Они вынимали деревья на улице… как будто снимали декорации после спектакля.
– Что происходит? – Едва выдавил я из себя в полном шоке.
– Как?? Он говорит ещё? – Удивлённо спросила жена . Голос у неё тоже изменился – из тонкого и нежного стал вдруг низким басом. – Ты же должен был ещё как десять минут назад умереть от инфаркта! Вот тут записано – и она вытащила какую-то книгу.
– Может сбой какой-то? – Предположил сосед. – Сейчас посмотрим. – И наклонился чтобы посмотреть на то что лежало под столом. Я тоже наклонился и заметил что там, под столом лежит какой-то большой мешок. Одетый в мой халат.
– Невероятно .. – Сказал сосед изменившимся голосом – кажется у него ещё есть пульс.
В тот же момент в окне вдруг исчезло солнце и потемнело … там появились какие-то странные люди в синих комбинезонах. Они начали снимать фасад дома вместе с окном. Только теперь я заметил что там, под краской – были зацепы которые держали стены дома вместе. А я то дурак думал что дом сделан из бетонных плит.
– Неужели всё это было спектаклем? – Изумлённо прошептал я. – Для меня одного?
– Угу – Сказал жена. – Только ты немного задержался в этом мире. Давай, умирай уже. И нас не задерживай …
Моя дочь почему-то начала командовать людьми в синих комбинезонах – Снимите Луну и звезды с небосвода. И Солнце не забудьте….
– Стойте!! Я же ещё живой!!! – Закричал я. И дочь удивлённо обернулась. – Не может быть!
– Да! – Уверял я её отчаянно. – И ты моя родная дочь! Разве ты не помнишь?
– Какая я тебе дочь? – Ухмыльнулась она. И переступив через тело лежащее у стола подошла к стене – начала помогать её снимать с петель.
Сосед подошёл к моей жене и обнял её за плечи – Антуанетта, давай сегодня же улетим отсюда? Нам тут больше делать нечего!
– А как же я? – закричал я. – И вообще, мою жену зовут не Антуанетта а Мария Петровна. Мы с ней 40 лет в браке!
Жена нахмурила брови как бы пытаясь вспомнить кто я такой и почему отвлекаю её – затем на её лбу появилась удивлённая морщинка – Он же действительно ещё живой! …
– Непорядок. – Сказал сосед – Сейчас исправлю. – И потянулся к топору стоящему в ведре рядом. Им разбивали крепления дома стягивающие стены.
Не дожидаясь что будет дальше я выскочил из этого проклятого дома и тут же остановился не в силах бежать дальше … я не узнал места где я нахожусь. Все дома, кварталы, улицы – поспешно разбирались на части, трамваи куда-то отвозились. Люди которые это делали – были с какими-то ужасными бледными физиономиями чем-то напоминавших мне моих бывших друзей, знакомых, родственников .. но все они теперь были одеты одинаково – в синих комбинезонах.
На меня никто не обращал внимания, как будто меня не было …
– А- а- а- а!!! – Закричал я в отчаянии – Спасите!!!
Удар в затылок топором был как вспышка как молнии.
Очнулся я в постели.
Жана держала надо мной стакан с чаем, а дочь – какие-то таблетки. Обе женщины были заплаканные и выглядели несчастными.
Но увидя что я очнулся – их лица сразу оживились
– Тебе уже лучше, родной? – Взволнованно спросила жена – Голова не болит?
Я молчал не в силах отойти оттого чудовищного видения которое было у меня в беспамятстве.
– Ты поскользнулся и упал, любимый. Прямо возле стола. Мы так испугались!
На глазах у дочери снова появились слезы.
– Все-таки дети любят нас, родителей, хотя и по своему – Удовлетворённо подумал я. И от этой мысли стало сразу как-то теплее на душе. Я даже потянулся в постели. Надо бы дочке купить новые джинсы к 8 марта. Вот рада будет! А жене золотое кольцо подарю – сколько лет мечтала. Может даже кредит возьму … что не сделаешь ради любимой жены!
