- Есть товарищ майор! - лейтенант поправил верхнюю пуговицу на кителе. Он, так, хотел ее расстегнуть, ведь воротник сдавливал шею. Но не мог себе позволить это сделать в присутствии начальника. Маленький, стер со лба капельки пота и усевшись на свое место - начал листать бумаги, подшитые в папке. Павел понял, что трудно сейчас не только ему. Не он, один, тут новичок. Но и этот молодой парнишка, этот следователь - его ровесник. Он тоже сейчас мучается. Ему тоже страшно. Он тоже не хочет ошибиться. И быть может сейчас решается его судьба и карьера. "Как странно! Вроде по разные стороны - а положение вроде бы одинаковое. И кто знает - что грозит этому парню, если он сейчас не сделать правильный шаг" - подумал Павел. Наконец лейтенант нашел в деле нужную бумагу и спросил:
- Скажите арестованный. Это вы написали? - Маленький поднял папку и стал громко читать. - Доколе невежи будут любить невежество? Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы посмеемся, над их погибелью порадуемся, когда придет к ним ужас!
Павел задумался. Это были те слова, именно те, что сказал ему ночью Иоиль. Это были те слова, от которых в таком восторге был главный редактор Смирнов. Это были те слова - за которые его клеймил позором, его бывший друг и коллега Митрофанов.
- Извините, вы же читаете мою статью. Там, стоит подпись. Значит, я автор. Значит, написал я. Поэтому я не могу отрицать. Что эти строки написаны не мной. Но вот слова, как, оказывается, говорил не я. Я их просто процитировал.
- Что, значит, процитировал? - грубо переспросил его Маленький. Но тут, опять подал голос майор:
- Лейтенант, вы вновь допускаете ошибку. Арестованный очень увертливо увел вас от главного вопроса. Он свел свой ответ на цитирование, а вы так и не просили главное. Об авторстве поговорим позже. Нужно спросить - что имел в виду гражданин Клюфт, когда написал строки - и придет им ужас как вихрь?! Принесет скорбь и тесноту?! А мы посмеемся, над их погибелью порадуемся, когда придет к ним ужас?! Это вы о чем Клюфт? Ну-ка, расшифруйте нам по подробнее смысл этого выражения? Клюфт тяжело вздохнул. Он сам себе не мог объяснить, что имел в виду - когда поддался на провокацию богослова и написал эти проклятые строки. Павел опустил голову и молчал. Тягостная тишина повисла в кабинете. Ее вновь нарушил майор:
- А я вижу, тут явно антисоветскую агитацию. Более того - угрозу! Угрозу всем нам! Мол, придут ваши, буржуи нас таких не хороших накажут?! Вот и все! И очень агрессивно накажут? Так ведь? Если вы собираетесь, гражданин Клюфт, посмеяться над нашими могилами? И тут Павел вскипел. Ему стало обидно, горько и противно. Он, хотел закричать и кинуться на этого самоуверенного человека в оливковом кителе с квадратными усиками над губой. И он уже занес руку. Но словно кто-то неведомый его остановил. И лишь огонек ненависти - блеснувший в его глазах - выдали Клюфта. Майор это заметил. Поляков ждал этого броска. Но Павел остался сидеть на месте. Он сказал, громко и четко. Голос старался держать ровным:
- А с чего гражданин майор вы взяли, что я пишу о вас? Я писал эти строки о врагах народа. О людях, которые нанесли урон нашему сельскому хозяйству. Я их имел в виду! И все что вы говорите сейчас - ложь и провокация! Вы стараетесь мой гнев в тот момент перенаправить совсем в другое русло!
- Молчать! Как ты разговариваешь с товарищем майором? - заорал Маленький. - Ты вертишься тут, как уж на сковороде! А, что значит, вот, твое выражение - доколе буйные будут услаждаться буйством?! Доколе глупцы будут ненавидеть знание?! Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их?! Ты про рабочих и пролетариев это говоришь?! Ты, про наш трудовой народ, такое, пишешь? Павел посмотрел на Маленького и зло ответил:
- Я говорю о неграмотности - как о биче нашего времени! Она главная причина того - что наши честные, советские люди, порой попадают в сети врагов народа! Вот, что я имел в виду! И некоторые несознательные люди не хотят учиться! И это я имел в виду!
- Тогда, почему, вы выбрали такую странную форму? Почему, вы, не написали это своими словами? Почему, вы, написали и это со слов чужого человека? - подозрительно спросил майор. Павел понял: его загоняют в ловушку. Это перекрестный допрос - настоящая ловушка. Ведь он никогда и не кому не говорил, что общался с Иоилем. Никто не знает, про богослова. А этот Поляков он просто провоцирует его - проговориться. Павел прикусил губу.
- Так я не слышу ответа? Кто вам наговорил эти слова? Ведь вы сами на том собрании были удивлены и говорили, что не знали, что это строчки из вредной для нашего народа книги? - грубо спросил его Поляков. - Кто вам напел гражданин Клюфт? Кто этот человек, которого вы послушали? Кто он? Вот она петля - антисоветская агитация и создание антисоветской подпольной группы! Вот и все! Тут в принципе и доказывать то нечего! Теперь он, и этот богослов - просто враги народа! Враги народа и ничего уже никому не докажешь. Павел вздохнул. Он решился идти ва-банк.
- Нет, я знал, я знал, что эти строки из библии. Я специально их написал. Я их написал потому, что считают они очень подходили в мою статью. Никто мне ничего не говорил. Никто. Я сам. Да, я солгал тогда. Да, я обманул главного редактора. Но никто мне эти строки не шептал. Я сам процитировал их - из библии.
- А, вот как ты заговорил? А мне тут прикидывался, что невиновен! Так и запишем! - радостно воскликнул Маленький и макнув перо в чернильницу. Но майор скорчил гримасу недовольства. Он медленно достал из нагрудного кармана пачку дорогих папирос "Герцеговина Флор" и размяв табак в гильзе - закурил. Аромат разнесся по камере. Павел втянул воздух этого благородного дыма и закрыл глаза. Он вдруг вспомнил - в том, странном сне перед арестом, богослов угостил его именно папиросой такой марки.
- Вы не торопитесь лейтенант. Арестованный вновь хочет все запутать. Не читал он никакой библии. И ваша задача, Маленький это доказать. А если вы это докажите - выйдете на сообщника. А я уверен - сообщник есть. Есть. И гражданин Клюфт, почему-то, очень его защищает, и старается не выдать следствию. И почему - установить ваша задача. Так, что думайте лейтенант! Маленький, поднял голову. Внимательно посмотрел на Клюфта. Сощурил глаза и вновь, опустив взгляд в бумаги, принялся - листая пальцами листы, усердно искать. Майор ждал, он хладнокровно курил папиросу - элегантно выпуская колечки дыма. Клюфт покосился на высокого старшину. Тот сидел в углу на табуретки и даже не смотрел в сторону начальства. Солдат откровенно скучал - рассматривая свои ногти. "Вот они главные злодеи современности! Вот так они и выглядят! Сидят и равнодушно рассматривают свой маникюр! А сколько там, у него, под ногтями крови? Это равнодушный человек, которому наплевать - кого тут допрашивают! Это человек - он готов выполнить любой приказ этого мерзкого типа с квадратными усиками под губой! И самое, страшное, что таких вот, равнодушных - в нашей огромной родине миллионы!" - подумал Павел. Молчание, повисшее в кабинете, прервал Маленький. Он, радостно воскликнул:
- Ага! Говорите, читали библию сами?! Говорите - оттуда вставили эти слова?! А как, вы могли вставить слова, если у вас нет этой книги дома! Вот опись все литературы, которую у вас изъяли! Среди книг - нет библии! Что вы на это скажите?! Майор довольно посмотрел на лейтенанта и кивнул головой. На его лице было написано - "Вот она его подрастающая смена. Ищейка взяла след! Ищейка превращается в матерого пса - готового разорвать любого по команде. И как разорвать!" Но Поляков рано радовался. Клюфт, как ни в чем не бывало, заявил:
- А у меня в доме и не было ее никогда. Я ее дома не держал. Зачем держать такую книгу в доме? Тем более, я ее редко читаю, да и книга хоть и не запрещена законом, но не рекомендуется к прочтению. А я законопослушный гражданин своей советской родины!
- Хм, и где же вы брали это книгу? Уж не хотите сказать, что в библиотеке? А может, вы ее читали дома у кого-то из ваших сообщников? - немного растерянным голосом спросил Маленький. Майор напрягся. Он затушил окурок и схватил папку с делом Клюфта со стола лейтенанта. Полистав страницы - Поляков тяжело вздохнул. Маленький вновь вытер пот со лба и спросил:
- Ну, говорите - где же вы ее взяли? Где? И не вздумай опять врать! - прикрикнул лейтенант. Павел пожал плечами:
- А, что мне врать? Зачем. Я всегда говорю правду. Всегда. Эта книга хранится в дровянике. Там же лежит много, разной, старой литературы. Я ее нередко использую на растопку. Просто, вот так, вырываю листы. Там и лежала библия. Она досталась моему отцу от бабушки. А потом, когда мой отец пропал без вести - мама вынесла эту книгу в сарай. Вот и все. Иногда когда я ходил за дровами - я и читал там эту библию. Просто из интереса. Лейтенант задумался. Он, снова искал глазами в документах доказательства - и не находил нужных записей. Майор занервничал. Павел это заметил и хотел улыбнуться. Ему это удалось! Неожиданно, совсем неожиданно взялась эта мысль, про сарай! Конечно - никакой библии там нет! Это была спонтанная ложь - ложь во имя спасения! Словно кто-то неведомый надоумил Павла вдруг сказать такое! "Пусть теперь ищут! Пусть! Пусть терпеть докажут, что ее там не было! Пусть! Может, ее взяли соседи - тоже почитать!" - злорадно думал Клюфт.
- Значит Клюфт библия там? Хорошо, мы поверим! Мы пошлем туда оперативных сотрудников, но учтите. Если ее там нет - берегитесь! Я вас за версту чувствую! Вы лжете! Вы лжете и выговариваете своих сообщников! И я это докажу! - зло бросил Маленький. - А сейчас прочитайте и распишитесь! - лейтенант подал знак рукой, что бы Павел встал и подошел к столу. Клюфт медленно поднялся и подошел. Он пробежал глазами по тексту протокола допроса. Его удивил подчерк лейтенанта. Красивый и правильный, он, с овальными закорючками, больше напоминал - подчерк гимназистки-отличницы.
"Может быть, этого человека взяли в НКВД за такой кале графический подчерк? А? Как красиво заполняет протокол? Неужели он так старается, что ему наплевать о содержании этой мерзкой бумажки?" И хотя в протоколе вроде все было написано, верно. Павел выпрямился и посмотрев на лейтенанта, затем на майора, резко сказал:
- Я не буду ничего подписывать!
- Что? - удивленно переспросил Маленький. Он не ожидал. Лейтенант растерянно посмотрел на майора, он искал у него поддержки. Поляков встал и медленно вплотную подошел к Клюфту. Он стоял и тяжело дышал, наблюдая за Павлом. Тот опустил глаза в пол и вытянув по швам руки, склонил голову.
- Это, что получается, почему это вы не будите подписывать? - переспросил Маленький. У него даже обсохли губы от напряжения. Майор же, только ухмыльнулся и тихо сказал:
- Вы Клюфт, я смотрю, уже успели наслушаться советов арестантов. Знайте - у меня все, всё подписывают. И вы подпишите. Не сегодня. Так завтра. И это я вам обещаю. Кстати, а почему вы отказались от подписи?
- Потому, что я не знаю, в чем меня обвиняют! То, что я процитировал библию? Так это полная ерунда! Нельзя за это судить человека! А других обвинений вы мне не представили!
- А вот мразь, завтра, ты получишь все обвинения! Все! И ты мразь, тут на коленях будешь валяться и умолять, что бы тебе дали протокол подписать! Понял! Сволочь троцкистская! Я тебя за версту чуял! За версту от тебя несет антисоветчиком! Мразь журналистская! - Поляков орал так, что вены не его шее вздулись, и стали похожи на шнурки. Темно-синие, они того и гляди, могли лопнуть от напряжения. Поляков выплеснул весь гнев. Всю ненависть к Павлу в этом зверином рыке. Он столько терпел. Столько терпел этого наглого журналиста! Хватит! Хватит! Павел ждал, что сейчас его повалят на пол и начнут пинать. Но это не произошло. Поляков, как не странно, даже не притронулся к нему пальцем. А может, это был стиль допроса майора? Никогда не пачкать руки об арестованного. Нквдэшник, подошел, совсем близко и почти прижав, губы к уху Павла, заорал:
- Ты, гаденыш, я знаю, знаю, ты думаешь, что вот так нас победил? Не стал расписываться и все? Нет! Нет! Гад! Знай - твой приговор в принципе подписан!
Все! И от тебя то требовалась маленькая услуга - подписать протокол. Подписывать протоколы! И все! Ты бы получил пятнадцать, а может быть, десять лет и пошел валить лес на свежем воздухе, но я вижу, ты не хочешь, не хочешь этого? Ты хочешь, что бы тебе пустили пулю тут, в затхлом, вонючем подвале! Так ее тебе пустят! А завтра, морда немецкая, мы тебе устроим очную ставку! С главарем вашим! И ты поймешь, что тоя песенка спета - будешь, ползать на коленях! Я тебе это гарантирую! - майор тяжело дышал. Он стоял на цыпочках - ведь ростом, майор был гораздо ниже Павла, и ему приходилось, дотягиваться до его уха. Клюфт даже слегка оглох от этого рева. Но Павел сжал всю свою волю в кулак и терпел. Он зажмурил глаза, и ждал, когда иссякнут эти страшные слова. Наконец Поляков устал. Он отшатнулся от Павла, так и не притронувшись к нему. Он отошел назад и сел на стул - тяжело дыша. Маленький, с испугом наблюдал за начальником. Поляков вновь закурил. Сделав пару затяжек, он закашлялся - подавившись дымом.
- Лейтенант. На первый раз хватит. Веди этого гада, в камеру. Пусть идет отсюда. А мне с тобой поговорить надо. И очень серьезно! После этих слов старшина - сидевший с невозмутимым видом в углу, безропотно встал, не дожидаясь команды Маленького. Охранник подошел к Павлу и больно стукнул его по шее:
- А ну, руки назад и пошел. На выход! Пошел! Клюфт выдохнул с облегчением. Он ждал, что старшина начнет его дубасить и валять по полу. Но тюремщик, лишь подтолкнул его в спину и вновь заорал:
- Ну, что, шевелись! Павел безропотно выполнял приказы. Когда дверь, за ним захлопнулась и он, оказался в коридоре - Павел улыбнулся. Почему-то, ему стало - легко на душе. Он, испытывал такое ощущение, будто, только, что сдал самый важный экзамен - перед самым строгим преподавателем и теперь со спокойной душой, может идти попить пива. "Значит и тут в тюрьме, можно одерживать победы?! Значит и в этих условиях - человек может оставаться человеком? Превозмогая боль? А они, они эти люди, так же беспомощны и могу бояться! Да, бояться - беззащитного арестанта! Его воли! Не верь! Не бойся! Не проси! Как, все просто?! Прав был, тот старик! Как, все просто! Я не поверил этому Полякову? И что, он сам растерялся! Я не испугался его угроз и что? Он даже побоялся меня избить! Я не просил пощады и что? Они сами готовы были мне ее предложить! Они, хотели, мне предложит пощады! Как хотели! Но, как предлагать пощады - если побежденный, ее не желает? Странно?! Нет! Это просто! Не верь, не бойся, не проси!" - Клюфт, мысленно рассуждая, шел по коридору. Павел четко выбивал каблуками по каменному полу. Ему казалось - эхо отдается этими тюремными постулатами! Эхом! Раз - не верь! Два - не бойся! Три - не проси! Он уже и не замечал, что охранник кое-как успевает за ним. Он буквально бежит по пятам - боясь крикнуть, что бы Павел, шел медленнее. И Павел не останавливается. Он не боится поднимать голову. Вот окно. И небо! Голубое небо в нем! И солнце! Вот оно - слепит, через мутное, давно не мытое, зарешеченное стекло! Солнце светит в угрюмое помещение тюремного коридора. Павел, ловит его лучи. Он даже чувствует его жар на своей одежде! Правда, это мимолетное тепло. Но все-таки тепло! Оно залетает и сюда, за эти мрачные стены! И здесь есть жизнь! Пусть и мучительная, но есть! "Стоп! Стоп! Но как же утверждение этого богослова! Он! Он опять приходил и сказал - он сказал, что - не верь, не бойся, не проси - так совращать может дьявол! Сатана?! Сатана, выходит так совращает, что бы спасти? А значит, и сатана может быть хорошим в какой-то момент? Нет! Сатаны нет! Нет никого сатаны! Это миф! Обман! Зачем сатане - воплощению зла, спасать человека? Зачем?"
- Стоять руки лицом к стене! - завопил конвоир. Павел, словно очнувшись, увидел, что они пришли. Железная дверь с номером сто тридцать. Камера, в которой он провел всего лишь ночь - вдруг показалась ему родным домом. Павел грустно улыбнулся.