Сквер располагался между улицами Рижская и Райня. Против сквера по улице Райня большую территорию окаймляла чугунная ограда, за которой величественно смотрелось самое большое здание в городе – латышская гимназия с двенадцатилетним сроком обучения. Аркаша со своими одноклассниками несколько раз бывал по приглашению на утренниках-концертах гимназистов в большом зале с настоящей сценой и занавесом.
В первые послевоенные годы стадион в городе был не только достопримечательностью, но и парком культуры и отдыха горожан. Футбольное поле окаймляла четырёхсотметровая беговая дорожка. С правой стороны поля просторная трибуна для нескольких сотен болельщиков с высоко поднятым козырьком, покоящемся на задней и боковых стенках, защищающих от ветра и дождя. С улицы стадион украшала зелёная полоса деревьев и кустарника. При входе на стадион справа оборудованы волейбольная и баскетбольная площадки. Здесь Аркаша увидит ранее неизвестную ему игру в баскетбол. Вся территория стадиона огорожена сплошным высоким забором. Вход через арку, возле которой уверенно глядела на входящих касса с окошком для продажи билетов на футбольные матчи и прочие массовые мероприятия. Билеты были дешёвые, поэтому даже мальчишки иногда покупали, чтобы попасть на футбольный матч. Но чаще всего предпочитали перелезать через забор, хотя при их маленьком росте это было совсем непросто. По левую сторону поля просторная территория, поросшая одинокими соснами. Здесь в ночь на праздник "Лиго" молодёжь водила хороводы, разжигали костры, через которые взрослые парни перепрыгивали с разбега над огнедышащим пламенем.
К достопримечательностям города следует отнести кладбище. Редко где вы встретите такое обустроенное и ухоженное кладбище. Металлические решетки оград – образцы художественного кузнечного мастерства. Многие могилы имеют ограду из зелёных насаждений мирты. Из черного мрамора либо гранита надгробные памятники и массивные кресты. Чёткие дорожки делят участки на правильные прямоугольники. Мальчишки любили бродить по кладбищу, разглядывая и любуясь красотой, увековечившей усопших. Немецкий язык изучался с пятого класса, а латышский уже со второго. Поэтому даже школьники младших классов могли прочитать надписи на могилах. Самой впечатляющей были могила и памятник Янису Цимзе. Оказалось, что этот учитель-новатор известен на всю Латвию.
На кладбище можно было в любое время застать гуляющих взрослых. Однажды Аркаша с сестрой встретили чету Элманисов, хозяев дома по Рижской, 49. Те всегда были приветливы, вежливы и общительны с детьми высокопоставленного постояльца дяди Эрнеста. Прогуливаясь по кладбищу, привели к свободному пустовавшему месту и пояснили, что этот участок у них закуплен для их будущей могилы. Аркаша был потрясён. Как это можно при жизни заказать себе место на кладбище, знать это место. Представить себе не мог, как живые люди заранее приготовили себе могилу. Ещё не хватало и гроб себе изготовить да полежать в нём, проверить насколько удобно. Такое не укладывалось в голове мальчишки. Но место запомнил. Здесь по соседству будет впоследствии похоронен дедушка. Посещая его могилку, Аркаша всякий раз с недоумением будет смотреть на ухоженный участок, который приготовили себе Элманисы.
Через дорогу от кладбища на живописной поросшей немолодыми соснами площадке другое кладбище: захоронение погибших солдат и офицеров при освобождении Валки. Сюда перенесут могилы офицеров, похороненных в сквере против Дома культуры. Зачем устраивать ещё одно кладбище в центре города? Здесь школьники со своими классными руководителями будут сажать деревья. Деревьям-долгожителям доверено хранить и оберегать память о воинах, отдавших жизнь в боях за Родину.
Русскую школу откроют в 1945 году в здании некогда существовавшего технического училища, так можно было догадаться по профильным изображениям на невысокой металлической ограде: в овалах представлены перекрещивающиеся слесарные инструменты и измерительные приборы – молотки, разводные ключи, циркули и угольники. Учеников набралось немного. Объединили первый с третьим, второй с четвёртым. Заняли две комнаты на первом этаже. Парт не было. Первый год сидели за столами на скамейках и стульях. Директор Христина Карловна Савина. Савина по мужу. Муж русский, а она латышка.
