В Библии о воробьях прямо говорилось в трех местах. Дважды в Ветхом Завете, в псалмах. Первое упоминание - в псалме 84, счастливая птичка, она находит жилье в Любви Божией. Но другой воробей, в псалме 102, несчастен и ужасно одинок. Его сердце поражено и иссохло, как трава. Он сидит, трепещущий, на кровле, и филины развалин, пеликаны пустыни кружат над ним, равно несчастные.
Третий воробей встречается в Евангелиях от Матфея и Луки - из тех "малых птиц (которые) две продаются за ассарий"; как известно, он "не упадет на землю без воли Отца вашего", и бояться за него не надо, ибо он не забыт у Бога. Третий воробей, который, все мы надеемся, символизирует нас.
Лукасу вспомнились строки из стихотворения "Кейп-Энн":
Скорей, скорей, скорей послушай, как поет воробей,
Болотный воробей, рыжий воробей, вечерний воробей,
На заре, на закате…
Одна мысль о вечерних воробьях, сумеречность их названия, заставила его вспомнить их щебет, доносящийся из леса летним вечером. Благозвучный зов, призыв к молитве.
Позже он отправился к "Финку", чтобы снова напиться. Ночь была тихая, бармен выглядел особенно подавленным, официант часто вздыхал и тихонько напевал что-то на венгерском.
- И какой ему с того кайф, - сказал, ни к кому не обращаясь, Лукас, громко, но сдержанно, - называть меня гребаным воробьем?
Посетители "Финка" часто разговаривали сами с собой.
Бармен как будто пожал плечами, осторожнее и комичнее, чем обычно. Официант что-то пробурчал и встряхнул салфетки. За столиком в углу сгрудились друз-репортер вечерних новостей с коллегами, что-то обсуждая.
- "И в гибели воробья есть особый Промысел", - продекламировал Лукас. Конечно, это был Шекспир, не Библия. - "Отнюдь, - заявил он, - нас не страшат предвестия".
- Отлично сказано, - подал голос печальный бармен.
17
Как-то летним утром Лукас сопровождал доктора Обермана во время обхода в психиатрической больнице Шауль-Петак, где лечились религиозные маньяки. Больница располагалась на западной окраине города, в утилитарно выглядевшем здании в стиле израильского соцреализма - архитектурной формы, напрочь отвергавшей религиозную, философскую, поэтическую и любую другую мысль.
Тут было несколько знаменитых библейских личностей. Ной, беспокойно вглядывавшийся в задымленное небо. Самсон, несвязанный, но находившийся под тщательным присмотром в отдельной палате, который стал глумиться над филистимлянски немощным видом Лукаса. Несколько Иоаннов Крестителей, которым их бикини из шкуры животных сменили на больничные халаты. Были и Иисусы Христы второго пришествия, все до единого разочарованные оказанной встречей, и иудейские мессии, один из которых в иной жизни был Джорджем Паттоном.
- Обычно утро для них самое лучшее время, - объяснял Оберман Лукасу. - Собственно, не столько для них, сколько для студентов психиатрических отделений. Конечно, лекарства подавляют их агрессивность. Самсон, к примеру, все время сидит на большой дозе халдола и все равно готов обрушить храм Дагона.
- Думаете, он видел тот фильм? - спросил Лукас. - С Виктором Мэтьюром?
Доктор Оберман не счел вопрос заслуживающим ответа.
- С фанатиками дело такое, - сказал он Лукасу, - их не отличишь от нормальных людей. Некоторые от природы интересны, умны, обладают богатым воображением. Кто-то скучен и нуден - талдычит свое. Уверяю вас, на свете нет людей более муторных, чем убежденный в своем заблуждении параноидальный шизофреник, к тому же все воспринимающий буквально, малообразованный и тупой.
- Вы, - сказал Лукас, - явно смотрите без сентиментальности на своих пациентов.
- Чтобы я был сентиментальным? Вот уж вряд ли. Слишком много их прошло перед моими глазами.
- Понимаю.
- Но могу вам сказать вот что. Не стоит винить сумасшедших в бедах мира. Причиной большинства человеческих несчастий являются личности, считающиеся нормальными.
Раздумывая над мудрыми словами доктора, Лукас отправился в Галилейский Дом. Тот находился в районе Новый Катамон, на бывшей вилле богатого арабского купца. Вход на территорию охраняла массивная деревянная дверь в резной каменной арке, украшенной изречениями из Корана, которая открывалась в сад с фруктовыми деревьями. Подлинный ключ от двери, несомненно, висел на стене гостиной где-нибудь в Абу-Даби или в Детройте, чтобы можно было им торжественно помахать при необходимости. Или, если семейство оказалось невезучим или недальновидным, - в какой-нибудь хибаре в пригороде Газы или Бейрута.