– Я так рад – Наконец произнёс я. – Мне приснилось такое что …
Жена повернулась чтобы пойти в кухню, принести мне ещё чая. И вдруг я решил кое-что проверить….
– Антуанетта! – крикнул ей в след. И в тот же миг она инстинктивно обернулась. Резко и внезапно.
Меня как будто ударили в лицо. – Нет!! – закричал я- Нет .. нет .. нет …. – И рывком вскочил с дивана.
Поняв что выдала себя – она выпрямилась. И заботливая улыбка сползла с её лица.
Я больше не кричал. Это уже было не нужно.
Она внимательно смотрела прямо мне в глаза. А я – ей.
Теперь мы оба понимали – всё кончено……
Спектакль закончен.
Как глупо – подумал только.
– Ты не любишь меня больше … – Лишь выдавил из себя проклиная за свой дурацкий эксперимент.
Она не отвечала. В глазах её какое-то время светился ужас. Который постепенно сменялся ненавистью.
– Дурак – Сказала басом.- Мог бы ещё жить ….
И тогда я понял что мне надо спасаться. Но сделать это – я уже не успел.
Жена швырнула чашку с чаем мне прямо в лицо. Кипяток ошпарил мне глаза и я завыл. Тут дочь подскочила и схватила за ноги. чтобы я не удрал.
– Стой …
Тут же раздался щелчок и из боковой двери выскочил сосед. В руках его был тот самый топор – который я видел раньше.
– Я же говорил Вам! – Заорал он и кинулся на меня. – Он неисправим.
Они тут же повалили меня на землю и связали. После чего стояли надо мной и о чем-то шептались, а я корчился на полу стараясь заглянуть через плечо чтобы увидеть глаза жены. Но не мог.
Сосед ещё некоторое время смотрел на меня а затем всунул топор жене в руки:
– Будешь добивать его теперь ты – И добавил ворчливым голосом – А то мне ещё декорации разбирать …
Я забился на земле пытаясь освободить руки. – Я же люблю тебя … – кричал закинул голову кверху и пытаясь смотреть вверх, туда где должна была стоять жена. И плакал – Я же хотел кредит взять … кольцо тебе купить … золотое … понимаешь? Я люблю тебя!
– Какой глупый … – Вдруг отвечает мне. – Так и не понял? Я же просто работаю здесь.
– А как же наша любовь?
– Какая любовь? Дурак. Ведь я же не человек. Так что ваших чувств не знаю …
И тогда я понял – Все. Это конец.
Вся моя жизнь – прошла среди декораций. И то что узнал я это – лишь случайность, но таких как я – в живых не оставляют.
– А как же моё детство, друзья, школа, работа, семья? – Завыл я сжимаясь в комок. – Декорации? – И согнул голову в ожидании смертельного удара. Но проходит минута, другая … а его всё не нету.
– Что же ждёшь? – Тихо бормочу. – Чего хочешь от меня ещё?
Так же тихо слышу ответ : – За кольцо – спасибо тебе …. может когда и встретимся … там – на небе … без декораций …
Она нагнулась, повела ладошкой по моим волосам, затем снова встала.
– Не бойся. Я тоже умирала когда-то.
И наступила темнота.
Забанить в одноклассниках
Вчера открыв мой сайт в одноклассниках я обнаружил что список моих друзей уменьшился на одного.
– Сбежал кто-то … – понял я. И какая-то жилка на моем лбу отчаянно запульсировала показывая что у меня подымается артериальное давление.
Нельзя было терять ни минуты!
Войдя в раздел где находится полный список всех друзей я объявил перекличку, но фамилию сбежавшего так и не выяснил.
– Тем хуже – сказал я, и приказал им выстроиться на плацу в алфавитном порядке – рассчитаться на первый-второй.
Они стояли низко опустив головы а я медленно шёл вдоль строя и тихим, ласковым голосом спрашивал – не знает ли кто-нибудь из них о побеге? Может что слышали? О планах? О возможных соучастниках? Но они молчали угрюмо опустив голову.
