- С чего вы взяли? Не бросал он меня, да и не обижен я на него ничуть. У него своя жизнь, у меня - своя… мы созваниваемся… иногда.
Самойлов улыбнулся.
- Я не про того отца. Он не помог вам, когда вы были в нужде и вы решили не верить в него? Назло ему?
Дима поморщился.
- Да с чего вы взяли? Я не назло, я просто не верю. Ни в Христа, ни в Аллаха, ни в Будду. А если кому-то из них действительно есть дело до их "детей" - могли бы как-то… помочь, что ли. В мире порой такое творится…
- А говорите, не обижены, - Самойлов улыбнулся, - Вы полагаете, он бросил человечество на произвол судьбы? А как бы вы отнеслись к тому отцу, который трясется над чадом своих до его седин, контролирует каждый его шаг и не позволяет делать ничего, что могло бы пойти ему во вред?
- Ну, - Дима пожал плечами, - совсем-то уж забывать тоже не годится. Я вот с отцом своим несколько лет не виделся, но я знаю - если я чего попрошу, он всегда поможет. Другое дело, что я сам просить не стану…
Самойлов негромко рассмеялся.
- Вы полагаете, Он - не помогает тем, кто нуждается в нем? Вы когда-нибудь просили его о помощи?
- Нет, пожалуй. Я же неверующий и привык полагаться на свои силы. Разве что… Дима усмехнулся, - было однажды. Давно. Меня с друзьями физрук в школьном туалете за курением поймал. И я молился, чтобы случилось чудо и надпись из дневника исчезла. Я, пожалуй, больше никогда так искренне не ждал чуда и не верил в него.
Самойлов широко улыбнулся, - но Господь остался глух к мольбам и с тех пор вы в него не верите. Но Дмитрий, вы же уже взрослый человек теперь. Думаете, было бы правильнее, если бы надпись исчезла и вы бы не получили наказания за свой проступок?
- Ну… - Дима пожал плечами.
- Мудрый отец не станет направлять каждый шаг своего чада. И не помешает ему оступиться, упасть и набить шишку. Поверь мне, сердце Отца нашего полно боли за наши ошибки, но мы сами должны, оступаясь и вновь поднимаясь, найти свой путь, и Он, в мудрости своей, это понимает. Свободная воля - величайший дар, который только может предложить отец своему сыну. И она дана нам не для того, чтобы мы губили свои души, но без таковой возможности - не будет и свободной воли.
- Ну, - Дима вздохнул, - я не силен в богословии и не стану с вами спорить. Скажу лишь, что будь религия на всю планету одна, еще можно было б о чем-то говорить. А так - где гарантия, что я правильно угадаю?
- Не надо гадать!
- Простите что перебиваю, - голос Виктора Семеновича ворвался в их разговор, - но здесь студия, у нас все время расписано. Вы можете продолжить свой спор за переделами студии. Михаил Федорович, благодарю вас и более не задерживаю. Дмитрий, внимание на камеру, сейчас пойдут реплики.
- Секундочку! - Самойлов поднялся, посмотрел на Диму, - вы зря считаете, что ваша душа столь ценна, что Он сам должен бегать за вами. Ценна она в первую очередь для вас и я бы рекомендовал вам не откладывать ее спасение.
Самойлов повернулся к камере.
- Благодарю вас и да пребудет с вами Господь.
Дима кислым взглядом проводил выходящего Самойлова, потом посмотрел на камеру и удивился. "Вы полагаете?" - светилась на экранчике надпись.
- В смысле? Что я полагаю? - спросил он громко.
- Чего непонятного? - Виктора Семеновича не было видно за светом софитов, но голос его звучал недовольно, - видишь текст, повторяешь! Камера!
Загорелся красный светодиод, текст в экране пополз вверх.
- Вы полагаете? - спросил, недоумевая, Дима.
- Стоп! Дмитрий, что за хрень? Ты как будто только что узнал, что Деда Мороза не существует. Ты разговор ведешь. Вот и спрашивай нормально: "Вы полагаете?". В камеру не таращься, голову немного вправо поверни, как будто к собеседнику обращаешься. Давай, камера!
Снова загорелся светодиод.
Дима, продолжая недоумевать, повернул голову к невидимому собеседнику:
- Вы полагаете?