Вдоль садовой стены шел ряд соединенных каменных коттеджей. Их двери были нараспашку, и, шагая через сад в офис организации, он остановился, чтобы заглянуть внутрь одного из них. В этих домах явно размещались прежде слуги семьи палестинского купца, и тем не менее не осталось и следа пребывания в них арабов. Привычное для ближневосточного жилища убранство сменилось не то чтобы израильским или американским, а скорее характерным для британского колониального стиля. Галилейский Дом владел виллой меньше двадцати лет, однако ее обитатели, похоже, - и, конечно, без определенного умысла - собрали здесь все, что осталось от британского владычества в Леванте со времен Измаил-паши.
Представшая глазам Лукаса крохотная комнатка выглядела как в летнем домике в горах, принадлежащем англичанину в Индии колониальных времен, тоскующему по своему коттеджу на берегу Уиндермира. Стены обшиты деревянными панелями, фарфор с ивовым рисунком, уютные мягкие диваны и дубовые столики с куклами в кружевах, шезлонг с валлийским покрывалом. На эстампах по бордовым стенам пейзажи Северо-Шотландского нагорья с пасущимися стадами и героические жены смотрителей маяков. Друг против друга в сумрачной, с единственным окном комнате висело изображение иерусалимского храма Святого Петра и репродукция "Козла отпущения" Холмана Ханта.
Остановившись у входа в главное здание, Лукас ждал, пока слуга-араб не откроет на его звонок; однако дверь открыла молодая девушка, явно американка. Высокая, светловолосая и по-девичьи почтительная, чью красоту портила только легкая экземная краснота на щеках. Они поздоровались за руку, и она представилась: Дженнифер.
Дженнифер провела его в офис - комнату с толстыми стенами, устланную прекрасными турецкими коврами и уставленную скандинавской мебелью. Дневной свет едва проникал в комнату, в которой, должно быть, размещалась бухгалтерия эфенди, и потому здесь горели неяркие верхние лампы. В одном углу стояла модель некоего древнего строения, наподобие египетских храмов под стеклянным колпаком в нью-йоркском музее Метрополитен.
В другом углу за длинным письменным столом красного дерева сидел человек в тропическом костюме неприятного оттенка коричневого, при галстуке цвета пиццы с вялой брокколи. Напротив него, как королева-супруга, разделяющая трон, сидела женщина с лошадиным лицом, в желтом брючном костюме, с короткими черными волосами и торчащими зубами.
Человек поднялся ему навстречу:
- Привет, дружище!
Лукас было подумал, что они знакомы, но секунду спустя понял, что ошибся. Женщина встала вслед за своим коллегой.
- Добро пожаловать в Галилейский Дом, - произнесла она нараспев, на манер стюардессы; у Лукаса возникло стойкое ощущение, что она в самом деле когда-то была стюардессой.
- Я доктор Отис Кори Батлер, - объявил мужчина. Коротко стриженный, с бритым, дочерна загорелым умным шотландско-ирландским лицом, похожий на фермера из Северной Каролины. Красавец. Вот только галстук подкачал. - А это моя жена Дарлетта, тоже, горд сказать, доктор Батлер.
Лукас представился докторам Батлер и сказал:
- Доктор Эриксен посоветовал мне обратиться к вам. Я исследую религиозные движения в городе.
- Доктор Эриксен больше не сотрудничает с нами, - отреагировала Дарлетта. - Кого, говорите, вы представляете?
- Я работаю над статьей для "Нью-Йорк таймс мэгэзин". - Он действительно имел неконкретный разговор кое с кем в редакции несколько месяцев назад. - Надеюсь также написать книгу на эту тему.
- Рекомендую вам подборку материалов для прессы, - сказал Отис Кори Батлер. - Там вы найдете рассказ об истории нашей организации и, что важно, соответствующие цитаты из Библии. Некоторые из этих материалов только что обнародованы, и вы найдете там свежую информацию о наших проектах, которая прежде не публиковалась. Уверен, вы почерпнете много полезного для себя. Ничего существенного нам к этому не добавить.
Лукас понял, что Отис своего рода катала, привыкший к щелкоперам, которые хватают пресс-релизы и бегут или даже передирают с них дословно. Лукас не сомневался, что тот воображает себя литератором.
