- Ну, повеселил, шельма, - сказал Вирджил, шмыгая и утирая рукавом выступившие слезы, - это просто праздник какой-то. Хе-хе. Начальник должен быть противен подчиненным - это обеспечивает их максимальную мотивацию. Про это мало где написано, потому что выглядит, хе-хе, неэтично. Но соображающие люди обычно своим умом доходят. А ты думал, зачем все эти планерки, летучки, ковер и вазелин? Почему как специалист добирается до кресла повыше, так сразу теряет все свое образование со средним включительно? Правда, большинство начальников получают ненависть вместо презрения - это проще, хоть и не так хорошо. Но уж лучше пусть подчиненные ненавидят и боятся начальника, чем любят. Если любят - это, брат, никуда не годится.
- Да ну? - с сомнением протянул Лукшин, - а я читал…
- Про колобка ты тоже читал. И что, веришь? Ну да, противоречит вбитой нам с детства картинке - любимый и уважаемый лидер, дружный коллектив. Нет-нет, есть варианты, когда это так. Более того, это действительно максимально эффективная схема…, но. Но не для среднестатистического человека. Если ты уверен во всех своих подчиненных, можешь стать им мудрым, любящим отцом и твоя команда покажет чудеса. Но если среди них есть хоть одна гнида, ты окажешься по уши в дерьме. Поэтому стань дерьмом сам - и окажешься, если не на первом месте, то, по крайней мере, близко к вершине. Независимо от того, каких лошадей ты набрал в упряжку.
- Но существует же элементарная этика? - еще пробовал трепыхаться Лукшин
- Этика? На нашей земле сосуществует множество социумов, каждый из которых обладает своей этикой, своими представлениями о хорошем-плохом и, соответственно, о том, что значит "добиться успеха" и что значит "быть неудачником". Некоторые из этих социумов не пересекаются. Но многие контактируют друг с другом и даже, порой, вложены одни в другие. И если человек принадлежит одновременно двум социумам, у него начинаются проблемы с этикой. Определись, в чьей команде ты играешь, и переходи в нее целиком, а не пытайся усидеть на двух стульях сразу.
- А как же общечеловеческие ценности?
- Ты что, общечеловек? - Вирджил выпучил глаза и в его устах это странное слово прозвучало с той же интонацией, с которой нормальный человек произносит слово "зоофил". Поэтому Лукшин автоматически отрицательно замотал головой.
Вирджил хмыкнул.
- Так называемые, "общечеловеческие ценности" - это среднестатистический набор всех существующих ценностей. И как и всякая сырая статистика, этот набор, во многом, нелеп и противоречив. От церкви туда попали "подставь щеку, не убий и главное - любовь", от рационально-животного социума - "око за око, убей врага и главное - положение в обществе", а от крысиной ямы правящих слоев - "голову за око, убей всех, кто не твой раб и главное - деньги". И все это бурлит и бродит в одном котле, из которого писатели, режиссеры и твои собратья журналисты, когда надо, достают что-нибудь нужное и выставляют на всеобщее обозрение с ярлыком "общечеловеческая ценность". Для них это очень удобно. Но для себя каждому человеку нужно определиться, какому социуму он принадлежит и, следовательно, какой этики ему следует придерживаться. Все просто, на самом деле. Как в казино. Есть набор игр, у каждой свои правила, своя цель, свой возможный выигрыш и свои риски. Садись и играй. Хочешь, чтобы у тебя была семья, чтобы твои жена и дети любили тебя? Тогда не пытайся стать акулой бизнеса.
- Нет! - твердо возразил Лукшин, - неправда. Есть примеры, когда порядочные люди…
- Ха, примеры. Первое: ты лично с ними знаком, чтобы утверждать такое? Ты знаешь этих замечательных людей только через призму СМИ, а уж ты-то должен понимать… ладно-ладно, - Вирджил выставил ладонь, - допустим, есть такие люди. Кстати, есть люди, которые, выпав из самолета на высоте пяти километров без парашюта, остались живы. Чуешь намек? Я о том, что все законы социума будут направлены против тебя, если ты попытаешься достигнуть вершины этого социума, играя по правилам - другого. И достичь вожделенного успеха ты сможешь только случайно.
Лукшин задумался, краем глаза отметив нешуточную заинтересованность на лице Вирджила.
- А нельзя… - Дима запнулся, но, под подбадривающим взглядом Вирджила, решился - а можно изменить законы социума?
- Ха! - Вирджил хлопнул ладонью по столу, - Ха-ха! - выждал паузу, - можно. Но нельзя.
Дима отвесил челюсть и молча моргал.
- Все, хорош, - Вирджил демонстративно уткнулся в экран ноутбука, - Хватит трепаться, давай работать.