В памяти Аркаши сохранится эпизод, связанный с Христиной Карловной. На одном из уроков Христина Карловна объясняла четвероклассникам, что человек произошёл от обезьяны. Чтобы детям было более понятно, она сказала: "Ваши дедушки и бабушки родились от обезьян". Так, по крайней мере, усвоил объяснение второклассник Аркаша. Пришёл домой и рассказал маме и дедушке слышанное на уроке. Сам он не поверил в такое. Взрослые выслушали, вместе в шутку посмеялись. И у дедушки и у покойной бабашки родители были обычными людьми, никак не обезьянами. Когда Аркаша будет старше, в третьем классе, он поймёт правильно, что имела в виду учительница, рассказывая про предков человека – обезьян.
Через несколько лет Христину Карловну переведут директором гимназии. Много доброты и тепла питала к детям немолодая учительница-директор. Такой её и запомнят простодушные ученики. В русскую школу директором придёт Николай Иванович Шалфицкий с орденом Красной звезды на гражданском костюме. Медали Николай Иванович никогда не надевал, даже орденской колодки на его груди школьники никогда не видели.
Когда приехали в Латвию, никто толком не знал, почему Валка и Валга – города с похожими названиями двух разных республик прилипли друг к другу. Если пролетать над ними, можно принять за один город. Оказалось, так оно когда-то и было. На границе с Эстонией располагался старинный латвийский город Валка. В 1920 году большая часть города была вытребована Эстонией вместе с возмещением расходов за оказанную военную помощь в изгнании армии Бермондта-Авалова в 1919 году, пытавшегося захватить Ригу и вернуть Латвию в состав Российской империи.
Вы не знаете кто такой Бермондт-Авалов? Вот видите, Юденича знаете, Деникина знаете, Колчака знаете, а про Бермондта-Авалова первый раз слышите. А всё потому, что в школьных учебниках о нём не написали. В учебнике не упомянули, так до конца жизни и не знаете, кто такой Бермондт-Авалов и какую роль сыграл в гражданской войне. Вот вам издержки школьного образования. Тогда в 1919 году гражданская война была в разгаре. Никто не знал её исход. Главнокомандующие белых армий на западе, юге и востоке рассчитывали избавить Россию от большевиков и возродить в прежних границах. Народы Прибалтики хотели создать собственные независимые государства, с Красной Армией сражались и белых не поддержали.
Когда Бермондт-Авалов готов был захватить Ригу, латвийское правительство обратилось за помощью к соседу – Эстонии. Английские корабли пришли на помощь латышской столице. Но Бермондт-Авалов изменил свои планы. Прибывшие в Ригу эстонские воинские эшелоны не понадобились. Расчетливые эстонцы подсчитали понесённые расходы, они и раньше помогали латышам, и вместе с денежной компенсацией выторговали себе большую часть латвийского города Валка с промышленными предприятиями и железнодорожной станцией. Тем более что почти половину населения города составляли эстонцы.
Мальчишки часто наведывались в Валгу, бродили по её улицам. В продуктовых магазинах Валги продавался дешёвый лимонад местного производства в бутылках, пробки которых закрывались с помощью специального зажима с рычажком из прочной проволоки. Лимонад был желтоватого цвета и такой шипучий, что уже после нескольких глотков газы возвращались и крепко шибали в нос. Очень почитаемый напиток. Его продавали и в бане, куда Аркаша регулярно ходил с дедушкой. Баня была одна на два города, но просторная, у кассы очереди не были большими.
Самое интересное место в Валге для пацанов – базар. При входе широкий проезд, границы которого обозначены двумя рядами друг против друга крытых ларьков. В самом первом слева пивной ларёк, любимое место завзятых посетителей, среди которых большинство демобилизованные фронтовики. Заказывали кружку пива, туда доливали сто граммов водки. Получался напиток, который именовали – "ёрш". От кружки пива шибко не захмелеешь. А водки, сколько надо выпить русскому человеку, чтобы почувствовать себя в норме? Кружка "ерша" срабатывает что надо. И дёшево и сердито. Тут же всегда обитали несколько безногих фронтовиков на самодельных колясках, бегающих на четырёх подшипниках вместо колёс. Кто толк в выпивке понимает, иными словами выпить любит, люди широкой щедрой натуры, всегда поделятся с пострадавшими от войны фронтовиками. Насобирав подаяния у сердобольных горожан, большую часть времени проводили в пивной за душевными разговорами. А поговорить русский человек любит, особенно когда поддаст. Мальчишки всё это видели, но здесь не задерживались, что происходит в пивной, разглядывали через открытую дверь, их интерес был побродить между открытых прилавков, посмотреть, чем торгуют, что продают. Посмотреть было на что. Разные скобяные изделия, инструмент слесарный и плотничий, самовары и чайники, побывавшие в употреблении, но начищенные до блеска. Продавались деревянные ложки с затейливыми узорами, пол-литровые кружки, хочешь, пей молоко, хочешь – пиво. Каких только изделий из дерева не выставляли умельцы. Даже наборы мебели для кукол, красиво расписанной и покрытой бесцветным лаком. Ряды с картошкой, овощами, яблоками, которые продавались круглый год, проходили равнодушно. В летнее время какой только ягодой не торговали. Красная смородина, чёрная смородина, крыжовник разных сортов и расцветок, клубника громадных размеров. Полно лесной ягоды: черника, земляника, малина лесная и садовая, по осени брусника, морошка, клюква. Предметом вожделения ребят были сдобные булки. Большие, по пять рублей. Из чистейшей белой муки. Свёрнутые спиралью из сладкого теста, прозрачно жёлтого цвета, разрумяненные сверху. Мальчишки представляли себе, какие это вкусные булки, дома только чёрный хлеб по карточкам. Денег на такие булки у ребят не было. И всё равно, каждый раз бывая на базаре, никогда не проходили мимо того места, где торговали такими завораживающими булками. Приятно полюбоваться на такую очаровательную красоту.
В 2006 году министры иностранных дел двух соседствующих государств примут участие на торжественной церемонии, посвященной 720-летию городов Валки и Валги. Эстонцы Валгу считают таким же древним городом, как и Валка, составили свою родословную этому городу. В Валге установлена мемориальная доска в честь польского короля Стефана Батория, даровавшего поселению статус города. Ничего не поделаешь: оба города имеют одну и ту же родословную, и потому стали отмечать юбилеи совместно.
В этих городах пройдут школьные годы Аркаши. В Валке окончит семилетку, в Валгаской 2-й средней школе получит аттестат зрелости.
9. Следы войны
Валга во время войны представляла собой с военной точки зрения значимый железнодорожный узел, по-взрослому рассуждал малолетний Аркаша. Ещё бы! Воинские эшелоны через Валгу шпарили во всю с запада на восток, когда немцы наступали. А когда произошёл перелом в войне, станция стала ой! как необходима Красной Армии.
Но многого не знал и не мог знать ученик начальных классов. Поселившись в уютных, культурно приветивших приезжих из России городах, Аркаша по детскому недомыслию не обратил внимания, не заметил, как так получилось, что при освобождении прошли уличные бои, а дома сохранились в целости и сохранности. И не только одноэтажные постройки и такие, как Дом культуры в Валке или громадное многоэтажное здание латышской гимназии.
Следы боёв остались. Впечатляюще выглядел в центре Валги целый квартал разрушенных многоэтажек. Мальчишки однозначно решили, что дома пострадали от бомбовых ударов. Только неизвестно чьих – немецких или наших? Всякий раз, проходя мимо, карабкались по сохранившимся лестничным пролётам. Было интересно. По этим местам, по этим домам прошла настоящая война. От самих зданий остались только наружные стены, внутри зияла мертвящая пустота и бесформенная груда обрушившихся обломков и кирпича на первом этаже. Как сторонние наблюдатели разглядывали разрушения, не пытаясь представить, вообразить, что тут происходило, когда бомба с душераздирающим воем падала на здание и взрывалась. Дети не рассуждали, находились в домах люди или укрылись в бомбоубежищах, как всё выглядело в момент взрыва. Принимали то, что видели, что стало, что свидетельствовало о неумолимой поступи войны, не помышляя о том, как это происходило.
