- Ты разрушила все, сломала. Когда все только начиналось…
Она всхлипнула, слезы полились с новой силой.
- Я не могу больше быть с тобой, Лита.
- Нет! - вскрикнула она и схватила меня за руки. - Алешенька, не бросай меня, не бросай, мой хороший. Я все сделаю для тебя, я замолю, я искуплю прощение.
Я встал.
- Это бесполезно, я никогда не прощу тебя. Ты одна виновата. Господи, почему ж так больно…
Она упала на землю и схватилась за мои колени.
- Не уходи, не уходи. Я тебя умоляю. Я вся изменюсь, буду жить и дышать одним тобою.
Мои руки опустились на ее голову, плечи затряслись. Прошло время.
- Алешенька, у меня для тебя еще одна неприятная новость…
- Что еще?!
- Нет, не бойся, я ничего не сделала. Следователь вызывает тебя для допроса. В шесть часов, прокуратура Гагаринского района. Он такой вязкий.
- Тот, что допрашивал тебя в отделении милиции?
- Это он.
- Значит, это тебе задавали вопросы… Ты опять солгала?
- Прости меня, я боялась, боялась, что ты узнаешь.
- А как ты могла разрешить своей сестре с ее любовником обманом заманить меня в венерологический диспансер. Чтобы меня ощупывал этот гадкий рябой сифилитик.
- Они сказали, что, может, это ты заразил меня. И надо проверить все контакты…
- И ты поверила, что я мог заразить тебя? Что я болен?!
- Нет, никогда, ни за что.
Она вздрогнула. Потом продолжала:
- Грязь… Господи, какая грязь. Почему ты должен быть в этом запачкан. Я преступница…
Я повернулся и стоял к ней спиной. Я не мог сделать шаг и уйти от нее. Я хотел уйти и не мог. Шаг. Я не мог сделать этот шаг…
Прокуратура Гагаринского района расположена в трехэтажном здании из красно-грязного кирпича.
- К кому? - спрашивает дежурный. Как будто я не мог ошибиться входом дверью.
- Следователь Фалосов.
- Кабинет тринадцатый.
Я шел, как на казнь. Приглашение на казнящий допрос. И вместе с тем мне было интересно узнать, выспросить, выяснить. Болезненные вопросы, которые я не мог обсуждать с ней. Но самое главное - я жаждал узнать, на сколько их посадят. В тюрьму какого режима? И когда?
Я постучал в дверь, после чего вошел.
- Садитесь, - безразлично сказал он. Следователь безразличного вида. В кабинете все было казенным: стол, стулья, папки, решетки на окнах. Он бесцветно смотрел на меня. Я ждал. Следователь Фалосов был такой же нудный, как и его фамилия. Он разговаривал со мной таким тоном, как будто я месяцами напрашивался к нему и напросился. Я сразу почувствовал, что не нравлюсь ему. Хотя тщательно оделся и причесался к встрече с ее следователем. Понимая, что многое зависит от него, а самое главное - расследование преступления. (Которое над ней совершили.)
Он взял бесцветную папку и раскрыл ее.
- Моя фамилия Фалосов. Я вызвал вас для дачи свидетельских показаний по делу некоего Гадова. Вы знакомы с девушкой по имени Лита Лакова?
Я кивнул, проглотив ком в горле.
- Ваши фамилия, имя, отчество?
Все по казенному протоколу. Он знал, конечно, мои имя, фамилию, отчество. Иначе он бы не мог вызвать меня. Как бы он мог?
Я назвал. Он слегка безразлично, но, задумавшись, рассматривал меня. Изучая и проверяя. Ему надо было что-то выведать. Но у меня не было секретов.
- Ваш домашний адрес?
- Мосфильмовский переулок…
Он скорее не спросил, сколько сориентировал себя:
- Это недалеко от того дома, где было совершено преступление?
Я вздрогнул:
- Прямо напротив.
- Как и при каких обстоятельствах вы познакомились?
- Мы учимся в одном институте.
- Вы давно друг друга знаете?
- С полгода, наверное.