- Присаживайтесь, Крис, - предложила Дарлетта, когда он стоя принялся листать буклеты.
Внимание Лукаса привлек проект сохранения арамейского языка в качестве разговорного. Оказывается, существовали деревни в пустынных районах Ирака, где еще говорили на арамейском.
- Это интересно, - сказал Лукас. - Разговорный арамейский.
- Мы материально поощряем учителей, которые прививают детям эту привычку, - объяснила Дарлетта. - И у нас была возможность продолжать наши усилия в течение всей Войны в Заливе.
- На арамейском, - добавил доктор Отис Кори Батлер, - говорил сам Иисус Христос.
- Да, - подхватила Дарлетта, - настоящие слова, сказанные Господом, были на этом языке.
- Вы еврейского происхождения? - поинтересовался доктор Отис Кори Батлер. - Или еще какого?
- Еврейского, - ответил Лукас, - но не только. У Фонда по сохранению арамейского языка достаточно подписчиков?
Парочка непонимающе взглянула на него.
- Я имею в виду, много ли он привлекает пожертвований?
- Проект, - сказал Отис Кори уже не столь любезным тоном, - находится на самообеспечении.
- Но вы размещаете сообщения в церковных журналах? - спросил Лукас. - И рассылаете по почте?
Упоминание о почте заметно встревожило обоих докторов.
- Да, - ответила Дарлетта. - Мы это делаем.
- И получаете налоговые льготы, не так ли?
- Конечно, - ответил Отис Кори. - Это идет по разряду религиозной благотворительности. Мы, кроме того, кормим и одеваем этих иракских детей. Они живут в ужасающей нищете.
Лукас продолжал листать пресс-релизы. Много было материалов о горе Бога и тех самых ступенях, по которым восходил Иисус. По ним поднимался американский астронавт и сказал потом, что испытал большее волнение, чем когда ступал по Луне.
Доктор Отис Кори Батлер откашлялся.
- Что вы имели в виду, - спросила доктор Дарлетта, - под еврейским и не только происхождением?
Просматривая буклеты, Лукас обнаружил один, посвященный развалинам Второго храма и следам Первого, построенного Соломоном. Очень много говорилось о Кумране и кое-что об изучении языков, но главным проектом Галилейского Дома было, похоже, восстановление Иерусалимского храма на Храмовой горе. Это должно иметь отношение к пришествию мессии. Тем не менее можно прочесть рекламный проспект, подумал Лукас, даже написать милую статейку, используя его вдохновенный слог, и не вполне понять идею, лежащую в его основе.
- Я имел в виду свое смешанное происхождение, - ответил Лукас и спросил: - Правильно я понимаю, что ваша организация предлагает восстановить храм Ирода Великого?
- Это был храм Бога, - заявила Дарлетта тоном, в котором слышался совет пристегнуть ремень перед тем, как вылететь отсюда. - А не царя Ирода.
Где он только раньше был, спросил себя Лукас. Галилейский Дом стоял тут со своими цветными проспектами, роскошной виллой и лопатами наготове задолго до того, как он приехал в город, а он не обращал на него внимания. Это был материал как раз для человека его происхождения, кочевника-мишлинге и дипломированного религиоведа.
- Мне известно, что существует еврейский проект восстановления Храма, - сказал Лукас Батлерам. - Я был у них в Старом городе. Но не представлял, что у них есть христианские коллеги.
В Еврейском квартале американец-раввин по фамилии Голд открыл выставочный зал с макетом будущего Храма, где можно было внести какую-то сумму за своего дядюшку Джека или тетушку Минни на именные окно, створку двери или менору в нем. Для Лукаса оказалось новостью, что у Голда существуют христианские последователи, что Галилейский Дом занимается чем-то подобным. Надо будет чуть сильнее надавить на Сильвию Чин, подумал он. Ни в одной газетной вырезке о Вилли Ладлэме не упоминалось о планах Галилейского Дома. Лукас решил прояснить, насколько верна возникшая у него тревожная ассоциация с Ладлэмом.
- Тот парень из Новой Зеландии, Ладлэм, - спросил он. - Который поджег Аль-Аксу. Он ведь жил тут у вас?
Доктор Отис Кори Батлер посмотрел на него с философским видом, Дарлетта - несколько озлобленно.
- Ладлэм был психически неуравновешенной личностью, - ответил доктор О. К. Батлер. - Со своими бредовыми идеями.
- Неужели вы думаете, - вскинулась Дарлетта, - что правительство позволило бы нам оставаться здесь, если бы кто-то посчитал, что мы несем ответственность за нападения на святыни?
