Дима задумался, вздохнул.
- Не знаю. Я всегда полагал, что основная проблема России - алчность и коррумпированность чиновников… Я и сейчас так полагаю, но теперь мне кажется, что коррупция не порок существующей системы, а ее порождение, если вы понимаете, о чем я. Стакан воды, вылитый на землю, находит кратчайшую дорогу к самой низкой точке. И здесь, по пересеченной местности нашей ментальности, кратчайшая дорога протекает через взятки и полезные знакомства. Совершенно нелепо требовать от воды, чтобы она текла по вершинам хребтов, а не по долинам. Совершенно нелепо издавать законы против коррупции при том, что и редактировать их, и продвигать в жизнь, и контролировать их соблюдение - будут те самые коррумпированные чиновники, против которых законы направлены. Это безнадежно.
- Короче, нужна революция.
- Нет! Да, законы плохи, потому что они сделаны чиновниками для самих себя в первую очередь. Да, половину высокопоставленных госслужащих давно пора отправить за решетку. Но дело же не в них, не в законах и не в социальном строе. Дело в ментальности. И с какой стати после революции все станет по-другому? Проблема в людях - пятьдесят на пятьдесят. На одного ветерана, действительно нуждающегося в квартире - одна жадная тетка, прописавшая в квартире своего двоюродного деда косой десяток родственников. Каким законом отсеять первых от вторых? По личным ощущениям? Но это же ложный путь - для того, чтобы система была эффективной, она должна быть саморегулирующейся, то есть, свободной от человеческого фактора. Социализм споткнулся именно на этом.
- А если допустить, что существует механизм, позволяющий отделить зерна от плевел? Честных ветеранов от нечестных теток?
- Механизм? - Дима удивленно уставился на Вирджила, - какой механизм?
- Машина Бланка, - Вирджил широко ухмыльнулся, - сначала давай определимся, кого от кого следует отсеивать. Не буду тебе пока забивать мозги теорией. Она тебя не минует, и не надейся, но это будет позже. А пока воспользуемся средневековой терминологией. Поделим все человечество на три группы, условно назовем их "чистыми", "порчеными" и "гнилыми". Ну-ка, как бы ты поделил всех людей на эти группы?
Дима пожал плечами.
- Как-то это… наивно… ну ладно. Чистые - это, видимо, всякие альтруисты. Мать Тереза там… блин, ни одного имени больше в голову не приходит. Гнилые - это, видимо, всякие тираны вроде Гитлера и Сталина. А порченые - все остальные. Так?
- Не совсем. Близко, но не так. Прелесть данной классификации в том, что она почти объективна. Определить, к какому классу принадлежит человек, можно вне его отношений с остальным человечеством. Просто по его отношению к самому себе. Поясню. "Чистый" человек живет в полном соответствии со своим сводом законов. "Порченый" - нет. Он, с тем или иным успехом и усердием старается жить в соответствии с ним, но у него не получается. И это - основное различие. "Гнилые", что самое забавное, также живут в соответствии со своими законами, и в этом они очень похожи на "чистых". Отличие только в том, что законы "гнилых" - эгоцентричны и асоциальны, а законы "чистых" - наоборот. Основная идея предлагаемого мироустройства заключается в том, что управлять должны только "чистые", а работать - только "порченые". Пусть тебя не смущает смысл этих терминов, для общества "порченые" ничем не хуже "чистых". Иерархия строится вовсе не на ценности индивидуума, просто "чистые" будут неэффективны как работники. Типичный "чистый" будет вкалывать на благо общества до потери сознания, в то время как не лишенный эгоизма "порченый" постарается что-нибудь изобрести, чтобы снизить нагрузку на себя без потери эффективности.
- Хм. А "гнилые"?
- А "гнилых" надо уничтожать. Пользу обществу они принести не в состоянии.
- Допустим, все так. И что это за кодекс строителя коммунизма, которому должны соответствовать эти ваши "чистые"?
