Сергей вздохнул, посмотрел на стоявший справа от монитора Катин портрет и начал писать. Будто и не было двух месяцев, когда он не мог выдавить из себя ни единого абзаца. Но теперь он перестал быть посторонним наблюдателем, перестал быть гостем в чужой жизни, которого пустили туда и снисходительно терпят постоянное подглядывание. Он стал действующим лицом особого рода - призраком автора, который не оставляет следов в своем собственном романе. Кате сейчас было не до него - впрочем, ему самому тоже. Теперь он пробуждался в объятой огнем избе, его выталкивали через узенькое окошко, а потом он рылся в пепле и головнях в поисках ножа. Он ел кусочки коры с молодых осинок и орехи из палых кедровых шишек; ногтями и зубами рвал обшивку сиденья брошенного на старой вырубке трелевочника, пытаясь изготовить себе хоть какую-то одежду; брел по снегу рядом с Катей, вместе с ней дрался с волком, терял последние силы и зарывался в мерзлую хвою, чтобы умереть.
Какая разница, что телом он остался в своей квартире? Он забывал есть, он забывал спать. Несмотря на то, что на улице стояло жаркое лето, ноги замерзали в теплых комнатных тапочках, а руки коченели так, что пальцы начинали бестолково тыкаться в клавиатуру, плодя бесконечные ошибки. Сергей шел в ванну и подставлял руки под струю горячей воды - никакая разминка и гимнастика не помогали. Три дня повествования растянулись на пятнадцать дней работы, и под конец Сергей начал думать, что не выдержит этого похода по зимнему лесу первым.
Дважды за это время прямо над Катей пролетал вертолет, но оба раза она как на беду оказывалась в слишком густых зарослях и не успевала выбраться на открытое место. И с каждым сделанным шагом она подходила все ближе к старому кедру, под которым должна была закончиться ее жизнь и последняя глава романа. И не виделось никаких выходов, и ничего не придумывалось…
А зачем что-то придумывать? Ничего мне не нужно придумывать! У меня есть моя послушная-непослушная Катя с длинными ресницами и волосами цвета горелого дерева, которая очень любит жизнь - и этого достаточно. Может, она и заплакала бы перед смертью, да она и плакала не раз в эти дни; но она не останется лежать в тайге, зарывшись в заиндевелые иголки. Она встанет и пойдет дальше.
Пусть потом смеются читатели на "Самиздате", пусть тычут его носом в тот факт, что ни один человек в таких условиях не выживет; пусть рукопись отвергнет его издательство и забракуют все остальные!
Катя с трудом открывает глаза, помогает себе непослушными руками, разрывая смерзшиеся от слез ресницы. Красавица как мама, но характер у нее отцов. Поэтому она не умрет здесь, зарывшись в хвою, и не позволит искалеченному волку себя сожрать. Папа всегда говорил - зимой в лесу нельзя останавливаться, если нет огня, иначе замерзнешь.
Она пошарила рядом с собой, отыскивая свою палку, и попыталась обхватить ее негнущимися пальцами. Медленно поднялась, едва не упав, и уперлась спиной в ствол кедра, под которым только что лежала. Подошедший совсем близко волк шарахнулся в сторону. Он прекрасно помнил, на что способна эта девочка. Лучше подождать еще, пока жертва окончательно ослабеет.
Кедровый ствол был таким же мерзлым, как все вокруг. Сердце продолжало редкими толчками гнать по венам тяжелую, густую кровь. Легкие расправлялись и сжимались с таким трудом, словно их наполнили мазутом.
Нельзя больше сворачивать, пытаясь убежать от волка, надо просто идти в одном направлении, только в одном направлении - на север. Так больше шансов наткнуться на какую-нибудь деревню или зимник, по которому возят в деревню сено… Так можно видеть прямо перед собой мох на деревьях и держать направление даже тогда, когда не останется сил думать, как уже не осталось сил бояться.