Тем хуже – сказал я. Жилка на моем лбу запульсировала ещё сильнее. И я пошёл в здание конторы. В свой кабинет. Зимний ветер трепал полы моей шинели и развевал на ветру. Где-то раздавался отрывистый собачий лай. Было сыро и неуютно. Прожектора обшаривали каждый куст, каждый камень …. а сирены тревоги завывали вокруг истошным воем не переставая.
– Какая же плохая зима выдалась в этом году – подумал я и вдруг решил снова вернутся на плац. Ещё раз прошёлся вдоль шеренг. С нескрываемой ненавистью заглядывал в лицо каждому. Старался увидеть глаза. Но они опускали их.
– Наверное знают что-то! – И я заорал высоким голосом срываясь на фальцет – Отвечать когда Вас спрашивают!!! Немедленно!!!!
Но они лишь продолжали стоять угрюмо смотря себе под ноги. Так и стояли аж до вечера, озябшие на холоде, пока я перед самым ужином снова не вышел к ним.
Мороз становился ещё крепче – даже ватные перчатки не спасали руки от холода. Как и мои новые кирзовые сапоги кремового цвета, подбитые войлоком. Поэтому я был краток в речах.
– Внимание! Вы все знаете о чрезвычайном происшествии! И что сегодня я был сильно разочарован Вами! – Мой голос стал громче и визгливее – Как выяснилось между нами нету ни взаимопонимания, ни сотрудничества! … В общем, Вы вынуждаете меня прибегнуть к крайним воспитательным мерам – После чего я сделал долгую, многозначительную паузу и наконец произнёс главное:
– Каждый четвёртый по счету в шеренге, будет забанен на месяц.
Между шеренгами послышался недовольный ропот, кто-то с задних рядов начал выкрикивать ругательства …
Я нервно задёргал пальцами правой руки, непроизвольно потянулся к поясу а мои глаза стали выпучиваться от изумления как будто хотели вылезти из орбит.
Шум сразу же умолк.
– Вот так то лучше будет! – Немного успокоившись я приказал сделать вечернюю проверку и идти на ужин. А всех кто был четвёртым – увести в забаненную зону, прямо сейчас, с плаца. Без лишних вещей. Лишь позволил взять шинель чтобы укрываться ночью от холода.
И котелок – для приёма пищи.
В 22 часа дал сигнал отбоя тревоги.
Жизнь на сайте медленно возвращалась в обычное русло… – порядка, дисциплины и взаимопонимания.
Шесть пуль снайпера
Как умирает автор?
Когда в нём заканчивается душевная страсть …
Когда хочется лишь лежать на диване, пить пиво и думать о том как много ты сделал для человечества.
В душе заканчивается волнение. Есть лишь покой.
– А-а-а-а! – Кричишь ты в отчаянии. Я же ещё не умер. Почему у меня такой покой в душе?
И начинаешь бороться с покоем – звонишь своей первой любви по телефону, мастурбируешь на красивых телушек, слушаешь заводные песни по телевизору.
Но покой – как тихая смерть надвигается на твою душу.
Он как океан. Громадный и бездонный.
Он захватывает тебя.
Тебя перестает волновать любовь, страх, волнение. даже аппетит пропадает.
И ты с удивлением понимаешь – вот так начинается смерть.
С покоя в душе.
Смотришь на себя в зеркало – высокий, статный. красивый.
Но только ты знаешь – ты уже мёртв. В душе.
Почему старикам уступают место в трамвае?
Когда уступают мне – я сажусь, но чувствую себя как будто наебал кого-то. Как будто знаю – что меня по правде говоря, должны были выкинуть пинком с трамвая.
– Сам подумай. На хер ты нужен в этом мире?
Я вжимаюсь в кресло со страхом ожидая услышать эту фразу.
Но кто-то, живший до меня – убедил молодёжь что стариков надо уважать. Спасибо ему за это!
Только что это изменит?
Толку от меня в этом мире мало.
Ни ебу, ни пою, ни танцую, ни работаю.
Только ещё пишу. Ибо когда перестану – значит сдох окончательно.
Цензор внутри меня работает на отлично. – Это можно писать… а это нельзя! – Бубнит он всё время.
Нудный, скучный мужик.
Ему сказочки подавай, про вечное и светлое.
– Да посмотри на меня – говорю ему – я старый, слепой, слюна наверное капает из-за рта. Так что написать новую "Войну и мир" – не потяну наверное.
– Что? И вправду?
– Гарантирую. Я не автор. У меня нет желания – ни к славе, ни к гонорарам. ни к почёту. Лишь бы свой геморрой вылечить …
– Ну и пошёл нах тогда – обиделся цензор – пиши что хочешь.
Тут по правде говоря и я обиделся слегка.
Поясняю ему – это молодые могут писать такое. А когда становятся старыми – так все одинаковые. Дрочат на диване и считают оставшиеся зубы.
У меня их половина осталось.
А дрочат – на тех кого знали в молодости. Там, в памяти – они молодые, красивые, горячие.
Я вспоминаю их запах, цвет волос, тела ….
Всех тех, кого я имел когда-то.
И ещё.
Отцепившись от цензора – я получил полную свободу.
Пишу что хочу.
И тогда, обрывки моих и чужих воспоминаний – хлынули на меня откуда-то. Наверное из космоса. Где ничего и никогда не пропадает.
А ждёт того – кто их услышит.
Кто однажды приобретёт свободу.
От цензора
Рядовой Степаненко с трудом приходил в себя … земля набилась ему в рот … солёный вкус слюны… попробовал пошевелить руками -вроде получилось.
Память с трудом начинала работать. Как будто отрывками.
Было чувство – что всё это страшный сон.
Противное, мерзкое чувство.
С трудом приподнял голову. Свет солнца – яркий, жаркий.
Это уже было.
Он светил и тогда, когда они шли по лесной дороге.
Вспомнил что он шёл позади всех.
Значит это был не сон.
Он нагнулся чтобы сорвать травинку и … раздался выстрел.
Похожий на хлопушечный, с весёлым коротким свистом в придачу. Как будто дразнящий – А вот ты меня и не поймал.
Что-то есть в нём от детской игры.
Может поэтому они не сразу поняли что происходит.
Сколько их было? Каяться двенадцать.
Двенадцать новобранцев которые ещё не научились бояться выстрелов.
Тебе кажется что если поймаешь эту свистящую бирюльку в руки – то тебя похвалят.
Первую поймал сержант Званицкий.
– М-м-м-м! – Замычал и стал валиться назад.
Потом упал Егоров.
Закрутился на месте ефрейтор Болицкий.
Свист … свист … свист …
– Стреляют! – Крикнул кто-то.
И только тогда до них дошло. И что прячется за этим весёлым тонким свистом.
Он вырывал куски тела, разрывал их на части. не жалея ни их тел, ни их души.
Что-то адское было в нём – жуткое, подлое и коварное.
Но самое отвратительное что оно пряталось за жалобным детским свистом.
– Иди ко мне …
– Вот блядь … – произнёс Степаненко и в тот же миг что-то с силой бросило его на землю.
Наступила темнота.
Очнулся он когда солнце уже было в зените.
– Я живой? – Мелькнула первая мысль. Оглянулся – чьи-то ноги рядом. Попробовал шевелить руками – получается.
– Надо выбираться из этого ада.
Пополз вдоль этих сапог не поднимая головы – руки стали липкими – чья-то кровь.
– Эй! – Тихо произнёс.
В ответ тишина.
Привстал на колени – тела солдат разбросаны вдоль дороги. Кажется никто не шевелится.
И тут же новый свист заставил его кинуться на землю снова.
– Чрик!
Он повторится снова. И ещё раз.
– Тьфу – выплюнул Степаненко – на этот раз свистела не пуля. Какая-то маленькая птичка сидела в кустах невдалеке и с изумлением рассматривала его.
– Выжил?
Степаненко приподнял голову рассматривая её тоже. Не сразу понял что он может не прятаться от неё.
Снова попытался приподняться но тут же снова:
– Чрик
И он снова инстинктивно упал на землю.
Птичка тут же взлетела и пролетела прямо над его головой чуть не задевая крыльями.