- Твой сарказм неуместен. Нет никакого общего кодекса. Я же сказал, классификация опирается на отношение человека к самому себе. "Чистый" знает, что он - чист. "Порченый" знает, что в нем есть червоточинка.
Дима нахмурился.
- И все? Так мало ли какой у человека внутренний кодекс? Взять вон Сталина - по вашей классификации он запросто "чистым" выйдет. А что - о своем комфорте он не беспокоился, коммунизм строил. Фигня какая-то, вот что я думаю. Что мешает "чистому" быть одновременно тираном и альтруистом, мечтающим железной рукой загнать человечество к счастью?
- Он сам себе и мешает. Непротиворечивая система ценностей может быть либо черной либо белой. Либо стопроцентный альтруист, либо не менее стопроцентный эгоист. Полутона - прерогатива "порченых". Как и душевные метания, и внутриличностные конфликты. Невозможно быть наполовину альтруистом, наполовину эгоистом - и жить в мире с самим собой.
- Ну ладно, - Дима устало махнул рукой, спор начал ему надоедать, - Сути проблемы это не меняет. Вот я - "чистый". Давайте, делайте меня президентом.
- Не-е, - Вирджил ухмыльнулся, - ты "порченый".
- И почему же?
- А то ты сам не знаешь? Хочешь сказать, что живешь в согласии со своей системой ценностей.
- Ну да.
- А как в нее вписываются три гигабайта фотографий голеньких мальчиков от восьми до четырнадцати лет?
- Что? - Дима вздрогнул и шагнул назад. В ушах зашумело. "Как? Откуда?" - К…какие еще фотографии!?
- Всякие. И не лень тебе их каждый раз переименовывать? От кого прячешь-то? От себя?
- Я…Я… вы что? Вы у меня в компьютере рылись?! Да какое вы право…
- Ты спросил, я ответил, - Вирджил со вздохом воздел очи, - да ты не дергайся. Что такого, дело-то неподсудное. Это, в сущности, даже порнографией не считается. И не надо меня ни в чем убеждать. Я и так отлично знаю, что разглядывая эти нежные попки, ты ни разу не позволил себе представить, как втыкаешь в них свой член.
Дима сдавленно пискнул и побагровел.
- Я знаю, что ты просто ностальгируешь по собственной, давно утраченной невинной юности, - безжалостно продолжал Вирджил, - ты себя ассоциируешь с этими голыми детишками и вовсе ничего такого, да-да. Те фотографии, где эротизма больше положенного, тебе в крайней степени отвратительны, это я тоже знаю… кстати, один из признаков латентного гомосексуализма.
Дима был раздавлен, жалок и в крайней степени себе отвратителен.
- Это… это возмутительно, - жалобно сказал он, - вы не имеете права копаться в моем компьютере.
Вирджил плотоядно усмехнулся:
- А с чего ты взял, что кто-то копался в твоем компьютере? Твое отношение к этим фотографиям я что, тоже из компьютера достал? Все намного хуже. Помнишь аппарат, который ты принял за томограф? Это и есть Машина Бланка - тот механизм, что отделяет зерна от плевел. Нужен нам твой компьютер! Мы в голове твоей покопались.
Дима сглотнул и сел на стул.
- Невозможно, - прошептал он.
- Ты совершенно прав. Без такого механизма изложенная выше идея мироустройства бессмысленна. Зато с ним… открывающиеся возможности просто безграничны.
- Невозможно… - повторил Дима.
- Но - только в рамках нашей идеи, - продолжал Вирджил, - в руках нынешних "демократов" такая машина способна натворить массу бед.
- Это что же, - тихо спросил Дима, - ваша идея предполагает, что кто-то будет постоянно копаться у меня в голове?
- А что тебя смущает? Наша идея предполагает также, что тебе тоже придется копаться в чьих-то головах. Право судить подразумевает также и обязанность судить, а ты как думал?
- Но это же - никакой личной жизни!?
- А зачем человеку совершенного общества что-то скрывать? Если он преступник, то пусть отвечает перед законом. Если же не преступник - чего бояться?