- А интимно? - Он почесал лоснящийся сквозь редкую заросль волос затылок.
- Неделю…
- Неделю? - Он вскинул на меня бесцветные глаза. - У нее много было мужчин?
- Не понял?
- Я имею в виду - до вас.
- Ни одного.
- Откуда вы знаете?
- Она была девушкой… нетронутой. Стала женщиной со мной.
- У вас есть доказательства?
- Для кого?
- Для меня и следствия.
- Да. Простыня… вся в крови. Она рвалась, извивалась, ей было больно.
- Где?
- Что - где?
- Простыня.
- По-моему, дома.
- Стирали?
- Нет, свернутая лежит.
- Боялись, увидят?
- Я ничего не боюсь, мама в больнице сейчас.
- У вас были девушки до этого? Целки?
Он зафиксировал свои щелки - в них зрачки.
- Да…
- И вы уверены, что вы - первый?
- Никакого сомнения.
- Я хотел бы увидеть простыню. Это придаст вес правдоподобности ее показаниям касательно преступления.
- Вы не сомневаетесь, что оно было? Преступление.
- Нет. Но важны детали, особенно когда нет свидетелей. Они определяют тяжесть преступления. И меру наказания.
Раздался звонок, он снял трубку:
- Вот, беседуем. Его проверяли в диспансере, вчера… Чист, он ни при чем. Да… насиловавший заразил ее. Это установленный факт. Как и то, что он знал, что заражен и заражает. Да… Говорит, что сама… Хорошо, когда закончу, доложу.
Он положил трубку.
- Мы должны запросить из института на нее характеристику.
- Можно этого как-то избежать?
- Я попробую, если вы подробно мне расскажете о ней. Как о женщине. Девушке… - поправился он.
- Я постараюсь.
- Как это все произошло?
- Что - это?
- Как она стала женщиной?
- Это обязательно рассказывать?
- Это вопросы, которые вам будут задавать на суде. И в зависимости от ответов будет отношение к ее версии того, что произошло девятого мая.
- Ее изнасиловали.
- На суде это надо доказать. Обвиняемые будут обвинять ее. Уже обвиняют.
- Что?!
- Неважно. Вернемся к вашим показаниям.
- Пятого мая она приехала ко мне. И сказала, что согласна, чтобы я был избранный. Попросила снять рубашку. В первый раз ей было очень больно, она выворачивалась, выталкивала наружу. Полу… получилось… шестого мая мы доделали это до конца. Седьмого и восьмого она оставалась у меня. А девятого мама попросила приехать ее домой. Так как неприлично оставаться столько времени в чужом доме. Она собралась и поехала…
- Вы замечали, чтобы она пила или курила?
- Она никогда не курила и никогда не пила. Кроме бокала шампанского со мной… в честь первого раза.
- Она показалась вам опытной в постели?
- Абсолютно нет.
- Она встречалась со многими - до встречи с вами?
- Всерьез - нет.
- Откуда вы знаете?
- У меня есть свои источники…
- Ваше мнение о ней, как о девушке?
- Она очень… не знаю, как сказать, все клише: добрая, чувствительная, невинная, в основном все время с парой подруг. Гулянья, компании никогда не интересовали…
- Да? - спросил он. - Как же она оказалась с двумя незнакомыми мужчинами?
- Ее обещали подвезти к стоянке такси. В конце концов, она жертва…
- Я не очень верю, что она жертва.
- Как это?
- Она сама села с обвиняемыми в машину, ее никто не тащил, поехала в ресторан, пила-ела, вернулась в их квартиру, разделась…
- Как?.. - замер я.
- Так они утверждают. Все это на суде будет против нее и в пользу тех. Так что получается не такой идеальный портрет, как вы рисуете. К тому же в ресторане она курила. И еще - с ними танцевала.
Я откинулся, как от пощечины. Следователь не смотрел на меня, а писал.
Сколько ж еще меня будут бить: в голову, в лицо, в глаза, в дых, в пах.
Зазвонил телефон.
- Хорошо… сейчас зайду.