– Сука – Внезапно не выдержав закричал он на неё. В этом крике было всё – отчаяние, страх, боль …
И ненависть к этой птичке которая как будто издевалась над ним. За то что он один выжил.
Она сделала ещё один круг над ним, то опускаясь то подымаясь в воздух.
– Обожди ка … обожди … – И забыл об опасности от оглянулся чтобы взять автомат.
Увидел выглядывающий из травы приклад и потянул к себе.
Из травы вылезла снайперская винтовка, кажется он была у командира взвода. Он лежал где-то там, впереди.
Быстро передёрнул затвор – показалась пуля, блестящая, ровная, красивая, с золотистым оттенком.
– Это ты так свистишь в полете? – Подумал Степаненко. И тут же новая мысль обожгла его – А я не свихнулся случайно?
Оглянулся.
Вокруг была та же самая картина – трава, солнце, и десяток трупов вокруг него.
– Чрик – снова раздался свист птички.
– Уйди же от меня сука! – И он передёрнул затвор.
Птичка как будто почувствовав опасность полетела невысоко над полем. Оптический прицел медленно пополз за ней.
Вот влево … она уже не там … у дороги … теперь в кустах … а это что?
Его внимание привлёк дом вдалеке. За ним – другой … Рядом с ним была видна легковая машина, сарай. И десяток солдат.
– Это они расстреляли нас?
Что они за это получат? По медали? Отпуска? Денежную награду?
А десять тел будут зарыты тут, возле дороги.
И эта сука птичка будет срать на их могилы.
От ненависти его лоб стал ещё более потным.
Но то что происходило в прицеле винтовки снова отвлекло его от раздумий.
Какой-то солдат отделился от всех и направился за дом, в небольшую будку. Кажется сортир.
– Что? По малой нужде?
Он вспомнил как любил шутить про солдатский сортир и как его товарищи смеялись. А теперь они мертвы.
– Несправедливо. – Подумал Степаненко – Я ещё раз рассмешу Вас, друзья.
Солдат вошёл в сортир. Прошла минута, две …
– Что-то долго ты не выходишь из туалета – сказал он вполголоса – Наверное очко тебе расширить надо.
И прицелившись в дверь туалета на уровне сидящего на корточках – выстрелил. Сухой треск резанул по ушам и тут же утих.
Он снова прильнул к прицелу – из толчка никто не выходил.
– Наверное срется хорошо теперь! – Повернулся к лежащему трупу ефрейтора сказал он.
Тёплый ветер шевелил светлые волосы ефрейтора а возле его застывших губ уже роилось несколько мух.
– Не смеёшься? Ну ничего .. я тебя рассмешу по настоящему – И снова прильнул к оптическому прицелу. Расстояние до деревни было далёкое и звука выстрела никто не слышал. Теперь его внимание привлёк слабый огонёк видневшийся в приоткрытой форточке окна.
Кажется что там курили.
– Дышать будет нечем – назидательно сказал Степаненко – надо бы шире приоткрыть. – И пальнул прямо в форточку. Огонёк сигареты тут же исчез в тёмном проёме комнаты.
– Теперь порядок! – И оптический прицел медленно заскользил по деревне выискивая новые объекты для шуток.
Вот машина отъезжает. Уже почти скрылась вдалеке, в клубах придорожной пыли.
– Что же тебе никто счастливой дороги не пожелал то? – И пальнул ей вслед, на уровне водилы.
Машина вдруг потеряла скорость и начала съезжать в кювет.
– Смешно? – Снова повернулся к сержанту. Но лишь больше мух собралось у его неподвижного рта.
Лишь синее губы у него стали.
Снайперская винтовка блестела на солнце – как будто теплее стала в руках … живее… веселее … как будто просила – давай! Давай веселиться дальше солдат! Я люблю это!
– Давай – ответил тот. И снова прильнул к прицелу.
Только теперь в деревне заметили что их обстреливают. Но не могли понять откуда. Солдаты бегали растерянно махая руками. Откуда-то выскочил офицер и что-то кричал им.