Но теперь, когда все было высказано вслух, она вдруг пошла на попятный - впрочем, спастись она пыталась от себя, а не от него:
_ Сама не знаю. Люди больше не хотят ничего рассказывать. Если они и делают что-нибудь, то наверняка такое, о чем лучше не говорить. Я хочу сказать - те, кто остался на свободе Белые и черные. А те, с кем вам по-настоящему стоило бы потолковать,- за решеткой.
Они сидели в машине перед его гостиницей. По ободряющему, восхищенному взгляду американца, который не сводил с нее глаз, Фрэнсис поняла: ему внушили, что если кто-нибудь и может свести его с черными, так именно она, и если с ними и можно встретиться в частном доме, так только у нее.
В ней заговорило тщеславие:
- Я вам дам знать, Боб. Ждите моего звонка.
Разумеется, они уже называли друг друга по имени:
когда в Южной Африке встречаются родственные по духу белые, общность взглядов и грустное сознание обособленности ускоряют сближение.
- Вы скажите только - где и когда, больше ничего. В тот, первый день мне так не хотелось говорить об этом по телефону,- признался он.
Вечно этим приезжим чудится опасность...
- Да что вам-то может грозить?- Она улыбнулась не слишком приветливо. В таких случаях все они начинали торопливо объяснять, что, мол; тревожатся вовсе не за себя, а за нее, и так далее, и тому подобное.- У вас же заграничный паспорт. Вы ведь не живете здесь.
■
С Джейсоном Маделой она виделась редко, но, когда позвонила ему (ей вспомнилось, что его контора помещается почти рядом с "белым" городом), он принял ее приглашение с такой готовностью, словно был близким другом дома и привык заходить к Тейверам запросто, когда заблагорассудится. А еще у
нее есть в запасе Эдгар, Эдгар Ксиксо, адвокат, к которому перешла практика ее старого друга Самсона Думиле. Этого можно заполучить всегда. Ну а кто еще? Можно попросить Джейсона, чтобы привел какого-нибудь устроителя боксерских матчей или азартного игрока,- ему нравилось таскать за собой такую публику туда, где можно выпить на дармовщину,- но нет, это было бы шито белыми нитками, даже если б они с Джейсоном сумели прикинуться, будто не понимают, чего от них хотят. Так что в конце концов она пригласила коротышку репортера Спадса Бутелези. А какая, собственно, разница? Черный, и ладно. Да и все равно теперь уже выхода нет.
Фрэнсис решила устроить хороший ленч, не хуже, чем в былые времена; столик с напитками и льдом поставила не на середине большой веранды, а в застекленном ее углу, чтобы маленькая компания не чувствовала себя затерянной. Волосы она только вчера выкрасила в светлый тон - примерно такой же, как был у нее когда-то свой, на их фоне выделялись искусно вытравленные седые пряди; в общем, она чувствовала, что "сделана" как раз в меру и производит приятное впечатление; яркое полотняное платье не закрывало загорелых плеч, они блестели, словно выпуклости хорошо отполированной мебели; с твердым, коричневым от загара лицом голубые глаза контрастировали неожиданно и красиво, и Фрэнсис это знала. О том же сказал ей взгляд Роберта Гринмэна Серетти - секунду-другую он смотрел на нее, стоя в залитом солнцем проеме двери; да, она еще и женщина, одна-единственная здесь и царящая безраздельно среди этих мужчин.
- Приготовьте нам всем мартини, ладно?- обратилась она к нему.- Прекрасная штука. Выпить настоящий мартини - такое удовольствие.- И пока он колдовал над бутылками с обстоятельностью, присущей людям небольшого роста, она сновала с веранды и обратно, вводя прибывающих гостей.
- Это Боб, Боб Серетти из Штатов, решил у нас побывать, а это Эдгар Ксиксо. Джейсон, познакомьтесь: вот Боб Серетти - человек, к которому прислушиваются президенты...
Смех, протестующие возгласы, а хозяйка тем временем обносила гостей напитками. Джейсон Мадела - тучнеющий,
разжиревшей шеей, но все еще красивый хмуроватой красотой в стиле Кларка Гейбла, стоял, держа бокал в этакой небрежной манере, словно усвоенной на вечеринках с коктейлями. Со своей обычной миной человека, которого отвлекают от важных дум невероятно забавные реплики окружающих, он поправлял Роберта Серетти:
- Нет, нет, поймите же, в тауншипах слово "конъюнктура"
употребляется в совершенно ином смысле: вот я, например, типичная "конъюнктура"...- И, ожидая подтверждения, он с многозначительной улыбкой посмотрел на Ксиксо. Тот обводил всех взглядом, выражающим готовность поддержать общее
веселье.
- Ну еще бы, ведь вы -"мути"!- вставил он поспешно.
- Нет, погодите-ка, я хочу объяснить Бобу более наглядно...- Снова смех, на этот раз общий.- Это человек, для которого строгий европейский костюм - повседневная одежда, как для белого. Который ходит в контору и предпочитает изъясняться по-английски.
- Вы хотите сказать, что слово "конъюнктура" для вас варваризм и вы употребляете его в смысле "удачливый", "благополучный"? Вы это имеете в виду? Ну вы же знаете газетное выражение "благоприятная конъюнктура"?- Сидевший на стуле американец подался вперед и, подняв к ним улыбающееся лицо, глядел на них снизу вверх.- А что такое "мути"? Пожалуй, мне следовало бы делать заметки, а не трясти ваш миксер, Фрэнсис.
- Медик,- пояснил Ксиксо.
- Ой, да оставь ты, бога ради,- рассмеялся Джейсон и залпом допил джин, а Фрэнсис поднялась навстречу запоздавшему Спадсу Бутелези, молодому человеку в рубашке-сетке золотого цвета и светло-голубых джинсах, и подвела его к другим гостям.
Когда Боб Серетти и Спаде представились друг другу, американец спросил, задержав его руку в своей:
- А что же тогда такое Спаде?
На лице Спадса, довольно светлом, с мелкими чертами, будто натыканными в тестообразную массу, словно навсегда
застыло настороженно-удивленное выражение. К тому времени, когда он появился, остальные успели выпить не один мартини, и голоса звучали громко.
- А Спаде хочет пива,- обратился он к Фрэнсис, и все снова рассмеялись.
Джейсон Мадела поспешил ему на выручку - этакий добрый великан, извлекающий муху из стакана с водой:
- Он у нас из интеллектуалов. Это люди совсем другой категории.
- Да разве сами вы, Джейсон, раньше к ней не принадлежали?
В вопросе Фрэнсис была укоризна, несколько нарочитая: Джейсону Маделе, безусловно, хотелось бы дать американцу понять, что он не просто коммерсант, успешно ведущий дела в тауншипах, но еще и обладатель университетского диплома.
- Милая Фрэнсис, не будем вспоминать о грехах моей молодости,- ответил он, привычно становясь в позу человека, прячущего душевную рану.- Насколько я понимаю, в этом доме мужчинам положено трудиться; ну-ка, вот с этим справлюсь я.- И он принялся вместе с Фрэнсис разделять подтаявшие и оттого сплавившиеся кубики льда.- Велите слуге принести немного горячей воды, и все будет в порядке...
- Ой, я же пренебрегаю своими обязанностями!- воскликнул Серетти. Он внимательно слушал пространный рассказ Ксиксо о том, как сложно оформить поездку в один из бывших английских протекторатов, время от времени бросая негромко: "Так, так", "Ах, вот как?"- и теперь вскинул глаза на Фрэнсис и Джейсона, безмолвно предлагая им еще по бокалу мартини.
- Ничего, ничего, разговаривайте, для того все и затеяно,- ответила ему Фрэнсис.
Он улыбнулся ей доверчивой улыбкой смышленого любимчика:
- Я смотрю, вы двое здорово орудуете возле бара. Чувствуется, что сработались уже давно.
- А и вправду, давно?- подхватила Фрэнсис оживленно, но суховато. (Вопрос должен был означать: давно ли они с
Джейсоном Маделой знакомы?) И, шутливым жестом защищаясь от удара, которого якобы ждал от нее, Джейсон
сказал:
- Лет десять, должно быть, но вы уже и тогда были совсем большая девочка.
Между тем оба прекрасно знали, что за последние пять лет случайно встречались всего раз десять, где-нибудь в гостях, а разговаривать им довелось и того меньше.
Во время ленча Эдгар Ксиксо продолжал рассказ о мытарствах, с которыми связаны его поездки в один из бывших английских протекторатов, ныне маленьких государств, недавно получивших независимость и вкрапленных в территорию Южной Африки. Он вовсе не просит заграничный паспорт, объяснял Ксиксо, просто разрешение на проезд, только и всего, бумажку из Управления по делам банту, которая позволила бы ему съездить в Лесото по делу и вернуться обратно.
- Позвольте, если я правильно вас понял, вы уже там бывали?- спросил Серетти. Он склонился над облаком пара, поднимающегося над тарелкой с супом, и смахивал на прорицателя, который вглядывается в хрустальную сферу.
- Да-да, видите ли, у меня было разрешение на поездку...- начал было Ксиксо.
- Но это штука разовая: уехал-приехал, и все,- закончил за него Джейсон с добродушным нетерпением быстро соображающего человека.- Считается, что у нас, черных, нет никакой охоты разъезжать. Скажи им, что хочешь провести отпуск в Лоренсу-Маркише, и они расхохочутся тебе в лицо. А то еще, пожалуй, и с лестницы спустят. Оппенгеймер и Чарли Энгельгард могут отправляться на своих яхтах в Южную Францию, но Джейсон Мадела...
Все рассмеялись, как он, собственно, и ожидал, а кроме того, брошенные им вскользь слова - что, мол, эти два богача, эти влиятельные белые бизнесмены, когда с ними познакомишься поближе, оказывается, люди вполне приличные - создавали впечатление, что он-то, возможно, с ними знаком. Насколько могла судить Фрэнсис, это было не исключено: Джейсон - именно тот человек, на которого пал бы выбор
белой верхушки, если бы ей понадобилось сделать символический жест, демонстрирующий ее связь с черными массами Странным образом, Джейсон Мадела действовал на белых успокоительно: его темные костюмы и крахмальные сорочки городская речь и чувство юмора - все было точно такое же как у них самих, хоть и взялось неведомо откуда, и это позволяло белым забывать о неприглядных фактах той жизни на которую были обречены он и ему подобные. А как он тактичен, как умен... Ведь не только какой-нибудь миллионер, но даже и сама Фрэнсис как бы служила наглядным свидетельством всего, чего он лишен: она белая, а значит, вольна ехать куда ей вздумается и тем самым уже виновна перед ним. Но он не включал ее в число виновных; сознание это ей льстило, и она отвечала благодарностью, неприметной для окружающих, словно передаваемый под столом вексель...
Эдгар Ксиксо рассказывал между тем, что его вызывали в Особый отдел полиции на допрос.
- А ведь я никогда не состоял ни в одной политической организации, никогда ни в чем не обвинялся, и им это известно. Знакомых среди политических эмигрантов в Лесото у меня тоже нет. Я и не собираюсь ни с кем там встречаться, но ездить туда и обратно мне необходимо: у меня торговое агентство, продаю всякое оборудование для алмазных копей, и дело могло быть прибыльное, да вот...
- Может, надо кое-кого подмазать,- заметил Джейсон Мадела, накладывая себе салат.
Ксиксо испуганно вскинулся:
- А если нарвешься на такого, кто не берет, тогда ведь... Да еще при моей профессии, я же юрист!
- Чутье,- бросил Мадела.- Научиться этому нельзя.
- Объясните мне...- благодарственным жестом Серетти отказался от второго куска утки, предложенного хозяйкой, и, повернувшись к Маделе, продолжал:- Вы считаете, что взятки играют большую роль в повседневных отношениях между африканцами и представителями власти? Разумеется, я не о политическом отделе полиции, а о белом государственном аппарате вообще. Таков ваш личный опыт?
Маде отпил вина и, поворачивая бутылку, чтобы разглядеть этикетку, ответил:
- Нет, я не назвал бы это подкупом - в том смысле, в каком это понимают у вас. А так, по мелочам... Когда у меня была транспортная контора, приходилось к этому прибегать, родительские права для шоферов и все такое. Выискиваешь какого-нибудь молодого клерка из африканеров: зарабатывают они мало и не прочь получить шиллинг-другой - все равно от кого. Среди них попадаются понятливые. Можно бы, наверное, найти кого-нибудь чином повыше в Управлении по делам банту. Но тут надо суметь распознать подходящего человека...- Он поставил бутылку на стол, улыбнулся Фрэнсис.- Слава богу, теперь я со всем этим разделался. Вот если только надумаю предложить какое-нибудь из моих снадобий бюро стандартов, а?- И он рассмеялся.
- Джейсон нарушил монополию белых на выпрямитель для волос,- весело пояснила Фрэнсис.- Но, что очень мило с его стороны, сам он не питает никаких иллюзий насчет качества своей продукции.
- Зато очень верю в ее будущее,- подхватил Джейсон.- Сейчас вот подумываю, не начать ли экспортировать в Штаты свои таблетки для мужчин. По-моему, как раз приспело время дать американским неграм приятное сознание, что они могут вновь обрести чуточку старой Африки - самую малость, во флакончике, а?
Ксиксо терзал утиную ножку с таким видом, будто это и было то неодолимое препятствие, о котором он только что рассказывал.
- Понимаете, я им все твержу: ну покажите мне в моем досье хоть что-нибудь такое...
Молодой журналист Спаде Бутелези вставил обычным для него брюзгливым тоном:
- А может, это потому, что к тебе перешла лавочка Самсона Думиле?
Всякий раз, как в разговоре упоминалось новое для него имя, Серетти напряженно прищуривался.
- Ну да, в этом все дело!- жалобно подтвердил Ксиксо,
глядя на него.- Человек, на которого я работал, некто Думиле, проходил по одному из политических процессов, ему дали шесть лет; но ведь я взял у него только благонадежную клиентуру; даже контора моя в другом здании, а с прежней у меня нет ничего общего; и все-таки дело именно в этом.
Фрэнсис вдруг вспомнился Сэм Думиле, как он сидел у нее вот тут, на этой самой веранде, три - а может, всего два?- года назад, рассказывал, что позапрошлой ночью в дом к нему ворвалась полиция, и оглушительно хохотал, повторяя слова своей маленькой дочки, объявившей полицейскому: "Папа очень сердится, когда играют его бумагами!"
Джейсон поднял бутылку, молча показывая хозяйке, что собирается налить всем, и она сказала:
- Да, да, пожалуйста... А что с его детьми?
Хотя Джейсон и понял, кого она имеет в виду, он счел нужным вежливо уточнить:
- С детьми Сэма?
Но тут заговорил Серетти, обращаясь к Эдгару Ксиксо:
- Действительно ужасная история. Бог ты мой! Видимо, вам из этого дела не выпутаться, как ни старайтесь. Бог ты мой!
И Эдгар Ксиксо усиленно закивал в ответ.
Так что Джейсон продолжил негромко, чтобы слышно было одной только Фрэнсис:
- Наверно, они у кого-нибудь из родни. У него сестра в Блумфонтейне.
■
На десерт были свежие манго со сливками - фирменное блюдо хозяйки дома.
- Манго а-ля Фрэнсис,- сказал американец.- Это одно из моих африканских открытий, которое я буду рекламировать.
Но Джейсон Мадела заявил, что у него манго вызывает аллергию, и принялся за сыр. Откупорили еще бутылку вина, специально к сыру, и тут снова раздался общий смех (Роберт Серетти поспешил обратить его на себя): как выяснилось из разговора, Спаде Бутелези почему-то решил,
будто Серетти имеет отношение к некоему американскому фонду. Но все были настроены на благодушный лад едой, выпивкой, ярким солнцем, в лучах которого слоями плыл табачный дым, и не мешали Бутелези изливаться, хотя то, что он говорил, было им давно известно. А тот, не желая, чтобы заготовленная им тирада пропала зря, атаковал Серетти: пусть устроит ему стипендию, тогда он сможет докончить свою пьесу. В который раз они выслушали содержание и основную идею пьесы -"прямо из жизни тауншипа", как без конца твердил Бутелези, уверенный, что это - единственно необходимое условие авторской удачи. Ведь он терпеливо, по многу раз соединял и вновь разъединял различные компоненты, добросовестно извлеченные им из книг тех африканских писателей, которым удалось напечататься: к тому же он и сам африканец; стало быть, для успеха ему требуется одно: чтобы кто-то взял его под свое покровительство, что же еще?
И хотя Серетти не имел отношения ни к какому фонду, он вежливо поинтересовался:
- Фрэнсис, вы вообще-то знакомы с этой пьесой? Я хочу сказать,- тут он вновь повернулся к молодому журналисту, чье круглое лицо под влиянием выпитого стало более простым и открытым,- настолько ли она готова, чтобы можно было ее кому-нибудь дать прочесть?
Неожиданно для себя Фрэнсис ободряюще улыбнулась:
- Да, я видела первоначальный набросок; он потом над ним основательно поработал, верно ведь, Спаде?.. И даже, кажется, состоялось чтение?..
- Я вам ее непременно принесу,- объявил Бутелези и записал название гостиницы, где остановился Серетти.
Они вновь перешли на веранду - пить кофе с коньяком. Было уже около четырех, когда гости поднялись и стали прощаться. Серетти просто сиял.
- Джейсон Мадела обещал подбросить меня в город, так что не утруждайте себя, Фрэнсис. Я говорю ему: американцам трудно будет поверить, что мне довелось побывать здесь, у вас, на таком вот ленче. До того было приятно, по-настоящему приятно. Мы все чудесно провели время. Джейсон говорит,
несколько лет назад такие встречи были делом обычным, но теперь мало кто из белых отважится пригласить африканцев и мало кто из африканцев отважится принять приглашение. Я получил истинное удовольствие... Надеюсь, мы вам не очень надоели - так засиделись... Мне исключительно повезло.
Фрэнсис проводила их до садовой калитки - все оживленно болтали, смеялись; последние реплики и слова прощания донеслись до нее уже из-за деревьев, которыми была обсажена улица белого предместья, где она жила.