Он повесил трубку.
- Меня вызывают, какие-то новые показания сообщниц обвиняемых. Кстати, одна из них оказалась беременной от главного насильника. Хорошо, жду вас завтра к шести.
Я кивнул. Вот и узнал, вот и узнал… Лита - курящая и танцующая с теми, кто ее, якобы изнасиловал. Почему якобы?
Папа ждал меня дома.
- Так не ты ей открыл дверь?
Как будто он должен был знать, о чем я говорю.
Он знал:
- Не я. Я бы в таком виде вообще в дом не впустил. Я лежал в спальне и не хотел вмешиваться. Думал, ты придешь, сам разберешься. Да, смотрю, ты слаб оказался. Только об одном и говоришь. Только о ней и думаешь. После десятка девушек так и не научился разбираться. Я думал, ты уже выбросил всю эту грязь из головы?!
- С ней случилось несчастье, ей надо помочь.
- Что же случилось?
- Ее… изнасиловали. И обокрали.
- И ты в это поверил? Сама напросилась, а теперь, чтобы вернуться, басни тебе рассказывает. Как ты говоришь - лапшу на уши вешает.
Я вздрогнул. А вдруг правда? Не может быть, не может быть…
- Папа, что ты говоришь? Она была девушкой еще семь дней назад.
- Вот это и поражает. Ты видел у нее синяки, кровоподтеки или царапины? Когда насилуют - сопротивляются. Как она попала туда, где ее насиловали якобы?
Опять якобы. Есть ли у нее синяки? Никто не верит, кроме меня. Да что ж такое?
- Алексей, я много повидал девушек, женщин - это моя профессия. Она - гнилушка, не стоящая, не терзай себя, выбрось ее из головы и забудь.
Раздался телефонный звонок.
- Если это она, я ей скажу, что о ней думаю. И попрошу, чтобы больше не звонила.
Я молчал. Он снял трубку. И неохотно сказал:
- Это тебя, очень тихий голос.
Я знал, что это она. Больше никто не звал меня таким голосом.
- Алеша, ты уже вернулся?
- Нет, я все еще там. Отец не хочет, чтобы ты звонила сюда.
- Хорошо, я буду просить девочек…
У нее на все был ответ. И обход.
- Ты не поняла…
- Ты тоже не хочешь, чтобы я звонила и мешала… своими проблемами?
Я выдохнул, не найдя слова.
- Что случилось, Алешенька, что еще могло случиться, милый? Что тебе сказал следователь, что-то плохое?
- Да… очень плохое. Убивающее все. Как я ни стараюсь и ни старался оправдать тебя…
- Хочешь, я приеду, и мы поговорим?
- К Киевскому вокзалу, через час. На троллейбусе!..
- Конечно, милый. Я в такси больше никогда в жизни, пока я в здравом рассудке, не сяду. Только если с тобой.
Она не сомневалась, что я буду с ней.
Выйдя из дому, я непроизвольно оглянулся: мне казалось, что рано или поздно я наткнусь на кого-то из их компании. Я угадаю их…
Поднявшись наверх, я сел в троллейбус, который не спеша катил по набережной, мимо безлюдных остановок по требованию. Был девятый час: кому нужно в город, в котором все закрыто.
Я знал, что она опоздает, так как будет долго краситься, мазаться, лакироваться, приводя в совершенство свое лицо. И прическу. С фигурой делать ничего не надо было. Фигура была близка к совершенству: тонкая талия, высокая грудь. Скульптурные бедра, сексуальные икры ног привлекали внимание всех.
К моему удивлению, она уже ждала, вглядываясь в пространство площади. Почему перед вокзалами всегда строят площади?
Увидев меня, она вздрогнула и впилась в мои глаза. Словно пытаясь что-то прочесть.
- Добрый вечер, - сказала она.
- Вечер… - ответил я.
- Алеша, я так рада тебя видеть. - Она потянула слова. И потянулась к моей руке, которую я невольно отдернул. Она была заражена. Взгляд ее замер сначала, потом растаял.