Катя тоненько всхлипнула, оттолкнулась от ствола, который помогал ей стоять, и побрела вперед - восьмилетняя девочка с волосами цвета вороненной стали, у которой внутри уже замерзло все, кроме души. Сергей сжал и разжал руки, пытаясь восстановить кровообращение в бесчувственных ладонях, и пошел следом. Сзади, поджимая перебитую лапу, двинулся волк.
И встало солнце, и настала ночь; и еще раз встало солнце, и опять стемнело; и поздним вечером пятого дня Катя вышла по бездорожью на окраину маленькой деревушки. Далеко справа мелькали фонари очередной группы добровольцев, отправлявшихся в тайгу на ее поиски, а где-то за тридевять земель, в райцентре, заменивший раздолбая Матюхина нормальный начальник ругался по телефону с другим начальником, требуя еще людей и еще вертолеты…
Катя видела цепочку идущих к лесу мужчин, попыталась крикнуть, но не смогла. Тогда она повернулась и пошла по мелким сугробам к крайней избе, неловко переступая насмерть обмороженными ногами.
Закончив роман, Сергей отсыпался целую неделю. Пробуждаясь от мертвого сна, он вставал, брел на кухню, ел, опять ложился, а когда кончились продукты, прогулка до ближайшего магазина оказалась сравнима с выходом в открытый космос - так все вокруг было непривычно. Чтобы не мучиться с готовкой, он набрал тушенки, соков, овощных консервов и, вернувшись, выставил все это на журнальный столик рядом с диваном, поставив туда же чайник и положив консервный нож. Снова ел, спал и смотрел на DVD какие-то тупые зарубежные боевики и комедии, казавшиеся ему сейчас шедеврами мирового киноискусства. При мысли о том, чтобы посмотреть или почитать нечто умное, где надо напрягать мозги, его сразу начинало тошнить. Но уже на второй день он выложил на "Самиздате" недостающие главы, сменив заодно название романа.
Теперь, несколько придя в себя, он зашел на сайт почитать комментарии, которые сперва хотел было отключить, дабы не тратить нервы, и обнаружил, что над романом никто не смеется. Некоторые читательницы, напротив, признавались, что плакали в финале, и спрашивали, не случалось ли в жизни Сергея чего-то подобного или, упаси Бог, не попадала ли в беду его собственная дочь? Если попадала, то, надеемся, сейчас с нею все в порядке?.. Какой-то мужчина грубовато возражал дамам, утверждая, что для того, чтобы писать с таким знанием предмета, нужно иметь не одну дочь, а несколько, и все сразу в беду попасть не могли. Когда Сергей написал, что никаких дочерей (как и сыновей) у него нет, ему не поверили.
Редактор, с которым они давно были на "ты", прислал письмо, интересуясь, готов ли очередной роман. Сергей, все последние месяцы кормивший того одними обещаниями, послал в издательство "Жизнь Кати Осиповой" с уведомлением, что ничего другого у него нет и в ближайшее время не предвидится. Последовала вполне предсказуемая реакция: "Сережа! Ну что за фокусы? Под каким видом мы это подадим читателю, как ты думаешь? Ты у нас детективщик, и вдруг - такое!". Сергей написал, что он больше не детективщик - начиная с этого романа. В ответ пришел отказ в публикации - первый в его практике - и сдержанное требование возвращения к исходному жанру "или, хотя бы, чему-то близкому". В качестве поблажки предлагалась параллельная переработка истории о Кате - "раз уж она тебе так дорога" - с введением новых действующих лиц и дополнительной сюжетной линии на правах главной.
Сергей крепко задумался. Задвинуть свою героиню на задний план? Отдать ее на переработку?.. Встал от компьютера и подошел к полке, где выстроились в ряд книги, кормившие его последние годы. Потрогал корешки авторских экземпляров. В конце концов, быть издаваемым писателем и просто писателем - не одно и то же…
В открытое окно задувал теплый летний ветер, так не похожий на ледяной сквозняк, тянувший между деревьями тогда, когда он шел по тайге вместе с Катей.