На этот раз, видимо, это прозвучало получше. Камеру никто не остановил, текст уполз за край экрана, вместо него выполз другой.
- Вы считаете, что церковь не имеет права осуждать секты и прочие учения, подобные вашим?
- Ваше Священное Писание как-то отличается от общепринятого?
- Вы полагаете, нет ничего плохого в том, чтобы изменить текст Библии - текст слова божьего?
Дима недоумевал все больше и больше - "Все же, эфир кончился… наверное… так зачем это им? Это… из-за меня, из-за того, что я наговорил? Как-то хотят исправить мою оплошность, что ли? Но как?"
- Многие монастыри и церкви являются памятниками культуры, общенародным достоянием и фактически функционируют, как музеи. Как вы полагаете, на какие средства должны производится их обслуживание и реставрация?
- Простите, что перебиваю…
- Достаточно, спасибо!
- Благодарю вас.
- Что ж. Итак, с вами был Дмитрий Лукшин, передача "К барьеру". Увидимся через неделю. Благодарю за внимание.
- Все, стоп! - светодиод погас, - Дмитрий, спасибо.
В студии зажегся свет, софиты погасли. Дима проморгался, украдкой оглядел зал. Никто не обращал на него внимания, сидевшие на первом ряду люди не спеша поднимались, негромко переговариваясь друг с другом. Вирджил стоял в стороне и что-то обсуждал с высоким мужчиной в сером свитере - Дима не был уверен, видя его со спины, но, похоже, это был тот самый Виктор Семенович - очевидно, местный начальник. Неслышно подошла все та же девушка - "Леночка" - и молча сняла с Димы микрофон.
- Это все? - неуверенно спросил Лукшин.
- Да, конечно. Можете идти. Спасибо.
- Не за что, - Дима проводил ее взглядом, вздохнул и встал. Поежился: рубашка была мокрая вся сверху до низу и похоже, свитер тоже слегка промок. Аккуратно обошел съемочную технику и неуверенно остановился шагах в трех от разговаривающих. Вирджил бросил на него взгляд, усмехнулся.
- А вот у него и спросите, - сказал он собеседнику, указывая ладонью на Диму.
Виктор Семенович обернулся.
- Э… - сказал Дима, - я все испортил, да?
- Отчего же, - Виктор хмыкнул, - все пучком. Конец смазанный вышел, это да, но ничего, твою речь мы вырежем, а что наш поп так некрасиво ушел, так это очень даже хорошо.
- В смысле: вырежете? - Дима хлопнул глазами, - говорили же - прямой эфир…
- Ты что - поверил? - Виктор вытаращил глаза, потом расхохотался, - с ума сошел? Да кто тебя такого в прямой эфир выпустит? Да случись такое, через час все руководство канала за яйца подвесят. Ты что?
Дима почувствовал, что краснеет. В самом деле, мог бы и догадаться. Хотя, когда ему было догадываться? Все так навалилось, что времени обдумать просто не было.
- Ну… вы же сами сказали, - пробормотал он, пряча взгляд.
- Это Вирджил, - Виктор ткнул пальцем, - надоумил. Я сам не настолько дурной, такое придумать - прямой эфир, ха! А ты поверил, надо же.
Дима сжал зубы. Вирджил! Ну разумеется!
- И зачем… вы это придумали? - спросил он, исподлобья глядя на Вирджила. Но его такой мелочью было не пронять. Смущаться или выглядеть виноватым он даже не пытался.
- Чтобы почву у тебя из под ног выбить, зачем же еще? Посмотреть, как ты себя вести будешь.
- И… как я себя вел? - осторожно спросил Дима.
- Достойно, - сказал Вирджил, - с учетом того, что ты первый раз перед камерой - твердая тройка.
- Я бы даже сказал - с плюсом, - вмешался Виктор, - парочка моментов вышла очень удачно, пусть даже это и получилось случайно. Одно "эк, простите, экклесиалогической" чего стоит. Пожалуй, мы этот синхрон лейтмотивом пустим. Короче, задачу ты нам облегчил и за это спасибо.
- Какую задачу?
- Закопать этого сектанта, разумеется. Вместе с его сектой. А ты как думал?
- Самойлова? Но… Я думал, это просто передача.