Дима чувствовал себя раздетым догола и выставленным на всеобщее обозрение.
- А как же права человека? Право на личную жизнь?
- А кто сказал, что права человека - истина в последней инстанции? Неприкосновенность так называемой "частной" жизни - это закон, который обыватели придумали для самих себя. Тебя же возмущает закон, в соответствии с которым госслужащие при получении квартир стоят впереди ветеранов? Возмущает, потому что это - явная несправедливость, возвёденная в ранг закона. С правом на неприкосновенность частной жизни - то же самое. Не счесть, сколько преступлений прикрыто этим правом, но лицемерного героя нашего времени это не смущает. А вот что сосед сможет узнать про привычку нашего героя ковырять пальцем в жопе - это его пугает больше, чем ядерная война. Хотя ни один закон не запрещает ковырять пальцем в жопе. Улавливаешь аналогию?
- Нет! - зло каркнул Лукшин.
Вирджил, улыбаясь, покачал мясистым пальцем:
- Ну не упрямься, все ты понимаешь. Всем "порченым" присуще желание выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Поэтому они и придумали эту ерунду про неприкосновенность частной жизни. Только поэтому. Ну какой вред будет человеку, если все узнают про его привычку ковыряться в жопе?
- Очень реальный, - сказал Дима, - например, узнает про это его директор и уволит. Чем не вред?
- Ну, во-первых (если уж мы говорим про правовое государство), такая привычка вроде не входит в список поводов для увольнения? А во-вторых, директор сам любит мастурбировать на портрет Петра Первого. И об этом все осведомлены ничуть не хуже, чем о привычках его подчиненных. Что тогда?
- Дискомфорт. Мне неприятно, что о моих… постыдных привычках кто-то узнает. И потом, ладно директор. А то, что друзья перестанут со мной здороваться, что девушка бросит - это не вред?!
Дима сорвался на крик и замолчал.
- Я думаю, ты и сам догадываешься, что описанная тобой реакция окружающих - типична для "порченых". Ни "чистые", ни "гнилые" так реагировать не будут. А в чем же корень подобной реакции, не задумывался? Так я тебе скажу - желание обелить себя, разумеется. Дистанцироваться от опозорившегося, чтобы все-все поняли - уж у нас-то никаких постыдных привычек нет и быть не может. В носу мы не ковыряемся, уверены, что метеоризм - термин из астрономии и вообще - писаем духами и испражняемся бабочками. Каждый из этих пуритан знает, что в глубине души он ничем не лучше того, кто сплоховал и выставил изнанки своей души на всеобщее осмеяние. И - любопытный казус - это осознание только подстегивает его остракизм. Догадываешься почему? Потому что, по большому счету, наплевать ему на этого оплошавшего и на его привычки. Он себя таким образом казнит, свои постыдные привычки критикует. А теперь скажи мне, что такое постыдная привычка?
Дима промолчал.
- Молчишь? Ну так я скажу. С вредной привычкой все понятно - вот курильщик. Его привычка наносит реальный вред и ему и окружающим. И преследование такой привычки, вплоть до законодательного, уместно и оправдано. А теперь возьмем привычку, которая считается постыдной. Скажем, мастурбацию. Вреда это никому не приносит, наоборот, в некоторых условиях она способствует здоровью, как психическому, так и физическому. Но тем не менее человек скорее признается, что он курит, чем что он, простите, дрочит. Почему? Потому что столь лелеемые человечеством постыдные привычки - это типичный случай табу. Зачастую бессмысленного запрета, обусловленного традицией и свойственного слаборазвитым обществам. Это атавизм, пережиток первобытнообщинного строя, детская болезнь, за которую человечество цепляется в нелепом протесте пубертатного периода. Нет и не может быть постыдных привычек. Есть привычки вредные, есть бесполезные, есть полезные. Вредные должны быть наказуемы, полезные поощряемы, остальные… какое мне до остальных дело? Хватить уже ерзать, как уж на сковородке, насрать мне на твою коллекцию обнаженки и никоим образом она моего отношения к тебе не меняет. А то, что она меняет твое отношение к самому себе, так я тут ни при чем - с этим к психотерапевту, пожалуйста. Тоже, кстати, изобретение "порченых". Очень забавная профессия убеждать людей в том, что они не такие плохие, как им самим кажется.