- Это точно, - сказал он вслух. - Совсем не одно и то же…
Вновь подойдя к столу, Сергей кликнул мышкой по кнопке "Ответить" и быстро написав: "Менять содержание не согласен", нажал "Отправить" даже не поставив подпись. Откинулся на спинку кресла и посмотрел на Катин портрет.
- Может, прорвемся, - сказал он, закрывая вкладку и переходя на домашнюю страницу. - Не хлебом же единым, верно? Добрались же мы с тобой до деревни… как и до конца романа. Доберемся и до его издания. Давай, попробуем?
И невольно вздрогнул, увидев на виджете почты "Яндекса" уведомление о новом письме. Только что непрочитанных писем в почтовом ящике не было.
- Очередной коммент на "Самиздате", - буркнул он и перешел по ссылке.
Однако это был не комментарий. Редактор издательства, в котором Сергей до сего дня и не мечтал печататься, предлагал обсудить возможность издания выложенной в Интернете книги. Не успев дочитать до конца, он нажал "Ответить" и торопливо настучал несколько строчек. Вновь взглянул на портрет.
- Что-то у нас с тобой на этот раз все слишком быстро кончилось, - пробормотал он. - И начать-то не успели толком.
Сергей уже хотел было прикрепить к письму заветный вордовский файл, но остановился, открыл его и, ненадолго задумавшись, приписал в самом начале рукописи: "Посвящается моей героине Кате Осиповой, оказавшей мне неоценимую помощь в создании этой книги".
И увидел я зверя
Скромные мужские посиделки быстро становятся традицией, если наличествует хороший друг с похожими привычками, а у меня он был. Жили мы в одном подъезде - я на третьем этаже, а он на пятом - куда уж ближе! Однако мы никогда не заходили друг к другу, предварительно не созвонившись. Незваный гость хуже татарина - это у нас общее правило, служащее, помимо прочего, неистощимым источником для шуток, так как третий член нашего закрытого клуба по национальности татарин. Однако Айваз лежал в больнице вот уже пятый месяц, и наша троица временно превратилась в тандем. Правда, следует заметить, что и раньше татарские нашествия на мирные славянские хаты случались не часто, так как Айваз в подходящее для набега время нередко бывал занят.
Как-то в конце декабря, в пятницу, придя домой после работы, я плюхнулся в кресло и вытащил из кармана мобильник.
- Привет, Слава, - сказал я, в ответ на задумчивое "М-м-м… Алло?" моего собеседника. - Ты знаешь, какой сегодня день? Сегодня великий день.
- Это у Айваза каждая пятница великий день, - ответствовал Слава. - Всякий раз, когда она наступает, ему кажется, что другой уже не будет - иначе как объяснить количество принимаемого им на грудь алкоголя?
- Он же шофер. Кстати, надо позвонить ему и поздравить с профессиональным праздником… И ты несправедлив к бедному Айвазику, сейчас он не пьет.
- Ну еще бы он продолжал пить при своем туберкулезе! Да это же верная смерть! И сразу выпишут к чертям за нарушение больничного режи…
- Стой, - перебил я. - Кончай проповедовать. Ты меня совсем с толку сбил. Сегодня не просто пятница, а двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года. Конец света по календарю майя. Предлагаю отметить, только давай определимся, у меня или у тебя.
- Новый календарь майя ученые обнаружили еще в десятом году в Гватемале. Судя по нему, никакого конца не будет. Живем спокойно еще семь тысяч лет.
- Давай представим, что его не нашли.
- Но и по старому календарю дату высчитывают по разному - на двадцать первое, двадцать второе и двадцать третье. Ты что, подбиваешь меня на трехдневный запой?
- Нет. По закону подлости все самое плохое происходит в пятницу, чтобы у людей оказались испорчены выходные. Так что апокалипсис начнется сегодня. У кого собираемся?