Ответ возник у Лукаса сам собой и помимо желания. "Зависит от того, какое правительство. И на какие святыни".
- Ладлэм был маньяк, сумасшедший, - сказал Отис Кори. - Но когда он появился у нас, мы не могли выгнать его на улицу.
- Да сперва этого нельзя было и понять, - добавила Дарлетта рассудительно. - Тихий. Все писал свой дневник. Обращаясь к кому-то, говорил "сэр" и "мадам".
- Когда нам показалось, что с ним что-то не так, мы обратились в посольство Новой Зеландии, - сказал Отис Батлер. - Но у него не было семьи на родине, некуда было возвращаться. К тому же он не нарушал закон. В конце концов его приютил кибуц, из тех, что принимают христиан.
- Послушайте, - сказал Лукас, - пусть я буду вроде адвоката дьявола. Разрушение мечетей сделало бы возможным восстановление Храма. Не похоже ли на то, что Ладлэм воспринял услышанное здесь за руководство к действию и немного перестарался? Или, - предположил Лукас, - немного поспешил. Конечно, существует и масса евреев-экстремистов, которые требовали разрушения мечетей.
- Мистер Лукас, мистер Лукас, - возразил Отис Батлер, - уверен, вам известно, что силы зла извращали всякое великое иудеохристианское учение. Сатана искушал самого Христа.
- Догадываюсь, - ответил Лукас.
- Мы и рабби Голд знаем друг о друге. Мы вместе противостоим экстремистам. Вместе работаем над проектом восстановления. Мы отвергаем конфронтацию. В нашей брошюре вы найдете высказывание рабби Голда, где он прямо говорит, что христиане смогут участвовать в восстановлении Храма и смогут совершать там приношения. Будет восстановлен двор для неевреев. В святилище могут входить только еврейские священники. Мы безоговорочно принимаем это. Запрет приближаться к дому Бога распространяется лишь на нечестивых и идолопоклонников.
- А что с мечетями? - спросил Лукас. - Что станет с ними? А с евреями? Разве не должны они обратиться в конце?
- Это абсолютно разные вещи, - проговорила Дарлетта.
- Да, смешиваете совершенно разное, мистер Лукас. - Наша христианская линия поведения в отношении возрождения Израиля в конце дней основана на Священном Писании. Как об этом сказано в Послании к римлянам 3: 9 и 9: 3. К галатам 10: 4–7. В Книгах пророков Даниила, и Иезекииля, и Иеремии…
Лукас перевел взгляд с Отиса на Дарлетту.
- И в Послании к евреям 8:12, 13, 14 и 21, - продолжила та с улыбкой, с которой, наверное, когда-то демонстрировала надувной спасательный жилет. - А еще в Послании Иуды, в Посланиях к фессалоникийцам и к Тимофею.
- Мы приближаемся к концу дней, - мягко сказал доктор Отис Кори Батлер. - Приближаемся с верой. Мы не знаем, каким будет конец. Сейчас некоторые люди тревожатся, что их родственники и друзья останутся на автостраде, когда начнется Вознесение. Они представляют себе грузовики, летящие по небу. Мы достаточно долго прожили на Святой земле, чтобы не быть буквалистами. Один Господь знает, какие планы у Него относительно Его мусульманских чад и их молитвенных домов. Один Он знает, как Он разрешит Его вечный Завет с Израилем. Все праведники разделят общую судьбу. Наше оружие - духовного свойства. Наши средства - терпение, братство и молитва. Мы стремимся осветить путь к Свету Мира.
- Понимаю, - сказал Лукас.
Он был восхищен, даже немного завидовал. Батлеры заставили его почувствовать себя доверчивым и наивным, как если бы, будь он только немножко разумнее и энергичнее, мог бы участвовать в их махинациях. Им доставало юмора и непредубежденности, чтобы зашибать неплохую деньгу на вещах, которые он не смог бы считать серьезными.
- Где-то говорится, что треть человечества погибнет, я не ошибаюсь?
- Предсказана "великая скорбь", - сказал доктор Отис Кори Батлер удовлетворенно.
Его жена улыбнулась. Лукасу было интересно, о чем она подумала.
Из Галилейского Дома он отправился в офис Коалиции по правам человека на встречу с Эрнестом Гроссом. Линда Эриксен стояла у копировального аппарата и выглядела бледной и потрясенной.
- У вас все в порядке?
- Ох, - ответила она, - нам тут шайка лицемерных подонков крутит фильмы ужасов.