- Что мне добавить к этому? - продолжал Иисус. - Не так мелодично, конечно, как мой друг Филипп, но скажу вам: мы судим о людях не по их рождению, вере или положению, но по их душам. И если люди настроены против нас, мы должны стремиться смягчить их силой своей любви. Да, вы можете смеяться, - хотя захихикали только двое молодых глупцов, - но я говорю снова и снова: любите врагов ваших. Тем, кто делает вам зло, делайте добро. Это нелегко, однако мы должны изо всех сил учиться поступать именно так. А любовь начинается - запомните это! - с прощения.
- Значит, - сказал Иуда Искариот, - если человек украдет все, что у меня есть, я должен буду его простить? И если человек перережет горло моему младшему сыну, я тоже должен буду его простить? И когда я буду лежать на земле, а он занесет надо мной кинжал, мне снова придется простить его?
- Ты убедительно излагаешь мое учение, - заметил Иисус. - Но я иду дальше. Я задаю вопрос: сколько раз я должен прощать? Вы слыхали ответ: до семи раз. А я говорю вам: до седмижды семидесяти раз. И если вы не научитесь прощать душою, Отец ваш Небесный отдаст вас истязателям и извергнет вас во тьму внешнюю.
Иисус говорил с мягкостью, которую его ученики считали здесь неуместной. Иуда Искариот заметил:
- Когда тебе удобно, ты говоришь словами древнего Закона.
Иисус едва заметно улыбнулся и ответил:
- Я пользуюсь словами, понятными большинству из вас. Но эти суровые слова означают только одно: тот, кто не любит, не будет любим и Отцом нашим Небесным. Недостаток его любви - не худшее ли из мучений и не самая ли темная из ночей?
В настроениях большинства бывших там фарисеев каких-либо видимых изменений не произошло. Но один человек, который слышал часть речей Иисуса - собственно говоря, не фарисей, не кто-то еще в этом роде, а, скорее, самодовольный мелкий торговец, - принялся говорить о самом Иисусе, и говорить одобрительно, причем в доме, который пользовался дурной славой, - Иисус был бы рад узнать, что именно там о нем говорят с приязнью. Это был небольшой дом в том же самом городке - Нахаше. Человека звали Елиуй. Какое-то время он тряс своим жирным животом, удовлетворяя похоть, над девицей по имени Мария, родом из Магдалы, а потом, лежа рядом и приходя в себя, сказал:
- Сегодня в городе у тебя появился друг.
- Не знаю я никаких друзей.
- В наших местах проповедует некий Иисус, который говорит о прощении грехов. Кто-то спросил у него - а как быть с блудом? Да, ответил он, надо прощать и это. Тут один из фарисеев заявил, что грехи плоти, мол, ужасны. А Иисус ему в ответ: "Грехи плоти ничто в сравнении с грехами души". Ты не находишь это обнадеживающим, киска?
- Мужчина мужчину всегда простит, - сказала Мария. - Плотские грехи женщины совсем другое дело.
- О нет, только не для него. Он говорит: "Прелюбодеяние? Ничего особенного! Прощайте его!" Не нужно изгонять жен, все это глупости, говорит он. Муж и жена пребывают вместе. Муж и жена - одна плоть. Фарисеям такие речи не понравились, и они, ворча, разошлись. У него всегда хватало разных сюрпризов.
- Всегда? - спросила Мария. - Так ты и раньше встречал его?
- Мудрено не встретить, - сказал Елиуй, одеваясь, - если дело, вроде моего, вынуждает ездить по городам и деревням. Он ест и пьет под открытым небом вместе с ворами, бродягами, даже, извини, с блудницами и мытарями. А если кто приходит и начинает нудить по этому поводу, на таких он обрушивается беспощадно. Говорит, что праведникам он без пользы, а вот грешники в нем действительно нуждаются. Так что видишь, дорогая, тебе следует несколько приободриться.
- Приободриться - и что? Покончить со всем этим?
- А, я понимаю, что ты хочешь сказать, - молвил Елиуй.
