И тут я начинаю злиться: "Да кто он такой, что доводит тебя, Алиса, до подобного состояния?! Ты - молодая, талантливая, симпатичная, умная, добрая, прошедшая в жизни через огонь и воду, и медные трубы, тебя ценят, уважают, любят, у тебя множество поклонников, которые мечтают посидеть рядом с тобой в кафе… И этот, чёрт его знает, кто, грубый, циничный, властолюбивый, самовлюблённый, эгоистичный монстр…"
Я обрываю цепочку мыслей нажатием пресловутой кнопки.
Он не подходит к телефону.
Я облегчённо вздыхаю, выхожу на улицу и направляюсь домой.
Из сумки раздаётся привычная трель. Моё сердце бешено колотится. Я достаю телефон и вижу определившийся номер.
- Да, - спокойным голосом произношу я.
- КТО ВЫ? Вы мне звонили… - громогласно гремит мне в ухо.
"Кто бы сомневался…" - усмехаюсь я от услышанного и внезапно, неожиданно для себя, ровным голосом, но с ехидной улыбкой, произношу:
- Это… выдающийся деятель искусства и культуры Российской Федерации… Алиса Андреевна… вас беспокоит….
Пауза и вздох. Он вспомнил! Как это мило с его стороны.
- А… Алиса… Здравствуйте… - как-то даже с нотой извинения за паузу произносит он. - У меня новый телефон… Ещё не успел перенести все контакты…
Мне смешно. Ты и не думал переносить мой номер телефона. Хотя бы потому, что в старом у тебя его тоже не было.
- Как у вас дела? - спрашиваю я с лёгкой усмешкой.
Он что-то говорит. Потом спрашивает, как дела у меня, где я работаю.
- В виду отсутствия предложений от тех, кто обещал мне перезвонить в марте, вышла на работу в СП…
- Да, мне звонили от вас… от тебя… Ольга, кажется… Но на книгу сейчас денег нет… Сплошные вложения, инвестиции…
Мне хочется, чтобы этот разговор продолжался вечно. Я что-то говорю ему про свои переговоры с ТВ, про возможность снять фильм о человеке или о бизнесе, или о чём угодно.
- Нет, денег сейчас на это нет…
Дурачок… Я говорю первое, что приходит в голову, только для того, чтобы не молчать… И потому, что я никак не могу сказать, зачем я тебе, собственно, звонила. Я хочу, чтобы мы встретились.
- Я сейчас захожу в самолёт, не могу говорить больше, - внезапно произносит он. - Лечу из города А в город Б, а потом в Италию… Я буду в Москве на вторые майские праздники. Может быть, мы тогда встретимся? Где-нибудь посидим, поговорим… Кофе, чай…?
- Кофе - выговариваю я, не веря своим ушам и практически прыгая от счастья прямо на глазах у прохожих.
- Хорошо, тогда я прилечу - позвоню, 5-го, 6-го…
И мы оба одновременно произносим одну и ту же фразу с небольшой разницей:
- Очень рад тебя слышать.
- Очень рада вас слышать.
Мы прощаемся.
Я не убита. Не расчленена. Не съедена. И с нетерпением жду майских праздников…
* * *
Чем ближе к майским праздникам, тем почему-то мне всё больше кажется, что мы не встретимся. Теперь чувство страха во мне вызывает скорее даже не ОН, а то, что я не смогу его увидеть. Чтобы раз и навсегда разрубить гордиев узел, поставив точ к у.
От невыносимой тоски мне почему-то хочется сбежать в Память, в своё Прошлое. И первого мая я отправляюсь на дачу. Туда, где я провела детство. На дачу, которой больше нет.
Любой поезд можно использовать как транзит. И вот я - на Белорусском вокзале. Холодно, но светит солнце. Я сажусь в электричку у окна справа. Поезд отсчитывает остановки. Каждая - как шаг на одну ступень вниз в Подсознание, погружение в Память, в детство, которого почти что и не было. Ехать полчаса. С каждой ступенью слёзы всё сильнее наворачиваются на глаза, но я сдерживаюсь. Вот уже и дальний пруд за окном, сейчас будет ближний, маленький, всегда покрытый зеленью. Я встаю, подхожу к дверям в тамбуре. Двери открываются. В Подсознание.
Светит солнце, но холодно. Я поворачиваю направо, перехожу дорогу. Большое здание магазина. Теперь он называется как-то иначе. Около него когда-то сидели бабушки, торгующие цветами, яблоками, картошкой. Я иду дальше к Дому. Медленно. Потому что каждый шаг даётся мне с огромным трудом. Я подхожу к торговым палаткам и читаю вывески. Какая-то крутая машина заезжает на асфальтированную парковку. Я не смею даже ступить на этот проклятый асфальт. Он похож на надгробие. Той травы, тех деревьев, которые навсегда остались под ним. Надгробие моему сгоревшему дому. Я прохожу чуть дальше.
Маленький клочок уцелевшей земли нашего участка. Одно единственное огромное дерево, каким-то чудом оставшееся не спиленным чудовищными монстрами, лишившими меня связующей нити с Прошлым. Я подхожу к дереву. Оно находится за новой оградой. Я бы хотела обнять его, но из-за невозможности утыкаюсь носом в доски. Всё плывёт перед глазами. В это дерево всегда ударяла молния, мне было за него страшно, я хотела, чтобы оно жило вечно. И вот оно - единственное, что уцелело. На этом страшном месте. Здесь тогда находилась одна из калиток. Когда мама возвращалась из города с работы по вечерам, она всегда заходила через эту калитку. И потом ещё долго мне будет казаться, что калитка вот-вот откроется, и появится мама…
На нашем участке росло очень много деревьев. И был сад. Из яблонь, вишен, слив, зарослей малины, несчётного количества кустов смородины, красной и чёрной, и крыжовника. Проще сказать, чего у нас не было.
Прошло, наверное, два года после смерти деда, как мне приснился кошмарный сон. Я позвонила подруге - у неё здесь целых две дачи. И она сказала: "Как раз хотела тебе сказать, что…"
Я сразу приехала. Открыла калитку. Подошла к пепелищу, села на какие-то кирпичи и заплакала. Слева валялось колесо от моего детского велосипеда. Всё остальное сгорело в ноль. Это страшно. Очень. Всё, что здесь оставалось, так или иначе продолжало связывать меня с мамой, с детством. И внезапно насильно оборвали даже такую тонкую незримую нить… Ключи от дачи, которые, казалось, теперь можно оставить здесь же, я хранила ещё много лет.
Помню, как на терраске по вечерам "шкварчит" сковородка, а в ней - жареные опята с картошкой. Опята, которых мы насобирали с дедом утром чуть ли не целый мешок. На терраске - на верёвке вдоль стены - подвешены пучки целебных трав. В комнате пахнет керосиновой лампой. Бабушка гадает на картах. За окном - дождик и запах осени. А потом мы разводим костры. Туман и дым от костра. Опавшая листва. Осень. Слово "ностальгия" для меня ассоциируется с этими кострами, туманом и осенью.
Я иду вдаль вдоль шоссе по направлению к монастырю. Меня встречает привычная табличка, лет ей, возможно, столько же, сколько и мне, а возможно и больше: "ТРАНЗИТНОЕ ДВИЖЕНИЕ ПО РУБЛЁВО-УСПЕНСКОМУ ШОССЕ ЗАПРЕЩЕНО!" Кому-то, может быть, и запрещено. Но только не мне.
Я дохожу до монастыря. Дверь в монастырские угодья открыта. Обычно, когда я приезжала сюда раньше, всегда было закрыто.
Никого нет. Я вхожу на территорию монастыря, иду по длинной аллее вдаль. По бокам - деревья, травка, пчелиные ульи, и ни души. Я подхожу к церкви, но та заперта. Я сажусь на лавочке и думаю: почему меня сюда впустили? Здесь должно быть нечто, как подсказка, знак…
Я иду обратно, и, уже почти у ворот, мне внезапно бросается в глаза надпись на "доске объявлений" крупными красными буквами:
"6 мая - день Святого Георгия…"
Я останавливаюсь, как вкопанная… Что ты хочешь сказать мне, Святой Георгий? Что?
* * *
Он не звонит.
Восьмого мая где-то в районе обеда я делаю то, чего делать не должна. Не имею права - я пишу ему смс-ку. Состоящую всего из одного слова:
"Кофе?.."
Я знаю, он убьёт меня. Убьёт меня… Убьёт…
Он перезванивает и набрасывается, как голодный зверь на подкинутый ему кусок вожделенного мяса. Его голос - грубый, резкий, кромсающий меня на части - громогласно гремит в моё нежное ухо:
- КТО ВЫ? Вы мне написали… про какой-то кофе… Какой ещё кофе? КТО ВЫ?
И тут я начинаю… хохотать…
- Да, Я написала… ЭТО ЖЕ ВЫ предложили мне выпить с вами кофе… А не я… Я вас за язык не тянула…
Он судорожно перебирает в своей памяти всех, кому он обещал кофе… Он злится и звереет ещё сильнее, и ещё громче, почти оглушая меня, рявкает:
- Я занят. И уже загородом. Сегодня не получится. Возможно, завтра. В обед. Я позвоню.
* * *
9-мая я звоню ему в обед сама. Он не отвечает. И тогда, чтобы окончательно довести его до бешенства, зная, что он ненавидит и готов убить тех, кто пишет ему смс-ки, и в первую очередь, естественно, Алису, я пишу ему так, чтобы он подскочил, как ошпаренный, от моей наглости, и наконец-то запомнил меня раз и навсегда, и уже больше никогда не спрашивал:
"КТО ВЫ?"
Я поздравляю Воланда с Днём Победы и безумно красиво посылаю далеко-далеко от себя, стирая его номер из памяти своего телефона…
* * *
Пронзает небо острым шпилем
Тоска исписанных листов…
Моим плечам - следы крестов,
А крыльям - бонусные мили.
Глазам - смотреть не на…, а - сквозь,
Ответы - в Мире Зазеркальном…
Нам - в восхождении спиральном -
Быть вместе, будучи поврозь…
Уже привыкла - нет обид
На всё, что выдано мне свыше,
А за печаль четверостиший
Вас Бог когда-нибудь простит…
Глава 10
январь 1989, Москва
На ночь я стараюсь как можно дольше читать, чтобы сразу проваливаться в сон и не слышать того, что творится в квартире. Сейчас я читаю Блока. Я знаю, он чувствовал то же, что и я сейчас, и, кажется, некоторые стихи написал именно мне.
Из комнаты напротив раздаётся мерное похрапывание бабушки с дедушкой. Я выключаю свет. И пытаюсь заснуть. Но кто-то начинает ходить в большой комнате. Я слышу, как шаги медленно приближаются к моей двери и замирают перед ней. Там, слева, сваленные друг на друга, лежат полиэтиленовые пакеты с маминой одеждой, которую выбросят после 40 дней. Я слышу шорохи - кто-то копается в них, будто что-то ищет. Долго-долго.
Что ты там ищешь, мама?
Один из пакетов звучно падает на пол. Я слышу, как из него вываливается нечто металлическое, ударяясь о паркетный пол. Шорох прекращается. Скрипят половицы.
Она подходит к моей двери.
Мама, пожалуйста, не надо…
Не заходи… Мне страшно…
Сегодня бабушка воткнула иголку в дверной проём. Она сказала, что это защитит меня от призраков, они не смогут больше войти в мою комнату.
Но дверь за спиной - теперь я сплю ногами к окну, а не к двери, на маминой кровати - открывается. Я отчётливо слышу характерный звук - на двери сверху установили магнитную защёлку, и теперь, чтобы открыть её, нужно приложить некое усилие, которое, как сказала бабушка, призракам не под силу.
Мама подходит ко мне. Я лежу лицом к стене с закрытыми глазами и чувствую внезапный леденящий поток холодного воздуха.
Мама, мне страшно… Пожалуйста, не пугай меня!!!
Она проходит к окну, где расположен письменный стол. На нём лежит тетрадка с моими стихами. Она садится за стол. Тетрадь начинает медленно шелестеть, будто её перелистывают.
Мама… Прости… Я очень хочу, чтобы ты была со мной рядом. Но мне очень страшно…
Я заставляю себя пересилить свой страх, повернуться на спину и… открыть глаза. Я привыкаю к темноте и вглядываюсь в то, что там, у окна, за письменным столом, и вижу… призрачную руку, которая держит мою тетрадь со стихами.
Я зажмуриваюсь от страха. Моё сердце бешено колотится.
Прости, мама… Я не могу победить свой страх - посмотреть правде в глаза…
Через некоторое время я заставляю себя повернуться лицом к стене и засыпаю.
Я стою у Египетской пирамиды в пустыне. Я никогда не была здесь раньше. И совсем не интересовалась Египтом. Передо мной - вход внутрь. Огромная каменная плита. Рядом - зеркало. Я смотрю в него и вижу за своей спиной маму. Я оборачиваюсь, но её нет. В зеркале - она по-прежнему присутствует.
- Мама! - восклицаю я.
- Ты должна зайти внутрь…
- Мне страшно… Там - мир мёртвых.
- Но если ты не победишь в себе страх, ты не сможешь остаться в мире живых…
Я зажмуриваюсь и делаю шаг. Навстречу своему страху.
Я оказываюсь в многоэтажном призрачном здании. На одном из нижних этажей. Вокруг меня бродят серо-восковые призраки. Они не замечают меня. Они мертвы. Я это знаю. Они не спят.
- Мама, кто эти люди?
- Однажды они заснули, умерев на земле. Но не проснулись здесь. Постепенно они забыли всё, что помнили о себе. О том, что с ними было когда-то. Они застряли и не могут подняться выше, Алиса…
Я медленно иду вдаль по этому этажу. Мне не хочется возвращаться обратно. Всё равно здесь лучше, чем на земле. Я оборачиваюсь и вижу, как за мной следом в помещение вползает туман. Он плывёт за мной.
- Алиса, возвращайся. Не заходи так далеко, это опасно, - слышу я мамин голос.
Но я не хочу возвращаться. Туман доползает до меня…
Внезапно в ушах раздаётся жутчайший грохот, и я просыпаюсь. Просыпаюсь в темноте. Посреди ночи. Я пытаюсь понять, что это был за звук, и включаю свет. И смотрю на стену. Там, в изголовье моей кровати, вчера повесили икону Божьей Матери. Бабушка сказала, что мне так будет спокойнее.
Я нахожу глазами вбитый в стену гвоздь - он на месте. Иконы нет. Она лежит на полу, в промежутке между шкафом и кроватью.
Дверь в комнату открывается. Заходит бабушка. Она поднимает икону и вешает её обратно на гвоздь. И молча смотрит на меня.
- Мама что-то искала в своих вещах, - произношу я тихо и отрешённо.
Бабушка выходит, включает свет в коридоре и убирает разбросанные по полу мамины вещи. И я слышу, как она восклицает:
- Прости, Господи… Нашлась!..
Бабушка возвращается и загадочным голосом шепчет:
- Спи спокойно, Алиса, мама больше не будет ничего искать…
Я вопросительно смотрю на неё.
- Потом узнаешь, когда время придёт… Спи…
Я укрываюсь одеялом с головой, отворачиваясь лицом к стене. Бабушка выключает свет.
И вот я оказываюсь высоко в горах. У входа в пещеру. Там темно и страшно. Я знаю, что внутри - гигантский лабиринт.
- Ты должна зайти в него, Алиса… - слышу я мамин голос, но не вижу её саму, будто её здесь нет, и она просто наблюдает за мной из-за кулис.
Я понимаю, что должна. Не понимаю, зачем. И я делаю шаг. Навстречу своему страху.
Я иду долго-долго. В абсолютной темноте. По петляющим коридорам подземного лабиринта. Мне кажется, я никогда не найду выхода отсюда. Воздух заканчивается. Мне нечем дышать.
- Мама! Я задыхаюсь! Помоги мне!
- Ты должна найти выход сама, Алиса. И найти вовремя. Чтобы успеть вернуться…
Я бегу вдаль из последних сил. Внезапно коридор расширяется, и я оказываюсь в огромной пещере с высокими сводами. Я шагаю внутрь и замираю от того, что вижу. Здесь много-много людей. Они гигантские. И все будто мёртвые. Но я знаю, что они - живые. Они просто спят. И спят уже очень-очень долго. Не одну ночь. И даже не две. Они где-то гуляют, как и я - сейчас. Здесь - только их тела. Они когда-нибудь нагуляются и вернутся.
Заворожённая, я медленно ступаю меж ними, боясь нечаянно разбудить.
- Алиса, вспомни: тебе надо найти выход, иначе ты никогда уже не вернёшься… - слышу я строгий мамин голос.
Но я не хочу возвращаться. Загипнотизированная страшной силой магической пещеры, я продолжаю обходить тела спящих и рассматриваю их лица. И вот я нахожу свободный плоский камень. Я хочу спать, как они. Я не хочу возвращаться. Я ложусь на каменный стол.
В пещеру медленно вползает туман. Он заполняет пространство, окутывая всех спящих, плавно приближаясь ко мне. Я зеваю… Он всё ближе и ближе. Я хочу спать… Я устала…
- Алиса!!! - с упрёком произносит мама.
Внезапно раздаётся оглушительный грохот.
Я просыпаюсь в ночи. Привыкаю к темноте и медленно поворачиваю голову вверх - к тому гвоздю, торчащему из стены, на котором висит икона… Её нет… Гвоздь по-прежнему на месте…
И тут я понимаю, что в комнате кто-то есть. Этот кто-то смотрит на меня. Там, у окна. И совсем не мама. И не бабушка, и не дедушка… Я должна побороть в себе страх. Я заставляю себя посмотреть на окно. На того, кто там. И поднимаю глаза.
У окна стоит Человек в Чёрном. Он не призрак кого-то из уже уснувших навсегда - его тело плотное, будто живое. Он смотрит на меня. Молча.
"КТО ОН?" - в ужасе думаю я, не в состоянии ни отвести от него взгляда, ни закрыть глаза, чтобы не видеть.
Он продолжает молча смотреть на меня.
"МАМА! КТО ЭТО? ЧТО ЕМУ ОТ МЕНЯ НУЖНО? Я НЕ ЗНАЮ ЕГО! ЗАЧЕМ ОН ПРИШЁЛ?"
Но сейчас я не сплю. Поэтому я не слышу её голоса. И не нахожу ответа.
Звонит будильник. Бабушка просыпается и идёт на кухню. Фигура Человека в Чёрном медленно растворяется.
Зачем врачи вернули меня обратно тогда?.. Если бы я знала, что меня ждёт после, я бы не возвращалась…
Приходили - прощались - со мной,
Поцелуи - в лоб да в глаза,
Окружили сплошной стеной,
А рыдать, голосить - за…
И плыла далеко от…
Всё быстрей, да туда, где…
И ещё бы чуть-чуть, вот
Только кто-то: вернись-де…
И как было б, когда б знать,
Что потом - всё - не как до:
Через год, схоронив мать,
Сиротой - да в чужой - дом.
А затем и любовь - в боль,
Да ко дну - головой - вниз,
И надежда - петлёй - в ноль,
Вот он - выбор - двух зол - из…
И была ведь в ту ночь - вне…
Но очнулась - к утру - в шесть…
И зачем я тогда - не…?
И за что я теперь - здесь?
Теперь каждое утро начинается с вопроса бабушки:
- Что тебе снилось сегодня, Алиса?
А каждый вечер заканчивается паническим страхом ночи, которая открывает мне двери в сон, где я блуждаю в неизвестных пространствах, и куда следом за мной всегда проникает туман.
К утру он постепенно поглощает всё и вся вокруг и тянется ко мне.
Я знаю, однажды он доберётся и до меня.
И та ночь уже никогда не закончится. Она будет длиться вечно. Потому что я уже не проснусь. Здесь.
* * *