- Он не хочет дешевле. Он хочет дороже. Послушай моего совета, Сёма. Не огорчай клиента. Ему стыдно покупать вещь за гроши и он очень рад, что нашел оконный кондиционер за приличную цену. Если ты ему предложишь обычный - он уйдет. Продай ему этот. В конце концов, твоя зарплата зависит от проданного. Давай, действуй.
Вирджил хлопнул погрустневшего Семёна по плечу и потянул Лукшина за рукав к выходу.
- Все, пошли. Не будем отвлекать человека от работы.
- До свидания, - сказал Дима и, через каждый шаг оборачиваясь, пошел за Вирджилом.
Семён не ответил. Он, похоже, уже забыл про них. Лукшин глянул последний раз через стеклянную стену - на сгорбившегося, печального Семёна, шаркающей походкой идущего к покупателю - вздохнул и отвернулся.
- Спугнёт он его.
- Конечно, спугнёт, - жизнерадостно согласился Вирджил, - человек не на своём месте, это же очевидно.
- А что? - рассудительно поинтересовался Лукшин, - Вы считаете, его место - в деревенской школе?
Вирджил обернулся и окинул Лукшина неожиданно серьезным взглядом.
- Сначала ты. Полагаешь, у него есть шанс догнать свой поезд?
- Ну… его последняя идея выглядит здравой. И раз уж какой-то бизнесмен за нее уцепился… - Диму вдруг осенило, - это… вы?
Вирджил мелко хихикнул.
- Нет, не я. Это мой знакомый. Я говорил ему, что идея эта обречена на провал, но он тоже немного идеалист. Не верит.
- Из-за этих кодов-шифров? Мне тоже этот момент показался довольно скользким…
- Отнюдь. Ты никак не поймешь, с человеком какого типа ты имеешь дело. У него все просчитано, проверено и перепроверено. С кодами все в порядке. Просто идея эта предполагает заинтересованность производителей в ее внедрении. А вот они-то как раз ничуть не заинтересованы.
- Но почему? - удивился Лукшин, - если станет меньше подделок, у них возрастут прибыли. Как они могут быть в этом не заинтересованы?!
Вирджил резко остановился, так, что спешивший следом Дима чуть не впечатался ему в спину. Обернулся, окинул отпрянувшего Лукшина задумчивым взглядом.
- Ты наполняешь печалью смысл моего существования. Неужели я должен кому-то объяснять такие вещи?
- Но… но я правда не понимаю.
- Хорошо. Тогда тебе очень простая задача. Дано: есть некая фирма Икс, производящая продукт Игрек, в рекламу которого вбухана уйма бабок. При этом его аналоги не слишком сложны в производстве и, следовательно, подделка этого продукта становится очень привлекательным делом. Вопрос первый: понимают ли это хозяева компании Икс? Вопрос второй: при условии, что производство оригинального продукта Игрек находится в стране с очень дешевой рабочей силой, у какой фирмы самые благоприятные условия для подделки продукта Игрек? Опыт организации производства и налаженные контакты с местными властями? Вопрос третий: у какой фирмы наилучшие и вполне легальные пути распространения подделок продукта Игрек? Вопрос четвертый: что фирме Икс делать с неудачными партиями продукта Игрек? И вопрос пятый, самый главный: какие причины могут помешать фирме Икс организовать масштабное производство подделок собственного продукта?
- Э-э-э…
- Вот именно. Так и выходит, что большая часть подделок производится самим производителем. А меньшую часть, как правило, можно определить с первого взгляда без никаких кодов.
- Но деловая этика? Все равно, рано или поздно это станет известно и тогда…
- И становится, - Вирджил энергично кивнул, потом отвернулся и пошел дальше по лестнице, продолжая говорить, - и в газетах пишут и по телевизору показывают. Как какая-то сволочь, пригревшаяся на широкой груди компании, организовала производство и сбыт подделок. Хозяева компании люто негодуют и выступают с покаянными речами. Виновного сажают, производство закрывают, поддельный товар уничтожают. Ну и что? Виновный - сам дурак, что не смог вовремя закрыть проблему, а производство через пару месяцев тихонько откроют под другой шапкой. Вот и все. Лучше давай вернемся к нашему герою. Ты на мой вопрос не ответил.