Аркаша находился в том беспечном возрасте, когда не возникало вопроса, почему остальная часть городских строений не пострадала. В Валге рядом с разрушенным кварталом величаво смотрит на мирскую суету и человеческое грехопадение лютеранская церковь святого Иоанна, построенная 1816 году. Ни одной царапины от пули, ни одного следа от осколков снаряда или авиабомбы. Не подверглась ударам с воздуха, артиллерийским обстрелам вся остальная обширная территория городской застройки.
В Валке разрушенным оказалось одно-единственное здание, трёхэтажный кирпичный дом в непосредственной близости от гимназии. По всему видно, что разрушение произошло от мощного взрыва. Сохранились частично стены с пустыми просветами вместо окон и лестничные пролёты до третьего этажа, ведущие в никуда. Русские мальчишки часто приходили сюда играть в войну. Тем более рядом на пустыре долгие годы простоял неподвижно всеми забытый брошенный немецкий танк. Пробоин в нём не было. Башня смещалась в обе стороны при вращении колёсика с рукояткой. В открытые люки ребятишки залезали внутрь, занимая место командира, наводчика и механика-водителя. Рядом с сиденьем механика-водителя было ещё одно сиденье и гнездо для пулемёта. Место стрелка-радиста – решили мальчишки.
"А может никаких уличных боёв и не было? – размышляя вслух, обратился ко мне Аркадий Львович. – Немцы оставили оба города, чтобы, зарывшись в окопах, отражать атаки неугомонных русских. Куда лезут? Чего добиваются? Немецкая армия непобедима. Так сказал Гитлер, так знает каждый немец.
По другую сторону от города по обе стороны от дороги, ведущей на электростанцию, что в трёх километрах, в лесу сохранились окопы, участок с проволочным ограждением, видно по всему немецкая работа. Здесь мы ни один год после войны подбирали патроны: обычные и с цветной меткой – трассирующие. Пулю вытаскивали из гильзы и бросали в костёр. Занятие безопасное, но какое наслаждение испытывали, глядя на яркий огонь зажигательной пули. Ещё интереснее наблюдать за полётом трассирующих пуль. Для этого надо было патроны уложить в направлении, противоположном укрывшимся в окопе мальчишкам. Находили гранаты, но без капсюля. Взорвать невозможно. Снимали металлическую рубашку, извлекали тол и сжигали в костре. Случалась находить порох от артиллерийских снарядов, на макароны похожи, цвет другой – коричневый.
Однажды нам здорово повезло. Нашли немецкую гранату с деревянной ручкой. В компании оказался умелец, который знал, как привести в действие находку. Открутил колпачок, вытащил ленту, дёрнул за неё и метнул подальше от окопа. С каким восторгом восприняли взрыв. Оружие находить не довелось. Вслед за наступающими частями шли сапёры с миноискателями и команды, собирающие годное к употреблению оружие. Принёс однажды из леса немецкий автомат со складывающимся металлическим прикладом, но у него не было затвора и рожка-магазина. Из такого не постреляешь. Использовал, когда играли в войну. Всё лучше, чем самодельный из палки.
В первый послевоенный год разрушенные в центре Валги дома по кирпичику разбирали пленные немцы. Войну семья провёла в тылу. И вот теперь имел возможность своими глазами увидеть настоящих живых немцев. Смотрел, как работают на разборке завалов. Внимательно разглядывал, вглядывался в лица, когда колонной под конвоем проходили по улице. Вид унылый, по сторонам не смотрят, взгляд угрюмый. И странное дело. Я всю войну ненавидел немцев, знал о них как о зверствующих фашистах, глядя на этих беспомощных поверженных врагов, они и по окончании войны оставались врагами, испытывал к ним сострадание. Видел, что им плохо быть в плену и сочувствовал оказавшимся в таком несчастье. Не размышлял, что в Германии у них родные, матери, у кого-то жёны и дети, что они хотели бы вернуться домой, вместо того, чтобы отбывать неизвестно сколько плен. Ни о чём таком не размышлял. Просто проявлял сочувствие к этим несчастным людям здесь, сейчас, в данный момент, не размышляя и не рассуждая об их судьбе и о том, что они делали и сделали на нашей земле. Сколько горя принесли нашему народу, сколько уничтожили наших людей во время боёв или карательных экспедиций, когда расстреливали мирное население, в том числе и детей. Смотрел и видел перед собой не фашистов, а попавших в беду людей, и мне было их жалко.