей затренькал звонок.
– Здравствуй, Надя. Я к вам, пустишь? – Татьяна стряхнула со шляпы липкую влагу.
– Да, конечно, проходи. Только Матвея дома нет, – Надя протянула ей плечики для шубы, – Повесь вон туда, пусть посохнет. Надя никогда не могла понять, чего ради некоторые женщины носят на себе меха в такую погоду?
– Жалко. Я с ним поговорить хотела. Он когда придет, не говорил?
– Нет, – Надя отрицательно покачала головой.
– А позвонить ему можешь?
– У него мобильный отключен. Ты проходи. Чаю хочешь?
– Спасибо, – Татьяна замялась, – Ты, наверное, уже в курсе, что мы с Зотовым расстались?
– Я знаю, что он ушел от тебя, – не удержалась Надежда от замечания, – Были на то причины?
– Да, – Татьяна небрежно махнула рукой, – Ерунду какую – то придумал. Он ведь и с завода ушел. Что-то с ним не то. Может быть, после взрыва умом тронулся, а я и не заметила…
– Насколько я в курсе, он не очень себя хорошо чувствует. Ты не допускаешь мысли, что он может не выдержать таких нагрузок, как в директорском кресле?
– Да ладно тебе! Он вполне здоров. Только с головой непорядок. Иначе бы подумал, как мы будем жить без денег.
– Тебя только это волнует? – в Надежде стало просыпаться раздражение. Она ничего не могла с этим поделать. Она, психолог и педагог, никогда не могла скрыть своего отвращения к этой алчной бабе. Были моменты, когда ей, воспитанной в семье преподавателей педагогического института, хотелось стать обычной базарной теткой, чтобы высказать этим самым базарным языком жене Зотова все, что она о ней думает. Надежда боялась, что вот сейчас она точно уж не выдержит.
– А ты, Надежда, меня не осуждай. Ты всегда работала, пусть и училкой. А мне, что, в пятьдесят лет работу искать?
– Алексей наверняка не силой тебя дома удерживал. Тебе так было удобно.
– Да, я могла себе это позволить.
– И еще. Зная Алешу, я не допускаю даже мысли, что он оставил тебя без средств.
– Алешу? Значит, он для тебя Алеша? Замечала я, как ты на него глаза пялишь. Что, размечталась?
– Ты о чем, Татьяна? – Надежда старалась говорить спокойно.
– О чем? Матвей слепой, а Лешке всегда бабы посторонние были по фигу. Но от меня ничего не скроешь. Может быть, ты и пыталась к нему подъехать, а, Наденька? Может, я о чем не знаю? Было, признайся? Но, видимо, обломилось!
– Смени тон, Таня, или уходи.
– А сейчас ты думаешь, что он свободен и…
– Таня, я прошу тебя уйти. Я не обязана слушать этот бред! – Надя говорила почти не повышая голоса.
– Он ко мне вернется. У него другого выхода не будет, – в голосе Татьяны звучала убежденность.
Вдруг Надежде пришла мысль, что та ничего не знает об Арине. И поэтому так уверена в себе. Но она Татьяне ничего не скажет. Просто из бабьей вредности.
– Ладно, я, действительно пойду. С Матвеем о встрече я договорюсь сама, – Татьяна грузно поднялась и вышла в коридор.
Входная дверь резко распахнулась, и Татьяна с визгом отскочила в сторону.
– Всем привет! – Роговцев, в распахнутой куртке, тщетно пытаясь удержать равновесие, ввалился в квартиру, – О! Танька!
– Матвей? – Татьяна словно не верила своим глазам: таким пьянющим она увидела Роговцева впервые.
– Нет, это мой фантом! На, потрогай, – он протянул ей руку, которая тут же бессильно опустилась.
– Да, Наденька, – Татьяна насмешливо посмотрела на Надежду и брезгливо отодвинулась от Роговцева, – Я смотрю, в святом семействе нелады.
Она надела шубу и протиснулась мимо шатающегося хозяина квартиры ко входной двери. Роговцев окинул ее мутным взглядом.
– Я позвоню, Матвей. Мне нужно с тобой поговорить.
Роговцев кивнул. Он знал, что это будет за разговор.
Телефонный звонок, раздавшийся из кармана домашней блузки Надежды, заставил ее вздрогнуть.
– Да, я слушаю. Леша? Да, он вот только что пришел. Хорошо. На, это Зотов, у тебя мобильник не отвечает, – она протянула трубку Роговцеву.
– Привет, Леха! Как празднуете? Что?! Что?! – Роговцев трезвел прямо на глазах.
Он отключил сотовый и протянул его жене.
– Лешка у своего зама на даче, на юбилее. Только что в руках Кислова взорвался подарок. Кислов и его брат мертвы. Жена Петра ранена. Хрен знает, что такое происходит! – Роговцев стал снимать куртку. "А Беркутов вчера предупреждал, что к этим звонкам нужно отнестись серьезно. И даже кого-то хотел послать на дачу из своих. Что, выходит, не успел?" – подумал он, роняя куртку на пол.
"Он второй день пьет. Этому должна быть причина. Попробовать поговорить? Но сейчас от него ничего путного не добьешься. Все завтра", – Надежда закрыла за женой Зотова дверь и подняла с пола куртку мужа.
Она никогда раньше не лазила по его карманам. Услышав шум воды в ванной, она достала его мобильник, подключила его и открыла список последних звонков. "Катя", – прочла она на экране верхнюю строчку. "Так, вот и третий. Вернее, третья. Все так просто объясняется. И рассеянное невнимание и вспышки невесть откуда взявшейся страсти. Ну, что же. Будем выяснять отношения", – решила она, отключая телефон.