- Да, - Дима, внутренне поморщившись, взял ручку, потом, неожиданно даже для самого себя, спросил:
- А выпить чего-нибудь можно? - И, испугавшись, что его можно неправильно понять, заторопился, - кофе там или чая… хоть воды?
- Можно, - Вирджил посмотрел на Диму с некоторым удивлением, взял лежавшую справа от компьютера телефонную трубку.
- Наташа, - сказал он в нее, - сообрази нам кофейку. Две чашки. Мне на полпальца коньяка плесни, а нашему гостю - не надо. Он у нас впечатлительный.
Вирджил сдавленно, сдерживая смех, фыркнул и положил трубку.
- Все-все, - сказал он негромко, - посмеялись и хватит. Работаем.
Лукшин попытался переключиться на задание, но получалось плохо. В голове был совершенный сумбур, думалось вообще о какой-то посторонней хрени. Почему-то вспомнился давешний хам на "Ламборгини", потом Черкизов на "Порше". Потом подумалось, что в пробках-то они стоят вместе, бок о бок с ВАЗами и старыми "Москвичами". "Общество лицемеров", - с мрачным пафосом вынужденного нигилиста размышлял Дима, невидящим взглядом уставившись в окно, - "какая разница, каким именно образом ты убьешь некоторую часть своей жизни? Миллионы человек ежедневно спускаются под землю и похохатывают про себя над теми, кто томится в пробках наверху. Скажи такому, что на машине удобнее, он будет с пеной у рта битый час доказывать обратное, приводя массу аргументов. Что в метро можно спокойно поспать или почитать книгу, что езда по переполненным улицам изматывает нервы и чревата частыми ДТП с неизбежной тратой денег и тех же нервов на ремонт, что они ценят свое время, наконец. Но стоит только человеку чуть-чуть поднять свой уровень благосостояния - порой до уровня подержанной девятки, так все убеждения меняются на диаметрально противоположные. Дорога занимает три часа вместо одного? Ерунда! Зато это - три часа в уютном салоне, без давки, запахов пота и перегара, без хождений по темным переулкам. А уж сколько апломба и презрения к обитателям метро! Хотя что такое нынче подержанная девятка? Я бы мог каждый год по две, а то и по три покупать… если б за хату не платил, конечно" Дима поморщился, вспомнив свою первую и единственную машину. "Совершеннолетняя" шестерка зеленого цвета, купленная им у семидесятилетнего деда, обладала прескверным характером, чудовищным аппетитом и постоянно ломалась. Ремонтируйся он в автосервисах, его "зеленое чудовище" за месяц разорило бы и Абрамовича, поэтому возился с ней Дима сам. Своего гаража у него не было, поэтому он обычно (если машина еще была способна передвигаться) отгонял ее к ближайшему гаражному кооперативу, где и ремонтировал, под непрекращающийся поток советов и комментариев местных завсегдатаев. Заводилась она только в хорошем настроении, на холостом ходу норовила заглохнуть, при всем при этом на сотню кушала до пятнадцати литров бензина и почти литр масла. Через год мучений Дима продал ее за копейки. Теперь, когда речь заходила о выборе между метро и машиной, сложно было найти более ярого апологета подземного транспорта. Главным аргументом Димы было "Я знаю, о чем говорю - у меня была машина". Он так часто участвовал в подобных спорах, что и сам уже свято верил в то, что в метро он ездит исключительно только из-за удобства этого вида транспорта.
Хлопнула входная дверь и Лукшин встрепенулся, но это всего лишь принесли кофе. Дима был уверен, что увидит интервьюировавшую его "училку" с первого этажа, и, увидев другое лицо, почему-то слегка расстроился.
- Спасибо, Наташа, - мягко сказал Вирджил, отбирая у нее поднос, - иди, мы сами разберемся.
Наташа, тихонько пискнув "Пожалуйста", выскользнула за дверь. Вирджил, закрыв глаза, вдохнул пар, идущий от чашек, потом поставил поднос перед собой, а одну чашку переставил ближе к Лукшину.
- Спасибо, - поблагодарил Дима, поднес чашку ко рту, осторожно отхлебнул и поставил обратно, - вкусный кофе.