- У меня. Я фарш купил, сейчас буду стряпать чебуреки.
Мой желудок тотчас заявил о себе, хотя секунду назад я еще не был голоден. Слава готовил изумительно. Да и я неплохо. Собственно, холостяку ничего больше и не остается, как повышать кухонный профессионализм, если он не хочет день за днем питаться сосисками с лапшой и магазинными пельменями. Мы даже пробовали разработать со Славой соответствующую теорию, но нам мешал Айваз, который готовил лучше нас обоих, будучи женатым.
Приняв душ, я оделся, захватил из холодильника бутылку "Шахдага", и пошел на пятый этаж. На мой вкус именно красное вино подходит под мясные блюда как нельзя лучше, но у Славы на сей счет могли быть собственные взгляды, согласованные с мнением мировых экспертов, - особенно в том, что касалось марки. Ну, если вздумает вредничать, стукну его бутылкой по голове. Мне ее друзья из самого что ни на есть Азербайджана привезли, пусть только попробует забраковать. Однако Слава ничего против не сказал, только пощупал емкость, определяя температуру, и поставил бутылку на подоконник. Может, марка понравилась, а может он предчувствовал, что захочу его стукнуть.
Я сел на табурет и принялся наблюдать, как он раскатывает тесто. С работы ведь приходит всего минут на двадцать раньше меня - когда успел замесить?.. На кухне Славик управлялся необычайно ловко. Рядом стояла тарелка с фаршем - уже посоленным, поперченным, с мелко нарезанным луком.
- Надо было своего накрутить, - извиняющимся тоном сказал он. - С покупного фарша разве можно изготовить что хорошее? Так ведь конец света на носу, некогда. А раз чебуреки будут ненастоящие, то и твое подозрительное пойло сойдет… Ладно, не оскаливайся так, и втяни когти. Хорошее вино тебе привозят, знаю. Салат покрошишь? Бери нож и помни: резать нужно помидоры и прочее - не меня. Иначе сам будешь доделывать чебуреки.
Я взялся за работу, и Слава тут же заметил:
- Салат не постоит, жаль. Не будет вкуса. Хотя это не важно, апокалипсис же надвигается - я все забываю… Так и знал, что ты сегодня ко мне нагрянешь. У тебя ведь последняя книга как раз апокалипсис?
- Пост, - уточнил я. - Все самое плохое уже случилось, и уцелевшие вынуждены вместо чебуреков питаться дохлыми крысами.
Слава на мгновение замер со скалкой в руке.
- Знаешь, даже и крыса, если приготовить ее как следует… - задумчиво протянул он. - Я бы в такой ситуации…
- А ты в моем мире не выжил, - злорадно сказал я. - Мучительно страдая от радиационных ожогов, ты полз по руинам, когда на тебя напали мутанты и сожрали живьем, вкусно причмокивая.
- Ну вот, а ты говоришь, что там только дохлыми крысами питаются, - удовлетворенно сказал Слава. - Один ляп я у тебя уже нашел, не успев прочитать книгу.
Тут он сообразил, что я сейчас могу выдать, и повернулся ко мне, сделав суровое лицо.
- Не беспокойся, оговоркой твоей не воспользуюсь, - успокоил его я. - Дискуссант должен владеть наличным материалом, а не наоборот. К тому же ты еще не был мертв, когда тебя съели.
Славик вооружился вилкой и зацепил первую порцию фарша.
- Знаешь, а я бы другую книгу написал, - сказал он. - Есть идея.
- Давно тебе говорю, - отозвался я. - Но ты лишь кормишь своими идеями меня, надеясь тем самым возместить недостатки своей стряпни. Не обольщайся - то и другое одинаково плохо. Именно из-за твоих идей в моих книгах их игнорируют издатели. Попробуй пропихнуть что-нибудь сам, и ты поймешь…
- Вот возьму и попробую, - перебил Слава. - Повод есть - этот самый конец света. Сперва его ждали с ужасом, а теперь, я гляжу, с нетерпением. А то, что люди так ждут, просто не может не случиться. В Сети давно опубликован календарь самых вероятных концов до средины столетия. Даты стоят плотно, иногда по нескольку на один год. Имеющиеся пробелы, я думаю, вскоре заполнят. И я напишу книгу…
- Кулинарную, - подсказал я. - Эксклюзивные блюда из дохлятины. Постапокалиптическая диета.
Слава опять повернулся, но на сей раз поглядел на меня заинтересованно.
- Да, кулинарную! Нам с тобой еще предстоит разобраться, кто кого кормит идеями… Называться она будет: "Рецепты выпечки пророчеств".
- "Рецепты выпечки" - не очень, - не одобрил я. - Лучше - "механизм создания".
- Нет, это еще хуже.
- Ладно, с названием потом разберешься. О чем книга-то будет?
- О пророчествах, и откуда они берутся. Ты же знаешь, что некоторые из них очень даже сбывались. Видеть будущее человеку несвойственно - тогда как наши предки это делали?
- Ну-ка, ну-ка, - подзадорил я.
- А что - "ну-ка"? - сказал он. - Все очень просто. Я считаю, и тому есть масса подтверждений, что человеческая история развивается циклически, раскручиваясь из прошлого в будущее наподобие спирали. Каждый виток имеет отличия от предыдущего, но в общих чертах его повторяет - на новом уровне. Поэтому, хорошо зная события собственной эпохи, запросто можно предсказать события эпох будущих. Любые мелкие и крупные неточности отсекаются свойственными всем пророчествам иносказаниями, образами и прочим туманом.
- Хотел бы я посмотреть, как лично у тебя получится что-то предсказать, - хохотнул я.
- Получится, - ответил Слава, выкладывая на сковородку первую порцию чебуреков. Масло весело зашипело. - Но я не стану этого делать, разве что в шутку, поскольку исторические витки отделяет друг от друга достаточно много времени. Проверить мою правоту опытно мы все равно не сможем. Однако я с удовольствием покажу тебе, как это может выглядеть, используя пророчества уже произнесенные. Если, конечно, обещаешь не слишком придираться.
- Обещаю, - быстро сказал я. - Тема пророчеств?..
- Конец света, что же еще, раз уж у нас сегодня дата подходящая. Майя и прочая Южная Америка меня не интересуют, а вот Откровение Иоанна Богослова - очень даже. Ты не станешь отрицать, что многие признаки, обозначенные там, подходят к нашему времени?
- Может и стану. Они к какому угодно времени подходят. Смотря как толковать.
- Вот я и говорю! Наша спираль событий помимо больших витков имеет и малые. Несколько признаков могут совпасть применительно к любому значимому периоду истории. Все - только при прохождении нового большого витка.
- Приведи примеры.
- А ты знаком с толкованиями Откровения применительно к недавнему прошлому и нашим дням?
- Да нет, - сказал я. - Разве что на уровне газетных "уток". Да и то не помню толком, о чем там шла речь.
- Так даже лучше, потому что я и намерен для начала скормить тебе несколько "уток", не столько газетных, сколько интернетовских, - честно признался Слава. - Впрочем, газетных тоже, да и книжных. Но запомни, что "утка" остается таковой, пока ничего не подтвердилось. Точно так же и предсказание люди вольны считать досужим вымыслом, пока оно не сбылось. А когда сбывается, его сразу начинают именовать пророчеством, или, на худой конец, гениальным прогнозом будущего. Автор возносится на пьедестал. Даже не важно, собирался он что-то предсказывать на самом деле или просто пошутил. То же Откровение вошло в Новый Завет самым последним, в конце четвертого века, а до того считалось либо просто душеполезной книгой, либо и вовсе еретическим враньем.
Слава прервался, чтобы перевернуть чебуреки.