- Просто передача? - голос Виктора стал снисходительным, - телеэфир - слишком дорогая штука, чтобы тратить его на "просто передачи".
Вирджил хмыкнул, но ничего не сказал.
А сектант - тоже хорош, - продолжал Виктор, - совсем не чует, откуда ветер дует. Придумал - на РПЦ наезжать. Это ж Боже упаси! Лучше б уж на ЕдРо гнал - это еще немножко можно и даже вроде как модно. Только осторожно, разумеется. А церковь трогать - ни-ни, это святое.
Дима нахмурился.
- Но… Самойлов вроде не совсем сектант. Да и ничего такого он не говорил, чтобы…
- Не говорил, так скажет. Это же запись, - Виктор усмехнулся, - да с записью можно такого накрутить, что он сам признается, будто готовит приход Антихриста. Только это грубо слишком будет, мы все же профессионалы. Мы тоньше работаем. Вот к примеру, он говорит: "Несомненно!". А мы перед этим пустим твой вопрос "Вы считаете, что церковь не имеет права осуждать секты?". И что выходит?
- Но… но… - Дима потрясенно хлопал глазами, - это же… нечестно!
- Боже мой, - Виктор воздел очи горе, - наивная душа. Вирджил, ты откуда его откопал? Мальчик, оглянись, это дерьмо вокруг тебя - это жизнь. Ты думаешь, на телевидении по-другому? Ты телевизор-то хоть смотришь, нет?
- Нет, - сказал Дима, - у меня его и нету. Я вообще, через интернет…
- Счастливый, - Виктор подмигнул Вирджилу, - я бы и сам так же делал, если б мог, а то даже меня временами подташнивает. Профессионалов мало, лезет в эфир всякая шваль, и что грустно - пипл хавает. Вон, про Шевчука передача недавняя - ну слепому же видно, как грубо все склеено, фразы почти нигде не подчистили, слышно, что из контекста выдернуто - а нет, крутят только так. Не востребован профессионализм, вот что огорчает.
- Так это… часто так делается? Эти перестановки фраз? И вы так просто об этом говорите?
- Да всегда, - Виктор махнул рукой, - делается. И что бы мне об этом не говорить? Тоже, нашел страшную тайну. Об этом все знают. Ну, кто хочет знать.
- И те кто… кому фразы переставляют? Я бы в суд подал…
- Да на здоровье! - Виктор всплеснул руками, - будет еще один сюжет в копилку. Что ты там скажешь, на суде? "Я этого не говорил"? Еще как говорил - вот запись. Не так говорил? А докажи. Кто тебе оригинал записи даст? И потом, мало-мальски опытный журналист никогда не скажет в камеру такого, за что его можно привлечь к суду. Зачем говорить "Такой-то такой-то - педофил", когда можно сказать мрачным голосом: "в последнее время его часто видят в компании несовершеннолетних" - и тут же пустить эпизод с бабулькой у подъезда, которая умиляется в камеру: "А он детей любит. У него все время в квартире ребятишки, он добрый такой". Потом - дать статистику судебных решений по педофилам, особо подчеркнуть количество оправдательных приговоров, посокрушаться по поводу несовершенства российского законодательства, оставляющего кучу лазеек для педофилов - и всё, дело сделано.
- Это - подло, - твердо сказал Дима, - так нельзя делать.
- Да что ты говоришь? - Виктор разозлился, - ты, между прочим, сам только что в этом участвовал. Еще скажи, что через неделю не придешь на следующую запись.
- А… - Дима посмотрел на Вирджила, но тот молчал, с нарочито отстраненным взглядом глядя куда-то в сторону, - не приду!
- Ну и на здоровье! Думаешь, жалеть буду? Да ты себе хоть представляешь, сколько тут желающих на это место? И что они готовы сделать, чтобы их заметили?
- Представляю, - мрачно сказал Дима, - и еще. Я против, чтобы вы этот сюжет… ну, со мной - выпускали. Я не знал, что вы мои слова так использовать собираетесь. И не хочу в этом участвовать.
- А повторное использование студии ты мне оплатишь? А?
- Но…
- Я думаю, мы договоримся, - мягко вмешался Вирджил, - в конце концов, он же бумаг никаких не подписывал.