Вирджил хмыкнул и пробормотал: "еще бы". Дима посмотрел на него заинтересованно, но Вирджил смотрел в монитор и продолжать не собирался. Поэтому Лукшин вернулся к статье. "Видимо, что-то меняется", - подумал он, - "помнится, как-то простого сержанта ДПС, по пьяни кого-то насмерть сбившего, МВД до последнего отстаивало, а тут целый полковник. Неужели у нас тоже когда-нибудь будет, как в Европе? Одни для всех законы, одни для всех суды… студентов, значит заставлял" Вспомнилось вдруг, как он сам, с двумя товарищами, копал картошку на даче одного из преподавателей. Курсе на третьем, вроде. Не за деньги, разумеется, а за зачет автоматом. И никто их не заставлял, наоборот, они почти сами напросились и не без оснований считали такой оборот очень удачным. И его мысли вдруг приняли другое направление. "А зачем студентов заставлять? В любой группе всегда найдется пять-шесть человек, которые с радостью поработают мышцами, вместо того, чтобы работать головой. Тем более - у ментов. А тут еще и уголовное дело завели. Скорее всего, этого полковника просто убирают таким образом. Ну да, когда это наши конторы любили сор из избы выносить? Даже если бы все СМИ в этого… Шамигулова вцепились, самое большее - его бы турнули тихонько или перевели куда-нибудь и все. Первый раз, что ли? А тут - на тебе, уголовное дело." Лукшин перечитал статейку еще раз и даже вдохнул удивленно - столько новой информации он вдруг получил, просто чуть-чуть подумав над текстом, а не приняв его на веру. И того, что было написано, эта новая информация отличалась просто как черное и белое. "Точно, его турнуть захотели. И начали искать компромат… И это - всё, что они нашли? Все прегрешения целого полковника МВД - то, что он студентов к ремонту собственной квартиры привлекал? Да он просто святой, черт побери." Лукшин ощутил на себе взгляд, поднял голову и точно - Вирджил смотрел на него с понимающе-насмешливым выражением. Кивнул и отвернулся обратно к своему ноутбуку. Лукшин задумался еще, потом ему стало стыдно. Нечем ему было гордиться, нечем - любой мыслящий человек додумался бы до того же самого, просто две секунды подумав над статьей. Но он-то сидел тут не как любой человек, он-то претендовал на место журналиста, причем - хорошего журналиста. "Вот я дурака свалял", - рисуя на листе какие-то загогулины, думал Дима, - "тоже, нашел оборотня в погонах. Ладно еще, не написал… а ведь мог бы, если б случайно не вспомнил." Опять заполыхали уши и Лукшин откинулся на спинку стула и принялся, отдуваясь и шумно прихлебывая, пить кофе. Хотя был он уже совсем не горячий. "Вот Черкизов бы небось такой ерунды не сказал", - подумал он, - "Черкизов бы сразу все как есть объяснил. Да еще припомнил бы поименно все окружение этого…" - посмотрел на стол, - "замминистра… тля, он еще и замминистра был. Дураку же ясно, что таких людей просто так под суд не отдают… вот кретин я".
Лукшин поставил чашку на стол и принялся писать. Первый лист не пошел, он написал на нем вариантов десять первого предложения, потом попросил у Вирджила другой. Вирджил, хмыкнув, достал еще один лист. С этим вышло получше, и статья вроде как начала вырисовываться. Лукшин сидел, высунув язык и все больше и больше удивлялся, как, оказывается, сложно делать на бумаге все то, что он обычно делал уже не задумываясь - автоматически. Изменить слово, перестроить предложение, перетащить кусок текста. К моменту, когда статья стала ему более-менее нравиться, лист бумаги был весь исчиркан крестиками, стрелками, линиями, зачеркнутыми и обведенными словами. Дима критически его оглядел, вздохнул удовлетворенно и чуть не отдал Вирджилу в таком виде. Но спохватился, увел руку с листом в сторону, словно сразу так и собирался - не отдать, а отложить - и попросил еще лист. На этом тоже пришлось сделать несколько помарок, но следующий лист Лукшин написал уже начисто. Опять в последний момент спохватился и не отдал статью, как собирался, а внимательно перечитал ее. И правильно сделал - последний абзац был нехорош и сильно выбивался по смыслу. Лукшин покачал головой, попросил еще лист, потом отложил и этот, и, плюнув, попросил десять листов. Вирджил, веселясь, дал.
Все десять листов изводить не пришлось. Уже второй вариант показался Лукшину если и не идеальным, то приемлемым. Он собирался его и отдать, но потом не сдержался и все-таки исправил пяток слов на более подходящие. Просилась там еще одна замена, вместо выражения "никому не нужная должность". Была какая-то очень подходящая здесь идиома, она крутилась у Димы в голове, но он никак не мог ее ухватить. Уже написав начисто третий (то есть, уже девятый) вариант статьи, он вдруг вспомнил - "отставной козы барабанщик". Посмотрел на лист, вздохнул и отложил в сторону. Написал десятый вариант, изо всех сил сдерживаясь, заставил себя внимательно его перечитать и быстро (пока не придумалось еще какое-нибудь улучшение) отдал усмехающемуся Вирджилу.
- Хе, - Вирджил, не глядя, положил лист рядом с ноутбуком, - ты зачем последние два исправления сделал?
- А что? - встревожился Дима, - мне показалось, что они к месту… нет?
- Я этого не говорил. Я просто спрашиваю, зачем ты последние два раза статью переписывал. Ты решил, что новые варианты настолько хороши, что ради этого стоит переписать всю статью?
- Да. Нет., - Дима щелкнул пальцами, - не настолько. Они просто лучше. А я уже столько раз переписывал эту статью, что обидно отдавать ее неидеальной.
Вирджил негромко засмеялся, но, видимо, ответ его удовлетворил. Он поднял лист со статьей перед собой и, держа его почему-то немного наискосок, принялся его изучать.
- Анекдот старый знаешь? Политический. Про то, что "черножопый" вместе пишется? Не знаешь, наверное.
- Знаю, про МГИМО, - Так уж сложилось у Лукшина, что после "Ночного экспресса" работал он в коллективах, скажем так, немолодых ("Старперов! Старперов!") и старые политические анекдоты знал даже лучше, чем современные.
- Угу. Так вот, "нестройный" здесь надо слитно писать… Это что за слово?
Дим вгляделся:
– "Безчестный".
- Ага. Я так и думал. Через "з"? Учись думать грамотно, в жизни пригодится.
- Ворд бы все исправил, - пробормотал Дима тихонько, не думая, что Вирджил расслышит, но он расслышал:
- Да, Ворд бы исправил. Он бы тебе тут еще много что исправил. И что нужно, и что не нужно. Ладно. Сойдет. Тройка с минусом. Огорчил ты меня.
Лукшин опустил голову.
- Есть такое правило. Первое задание может выполнить каждый. Оно специально таким делается. "Кто хочет стать миллионером" смотришь?
- Зачем?
- Затем, что из просмотра этой передачи можно извлечь для себя пользу. Все передачи делятся на полезные, бесполезные и вредные. Эта - из первых, и дело не только в банальном повышении эрудиции.
Дима покачал головой:
- Я не об этом. Зачем первое задание делается простым? - поднял взгляд, - иногда откровенно тупое, даже раздражает. Чтобы даже самый последний идиот не уехал с пустыми руками?
- Нет. Это очень старое правило. Чтобы втянуть в игру. Чтобы избавить испытуемого от страха неудачи, успокоить его, дать ему возможность мобилизовать силы. И это везде так. Ведущий не заинтересован в том, чтобы игрок ответил на все вопросы, как и я не заинтересован в том, чтобы ты встал на мое место или, чего доброго, стал моим начальством. Вовсе нет. Никому не хочется, чтобы кто-то другой выиграл игру. Но зато все заинтересованы в том, чтобы игра стала прибыльнее. Поэтому в первый момент игрока надо поддержать. Дать ему немного выиграть, чтобы в результате он привнес в игру намного больше. Но это только первый момент. А второй, - голос Вирджила стал жестче, - второй момент заключается в том, чтобы отсеять запредельно слабых игроков. Которые не могут внести в игру вообще ничего. Если ты настолько глуп, что не смог ответить на тупой вопрос - иди домой. Эфирное время дорого и тратить его на полных кретинов - непозволительная роскошь. И ты, надо заметить, чуть не срезался на этом самом первом вопросе.
Дима тяжело вздохнул, но промолчал. Вирджил, поджав губы, выждал паузу, потом спросил:
- А почему так получилось?
Дима снова вздохнул.
- Ну, стормозил я чего-то. Сглупил, в смысле. Надо было сначала подумать, а потом говорить и вообще…
– "И вообще" - это ты правильно заметил. Сначала подумать, а потом говорить - всегда полезно, но не всегда возможно. И нечего винить свою сообразительность. Схватываешь ты быстро, это я заметил, так что не притворяйся дурачком. Мозги у тебя хорошие, но чересчур застоявшиеся. Ну вот когда ты последний раз как следует работал мозгами? Когда последний раз освоил серьезный пласт знаний? Можешь не отвечать, я сам скажу - в конце пятого курса института, когда диплом делал. Вот за прошедшие годы они у тебя и проржавели слегка. Разве не так?
- Ну почему… обижаете, Вирджил, э… Сидорович. Я вообще только умственной работой все время занимался.
- То-то я смотрю, ты весь такой умственный. И чем же ты там мозги нагружал? Кроссворды на последнюю полосу рисовал, колонки анекдотов готовил, а то и… о, ездил на пальмовую ферму в глубоком Подмосковье задать десять ответов тамошнему агроному?
- Вовсе нет, я и сам писал статьи и даже просто прозу, меня два раза в литературных журналах печатали! И программу верстки я, между прочим, сам освоил! И, вообще, я в Литературном на высших литературных курсах отучился.
Вирджил поморщился и замотал головой: