Охранник вздернул плечами и, попятившись, растворился в темноте сада. "Спросить его завтра - так, пожалуй, скажет, что это мне приснилось, - подумал он. - А я тем не менее уверен, что не сплю". Вернулся в постель, закрыл глаза и сказал себе, как когда-то, перебарывая бессонницу. "Через три минуты я усну!.." "Засыпай же, - непроизвольно потекли дальше мысли, - во сне ты лучше усваиваешь ученье. Образовательные сны, как ты сказал давеча Профессору. Увидишь еще серию образовательных снов. Не с китайским, нет. Кое-что другое, поважнее, кое-что другое…"
Ему нравилось слушать свои мысли, но сейчас к ним примешивалась невнятная тревога, и он тихонько пригрозил себе: "Считаю до двадцати. Если не засну на счет двадцать, встаю и иду гулять по саду". Но досчитать сумел только до семи.
Пару дней спустя Профессор, пришедший за второй тетрадью, спросил его, не поднимая глаз от страниц:
- Вы случаем не помните, как позавчера ночью вылезли в окно и ушли в ту отдаленную часть сада, где разбиты клумбы с розами?
Чувствуя, что заливается краской, он пробормотал:
- Если я что и помню, так это что я не мог заснуть и сказал себе: "Если я не засну на счет двадцать, встаю и иду гулять по саду". Но после этого - провал. Вероятно, заснул мгновенно.
На губах Профессора играла загадочная улыбка.
- Однако же вас видели у розовых клумб. Отнюдь не спящим.
- Неужели я стал лунатиком? - ужаснулся он. - За мной такого раньше никогда не водилось!
Профессор резко встал, отошел к окну и постоял, глядя в сад. Потом вернулся к креслу, снова сел.
- Я так и думал. Дело плохо. Когда охранник поднял тревогу, двое из персонала, вероятно агенты Сигуранцы, бросились на улицу - они не знали, что охранник вас уже засек, - и увидели машину с погашенными фарами - за оградой, как раз напротив розовых клумб, где находились в тот момент вы. Машина, разумеется, тут же скрылась, номера они не разглядели…
Он потер рукой лоб.
- Если бы я услышал это не от вас…
- Знаю, в это трудно поверить, - не дал ему договорить Профессор. - Однако есть три свидетеля, люди простые, но надежные и с кое-каким опытом…
- А что они сделали со мной? Взяли под белые руки и отвели обратно в палату?
- В саду с вами был один охранник. Он утверждает, что когда вы встретились с ним глазами, то тут же повернулись и ушли… Забрались в палату через окно, тем же путем, что вышли… Лунатизм это или нет, неважно. Главное: Сигуранца больше не сомневается, что готовился ваш побег. Тот факт, что вас застигли именно там, где за оградой ждала машина, - прямое свидетельство против вас; по их мнению, вы прекрасно знали, в чем дело, и спустились в сад не случайно… Нам пришлось обратиться в самые высокие инстанции, чтобы вас не арестовали.
- Благодарю, - в полном смущении промямлил он, отирая пот со лба.
- Пока что усилили охрану. С наступлением темноты улицу непрерывно патрулируют. Сержант в штатском будет курировать вас со стороны сада. - Профессор понизил голос. - Он уже на часах… А охранник будет по ночам спать под вашей дверью на раскладушке.
Профессор вскочил и зашагал по комнате, рассеянно перекладывая тетрадь из одной руки в другую. Потом, остановившись подле него, посмотрел ему прямо в глаза.
- А вы как объясняете эту череду совпадений? Неожиданная бессонница, внезапно открывшийся лунатизм, в приступе которого вы устремляетесь к клумбам с розами, точно к тому месту, где за оградой вас ждет машина с потушенными фарами… каковая скрывается при первом же сигнале тревоги… Как вы все это объясняете?
Он пожал плечами в полной растерянности.
- Никак не объясняю… До прошлой недели я вообще с трудом примирялся с мыслью, что путаю, где сон, где явь. Если бы не бесспорные доказательства… Но чтобы дойти до лунатизма, да еще какая-то машина…
Профессор открыл свой портфель, набитый журналами и брошюрами, и аккуратно засунул между ними тетрадь.
- Если бы это были не вы - возвращая вам вашу формулу, - если бы я не видел ваши семейные альбомы, ваши фотографии от тридцати до шестидесяти с лишним лет, я бы, пожалуй, признал гипотезу Сигуранцы: что вы тот, за кого она вас принимает…
"Что ты дергаешься? - услышал он свои мысли, как только погасил свет. - Все идет нормально. Так и должно быть: пусть тебя с кем-то путают, пусть думают, что ты не можешь отличить, где сон, где явь, и бродишь лунатиком. Лучшего камуфляжа не найти. В конце концов ты убедишься, что нет никакой опасности. Что о тебе заботятся…"
Мысль оборвалась, и он, подождав, прошептал: "Кто обо мне заботится?" Подождал еще и услышал не в своем, в каком-то незнакомом ему тоне: "А ты думал, что все, через что ты прошел, - дело случая?" - "Неважно, что я думал, - нетерпеливо перебил он сам себя. - Кто обо мне заботится?" И, притихнув в страхе, услышал: "Узнаешь после. Сейчас не это главное… К тому же ты кое о чем догадываешься, и давно. Иначе почему ты никогда не доверяешь Профессору некоторые мысли! Ни Профессору, ни бумаге. Если бы ты не знал, что существует что-то другое, почему бы тебе не намекнуть на свои открытия последних двух недель?.." - "Вернемся к моему вопросу", - попытался он перебить течение мысли. Смолк и, когда ему показалось, что он различает ответ, уснул.
"Лучше будем разговаривать во сне, - услышал он. - Во сне скорее схватываешь, глубже понимаешь. Ты говорил Профессору, что во сне нить твоих дневных занятий не прерывается. На самом деле все не так, и ты давно в том убедился. Ты ничего не выучил ни во сне, ни бодрствуя. Ты просто убедился, постепенно, что владеешь китайским. В один прекрасный день ты очнешься со знанием и других языков, каких только пожелаешь. Разве ты просто вспоминаешь то, что знал в юности, а потом забыл? Полно! Как насчет албанской грамматики?.."
Это напоминание встряхнуло его так сильно, что он проснулся и зажег лампу. Ему с трудом верилось в случившееся, даже теперь, неделю спустя. Никогда в жизни он не учил албанский язык. Лет двадцать тому назад купил грамматику Г. Мейера, но дальше предисловия дело не пошло, и с тех пор он ни разу в нее не заглядывал. На прошлой неделе, распаковывая ящики с книгами из дому, он наткнулся на эту грамматику и открыл ее наугад, где-то ближе к концу. С волнением и страхом обнаружил, что все понимает. Поискал перевод параграфа и убедился: да, все верно…
Он вскочил с постели и шагнул к книжным полкам, так ему захотелось во что бы то ни стало еще раз проверить свое открытие. И тогда из-за распахнутого окна его одернул незнакомый голос:
- Вам что, не спится?
Он вернулся в постель, с яростью зажмурил глаза, твердя шепотом:
- Не думать, ни о чем не думать.
"А я тебе что говорю - с самой первой больничной ночи?" - услышал он мысленное.
И тут в нем забрезжило понимание того, что же произошло. Электрический заряд огромной силы, разрядившись прямо над ним и пронизав его насквозь, регенерировал все клетки его организма и сказочно расширил возможности мозга. Но тот же электрический заряд сотворил в нем новую личность, что-то вроде двойника, с которым они, чаще всего во сне, мирно беседуют, а иногда и пререкаются. Вполне возможно, что эта новая личность складывалась, пока шло выздоровление, в самых глубоких пластах его подсознания. Повторив про себя несколько раз это объяснение, он услышал: "Хорошо найдено - двойник! Точно и пойдет тебе впрок. Но не торопись докладываться Профессору".
Он не понимал - и это вызывало в нем легкое удивление и досаду, - зачем постоянно напоминает себе о мерах предосторожности, когда и так решение уже давно принято (в сущности, решения и не было нужды принимать, он просто знал, что по-другому не сможет). Разговоры с ним Профессор неизменно сводил на гипермнезию и прогрессирующее отмирание прошлого.
- Хотите, вам привезут рукописи и папки с вашими материалами, - предложил он раз. - При нынешних ваших возможностях вы могли бы завершить работу за несколько месяцев…
Он панически поднял вверх обе руки и даже не сказал, а вскрикнул:
- Нет! Нет! Меня это больше не интересует. Профессор опешил, проронил разочарованно:
- Но это же труд всей вашей жизни…
- Его следует переписать с первой до последней страницы, а я не уверен, что игра стоит свеч. Пусть останется, как есть, opus imperfectum…Я вот что хотел вас спросить, - сменил он тему, - если это не секрет. За мной ничего такого не замечали в последнюю неделю? Что докладывает охранник и все прочие?
Профессор встал с кресла, постоял несколько мгновений у окна, потом в задумчивости вернулся на место.
- Умеют быть невидимыми, когда надо, но, конечно, все бдят… Ничего сенсационного не докладывали: только что вы по многу раз за ночь включаете свет. Включаете и через пару минут гасите… По крайней мере так мне сказали… Подозреваю, что мне всего не говорят, - добавил Профессор, понизив голос. - Подозреваю, что они узнали еще о чем-то немаловажном - или вот-вот узнают…
- В связи со мной? - спросил он, переборов волнение.
Профессор призадумался, потом снова рывком встал и отошел к окну.
- Не знаю, - сказал он немного погодя. - Может быть, и не только в связи с вами…
Утром 3 августа Профессор пришел неожиданно, после ощутимого перерыва.
- Не знаю, радоваться или нет. Вы прославились на всю Америку. Один иллюстрированный журнал опубликовал интервью с вами - конечно, фальшивку: "Как в меня попала молния". Фальшивка произвела сенсацию, все наперебой принялись ее перепечатывать. Комитет по печати проинформировал нас, что трое корреспондентов крупных американских газет прибыли в страну вчера вечером и хотят непременно с вами встретиться. Им ответили, что доктора пока не разрешают посещений. Но сколько времени еще удастся вас скрывать? Возможно, в эту минуту газетчики уже развернули свою деятельность. Младший персонал больницы расскажет им все, что знает, и много сверх того, от себя. Найдутся информаторы и здесь… Что же касается фотографий, тут у меня иллюзий нет. Вас, бесспорно, снимали, и неоднократно: на прогулке, у окна, может быть, даже в постели… Но я вижу, это известие вас отнюдь не ошеломило, - заметил Профессор, просверлив его взглядом. - Вы ничего не говорите.
- Я ждал продолжения.
Не сводя с него испытующих глаз, Профессор подошел ближе.
- Откуда вы знаете, что есть продолжение?
- Догадался, потому что вы нервничаете. Я вас таким никогда не видел.
Профессор с горечью усмехнулся.
- Вы, может, и не видели, тем не менее похвастаться крепостью нервов я не могу… Однако к делу. Возник целый ряд осложнений, особенно в те две недели, что я отсутствовал.
- Из-за меня?
- Нет, не из-за вас. И не из-за меня. Вы не покидали территорию (я это знаю, потому что звонил каждый день). Я же за две недели, проведенные в Предяле, не обсуждал ситуацию ни с кем, кроме двоих-троих коллег, в чьей надежности не могу усомниться… Но кое-что стряслось. Барышня из шестого номера, которую нам подсунула Сигуранца, исчезла десять дней назад. В Сигуранце давно подозревали, что она - двойной агент. Но что она работает на гестапо, даже они не догадывались…
- Надо же, - тихо сказал он. - Но как могли это так скоро установить?
- Раскрыли шпионскую сеть, куда она входила, и арестовали троих агентов, как раз тех, что подстерегали вас несколько ночей подряд в машине с погашенными фарами. Сигуранца не без оснований предполагала, что вас должны были похитить и переправить через границу, в Германию. Они ошиблись только в одном: речь шла не о ком-то из вождей легионеров, а о вас лично.
- Да зачем я им? - улыбнулся он.
Профессор шагнул к окну, но замер на полпути, обернулся и с минуту вглядывался в него.
- Затем, что вы - то, что вы есть, после всего случившегося. - Профессор стал медленно прохаживаться между дверью и креслом. - Я никогда не строил себе иллюзий. Знал, что когда-нибудь информация просочится. Потому-то и писал регулярно в "Ла пресс медикал" - хотел, чтобы по крайней мере сведения были из первых рук. Конечно, всего я не раскрывал. Довольствовался сводками об этапах восстановления физической и умственной нормы. Только раз позволил себе аллюзию, и то довольно расплывчатую, на процесс омоложения. А о гипермнезии - ни слова… Но они выведали все: и про вашу феноменальную память, и про то, что вы вспомнили все языки, которые учили в юности. Таким образом, вы стали самым ценным экземпляром человеческой породы из имеющихся сейчас на земном шаре. Все медики мира желают заполучить вас, хотя бы на время, к себе в университеты.
- В качестве морской свинки? - снова улыбнулся он.
- Можно сказать и так. Вполне понятно, почему гестапо хочет похитить вас любой ценой - в его руках информация, добытая барышней из шестого номера.
Профессор на минуту смолк, потом неожиданно заулыбался.
- Ваша подруга - на одну ночь или на несколько?…
- Боюсь, что не на одну, - признался он, краснея.
- Так вот, ваша подруга оказалась смышленее, чем думала Сигуранца. Она не ограничилась одной только проверкой потенции и не только, пользуясь вашим парасомнамбулическим состоянием, выпытала у вас, кто вы такой. Она поступила по-научному: записала на крохотный магнитофон все ваши с ней разговоры, а вернее, ваши длинные монологи, и передала их Сигуранце. Там были интересные вещи. Например, вы читали стихи на очень многих языках, а когда она задавала вам вопросы по-немецки или по-русски, вы отвечали впопад и без всяких затруднений. Кроме того, она составила список всех грамматик и словарей, которые вы получили из дому. И всю собранную информацию предусмотрительно продублировала для своих шефов из гестапо. Вероятно, кто-то из высших чинов последнего, прослушав пленки, и распорядился похитить вас.
- Понятно, - проронил он, потирая лоб.
Профессор выглянул в окно, долго осматривал сад, прежде чем продолжить:
- Разумеется, охрану удесятерили. Вы, может, и не заметили, но уже несколько дней все соседние комнаты заняты агентами. А по ночам - можете себе представить, как патрулируется улица… И при всем том вскоре вам предстоит эвакуация.
- Жаль, - сказал он. - Я привык… и мне даже нравилось.
- Нам посоветовали уже сейчас начать вас маскировать. Во-первых, надо отпустить усы. Потом, мне сказали, над вашей внешностью поработают; я думаю, перекрасят волосы и изменят стрижку, чтобы вы не были похожи на фотографии, тайком снятые в последние недели. Меня уверяли, что смогут прибавить вам лет десять-пятнадцать. При выходе из клиники вам на вид будет за сорок… - Профессор устало смолк и опустился в кресло. - К счастью, у вас больше не повторялись кризы парасомнамбулизма. По крайней мере так сказали мне…
День обещал быть жарким. Он снял больничную куртку и, облачившись в самую тонкую пижаму, какую только нашел в шкафу, растянулся на постели. "Ты, конечно, прекрасно понимаешь, - взошла в мозгу мысль, - что ты не лунатик. Ты вел себя так, как было надо, чтобы устроить путаницу. Но теперь необходимость в этом отпала…"
- Двойник, - прошептал он. - Предупреждает вопросы, которые я собираюсь задать. Как настоящий ангел-хранитель.
"Что ж, эта формула тоже точна и плодотворна". - "А есть и другие?" - "Есть, и много. Некоторые уже вышли из употребления и стали анахронизмом, некоторые - вполне действенны, особенно там, где христианство сумело сохранить в теологии и на практике древнейшие мифологические традиции". - "К примеру?" Он с любопытством улыбнулся. "К примеру, наряду с ангелами и ангелами-хранителями, силы, архангелов, серафимов, херувимов. Существ по преимуществу промежуточных". - "Промежуточных между областью сознательного и бессознательного?" - "Разумеется. Но также и между природой и человеком, между человеком и божеством, рацио и эросом, началом женским и мужским, тьмой и светом, материей и духом…"
Он заметил, что смеется, и приподнялся на локтях. Внимательно оглядел палату, потом проговорил тихо, но отчетливо:
- Итак, мы вернулись к моей старой страсти: к философии. Сумеем ли мы когда-нибудь логическим путем продемонстрировать реальность внешнего мира? Метафизика пока что представляется мне единственной безупречно логической конструкцией.
"Мы отдалились от темы дискуссии, - услышал он снова свою мысль. - Суть не в реальности внешнего мира, а в объективной реальности "двойника", или ангела-хранителя - как тебе больше нравится. Не так ли?" - "Именно так. Я не могу поверить в объективную реальность личности, с которой беседую; я считаю ее своим двойником". - "В определенном смысле так оно и есть. Но это не означает, что личность сия не существует и сама по себе, независимо от сознания, чьей проекцией, по всей видимости, является". - "Хотел бы в это верить, однако…" - "Знаю, в метафизических спорах эмпирические опыты - не доказательство. И все же - не хочешь ли получить, прямо сейчас, розы из сада?"
- Розы? - воскликнул он, встрепенувшись. - Розы я всегда любил.
"Куда мне их поставить? Не в стакан же?" - "В стакан - ни в коем случае. Вложи одну розу мне в правую руку, другую - положи на колени, а третью, скажем…"
В ту же секунду его пальцы сжали прекрасную розу цвета алой крови, а на коленях заколыхалась, клонясь вниз, вторая.
"Куда третью? - услышал он мысль. - Куда мне положить третью розу?.."
- Положение гораздо серьезнее, чем мы предполагали.
Голос Профессора доносился то ли из-за плотной завесы, то ли из далекого далека, но сам Профессор сидел перед ним, в кресле, с портфелем на коленях.
- Серьезнее, чем мы предполагали? - машинально откликнулся он. Профессор подался вперед и потрогал его лоб.
- Что с вами? Плохо спали?
- Нет, нет. Но как раз в тот момент, когда вы входили в палату, мне показалось… Впрочем, неважно…
- А я к вам по важному и срочному делу, - объявил Профессор. - Вы пришли в себя? Можете меня выслушать?
Он потер лоб и с усилием улыбнулся.
- Мне просто не терпится вас выслушать.
Профессор откинулся на спинку кресла.
- Я сказал, что положение гораздо серьезнее, чем мы предполагали, потому что теперь мы знаем точно, что гестапо не остановится ни перед чем - повторяю, ни перед чем, - лишь бы заполучить вас. Вы сейчас поймете почему. Среди приближенных Геббельса есть одна темная лошадка, некто доктор Рудольф. Он выдвинул теорию, на первый взгляд безумную, но, по сути, не лишенную элементов научного обоснования. Дескать, если через человека пропустить электрический заряд по меньшей мере в миллион вольт, это может вызвать в организме радикальную мутацию. Заряд такой силы якобы не только не убивает, но, напротив, оказывает тотальное регенерирующее воздействие… Как в вашем случае… К счастью ли, к несчастью, но эту гипотезу нельзя проверить экспериментальным путем. Сам Рудольф признается, что не установлено, какой точно мощности должен быть электрический заряд, чтобы произошла мутация. Миллион вольт как минимум, а может быть, и два миллиона… Понимаете теперь, какой интерес для них представляет ваш случай?