- Все равно у вас ничего не выйдет. Как вы людей погоните на это чтение мозгов, когда все узнают, чем это чревато? Под дулами автоматов каждого каждую неделю? Народ будет против. Вот тогда узнаете, что такое революция.
Вирджил широко улыбнулся.
- Ну ты себя с народом не путай, - сказал он ласково, - против будет не народ, а некоторая его составляющая. Не спорю, в нынешней системе - наиболее значимая. Поэтому без некоторых перестановок не обойтись. Но с чего ты взял, что просветку мы будем делать принудительно? Нет, исключительно добровольно. Хочешь дальше работать и получать зарплату - пожалуйте на процедуру. А нет - так до свидания. Попал под подозрение о совершении преступления - выбирай. Можешь отказаться от просветки и ответить по всей строгости закона, как виновный. Никакой принудиловки, ты что! Мы и своих работников никогда не принуждаем, и даже тебя - разве мы принудили лечь в этот МРТ? Ты можешь сказать, что мы тебя обманули - и будешь прав, впрочем, тогда это было необходимо - но мы тебя не принуждали, ты сам сделал выбор. Теперь, когда ты все знаешь, ты можешь в любой момент отказаться от очередной просветки и идти на все четыре стороны. Но совсем без просветки обойтись пока не получится. Путем естественной эволюции человечество от постыдных привычек не избавить. Это все равно, что надеяться на естественное излечение аппендицита. Хирургическое вмешательство необходимо.
- Между прочим, - сказал Дима, - неудачное сравнение. Я понимаю, что вы хотели сказать, но ваша ошибка очень символична. Дело в том, что по последним исследованиям, аппендицит очень важен при формировании иммунитета и его удаление скорее вредит, чем…
Вирджил расхохотался. Громко и весело. Отдышался, утер слезы.
- Ты думаешь, моя ошибка символична? Твоя - еще символичнее. Аппендицит - это не орган, это болезнь, возникающая при воспалении аппендикса. И боюсь, даже британские ученые не смогут доказать, что аппендицит может быть кому-то чем-то полезен. Действительно, не стоит вмешиваться в здоровый организм. Но человечеству-то уже гнойный перитонит светит. Ты, я полагаю, не задумывался, но отношение общества к постыдным привычкам, повлекшее появление термина "частная жизнь" - это момент более важный, чем отношение к частной собственности или, там, к эксплуатации человека человеком. Только задумайся, что человечество потеряет вместе с этой самой частной жизнью? А что приобретет? Взвесь все плюсы и минусы! Это же сразу и на корню устранит преступность почти полностью. Ну да, останется месть, останутся убийства в состоянии аффекта. Но львиная доля преступлений - ограбления, всякие аферы, умышленные убийства, мошенничество - исчезнут. Какой смысл в воровстве, если всем все известно? И наказание - неотвратимо? Теперь, когда ты знаешь, что это - не фантастика, тебя устраивает такая цена за то, чтобы твои секретики оставались в тени? Никто не будет знать о том, что ты любуешься голыми мальчиками, но маньяк будет так же свободно резать людей в темных переулках, а алчный чиновник купит себе еще пару вилл на Лазурном берегу. Ты согласен на это? Отвечай!
- Можно подумать, это от меня зависит…
- Ах-ах, - Вирджил покачал головой, - какая удобная позиция. Ты и на выборы поэтому ни разу не ходил - ты же умный человек и понимаешь, что от одного твоего голоса ровным счетом ничего не зависит. Все равно все подделают так, как надо. Вот только пока ты будешь так думать, ничего зависеть и не начнет. Думаешь, однажды, кто-то могущественный и добрый всё-всё исправит и сообщит лично тебе по телевизору: "Димочка, иди голосовать, теперь всё по-честному?". А вот хрен тебе! Если хочешь, чтобы твой голос на что-то влиял, докажи, что ты его имеешь. Или: ты не хочешь? Или тебе сложившаяся ситуация удобнее? Ну и пусть вокруг бесправие и произвол, зато твоей ответственности в этом нет; можно взахлеб ругать на кухне зажравшихся депутатов и поносить на чем свет стоит "антинародное правительство"?
- Нет.
Вирджил молча поднял брови.
- Нет, я хочу, чтобы мой голос на что-то влиял… наверное. Я просто не готов и слегка… взволнован. Мне надо подумать.
- Ха, "слегка взволнован". Сказал бы уж как есть - до самых печенок ошарашен. Хотя… нормальная реакция. Видишь ли, еще одна причина, по которой выбрана Россия - здесь уничтожение частной жизни не вызовет такого общественного резонанса, как, скажем, в Америке, или в Европе.
- Да уж, представляю, - Дима хмыкнул.
- Большевики попытались устранить понятие "постыдной привычки" с помощью общежития. Коммуны и правила их обустройства на заре Советской власти не без оснований считались одними из столпов нового общества. Увы, коммунисты просчитались. Во многих случаях общежитие снижало эффективность работников. Невозможность уединения плохо сказывалась на работоспособности управленцев, специалистов умственного труда, людей творческих профессий. Поняв это, коммунисты начали вводить послабления, предоставлять отдельные жилища некоторым категориям работников, чем не преминули воспользоваться лелеющие свой затхлый хлам "порченые". Увы, у коммунистов не было Машины Бланки и все добрые начинания быстро сошли на нет, принеся больше вреда, чем пользы. А жаль. Сейчас мало кто помнит, но сексуальная революция в двадцатом веке началась не в Америке шестидесятых, а в молодом Советском союзе. Те достижения, до которых, скрипя и оступаясь, Америка добирается до сих пор, для советского секспросвета были пройденным этапом уже в двадцатых годах.
- Да ну, - недоверчиво хмыкнул Дима, - все знают: "в Советском союзе секса нет".
Вирджил досадливо отмахнулся:
- Это уже потом случилось. Когда тяжелый груз выпал из рук "отцов революции" и покатился назад под гору, разрушая все, что было создано. Не веришь - сходи в Ленинку. Почитай, что писала Коллонтай, найди очень популярную брошюрку двадцать пятого года под названием "Сексуальные рефлексы", ну и так далее.
Дима задумался.
- Тогда вам не здесь, а в каком-нибудь Зимбабве надо было революцию устраивать. Где все ходят голые и живут той самой идеальной коммуной.
Вирджил искоса посмотрел на Диму.
- Это ты уже просто упрямишься, я даже возражать тебе не буду, ты и сам понимаешь глупость своего заявления. Но есть еще одна немаловажная причина выбора именно этой страны. Процент "чистых" в России выше, чем в любой другой стране мира.
- Ха-ха-ха, - Дима засмеялся, - а вот в эту ерунду я уж точно никогда не поверю! Это у нас-то? Где невозможно найти честного чиновника и не берущего взяток ГИБДДшника? Где ж они все прячутся, ваши "чистые"? В сибирской тайге?
- Зря ерничаешь. Видишь ли, "чистый" никогда не пойдет во властные структуры - это противно его природе. Управленцем его можно сделать только насильно. А не будучи управленцами, "чистые", как это не странно, больше вредят обществу, поскольку склонны "подставить вторую щеку" вместо того, чтобы "око за око". Вот и выходит, что все те, кто должен управлять, пашут на полях и на заводах, а те, кто должен сидеть в тюрьме - сидят в администрации.
Дима пренебрежительно улыбнулся:
- Ага, слышал уже. Диктатура пролетариата, мир хижинам, война дворцам…
Вирджил поморщился.