- Пойдем, - сказал мой голос.
Мы пошли к филателистическому магазину на набережной. Когда-то я собирал марки. (Как давно это было. Как чисто все и безмятежно в детстве.)
На набережной пустынно. Тошнотворная пустота в животе. Я смотрю сбоку на нее, как накрашено ее лицо. Останавливаюсь и проворачиваюсь.
- Что ты делала в ресторане?
- Что обычно делают…
- Отвечай!.. - сжались мои челюсти.
Она вздрогнула.
- Что ты хочешь, чтобы я рассказала?
- Как ты себя вела?! - вскрикнул я.
- Я целый день ничего не ела, я опьянела. Я не умею пить…
- Ты курила?!
- Хотелось попробовать хорошую сигарету, и я закурила.
- Что еще?!
- Пригласили танцевать, неудобно было отказать. Я им рассказывала о тебе и что ты живешь напротив.
- Как это мило…
- А что, - ее губы очаровательно сложились, - а что случилось?
- Почему ты мне этого раньше не сказала, почему я должен это узнавать от следователя…
- Я не думала, что это секрет или заинтересует тебя.
Что-то зашелестело в аллее.
- А что ты думала? С первыми встречными!
Она схватила цепкими пальцами мой локоть и потянула к себе.
- У меня нет объяснения, я - безмозглая. Но я никогда не желала обидеть тебя. Причинить тебе боль.
- Идем, я доведу тебя до метро.
- Уже? Ты отправляешь меня, Алеша?
- Да. Я не хочу, чтобы ты поздно возвращалась домой одна.
Мы переходим привокзальную странную площадь. Около входа с буквой "М" я поворачиваюсь и сразу ухожу.
- Спокойной ночи, милый, - слышу я вслед.
На первой лекции Литы нет. После занятий она стережет меня на Плющихе, зная мой путь домой. В руках у нее шоколадный батончик с шоколадной начинкой за тридцать три копейки. Единственный, который я люблю и позволяю себе раз в неделю. Я покупал их ей.
- Это тебе, - она протягивает шоколад красивыми пальцами, тонкая кисть, удлиненные ногти.
- Где ты была?
- Я лечилась.
Ах да, она же…
- Они меня самой первой принимают, как только открывается диспансер. Чтобы стерильными шприцами. Главврач оказалась очень давней знакомой. Я с ее дочерью в школе училась.
- И что?..
- Говорит, что это ужасно, что со мной случилось, и постарается вылечить меня как можно скорей.
Венерологический диспансер, главврач знакомая, вылечит скорей. Господи, мог ли я подумать… Когда все это начиналось. Была немного капризная, красивая, невинная девушка.
- Прощай, Лита.
Я сажусь в автобус. Она тут же запрыгивает вслед за мной.
- Я провожу тебя до Киевского вокзала, а там пересяду в метро.
Я не хочу, хотя этого. Смотрю на ее лицо. Лебединый переход шеи в плечи. Небольшие, но увеличенные краской глаза. Почему я не могу оторваться от этого. Выкинуть, забыть, выбросить, как мне говорит родивший меня. Папа. Чувство противоречия? Или нечто другое? Я не могу разобраться в своих чувствах.
Дома никого нет. Я отрезаю кусок хлеба, докторской колбасы, складывается бутерброд, с помидором. Даже нет желания нагнуться за салфеткой. И начинаю вспоминать, куда я положил простыню. Жую, не чувствуя, что ем. И нахожу ее позже на дне лакированного платяного шкафа-секции, аккуратно сложенную. На память. Чтобы потом она и я могли смотреть. И вспоминать… Теперь это будет вещественное доказательство. Чего?
Ровно в шесть я стучу в дверь следователя. Уже знакомую мне: как человек быстро ко всему привыкает.
Кабинет стоял такой же казенный. Ничего не изменилось. Он достал не спеша папку. А что должно было измениться?
- Здравствуйте.
- Здравствуйте.
