Пока Галина вкратце пыталась изложить события последних недель, Леон пару раз поперхнулся, уронил вилку на пол и, в конце концов, забыв закрыть рот, уставился на Галину.
– Господи, куда меня попали?! Вас нельзя оставить одних ни на один день! Ну, что за семейка? – простонал он.
– Ты сам – то откуда? Не из наших ли будешь, а? Забыл уже, как сам без конца влипал в истории? – Галина насмешливо посмотрела на брата.
– Куда мне до вас? Я сейчас мирно живу, тихо. К рыбалке пристрастился. Девушка у меня постоянная, уже год как. Красавица, из деревни.
– Что не женишься? – Сашке было интересно, созрел ли Лялькин брат в свои пятьдесят с хвостиком для серьезных отношений.
– Подожду пока. Присмотрюсь.
– Ну – ну, присмотрись, – с сомнением покачал головой Соколов.
– Через недельку Макс приедет. С женой. И к тому же Беркутова выпишут из больницы. Похоже, общий сбор на даче намечается, – Лялька решила помочь Леону избежать дальнейших расспросов любопытного мужа.
– Позвоните мне, я тоже приеду.
– С девушкой? – ехидно спросил Сашка.
– С девушкой! – спокойно ответил Леон.
– Саш, ну что ты к нему прицепился. Ешь, Леон, ну его к лешему. Любопытный, как бабка на скамейки у дома.
– Это же личная жизнь твоего брата! – притворно обиделся Соколов.
В дверь позвонили.
– Мы кого – то ждем? – Сашка вопросительно посмотрел на Ляльку.
– Скорее всего, это Березин, – Галина на самом деле была в этом не уверена.
– Я открою, – Лялька встала из – за стола. Сердце колотилось. Спина вдруг стала холодной. Лялька глубоко вздохнула и вышла в коридор. Никто, кроме Галины не заметил ее волнения.
Глава 63
– Антонина Игнатьевна, к вам пришли, – медсестра Леночка осторожно трясла ее за плечо. Антонина вздохнула. Потянула носом. В палату "вползал" запах пива. Она скосила глаза на дверь. "Ох, только не это. Уберите от меня это чучело", – мысленно простонала она. В дверях стоял и мял в руках полиэтиленовый пакет ее нынешний "муж". Жидкие длинные волосенки неровными прядями свисали по впалым щекам, очки в роговой оправе плотно сидели на похожем на проросшую картофелину носу. Клетчатая рубашка была выпущена поверх джинсовых штанов. Общий вид "поэта" довершали растоптанные вдрызг кроссовки.
– Тонюсик, как ты тут, моя птичка? – тоненько проверещал "муж".
То ли от пивного духа, то ли от засаленного вида мужика, к горлу Антонины подступила тошнота.
– Спасибо, Влад, уже лучше, – выдавила она из себя.
– А вот мне совсем плохо, – он присел на краешек стула и просительно заглянул Антонине в глаза.
"Так, деньги кончились. Вот и пришел навестить старую больную тетку", – ей страшно было подумать, во что превратил квартиру этот мужик за те три дня, что она здесь лежит. "Как бы это его выгнать половчее? Не из палаты, а из дома, да и из моей жизни заодно?" – Антонина чувствовала себя уже довольно сносно, собиралась завтра выписываться и начинать "любить себя, любимую", как приказал ей профессор Фролов, с этим недоразумением в потертых штанах не собиралась.
– Послушай, Влад. Давай расстанемся по – хорошему, а?
– Как это? Почему ж так? – испугался тот.
– Только не говори, что любишь меня безумно, жить не можешь, я все это не раз уже слышала. Не начинай.
– Как же не люблю, птичка моя? А кто же тебя любить будет? Особенно теперь, тебе ведь уход нужен, забота.
– Не смеши меня. О какой заботе ты говоришь? Давай-ка, ты мне сейчас ключи отдашь, а, Влад?
– Прямо сейчас?
– Да, – Антонина требовательно протянула руку.
– У меня нет, – попытался вывернуться Влад.
– Дверь же ты сейчас чем – то закрывал?
– Ну…
– А теперь лезь в карман. В правый, – Антонина прекрасно знала, куда он кладет ключи.
Влад достал из кармана небольшую связку. Снял с кольца самый большой ключ, остальное протянул Антонине.
– Очень надеюсь, что мы больше никогда не увидимся, Влад.
– Ну, зачем ты так? А вещи? – вдруг спохватился он.
– Какие вещи? По – моему, все при тебе.
– Куртка еще. И ботинки. Зимние.
– Зайдешь завтра. Иди уже.
– Злая ты, Антонина!
"Ну вот. И этот все о том же. Для всех я злая. Для Дубенко злая, для поэта Влада злая. Кто следующий?" – Антонина устало откинулась на подушку. "Перед выпиской нужно зайти к Дубенко. Злая, не злая, я за него отвечаю. На ноги поставить обещала".
Глава 64
Он смотрел на нее во все глаза, нимало не смущаясь, что в палате они не одни. И молчал. Она тоже не произнесла ни слова с тех пор, как вошла. Вот так: ни "здрасте", ни "как здоровье?" Ни тот, ни другой. Молодой солдатик – санитар переминался с ноги на ногу, ожидая приказания выйти. Тихонечко кхекнул. Антонина кивнула ему на дверь. Тот с облегчением вышел из палаты. Мало того, что больной подполковник его достал своими капризами, еще и Антонина Игнатьевна, которую Коля очень уважал, ведет себя очень странно. Коля понимал, что между подполковником и врачом что – то происходит. Поэтому он и чувствует себя в их присутствии так неловко. Словно третий лишний. Коля вздохнул. В его деревне бабьи языки уже давно бы просватали этих двоих.
– Что скажете, Иван Иванович?
– Это ты мне скажи, как себя чувствуешь?
Антонина ласково улыбнулась.
– Уже хорошо, Ваня.
– Я волновался, – глядя ей прямо в глаза, выдавил из себя Дубенко.
– Я знаю.
Антонина словно светилась изнутри. Иван смотрел на лучики морщинок на ее лице, на серебристую прядь волос, выбившуюся из прически, и вдруг представил ее молодой девушкой. Сделать это было легко, он был уверен, что она мало с той поры изменилась.
Слово прочитав его мысли, Антонина сказала:
– Когда мне было двадцать, я была сильно рыжая и конопатая. На курсе меня дразнили подсолнухом.
– Я бы тоже дразнил. Только бы ты внимание обратила!
– Тогда я была уже замужем и ждала ребенка. Мне было не до ухажеров.
Антонина отвечала на его вопросы, а сама все не решалась подойти поближе к кровати. Она ругала себя за глупость: ведь врач, должна пульс проверить, о самочувствии спросить, в конце концов. Хотя она теперь ему не врач. Официально – она на больничном. А лечит его Фролов.
– Иди сюда, сядь, – Дубенко глазами показал на край кровати, – Не бойся, приставать не буду, – усмехнулся он.
– Будешь, я знаю. Только не жди, что я буду сопротивляться, – Антонина, все также ласково улыбаясь, присела на кровать. "Какая холодная у него рука", – она поднесла его ладонь к своим губам, – "Как я хочу, чтобы она стала теплой и живой".
Иван, у которого от ее близости уже плавали цветные круги перед глазами, умоляюще посмотрел на Антонину. "Ну сделай же хоть что – нибудь! Коли уколы, системы ставь, только сделай меня здоровым! Я могу набраться терпения. Пусть месяц, два, полгода! Не может быть, чтобы я остался неподвижным бревном. Только не сейчас! Это нечестно! Ты знаешь, что я хочу, знаешь ведь, так? Так помоги, Бога ради!" – мысленно просил он Антонину.
Она сидела и целовала, целовала его открытую ладонь. Она с болью смотрела на то, как мучается этот ставший ей родным мужчина. То, что он встанет на ноги, она не сомневалась. Но время! Только бы ему хватило терпения!
– И ты будешь меня ждать? – похоже, что он тоже читал ее мысли.
Вместо ответа Антонина наклонилась к нему, обняла за голые плечи и поцеловала долгим, далеко не дружеским, поцелуем.
Глава 65
Она ушла, а он просто упал в бездонный сон. "Падал", испытывая на ходу невероятное облегчение. Светло и легко и с огромным желанием. Желанием жизни. И проснулся с ним же. Они сказали другу другу всего десяток слов, часть из них передавая мысленно. А понятно стало многое. Все думанное – передуманное, сомнения и страхи ушли с ее поцелуем. Он на этот поцелуй и не рассчитывал. Дубенко считал себя реалистом и отчетливо понимал, что из себя представляет на сегодняшний момент. Поэтому и не надеялся. Но она рассудила по-другому. "Рассудила"! Слово – то какое неправильное. Рассудок здесь ни причем. Не подчиняются такие поцелуи рассудку. И, слава Богу. А то бы он приписал все жалости. Иван хохотнул. Представить Антонину, жалеющую его, он не смог.
Иван прислушался. В коридоре около его палаты явно вели спорный диалог два пылких собеседника. Один голос принадлежал профессору Фролову. А второй… Спорила с ним Антонина. "Да кто он тебе, в конце концов?" – громко и как – то нервно крикнул Фролов. Антонина ему что – то ответила.
Тут же Фролов и Антонина вошли в палату.
– Проснулись, Иван Иваныч?
– Как видите.
– Давайте-ка, тогда сообща обсудим один вопрос. Готовы?
Антонина молчала. Иван вопросительно на нее посмотрел. Она покачала головой.
– Не буду ходить вокруг да около. Предлагаю вам операцию. Буду делать сам. Скажу сразу. Шансы, что она сдвинет ситуацию с этой точки – пятьдесят на пятьдесят.
– А зачем тогда? И каков риск?
– Затем, что в случае успеха вы через две недели будете бегать. Риск есть. Может все остаться, как есть.
– То есть неподвижность. И что тогда?
– А тогда лечение. Медленное, но верное. По отработанной схеме. На ноги вы все равно встанете, но позже.
– Насколько?
– Полгода, год.
– Я согласен.
– Ваня! – не выдержала Антонина.
– Антонина Игнатьевна боится за тот один процент, который отводится на любую операцию, даже на удаление аппендикса. Случайно плачевный исход.
– Всего один процент?
– Да, Ваня. Но это тоже риск, – Антонина не оставляла попыток отговорить его от операции.
– Я согласен.
– Вот и ладно. Вот так, Антонина Игнатьевна. Вот вам и жажда жизни. Зайдите ко мне позже, хорошо? – Фролов, засунув руки в карманы халата, вышел из палаты.
– Ваня, ты сошел с ума. У нас и так бы все получилось.
– Когда, Тоня? Две недели! Ты хоть представляешь, что такое полгода, а что – две недели? Знаешь, что я с тобой сделаю через эти две недели?
Антонина покраснела. Она не занималась "этим" уже скоро год. Нечастые пятиминутные упражнения с поэтом Владом, засыпавшим прямо на ней, она не считала. А тут только от одной мысли…
Иван с удовольствием наблюдал за Антониной. Ему и раньше нравилось приводить ее в замешательство, а уж теперь, когда нарисовалась такая тема! Скажите, женщина полтинник разменяла, а краснеет, как девица.
– Тонь, поцелуй меня, а?
Антонина торопливо чмокнула его в сухие губы.
– Меня Фролов ждет. Потом.
Она махнула ему рукой и исчезла за дверью.
Глава 66
Она медленно брела вдоль шоссе, не замечая насколько противно сыро и хлюпко в промокшей обувке. Ее бесформенная фигура не вызвала интереса даже у парочки бомжей, собиравших бутылки, выкинутые из окон проезжавших машин. Да и местоимение "она" к ней можно было применить с трудом. То, что некогда было модельной стрижкой, колтунами сбилось на затылке и свисало сальными прядями на лоб и щеки. Спортивный костюм только с натяжкой можно было назвать одеждой: драные локти и колени, пятна неопределенного цвета и происхождения. Только фирменная надпись еще оставалась яркой и вызывающе аккуратной на жалких лохмотьях. Не так давно ее просто выкинули из трейлера, везущего груз куда – то на север. И проехала она там всего нечего, а попользоваться ею успели несколько небритых, с нечищеными зубами азеров. А ей было все равно. Главное – ехать. Куда – нибудь.
Она вспомнила, как всего несколько суток назад стояла перед дверью в родительскую квартиру. Злая из – за неудач. Как ей не везло! С самого начала. А он, Беркутов, – словно заговоренный. Сначала эта бабка, соседка его, не вовремя вернулась. А не должна была в этот день вернуться совсем: она подслушала разговор двух старух – баба Лиза к родне в деревню с ночевкой собиралась. Ладно, вопрос с ней решился сам собой. Не жалко старую грымзу ни капельки. И кота ее вшивого тоже. Почему же не взорвалось – то? Все она сделала правильно: окна закрыла, газовые краны открыла, свет выключила. Стоп! Свет! В коридоре оставила, заторопилась! Вот, дура! Ну, хорошо. А выстрел? Как было не попасть с такого расстояния? Она же стрелок неплохой, отец поднатаскал все – таки втайне от мамочки. Ну, не снайпер, но все же! В последний момент рука дернулась. А все эта тетка виновата, которая в беседке сидела. Она эту беседку для позиции облюбовала, темно там – глаз коли. А перед подъездом свет. Очень удобно. Тебя не видно, мишень ярко освещена. А эта уселась там и сидит. Пришлось за мусорными бачками прятаться. Но самое главное, эта клуша еще за ней рванула. А в папочкиных кроссовках не набегаешься. Один потеряла, ну да не страшно: размерчик – то не женский. Будут мужика искать. А что эта же тетка делала в больнице у него? Может, работает там? Нехорошее совпадение какое – то. А если она, Лера, ошиблась? И влюбился он не в ту соплюшку с экрана, а в эту тетку. Нет, быть не может. Он нес девчонку на руках и смотрел на нее, как на единственное сокровище. Так смотрят только любя. Недаром, когда она увидела тот репортаж о взрыве, первая мысль, которая появилась – все, теперь она его потеряла навсегда. Даже, зная обо всех его походах налево, она никогда не беспокоилась. Мужики гуляют все. Без исключения. Даже, когда они развелись, она знала точно, что это временно. Он вернется. А штамп в паспорте можно поставить и во второй раз. Уйдя от нее, он монахом не жил, нет. Но все его подруги были так, на один день. Она чувствовала это. А ушел он из – за отца, и только. Папочка уж слишком давил его своими генеральскими погонами. Но он же успел привыкнуть к комфорту, кто же уходит от таких благ добровольно? И иномарка подарена папенькой, и звание генеральского зятя много значит. Не могло ему это не нравиться! Папа правильно сказал ей перед разводом – пусть поживет в коммуналке, на полусырых пельменях и китайской лапше, в метро поездит. Нахлебается такой жизни, и вернется. В первый же раз, когда уходил, прибежал! И сейчас бы пришел назад, только эта малолетка подвернулась. Неужели вот так просто: бац – и любовь? А девочка похожа на нее, Леру, в молодости. Такая же тоненькая, с изящными ручками и красивой головкой. Как же нежно он на нее смотрел… Крупный план на весь экран дали! И глаза его кошачьи, бесстыжие.
Что же в больнице произошло? Почему сорвалось? Хлористый калий она в систему без проблем ввела, хоть и медик она до конца не состоявшийся. Он ничего заметить не мог, спал крепко. А сон плавно должен был перейти в…Может быть, эта тетка догадалась, когда вошла? Что она – ясновидящая что ли? Тогда почему он жив? И опять ничего не получилось! Теперь он очухается и достанется той сопливой девчонке. Она бы сделала еще одну попытку и еще одну, если бы понадобилось! Но ей помешали. И кто? Мамочка. Черт ее дернул уборку затеять в ее комнате! Сто лет не заходила, а тут приспичило. Хотя она, Лера, сама виновата, нужно было пистолет отцу в ящик положить. Ну, забыла! Забросила подальше под кровать и забыла.
Когда она поняла, что мать нашла оружие, запаниковала сразу. Дома матери не было. Значит, уже куда – то побежала за советом. Куда она может ломануться? Только к зятьку любимому. А если мать уже знала, что в того стреляли? Они же перезваниваются регулярно! Тогда связать все в единый узел не проблема. Что они делать будут? Мать с ее честностью и ее, Лерин, бывший муж? Совсем некстати, мент! Вот тогда она и испугалась по – настоящему. Схватила паспорт, вещи кой – какие, деньги, – и вон из квартиры. На автобусе до Московского шоссе доехала, а там в первый попавшийся трейлер с иногородними номерами села. Азеры эти, уроды, обманули. Обещали довести до Уфы, а сами отодрали по полной, водкой напоили и выкинули на обочину. Деньги и мобильник отобрали. Хорошо, паспорт оставили.
Ей все труднее было идти по мелкому гравию. Тонкие подошвы спортивных тапок не защищали от острых камней. К тому же ободранные коленки саднило все ощутимее. Лера начала прихрамывать. "Нужно попытаться поймать машину. Думаю, от города я уехала не так далеко. Две ночи стояли в поле. Доеду до дома, дождусь во дворе отца. Он придумает что – нибудь", – спасительная мысль придала ей сил. Лера остановилась и подняла руку. Вдруг на ее глазах, как в кинофильме стала разворачиваться картина: по правой полосе двигался небольшой автомобильчик, в народе называемый "выкидыш ВАЗа". Он уже начал притормаживать, приветливо мигая правой фарой. Лера не успела порадоваться, как вдруг машинка, словно подгоняемая кем – то, боком рванула прямо к ней. Лера успела заметить только, что вплотную за народным автомобилем на нее движется огромный автобус. За окном кабины белело перекошенное ужасом лицо водителя. Последнее, что она услышала – лязг покореженного металла.
Глава 67
"И на фига мне все это сплющилось!", – таким заковыристо дурацкими фразами Березин изъяснялся в последнее время все чаще и чаще. Оказывается, коверкать русский язык прикольно, как он узнал от своей последней подружки – учительницы литературы! Вот такие учителя учат наших деток. Как хорошо, что он холост и бездетен. А то б извелся весь, пытаясь отыскать для отпрыска приличного педагога. Пожила она, учительница, с ним всего ничего, а, поди же ты – заразился он от нее этим "прикольным" языком. Хорошо, что матом, как она, не научился ругаться. А вот это пригодилось бы. Нет сил больше общаться со строителями. Вот и сейчас, кроме как этого ругательства, он не смог ничего из себя выдавить. Прораб, усмехнувшись, похлопал его по плечу: "Ты б, Сергеич, водочки с нами дерябнул, глядишь, дело – то и скорее пошло!". Не мог он "дерябнуть", хоть убей. И не потому, что пить с пролетариатом не по чину. Некогда ему, да и бесполезно все это. Если уж лентяи они, так после попойки еще больше на шею сядут. Поэтому, скинув лапищу прораба со своего плеча, решил: завтра же погонит их в шею, наймет армян. Дороже, но дело того стоит – и спецы классные, и не пьют, и матом не ругаются. Ему бы корпус побыстрее сдать, тогда и…
Останется, так сказать, его след в истории Городской больницы. Глядишь, после его смерти назовут этот корпус "имени Березина".
Березин вошел в приемное отделение. "Так, санитарка вконец обленилась. Еще и за этим я должен следить?"
– Где поломойка? – гаркнул он во все горло. Когда он бывал раздражен, названий не выбирал.
Вокруг тут же забегали, замелькала швабра, каталку, брошенную посреди холла, откатили к стене. Березин, походя, показал кулак сестре – хозяйке, робко высунувшей голову из бельевой.
В его приемной на первый взгляд никого не было.
– Есть кто живой? – ехидно спросил он.
– Ой, Владимир Сергеевич, вы вернулись, – Светик, дочка заведующей гинекологическим отделением Алевтины Петровны Ващенко, которую мама пристроила к нему в секретари, вылезала из – под стола.
– Что потеряла?
– Ничего, – почему – то смутилась Светик.
– Не ври начальству. Не поймет.
– Кто не поймет? – окончательно стушевалась девушка.
– Начальство, вот кто, – недовольно пробухтел Березин. "И чего я взъелся на малышку? Какая мне, на фиг, разница, что она делала под столом?" – Березин потянул на себя ручку двери своего кабинета.
– Владимир Сергеевич. К вам заходила Елена Владимировна Соколова, – вспомнила Светик о своих обязанностях.
– Когда?