Виктор выдохнул и немного поник, словно из него выпустили воздух.
- Чистеньким хочешь остаться, да? Думаешь, мне - не противно? Думаешь, я об этом мечтал, когда сюда рвался? А что делать? Ну, оставлю я сейчас эту передачу, как есть - чего я этим добьюсь? Не я же эфир утверждаю. Меня выставят на улицу, а передачу смонтирует кто-то другой. И смысл?
- Чистая совесть?
- Ха. Ха-ха. Ты знаешь хоть один магазин, в котором совесть вместо денег принимают? У меня жена и двое детей, между прочим. Что я им скажу? Что для меня моя чистая совесть важнее их будущего? Тебе легко меня осуждать - ты молодой, ни семьи, ни детей, ни положения. Не за что тебя цеплять, понимаешь? А мне что делать? И главное - зачем? Что, эфир чище станет, если я уйду? Да ничуть! Найдется тысяча желающих на мое место - смеяться только будут над моей глупостью.
- Если все так будут думать, то, конечно…
- Замолчи, я тебя умоляю, - Виктор сморщился и закрылся от Димы выставленной ладонью, - Вирджил, забирай своего проповедника и сам проваливай. У меня через пятнадцать минут очередная съемка, а я тут с вами…
- Конечно, - Вирджил кивнул и положил руку Диме на плечо, - пойдем. Спасибо, Виктор. Не сердись.
- А! - Виктор махнул рукой и отвернулся.
- Пошли, - Вирджил подтолкнул Диму к выходу и сам пошел туда же.
Дима пару секунд стоял, задумчиво глядя на возню в студии, потом вздрогнул и бросился за Вирджилом. Догнал его уже в коридоре, пошел рядом. Перевел дыхание и спросил:
- А вы сами как думаете? Так можно делать?
Вирджил хмыкнул.
- Неделю назад, - сказал он, не глядя на Диму, - кто-то утверждал, что работа журналиста - освещать любое событие с той стороны, с которой пожелает заказчик. Не помнишь, кто это был?
- Ну… Э… - Дима смутился.
- А сейчас ты не хочешь, чтобы смонтированная запись с тобой шла в эфир. Неужели тебе не хочется, чтобы твои знакомые увидели тебя в роли ведущего? Они же не будут знать, что всё смонтировано. Будет выглядеть так, будто ты злобного сектанта на чистую воду вывел. Честь тебе и хвала. А?
- Хочется, - признался Дима, - очень хочется. Но… Самойлов… он же знает, что всё было не так. И подумает, что я…
- Ага, - Вирджил мельком глянул на Лукшина, - вот как? Что ты сам думаешь, неважно? А что он подумает - важно? Тебе какая разница? Боишься, что он тебя у подъезда с топором подкараулит?
- Нет, - Дима поморщился, - не боюсь. То, что я сам думаю - тоже важно. На самом деле, даже важнее. Но себя можно как-то убедить… а тут как подумаю, что он про меня подумает… черт, как-то… ну вы поняли.
- В газету заметки в нужном ключе писать тебя вроде совесть не глодала?
- На бумаге проще, - Дима усмехнулся, - Здесь все-таки живой человек. И вроде - неплохой человек. Видно же, что он - не со злым умыслом. Он правда верит, что хорошее дело делает.
Вирджил остановился у проходной.
- А на бумаге, значит, человек не живой? А? Чего молчишь?
- Задумался, - Дима встряхнулся, - и на бумаге - живой. Я понял, Вирджил Сидорович. Я просто не видел этого, да и не хотел видеть - так проще. Я… буду стараться. Видеть живого человека.
- Хм, понял он, - пробурчал Вирджил. Тяжело вздохнул, - если бы все так просто было. Ладно, остановимся пока на этом. Я еще тут задержусь, а ты езжай в офис, подождешь меня там. Хотя нет… езжай лучше в "Нуар". Я там буду где-то через час, там и встретимся.
Вирджил повернулся и ушел по коридору влево. Дима проводил его взглядом, потом пожал плечами и вышел на улицу. "А вот интересно", - подумал он, не спеша пробираясь через стоянку - "если б это не Вирджил меня сюда привел? Если б я сюда на работу устроился? Хрень, конечно, ведущих для таких программ с улиц не набирают. Но если б каким-то чудом… если б я не чувствовал, что это - очередной тест на честность, а точно знал, это - мой шанс пробиться наверх? Возможно, единственный. Стал бы я тогда за правду воевать? М-да, скорее всего, что нет. Позлился бы, посокрушался бы, но - промолчал. Как ни грустно. С житейской точки зрения этот Виктор прав. Работа-то такая, от которой не отказываются. Мечта, не работа… Всё же не зря китайцы пожелание "пусть сбудется твоя самая сокровенная мечта" считали проклятием". Тут Димины размышления прервал чей-то оклик:
- Дмитрий, Дмитрий Лукшин! Извините…
Дима обернулся и увидел спешащего за ним долговязого мужчину в нелепо-сиреневом пальто и серой кепке. Мужчина улыбался, так широко и искренне, что Дима тоже неуверенно улыбнулся в ответ.
- Э… - сказал он, - привет…
- Здравствуйте, - мужчина кивнул, - вы на меня, наверное, не обратили внимания, я сидел в студии… ну сейчас, на передаче.
- А! - сказал Дима, - да, знаете, там свет так в глаза бьет, что кроме стола ничего не видно… ну, неважно, - "Может, это продюсер какой? Предложит мне сейчас другую передачу? А что?", - слушаю вас.
- Я занимаюсь вопросами групповой экстрасенсорики ("Чем-чем?" - нахмурился Дима) и знаете, ваш ответ… насчет создателя и веры в него… как бы это сказать… звучит в одной тональности с моими собственными измышлениями.
- Понятно, - сказал ничего не понимающий Дима.
- Вот, - мужчина вытащил из-за пазухи небольшую брошюрку и, заметно смущаясь, протянул Диме, - я еще и писатель… немного и вот… в сем труде изложил некоторые свои мысли… там и визитка моя есть, если что…
Лукшин взял брошюрку, глянул мельком, с трудом удержав брезгливую гримасу - бумага - плохая, печать (а скорее даже ризография) - еще хуже, обрезка кривая, на пол-обложки - отвратительного качества фотография, в которой только очень наблюдательный человек смог бы опознать Диминого собеседника. Ну и название очень органично ложилось в ту же кучу: "Коллективное бессознательное и трансформация реальности".
- Э-э-э, - сказал Дима, - спасибо.
- Не за что. Вы ознакомьтесь, ознакомьтесь.
- Обязательно, - кивнул Дима, - но попозже, у меня скоро встреча…
Он надеялся, что странный тип этим удовлетворится и оставит его в покое, но "тип" его словно и не слушал:
- Вы знаете, я очень рад, что попал на эту запись. Во-первых, один из ваших, - мужчина покрутил в воздухе пятерней, словно ловя какое-то насекомое, - ваших… собеседников! Второй. Который, не поп - он очень интересные вещи сказал. Насчет того, что вера сегодня слабее, чем в прежние времена, потому что… канон веры уже совершенно… не коррелирует с современными представлениями об устройстве мироздания. Если вы понимаете, о чем я. И это справедливо не только для христианства, нет-нет, даже не возражайте!
- Я, как бы… - Дима начал понимать, что - попал.
- Все современные религии насчитывают хотя бы тысячу лет истории и неудивительно, что каноны этих религий - устарели. Сегодня даже самый набожный человек относится к своим священным книгам как к набору притч… даже… легенд. А не как к исторически достоверным хроникам. Потому что совершенно невозможно быть в своем уме и верить во все эти… писания, когда вот он - телевизор и там - ничего подобного! И это - намного хуже, чем может показаться!
- Почему же? - Дима уже подыскивал пути к бегству, но последнее заявление его немного удивило.
- Потому что то, во что верит множество людей - становится реальным! Не делайте такого лица! То есть… делайте конечно, вы вправе не верить, но… у меня есть доказательства! И я вам их предъявлю! Чуть позже… пока следите за ходом моей мысли. Вы помните Библию?
- Нет.
- А… ну ладно. Просто уже там есть подтверждения моей идее - самое страшное противоречие учению Христа находится в самих евангелиях и на них никто не обращает внимания. Вот я вам зачитаю… евангелие от Матфея, тринадцать-пятьдесят четыре, - мужчина откашлялся и напевным баритоном произнес: