- На завтра я назначил вам консультацию психиатра, и, возможно, после нее вы почувствуете себя лучше. Этот доктор - особый, у него свои штучки, не опасайтесь, он никогда не торопится приступать к медикаментозному лечению…
- Вы хотите сказать, что я нуждаюсь в психиатрическом лечении?
- Я ничего не утверждаю, я говорю лишь о симптомах и общих тенденциях, возникающих в результате стрессов. В таких случаях следует обратиться к специалисту - просто проконсультироваться.
- Я пока к этому не готова.
- И не надо ни к чему готовиться. Просто придет доктор - кстати, второго такого не найти, он работает, в основном, с особой публикой - космонавтами, всякими засекреченными и таинственными личностями или особо важными персонами. Обыкновенному смертному наш чародей недоступен, здесь благодарите дядюшку, это он попросил Романа Борисовича подлечить вам нервишки. Кстати, поклон ему от меня.
- Обязательно передам.
- Я работаю в хирургии свыше сорока лет и знаю тысячи историй болезней. Так вот послушайте, к какому выводу я пришел - очень многое зависит от нашей жизненной силы, которая и является решающим фактором в процессе выздоровления. Ваши телесные шрамики заживут сами по себе, а вот душевное состояние - говорю вам еще раз - не стоит недооценивать. Поэтому мне очень хочется, чтобы молодая, красивая, умная женщина, у которой есть для кого жить, правильно поняла, что исход в ее ситуации сейчас зависит только от нее самой.
- И что же мне делать?
- Для начала, как минимум, перестать страдать - тут ведь и ежу понятно, как говорит наш сантехник дядя Федя, что от вас в таком состоянии никакого проку не будет. Расслабьтесь, отдыхайте, а завтра будет наш кудесник, милейший доктор Ольховский, он вами и займется…
- Нет, доктор, спасибо, мне не нужен психиатр, я не позволю себе никуда скатиться, я смогу позаботиться о себе сама. Ведь такой надрыв - впервые, может, и не повторится больше… как вспомню… какой-то кошмарный сон… и как все это пережить…
- Подумайте о том, что вам нужно не просто пережить все одной, закопавшись в себя, у вас есть сын, пожилые родители. Не произошло ведь ничего непоправимого, а решение поищете позже.
- Раньше я была уравновешенной, спокойной, а последнее время живу с содранной кожей… Если бы хоть на время отключиться от мыслей!.. Может, принять снотворное?
- Да, сейчас самым правильным будет - отоспаться, набраться сил.
- Доктор, благодарю вас, я все поняла и постараюсь научиться управлять собой…
- Вот и славно, дружок, такой подход - единственно правильный, но все это - завтра, а сейчас отдыхайте, сестричка принесет снотворное. От консультации же не отказывайтесь, мой вам совет.
- Пожалуйста, успокойте родителей…
- Обещаю. Сию же минуту позвоню им. Больше никаких вопросов, разговоров, на сегодня - все!
Сестра принесла снотворное, она выпила, некоторое время без сил и мыслей лежала, глядя в одну точку, а потом почувствовала, как постепенно начинает отключаться сознание… Почти засыпая, сказала себе, что не допустит никаких психозов и выкарабкается.
* * *
Выйдя из больницы, она поселилась у родителей. Андрею предстояло провести в больнице еще два дня.
Перед выпиской он сам позвонил ей и сказал, что через сутки будет дома и просит ее приехать сразу же - не хочет откладывать того несостоявшегося разговора.
Она впервые увидела мужа в их бывшей квартире в тот день, когда его выписали из больницы. Они не виделись почти два месяца. За это время он изменился - побледнел, постарел, похудел, и по его внутреннему напряжению она сразу почувствовала - что-то должно произойти.
Сняв туфли, прошла в гостиную - все было таким знакомым и теперь таким чужим. Ей вдруг стало безразлично - пусть говорит, что хочет, ей, конечно, жаль его, но сюда она все равно ни за что не вернется…
Он принес из кухни бутылку "Хванчкары" и, не спрашивая Калерию, налил вино в бокалы.
- Предлагаю тост - за дружбу.
Что ж, за дружбу, так за дружбу… Странное поведение, неужели он совсем потерял чувство меры, не желает смотреть правде в глаза и следующий тост будет - по нарастающей?
Она выпила свой бокал до дна, чтобы хоть как-то избавиться от странного состояния безразличия.
Он допил свой и снова разлил вино по бокалам.
"Будь что будет", - подумала она и взяла бокал.
- А теперь, прежде чем выпить, хочу сообщить тебе новость - собирался сделать это неделю назад, но не успел, загремел в больницу.
Увидев ее напрягшиеся глаза, он быстро, каким-то бесцветным голосом произнес:
- Не пугайся. Под Новосибирском открывают новый НИИ биотехнологий и мне предложили возглавить его… обещают ставки, новейшее оборудование, фонды.
- И что же ты?
- Я уже согласился. Теперь можешь сказать тост ты.
Новость была такой ошеломляющей, что она не сразу нашлась и машинально сказала первое, что ей пришло в голову:
- За тебя и твой успех… но…
- Никаких но. Давай выпьем до дна. Успех мне действительно нужен.
Он выпил до дна, а она лишь слегка пригубила… Он взял ее за руку, на которой уже не было обручального кольца, и тихо проговорил:
- Это - лучший выход… для всех. Прости, что пытался быть жестким, пытался давить… это все - не мое. Я, конечно, дам тебе развод.
- А с кем же будет Робка?
- Он все равно больше живет у бабушки, бедный мальчишка, нельзя делать его заложником в этой и без того тяжелой истории… пусть все так и остается. Постепенно он привыкнет к тому, что мы живем раздельно, жить вместе не будем - по объективным обстоятельствам. Главное - в его глазах родители не совершат предательства. А там и он, и все остальные постепенно привыкнут к разрыву, и без скандала разведемся.
- Ты делаешь это ради меня?
- Ради всех нас. Может, хоть кто-нибудь из нас сумеет стать счастливым.
- Спасибо, Андрюша, милый, спасибо. Господи, какой ты хороший, я этого не стою… прости меня…
Она заплакала. Он впервые видел ее плачущей, и это так подействовало на него, что некоторое время он сидел и беспомощно смотрел на нее, не зная, что делать. Сидя с бокалом вина в одной руке, она другой рукой пыталась стереть набегающие слезы, не замечая лежащих на столе салфеток. Андрей наконец очнулся и, взяв бокал из ее рук, поставил на стол. Потом так же молча протянул ей салфетку. Она вытерла слезы, и тут до нее дошло, что все кончилось, она свободна… В порыве благодарности она схватила его руку и попыталась поцеловать, но он отдернул ее и печально сказал:
- Перестань… Давай-ка просто допьем бутылку, как в старые времена по пятницам.
ГЛАВА 10
Родители Андрея и сын были доставлены в Москву спецрейсовым военным самолетом. Через день после их приезда Андрей улетел в Сибирь.
Все закончилось тихо, без надрыва, если не считать звонка матери Андрея - примерно через месяц после его отъезда, - очевидно, что-то почувствовавшей. Она была вполне дружелюбно настроена, спрашивала о здоровье, о работе - по ее голосу ничего понять было нельзя, обыкновенный семейный разговор свекрови, пытающейся выяснить у невестки ее дальнейшие планы. Калерия лицемерить не стала и прямо ответила ей, что уезжать из Москвы не собирается, а что будет дальше - не знает. Видимо, Андрей нашел-таки в себе силы дать родителям нужные разъяснения - звонков к ней больше не было, внук же продолжал бывать у них, как в старые времена.
Трудный август, к счастью, закончился, а с ним и старые проблемы. Сергей должен был вернуться через неделю, как раз к началу репетиций с Раевским. Она позвонила ему, но не стала рассказывать о том, что было с ней, - это касалось только ее. Он сказал, что скучает, немедленно вылетит, но она попросила его не торопиться, объяснив свою просьбу тем, что ей нужно прийти в себя.
О будущем она не думала. Зная, к чему может привести эмоциональная расточительность, решила, что теперь будет отгонять все мешающие мысли, заново строить характер, прислушиваясь только к себе, действовать обдуманно, постепенно, без поспешности и горячки.
Консультации психиатра действительно помогли ей. От лекарств она отказалась, побоялась зависимости, но конкретные рекомендации, произнесенные вкрадчиво, неназойливо, приглушенным голосом, который скорее был воркованием, мурлыканием, журчанием - милейший доктор напоминал гипнотизера, погружающего тебя в сон, да, скорее всего, и пользовался этим методом, запомнила навсегда. Она частенько вспоминала, именно вместе с голосом, этот ласкающий, убаюкивающий речитатив:
"Как сквозь стеклянную перегородку - все видеть и слышать, но не сразу входить, касаться, стремительно действовать. Ставьте заслон - между собой и проблемой, бедой, не погружайтесь в нее полностью, отвлекайтесь от нее - на что угодно… Научитесь держать паузу, а приняв решение, не сомневайтесь - действуйте. Не стоит перегружать себя чужими проблемами - позаботьтесь сначала о своих… Это - не эгоизм, а умение правильно распределять витальность… Нужно научиться не замечать того, с чем ни справиться, ни жить нельзя… утешайте себя почаще…"
Эти и многие другие советы звучали коротко и хлестко, как афоризмы, легко запоминались, может быть потому, что не противоречили ее жизненным принципам, хотя во многом и отличались от общепринятых.
* * *
После отъезда Андрея она решила обменять свою квартиру, чтобы быть поближе к родителям, но отец нашел просто идеальный выход - обе их семьи, сдав свое старое жилье, переехали в новый дом, заняв две соседние квартиры. В октябре сын сменил обычную школу на физико-математическую, оказавшуюся поблизости, а она впервые появилась на работе.
На первую встречу с Сергеем она ехала с ощущением тяжести в сердце и общей подавленности, боясь, что надорвалась, иссякла и ничего чувствовать к нему больше не сможет, но стоило ему обнять ее, как прежние ощущения вернулись, и эти дневные встречи стали главным лекарством - любовное опьянение давало силы и помогало перенести все. Теперь она стала осмотрительной, стараясь продумывать все спокойно, без излишней нервозности.
Торопить ход событий было незачем, все шло куда надо, и особых сюрпризов не предвиделось, поэтому стоило подождать, пока все чуть уляжется.
В театре полным ходом шли репетиции, пока без оркестра, хотя до премьеры оставалось не так уж далеко. Собственного оркестра в драматическом театре не было, и Раевский попросил Сергея найти приличных молодых музыкантов на свое усмотрение и собрать камерный оркестр - пока для одного спектакля, но с перспективой на будущее.
Все еще находясь в опале и временно работая в находящемся на задворках непопулярном театре "Экспериментальная студия", он решил, что пришла пора собрать коллектив оперных певцов и музыкантов и сделать собственный оперный театр, в котором соединились бы два начала - оперное и драматическое. Это отражало его замысел, который вынашивался им уже давно. В опере голоса, как правило, превалируют над действием, делая зрелище статичным. Он же всегда старался соединить голос и действие. Такой разностилевой сплав оперы и драмы уже не раз производил очень сильный эффект. Что ж, грандиозно-парадные оперы - пожалуйста, он сам ставил их не раз, и готов поставить еще, если попросят, но ему были ближе спектакли камерные, для постановки которых огромное помещение не требуется, вдобавок, приближенные к зрителю, они позволяли войти в суть и давали возможность лучше понять драматургический замысел, а не только - слушать голоса. С небольшим составом участников и минимумом декораций работать и быстрее, и дешевле. Кроме всего прочего, у него было еще два желания - открыть публике огромный пласт малоизвестных старых опер, ни разу не ставившихся в стране, а также дать возможность современным композиторам не писать в стол.
Раевский был не только творческой личностью с беспредельной фантазией, он мыслил вполне прагматически и понимал, что для реализации такой идеи нужна мощная поддержка. Идея вызрела в практически разработанный проект со своими сторонниками и в Союзе композиторов, и в ЦК, и в Министерстве культуры, но пробивание пока давалось туго, так как речь шла прежде всего о здании.
Собрать же временный оркестр для одного спектакля Сергею оказалось несложно, молодой консерваторской публики хватало, многие знакомые были без постоянной работы, и, проведя отбор, он вскоре начал репетиции.
Калерия понимала, что это - редкий шанс для безымянного молодого дирижера и композитора заявить о себе в столичной музыкальной жизни, и шанс этот упускать было нельзя. Но, думая о будущем, о настоящей карьере, начинать надо было с банальности, без которой в Москве ничего состояться не может, - с прописки… и путь к ней был один - срочная регистрация брака.
С Андреем они уже развелись, когда он приезжал в Москву через три месяца после своего отъезда. С удивлением ловила она себя на том, что не только не мучается угрызениями совести, но и вообще не вспоминает о бывшем муже, как будто его никогда и не было. И случилось это в одночасье - в тот день, после их памятного разговора, когда он сообщил, что уезжает в Новосибирск.
Теперь не оставалось препятствий для регистрации брака с Загорским. Для нее это было просто, в очереди в своем районном загсе стоять не пришлось - сделали все сразу, в один приход.
Но дальше начинались сложности - прописывать его к себе, тайно от родителей, ей не хотелось, а куда можно было еще - она не знала. Поэтому, сделав вид, что забыла о красноречивом молчании дяди, она как ни в чем ни бывало позвонила ему на работу.
Он уже знал о ее разводе, и по его голосу она поняла, что дан зеленый свет и опала снята. Они договорились увидеться в его роскошной квартире на улице Грановского.
В домашней обстановке он не был похож на свои парадные портреты и выступления - ни бравого вида, ни зычного голоса, даже знаменитые грозно торчащие усы казались усмиренными и бутафорскими без привычной воинственной орнаментовки.
Он был женат первым несчастным браком свыше сорока лет, просто влип в известную историю по молодости лет - его первый ребенок родился, когда ему едва исполнилось двадцать. Врожденное чувство долга и чадолюбие не позволили ему забыть о невольном грехе молодости и отрезали все пути для отступления, и он честно продолжал тянуть бремя семейных вериг, что отнюдь не означало в его случае непогрешимой добродетельности. По комплиментам, которые он отпускал дамам, и по некоторым слухам, доходившим до нее, она знала, что ему нравятся женщины тонкие и изящные - не иначе, по контрасту с многопудовой и малограмотной супругой.
Человек дела, он без лишних церемоний спросил племянницу, чем сможет помочь. Калерия прямо рассказала ему о своих отношениях с Сергеем.
- Ну, что ж, теперь ты имеешь полное право налаживать свою жизнь, только делай это поэтапно, аккуратненько, похитрее, что ли - жуть, как не люблю трепа и семейных трений…
- А как быть с работой?
- А чем он у тебя занимается?
- Дирижер, композитор…
- Подумать только… Где ты умудрилась откопать такого?
- Вместе работали. Поможете?
- А куда ж мы денемся? Родному человечку, да не порадеть!.. Только дай подумать трошки… а что, если взять его для начала каким-нибудь вторым, а если есть второй, то и третьим дирижером?..
- Куда?
- Да хотя бы в Оркестр Московского военного округа, там у нас свои жилые фонды и оформить временную прописку ничего не стоит.
- А к кому обратиться насчет этой работы?
- Не надо тебе суетиться, сейчас прямо и решим вопрос - позвоню нашему художественному руководителю, Зорькину, - пускай со своими музыкантами помозгует… А по прописке и того легче - дам задание нашему коменданту Петровичу, он мужик дельный и сговорчивый.
Заключив своим знаменитым "А там - разберемся…", он тут же, на месте и разобрался - через несколько минут вопрос был решен.
Неделю спустя Сергея прописали в военном общежитии, и он тут же начал работать приглашенным дирижером в военном оркестре. Позже, месяца через три, состоялось его первое официальное знакомство с родителями. Сын уже встречался с ним на театральной премьере, на концертах и, зная о разводе родителей, воспринял его появление без неприязни и лишних вопросов.
ГЛАВА 11
Разрываться на два дома было непросто, и отец, поговорив с матерью и посоветовавшись с дядей, в один из визитов Сергея сказал:
- Если у вас все действительно серьезно, то пора бы вам и определяться, а то все как-то непонятно… Места много, всем хватит.
Сергей переехал к ней - все, что еще недавно так сильно мучило и казалось непереносимым, вдруг стало забываться. Она постепенно вернулась в ликующее состояние начала их отношений, но стала теперь более зрелой и искушенной, нервами заплатив за свой выбор.
Любовь переполняла ее, но она понимала, что для истинной гармонии одних только чувств недостаточно, их ведь с самого начала объединило общее дело - творчество, поэтому так все впредь и должно оставаться - творчество, помноженное на любовь, должно сделать их союз действительно нерушимым.
Да, она сама займется его карьерой, но никаких непродуманных решений, нужно сразу понять, куда ему дальше двигаться и как максимально быстро использовать все, уже сделанное им. Она станет ему необходимой, незаменимой, единственной…
Все ее рассуждения о том, что ей дано, что нужно и не нужно, оказались полной ерундой. Ей все дано, и все - необходимо, она только сейчас поняла, что значит быть по-настоящему счастливой. Страстная любовь и есть тот источник, который дает ощущение счастья, и чтобы удержать его, она будет отбрасывать все, что ей мешает, будет делать это за двоих, здесь он ей не помощник, она знает, что у него не хватит сил, она будет драться, приближая успех, за них обоих…
"Завистникам и сплетникам, которые всегда были, есть и будут, придется свыкнуться с мыслью, что мы - семья, - говорила она себе, - настоящая счастливая семья, а не богемная парочка, сошедшаяся во временном экстазе, и нечего зависеть от их мнения - они проглотят все, если придут слава и деньги…
А уж она позаботится, чтобы слава и деньги к ним пришли, и как можно скорей. Она будет использовать всех и вся, нажимать на нужные кнопки, работать так, как им и не снилось, и шипящие за ее спиной рты будут любезно улыбаться, обязанные оказывать ей услуги, и не посмеют открыто отказать, зная ее связи и положение, которые, несмотря ни на что, остались при ней…"