Мы посмотрели друг на друга. Он был мне неприятен. Как и я ему. Неприязнь была взаимная. Что-то в нем отталкивало. Впрочем, есть ли следователь, который притягивает? Казалось, его раздражало, что нужно заниматься делом девушки, которую изнасиловали. К тому же он в это абсолютно не верил.
- Вы должны были принести простыню.
Я раскрыл пакет. Он взял ее в руки, развернул и стал внимательно рассматривать. Я увидел, как упал волосок с ее лобка. Он небрежно смахнул его, продолжая внимательно рассматривать капли крови на простыне. Одно пятно было огромное. Почти…
- Это не может быть менструация? - сказал он вслух скорее самому себе.
- Нет, она у нее началась несколько дней спустя. После девятого мая…
- Есть свидетели? - машинально спросил он.
Как могут быть свидетели чьей-то менструации?
- Ей не могли сделать мазок в диспансере.
- И что из этого?
- Они - свидетели.
- А, да.
Его лоснящиеся округлости лба, казалось, что-то переваривали. Как переваривает фарш мясорубка.
- Она была сегодня на допросе.
- Она ничего мне не…
- Она не должна вам ничего говорить. Вы слишком впечатлительный. Подменяете эмоциями факты. А факт - вещь суровая. Вам ее не потянуть.
- Как вы быстро разобрались. Попробуйте…
- Что вы хотите узнать?
- Как все произошло.
- Из того, что известно мне: ее насиловали двое. Пока один держал ей руки на спинке кресла, другой насиловал ее внизу. Потом они поменялись местами. Но… не насиловавший сказал: "Если хочешь отсюда выйти - возьми в рот…"
- Как?! - воскликнул я. - Как вы…
- Из показаний…
Я содрогнулся.
- Поэтому второй и не хотел ее насиловать снизу, а насиловал в рот. Он знал. А это - умышленное заражение венерическим заболеванием.
Рот, впервые целованный мной…
Меня чуть не вырвало. В мозгах били электрические плети. Разорвите, разорвите во мне все. Я задыхаюсь. Я горю…
- Э, да вы совсем на себя не похожи.
Я зажал рот, подавляя рвотный инстинкт.
- Значит, ее… изнасиловали двое, по очереди?..
- Снизу и сверху, - забил он гвоздь, - два раза. Поэтому преступление и называется групповое изнасилование.
Я замотал головой. Как в шоке.
Он добил:
- А вы что ожидали, что второй будет просто так держать: после ресторана, выпивки, курения, танцев, короткой юбки, открывающей соблазнительные ляжки? Так не бывает. А запретный плод: молодая, необжатая, темнота комнаты, кресло, сорванный лифчик, гипюровые трусики, смех - веселье девушек (боевых подруг) за дверью. Грудь молодого тела, девичьи подмышки, тонкие кисти рук, зажатые их лапами…
- Хватит! - Я вскочил.
- Успокойтесь, сядьте! Я же вам говорил - впечатлительный. Эмоциональный, - сказал он с презрением. - Я поэтому всего вам и не рассказываю. Вопросы еще есть?
- Их посадят? - уже безжизненно спросил я. Хотя это был единственный вопрос, волновавший меня все это время.
- Им дадут срок, положенный по закону. От восьми лет…
И все? Этого было мало. Но шрам ведь останется на всю жизнь. Я хотел их смерти…
- Но сначала нужно закончить расследование. Собрать неопровержимые факты, назовите их улики, и доказать, что было совершено преступление…
- Вы в этом, кажется, сомневаетесь?
- Не знаю. У меня свое мнение. Она не думала мозгами, что их провоцирует, хотя в конечном счете - они ее изнасиловали. На пятый день девушка, только что ставшая женщиной, вряд ли захочет развлекаться таким способом, обслуживать сразу двоих.
- Значит, было преступление?
- Безусловно. Но есть еще смягчающие обстоятельства: какую роль и участие принимала жертва в преступлении.
- Она их просто заманила в квартиру! Чего там!..
Я вскочил, он не обратил на это никакого внимания. И пробил:
- Не будем забывать, что в квартиру она поднялась добровольно. Ее никто не тащил.