Он поправил на себе одежду, огляделся, не забыл ли чего, и заявил:
- Ну, я должен идти. Жена ждет. Муж и жена - одна плоть. Гм. Не сказал бы я, что мне это нравится.
- А у него есть жена? - спросила Мария.
- У него? Он отверг плоть ради Царства Небесного. Как я говорил, у него хватает сюрпризов. Так на следующей неделе в то же время?
Елиуй громко чмокнул ее на прощание и ушел, веселый и беззаботный. Мария лежала усталая и подавленная. Суббота уже наступила. В этот день она будет соблюдать Закон Моисея. Что бы там ни говорила толстая хозяйка внизу, а работать в субботу она не станет.
В субботний полдень Иисус и его ученики шли по полю. Зерно было спелым, Иисус срывал колосья и с удовольствием жевал их, ученики с таким же удовольствием следовали его примеру. Пройдя поле и оказавшись на грязной дороге, которая вела к городу Мараду, они встретили двух фарисеев, одетых по случаю субботы во все лучшее. Увидев Иисуса и его учеников, фарисеи нахмурились. Один из них, по имени Иезекииль, резко заметил:
- Вы забыли порядок дней недели? Сегодня суббота. Вы собираете зерна, как грешники во времена Моисея собирали в пустыне манну небесную. За осквернение субботы он забросал их камнями. Читай Писание, ты… Вы все должны читать Писание.
- Сами читайте! - столь же резко ответил Иисус. - Вы никогда не слыхали о том, что сделал Давид, когда был голоден? Он вошел в храм и съел лежавший на алтаре хлеб, который могли есть только священники. И все же Бог не поразил его. Запомните, змеи подколодные: суббота для человека, а не человек для субботы.
И он пошел дальше, насмешливо поклонившись. То же сделали и его ученики, а некоторые не могли удержаться, чтобы не скорчить гримасу замолчавшим фарисеям.
- Попробуйте-ка что-нибудь возразить на это, болтуны! - сказал Фома. - Ведь не можете, а?
Иезекииль, провожая угрюмым взглядом компанию, которая, как он понял, направлялась в синагогу, произнес:
- Как раз там-то он и провалится. Сплошное богохульство! Если он когда-нибудь окажется в Иерусалиме, его там живьем съедят.
- Он собирается в Иерусалим?
- Так говорят люди. Конечно, мы могли бы расправиться с ним прямо здесь. Например, забросать камнями как богохульника. Такое уже бывало раньше.
- Но всегда недостает свидетелей. Его люди будут ложно клясться, пока их души не почернеют. Погодите, а как насчет Нафана?
- Какого еще Нафана?
- Ну, Нафана, Нафана. - Собеседник Иезекииля изобразил согнувшегося вдвое калеку.
- Ах, Нафан! Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь.
В этот же день девица Мария Магдалина, узнавшая, что Иисус будет проповедовать в Мараде, пришла в этот город. Закрыв лицо покрывалом, она явилась в здешнюю синагогу и, расположившись в галерее для женщин, стала внимательно вслушиваться в каждое слово Иисуса. Среди прочего он сказал:
- Не судите да не судимы будете. Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. Мера за меру. Некоторые из вас тотчас видят соринку мельчайших опилок в глазу ближнего, но в своем глазу вы не замечаете и большой доски.
Иуда Искариот, который тоже был там, одобрительно улыбался.
- Пусть эти лицемеры прежде вынут большие щепки из своих глаз, тогда только они смогут видеть достаточно хорошо, чтобы из чужого глаза вынуть опилковую соринку. Теперь же говорю вам: просите, и дано будет вам; ищите и найдете; стучите, и отворят вам. Если же вы спросите: когда будет такое? - отвечаю: теперь.
В этот момент, очень точно угаданный, согбенный калека Нафан, которого те двое хитрых фарисеев вытолкнули вперед, крикнул:
- Вот именно теперь, учитель. Этого я и прошу - теперь!
Все обернулись в его сторону. Он стоял в самом центре собравшейся толпы, и все его многочисленные уродства были хорошо видны. Спина Нафана была согнута вдвое, правая нога торчала под таким углом, что передвижение становилось почти невозможным, одна рука была постоянно вскинута, словно в римском приветствии, нос покрыт огромными бородавками, а на левой щеке красовался отвратительный жировик. Иисус посмотрел на него без особенного сожаления, поскольку видно было, что человек этот так и не усвоил добродетелей, которые уравновешивали бы его уродство. Глазки Нафана смотрели очень хитро, а говорил он с завываниями.
Иисус сказал:
- Сегодня, как мне напомнили, суббота, когда ни один человек не должен работать. Когда даже лекарь запирает свои лекарства и искусство врачевания вынуждено ждать до начала следующей рабочей недели. Но я спрашиваю вас: если делать добро в субботу, по Закону это или против Закона? Я вижу, что ни один из вас, фарисеев, не желает отвечать. Тогда слушайте. Допустим, что у одного из вас есть осел или бык и этот осел или бык упал в колодец в субботу. Что же, вы допустите, чтобы он утонул? Ни в коем случае. Среди вас нет ни одного, кто не поспешил бы вытащить его, пусть даже на дворе суббота. Но жизнь человека намного дороже, чем жизнь животного. Если вы не позволите страдать животному, то не позволите страдать и человеку. Поэтому говорю тебе: в присутствии Бога и человека стань прямо! Будь чистым! Исцелись!
И калека Нафан вдруг обнаружил, что руки и ноги его стали подвижными и гибкими, тело выпрямилось, жировик на лице рассосался и даже бородавки исчезли. Но Иисус знал, что он не был полностью счастлив, поскольку уже привык жалеть себя. Фарисеи выглядели мрачными и разочарованными. Иисус встал во весь свой огромный рост и заговорил громоподобным голосом:
- Я вижу вас насквозь, ехидны! Вы уже обдумываете, как наилучшим образом обставить мою гибель. Вы слышите слово, но цепляетесь за букву. Иоанн Креститель не ел и не пил, а вы твердили, что в него вселился дьявол. Я ем и пью, а вы говорите: "Смотрите! Вот обжора и пьяница!" Вы увидели работу Бога, а скулите о мытье рук перед едой и о соблюдении субботы. Кто вы, все из вас, как не окрашенные гробы - красивые и чистые снаружи, а внутри полные грязи, всякой нечистоты и костей мертвых? Змии, порождения ехиднины! Как убежите вы от осуждения в геенну? Бог посылает к вам пророков, а вы готовы бить их в синагогах ваших, убивать и распинать за городскими стенами. Вы были рады, когда Иоанну Крестителю, как кролику, отстригли голову! Да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля, убитого Каином, до крови сына Захарии!
Сказав это, Иисус большими шагами вышел из синагоги, за ним - его ученики, а люди, бывшие там, встали в ожидании в четырех или пяти шагах от входа, готовые выплеснуть всю накопившуюся злобу, кричать, швырять камни. Когда был брошен первый камень, Иаков-меньший тотчас бросил камень в ответ. К несчастью или наоборот, камень угодил в грудь только что исцеленного Нафана, дав тому повод снова заскулить. Иисус остановил Иакова-меньшего:
- Не трудись сражаться с ними. Расплата придет в свой срок. Во время жатвы пшеница будет отделена от сорняков.
Фарисей Иезекииль расслышал эти слова. Он выкрикнул:
- А что, только мы, которые соблюдают Закон, должны быть брошены в огонь? Неужели воры и блудницы будут собраны вместе с пшеницей?
И он указал на блудницу Марию, которую, кажется, знал лучше, чем должен был бы знать столь праведный и богобоязненный фарисей. Другой человек, улыбаясь, сорвал с девушки покрывало.
- Такие, как она? - спросил Иезекииль. - Такие, как эта грязная девка?
Мария была пристыжена и напугана. Эти люди, враждебные Иисусу, но слишком боявшиеся проповедника, чтобы посметь на него напасть, были рады найти более легкую добычу - несчастную девушку. Стоявшие там женщины вели себя ничуть не лучше мужчин, даже хуже. Но Иисус молча кивнул, и Филипп с Фаддеем увели Марию под сень его огромной фигуры. Громко, так, чтобы слышала толпа, он сказал Марии:
- Не бойся, дочь моя. Очиститься от грехов плоти можно очень быстро. Но для того чтобы выжечь грех в душе, требуется очень сильный огонь.
Иисус повернулся спиной к толпе с ее камнями и зашагал прочь. Мария шла, словно прилипнув к нему. За ними следовали ученики (не слишком уверенные, особенно Фома, в правильности того, что в их компании оказалась блудница: "Сделали все, что могли, по совести, пути назад нет, а всякий мусор собираем…"), оба Иакова составили готовый к драке арьергард. Симон согласился с Фомой, что пути назад нет. Приличия надо отставить в сторону. Это очень опасное сборище. Вроде зелотов. Вот кто такие теперь фарисеи.
ВТОРОЕ
В тот вечер они разбили свой лагерь у небольшого ручья. Мария Магдалина захотела остаться с ними. Иисус говорил с ней очень мягко. Проходя мимо с охапкой хвороста для костра, Андрей услышал слова Иисуса:
- Теперь ты видишь, дочь моя, - недостаточно лить слезы из-за того, что фарисеи плюют тебе вслед…
- А с наступлением темноты они готовы приходить ко мне со своими деньгами, - сказала Мария, - и даже со словом "любовь" на устах.
- То, что нашептывают голоса предрассудков, то, что говорят лицемеры, даже завистливые взгляды - а ты, выражаясь поэтически, одна из прекраснейших дочерей Евы, - все это, скажу тебе, не имеет никакого значения. Но если тебе хочется рыдать - рыдай, ибо ты продаешь то, что священно. Это все равно что наполнять сосуды священного храма отбросами, которыми кормятся собаки. Бог улыбается, когда видит объятия любви, но при этом все же скромно отводит глаза, ибо даже он не может нарушать покоя влюбленных. Однако Отец наш Небесный плачет, когда объятия превращаются в насмешку. А теперь ты тоже можешь поплакать.
Мария не стала плакать, по крайней мере, в этот момент.
- Говорят, тебе вовсе не знакомы объятия женщины, - сказала она.
- Значит, люди говорят неправду, - ответил Иисус, улыбнувшись. - А что до теперешнего моего положения, то какал жена согласилась бы терпеть жизнь, которая проходит в скитаниях и проповедях?
- Я могу назвать одну, - смело сказала Мария, - которой эта жизнь не показалась бы тягостной. К тому же все твои ученики ходят в лохмотьях и едят рыбу, которую считают приготовленной, а на самом деле она совсем сырая. И даже твоя одежда грязна и нуждается в штопке.
- Благослови тебя Господь, дочь моя, но ты сама знаешь, что это невозможно. Что скажет мир? Мы знаем, что мир глуп, однако вынуждены мириться с некоторыми его глупостями, лишь бы посеять семена Царства.
- Значит, я не могу пойти с тобой?
- Ты можешь пойти той же дорогой. Но ты не можешь идти с нами. Мои ученики - мужчины, в конце концов. И каждый день они молятся о том, - он улыбнулся, - чтобы не впасть в соблазн.
Соблазн. Приблизившись, Иуда Искариот расслышал это слово, затем увидел Иисуса и Марию. Он не решался обнаружить себя и, прислушиваясь, ждал за деревом.
- А эти деньги, они тоже грязные? - спросила Мария. - Деньги, которые я скопила?
- Деньги не бывают ни грязными, ни чистыми, - ответил Иисус. - Золото и серебро не имеют разума. Если ты хочешь отдать их беднякам, отдай без колебаний.
- Но я не думала о том, чтобы отдать их. У меня в мыслях было совсем другое… - Мария заметила мелькнувшее за деревом белое одеяние и испуганно вскрикнула: - Кто-то нас подслушивает! - А когда с виноватым видом появился Иуда Искариот, она закричала: - Это один из фарисеев! Он из тех, которые проклинают меня днем…
- И благословляет ночью, - продолжил Иуда Искариот. - Тебе не стоит так говорить. Думаю, больше ты не должна называть меня фарисеем.
- Теперь иди, дочь моя, - сказал Иисус. - Скоро мы встретимся вновь.
Мария поцеловала его руки и ушла, бросив на Искариота недобрый взгляд. Иисус спросил:
- Кажется, я не впервые слышу твой голос?
- Можно мне присесть?
Иуда сел. Это был хорошо сложенный, мускулистый человек лет тридцати, с внимательным взглядом. Судя по его выговору, он воспитывался в Иерусалиме.
- Голос, который звучит сейчас, ты слышишь, безусловно, впервые. Я здесь не для того, чтобы задавать вопросы. Всю свою жизнь я был тем, кем ты назвал меня и моих лицемерных собратьев, - окрашенным гробом (хорошее выражение, с позволения сказать), любителем мыть руки перед едой…
- В этом нет ничего дурного, - ответил Иисус. - Прошу тебя, не бросай этой привычки, но помни, что на Бога вода и полотенце не производят особенного впечатления.
- Я говорю в переносном смысле, и, полагаю, ты понимаешь это, но изо всех сил стараешься поддразнить меня. Я имею в виду человека, который следит за внешней формой, так сказать, тщательно драит свой сосуд. Человека, который громко произносит молитвы в синагоге, но к слову и действию остается равнодушным. Прошу мне поверить, что я… больше не доволен собой. Ты веришь мне?
- Верю. Но бойся быть довольным собой только потому, что ты больше собой не доволен. Чем ты занимаешься, сын мой?
- Считай меня образованным человеком, в котором государство находит пользу. Я читаю и пишу на еврейском, греческом, латыни. Перевожу документы. Эта страна стала многоязычной. Видишь - у меня женские руки. Я никогда не работал по дереву и не ловил рыбу, чем, как мне известно, занимались твои люди. Мой отец был преуспевающим строителем, и однажды он сказал: "У моего сына никогда не должно быть мозолей на руках и кирпичной пыли в волосах. Мои деньги должны пойти на то, чтобы сделать из него ученого человека". И вот - перед тобой ученый человек. Может он быть полезен тебе? Но прежде… я хочу смыть с себя прошлое. Я должен быть прощен…
- Прощать не по моей части, - ответил Иисус. - Проси прощения у Отца своего Небесного. Хотя могу спросить: ты просишь прощения - за что?
- Я хочу быть чистым. Совсем чистым. - И он брезгливо повел плечами, словно на нем была грязная одежда.
- Если ты намерен очиститься от прошлого лицемерия, от того, что в прошлом тебе недоставало милосердия, от прошлых грехов плоти или духа, тогда можешь считать, что прощение ты уже получил. Если, конечно, ты действительно сожалеешь о прошлом. А будущее само позаботится о себе.
- Я ощущаю еще и прошлое, которое было до… до моего собственного прошлого. Ощущаю себя частью всеобщей нечистоты…
- Ты имеешь в виду грех Адама. Ты хочешь сказать, что сознаешь себя рожденным в грехе, поскольку родился человеком. Каждому человеку суждено нести в себе эту вину. Но человек способен уменьшить ее, если его жизнь будет полна любви и справедливости.
- Однако, будучи человеком и родившись грешным, я чувствую вину и за будущее.
- Ты слишком совестливый человек, - покачал головой Иисус. - Ты словно несешь на себе бремя грехов всех нераскаявшихся фарисеев. Послушай, кажется, ужин уже готов. Хлеб, принятый в качестве подаяния, и рыба, пойманная… Словом, ты должен пойти и поесть. Заодно представишься своим новым братьям.