- Есть ли у него шанс? Я думаю, все же есть - человек он явно неглупый. В конце концов, новаторские идеи тоже кое-чего стоят… А вы так не думаете?
- Нет. Ты заметил одну характерную особенность обоих его идей? Кстати, у него еще несколько есть - и все с этой изюминкой.
- То, что он чего-то не знает? Так ведь…
- Еще раз нет. Дело не только и не столько в образовании. Просто идеи у него чересчур масштабны и могут быть осуществлены только сверху. В общем-то, ничего фатального в этом нет. Наверху сидят тоже люди, и их тоже можно развести на красивый фантик. Это проделывалось раньше, проделывается сейчас и не вижу причин не происходить такому в будущем. Фатально для его идей то, что их реализация не принесет в ближайшем будущем никакой прибыли ни реализаторам, ни организаторам. В нашей стране никого не интересуют глобальные проекты альтруистского типа с окупаемостью в пятьдесят лет. Так что в России у него шансов нет.
- А в других странах? Может, ему в Америку податься?
- И еще раз - нет. Он не поедет в другую страну, потому что он - патриот в советском понимании этого слова. Вдобавок, всю жизнь прожив натуральным хозяйством, он совсем не ценит деньги и купить его будет стоить слишком дорого. Неоправданно дорого. Лучше всего было бы ему уехать к себе в деревню. Может, он там и слывет чудаком, но там у него будет возможность тихо-мирно дожить до старости. Если не в достатке, то и не в нищете. Здесь же, боюсь, ему уготовлен не лучший жребий.
Они вышли на улицу и Лукшин поежился - погода портилась. Солнце скрылось за тучами, а холодный влажный ветер явственно напоминал о том, что лето кончилось. Вирджил остановился на краю стоянки, задумчиво посмотрел на небо и спросил негромко.
- Ну и какой же ты вывод сделал из этого знакомства?
Лукшин посмотрел на демонстративно-безучастного Вирджила и поежился еще раз, но уже не от холода.
- Я еще не до конца обдумал, - сказал он, тщательно подбирая слова, - но парадокс, и правда, занимательный.
Вирджил промолчал.
- Выходит, - сглотнув, продолжил Лукшин, - что имея все предпосылки для успеха - реально полезные и дельные идеи, настойчивость в их продвижении, умение их изложить и заинтересовать собеседника… все равно можно обломиться просто потому, что родился не в то время или не в том месте.
- Обломиться? Да, можно и так сказать. Этот случай просто очень наглядный, а вообще таких вот Андронниковых - много больше чем ты думаешь. Вот, - Вирджил достал из заднего кармана джинсов потрепанный, но пухлый бумажник и вытащил из него одну купюру, - держи. Завтра в десять часов встречаемся у главного входа галереи Нуар. Знаешь, где это?
- Нет, - сказал Дима, ошарашенно крутя в руках пятисотевровую бумажку.
- Узнаешь. До встречи. Метро - там.
Вирджил ткнул мясистым пальцем себе за спину. Лукшин машинально глянул в указанную сторону, а когда обернулся обратно, Вирджил уже топал к своей машине.
- До свидания, - сказал Лукшин удаляющейся спине, посмотрел, как Вирджил залезает в машину и как громадный джип осторожно выбирается со стоянки задним ходом. Потом расправил плечи и широко улыбнулся. Заметил, что все еще держит в руке купюру, воровато оглянулся и быстро сунул ее в нагрудный карман. Напустил на себя беззаботный вид и двинулся в указанную Вирджилом сторону. Удивительное дело, но на улице как будто стало теплее.
Глава 2
Погода испортилась окончательно. Свинцовые тучи скребли город холодными злыми дождями, а порывистый ветер вырывал из рук зонты, сдувал шляпы и бросал то в лицо, то в спину пригоршни капель, словно насмехаясь над перебегающими от укрытия к укрытию прохожими. Лукшин шмыгнул, ежась, и посмотрел на часы. 10:12. Дима, на всякий случай, пришел сюда за пятнадцать минут до назначенного времени и теперь сильно об этом жалел. Начитавшись в Интернете отзывов о галерее ("O, mon Dieu, как же давно я не получал подобного эстетического удовольствия") он уже составил некоторое впечатление как о самой галерее, так и о ее посетителях ("При мне в галерею пришел человек в твидовом пиджаке и джинсах! Разумеется, его выставили вон"). Поэтому Лукшин не рискнул одеть поверх легкого костюма китайскую непромокаемую куртку и, до костей промокший, мерз теперь под совершенно бесполезным зонтом.
Дима чихнул, вытер нос и посмотрел наверх, на мерцающие буквы NOIR над входом. Может, он что напутал? Дима еще дома насторожился, выяснив, что вся из себя такая понтовая галерея находится за третьим транспортным кольцом на далеко не самой оживленной улице. А теперь так и вовсе терялся в предположениях - а вдруг он не заметил главного адреса и сейчас торчит возле какого-нибудь запасника этой галереи? В этом случае, конечно, все кончено и останется только утешаться вчерашней пятисоткой - не найдя Лукшина на оговоренном месте, Вирджил, разумеется и не подумает звонить ему. Лучше уж думать, что Вирджил просто задерживается. Тогда вопрос - как долго он еще будет задерживаться? Еще полчасика на улице - и что, интересно, скажет Вирджил, если Дима завтра сляжет с температурой? Лукшин чихнул еще раз, потом вздохнул, сложил зонтик, повернулся и решительно потянул на себя высокую деревянную дверь. Шагнул внутрь. От окатившего его теплого воздуха у Лукшина аж мурашки по всему телу побежали. Он вытянулся в струе тепловой завесы и даже зажмурился немного от блаженства. Но негромкое покашливание неподалеку быстро вывело его из блаженного состояния. Дима открыл глаза, напустил на себя серьезно-деловой вид, и бросил небрежный взгляд в сторону. Там, за ажурно-вычурной стойкой стоял со скучающим видом мужчина в строгом черном костюме, идеально контрастирующим с ослепительной белизной воротничков и манжет. Костюм был настолько хорош, что это заметил даже Лукшин, понятия не имеющий, чем твид отличается от коверкота. На нем самом сейчас был хоть и не индпошив от Армани, но все же и не Китай какой-нибудь. В прошлом году Лукшин купил его на распродаже в ЦУМе, выложив, несмотря на скидку, довольно приличную сумму. Но до Великолепного Черного Костюма ему было далеко. Дима почувствовал себя деревенщиной, случайно забредшим в приличное место. "Он что, вообще не шевелится, чтобы костюм не помять?" - подумал Лукшин неприязненно об обладателе черного костюма, - "или каждый день новый покупает? Надо же - ни складочки". Кожей чувствуя невыглаженные помятости на пояснице сзади и оттопыривающийся левый лацкан, Дима шагнул вперед. "Хоть лацкан надо было подшить", - подумал он раздраженно, выпячивая грудь так, чтобы чертов кусок ткани лег на положенное место.
- Кхе-кхе, - сказал оставшийся сзади обладатель черного пиджака. И если в первый раз его покашливание можно было принять за вполне естественное (что Дима и сделал), то на этот раз естественного в покашливании ничего не было. А было в нем требование, раздражение и даже некоторое недоумение.
- Простите? - Дима развернулся и только сейчас заметил вышитые над нагрудным кармашком Великолепного Черного Костюма тонкие серебряные буквы. NOIR.
"Черт, так это не посетитель", - понял Дима и разозлился. На мерзкую погоду, из-за которой штанины его брюк выглядели сейчас как две половые тряпки. На всяких мерзавцев, которым некуда девать деньги и благодаря которым существуют подобные галереи и подобные швейцары, вполне могущие сойти за президента какой-нибудь небольшой европейской страны. Но больше всего - на себя. За совершеннейшую непричастность к тем мерзавцам, которым некуда девать деньги.
- Это закрытый клуб, - сказал обладатель черного костюма, едва шевельнув губами (ни одна другая мышца его лица даже не дрогнула), - соблаговолите выйти.
- Простите, - сказал Дима, разворачиваясь к двери, - там, снаружи, написано "галерея".
В глаза Диме бросилась цепочка грязных мокрых следов от двери, ведущая, разумеется, прямо ему под ноги. Лукшин отвел взгляд в сторону и, похоже, покраснел - уши заполыхали.
- Я вообще-то не сам пришел, - сказал Дима, вовсе не имея целью переспорить швейцара, а просто чтобы хоть как-то выразить свое отношение к сложившейся ситуации, - меня сюда пригласили…
Швейцар поднял левую бровь на полмиллиметра, величественным жестом протянул руку под стойку и достал оттуда небольшой блокнот в кожаной обложке.
- Как вас зовут?
Дима, уже дошедший до двери, остановился и пожал плечами. У него не было ни малейшей надежды, что его имя может оказаться в списке приглашенных.
- Дмитрий Лукшин, - сказал он и взялся за ручку двери, ожидая неизбежного отрицательного жеста швейцара.
- Дмитрий Лукшин, - повторил тот и медленно открыл блокнот. Левая бровь снова дрогнула, - Лукшин Дмитрий, - это вы?
- А? Что? - Дима не сразу понял вопрос, а потом - безмерно удивился. Хмыкнул.
- Надо думать, я. Кто же еще?
- Зонтик в стойку поставьте, - даже не пытаясь скрыть отвращения, сказал швейцар, захлопнул блокнот и попытался вернуть на лицо скучающий вид. Получалось у него не очень. По мнению Лукшина, тот сейчас обдумывал текст заявления об увольнения по собственному желанию. Что-нибудь вроде:
От такого-то такого-то
Проживающего там-то и там-то
Заявление
Милостивый государь! Пребывая в расстройстве чувств и полнейшем недоумении по поводу недавнего инцидента…
Дима ухмыльнулся, засунул сложенный зонтик в стойку, из которой их уже торчало с десяток, и пошел к широкой лестнице, обрамленной массивными перилами с резными фигурами грифонов. Наверное, следовало бы чуть потщательнее вытереть ноги - но Лукшин подумал, что нужно быть полным идиотом, чтобы класть в публичной прихожей паркет из светлого дерева. И что он - Лукшин - вовсе не обязан совершать над собой насилие в угоду этому самому идиоту и шаркать ногами сверх обычного. Перебьется. По лестнице ступенчатым водопадом стекал яркий пушистый ковер, многократно перечеркнутый гранеными металлическими стержнями цвета бронзы (а может, и просто бронзовыми - с них станется). "Ковродержатель" - вспомнил Дима нужное слово, - "эти железки называются - ковродержатели". И он пошел вверх, мечтая о том дне, когда его имя будет известно каждому читающему человеку, а центральные издания будут биться за каждое его написанное слово. О, он не будет тогда ходить по гламурным ресторанам и клубам. Он все им припомнит - и заискивающий страх перед громилами фейс-контроля, и выворачивание карманов на входе и сегодняшнее "соблаговолите выйти". Он будет бичевать и разить эти заведения при каждом удобном случае, так чтобы каждый знал - переступить порог такого вот клуба - значит погибнуть как приличный человек… А это еще что?
Дима замедлил шаг. Лестница заканчивалась большой круглой площадкой, растекающейся крыльями полукруглых галерей по всему второму этажу. На стенах с обеих сторон висели картины, но Лукшин их не видел - его внимание приковал к себе центральный элемент экспозиции, стоящий в центре площадки. Дима автоматически дошагал до конца лестницы и подошел вплотную к экспонату.
- Вот ни х…я ж себе х…в, - пробормотал он негромко, даже не заметив, что произнес это вслух, а не подумал.
Это была скульптура, изображавшая, несомненно, дерево. Само дерево было, похоже, чугунным - черное, тяжелое, нарочито грубое. С узловатыми куцыми ветками и грубыми листьями, похожими, в первом приближении, на кленовые. Но Лукшина больше всего потрясли плоды, в изобилии висевшие на всех ветках. Большие и маленькие, толстые и тонкие, длинные и короткие - на дереве висели члены. В смысле - мужские половые органы. Разных оттенков розового, с набухшими веточками вен, колечками волос у основания - на фоне почти лишенных деталей грубых железных листьев они выглядели настолько натурально, что Дима автоматически потянулся рукой - пощупать. Но тут же опомнился и с отвращением отдернул руку. Украдкой огляделся. Людей в галерее было немного - один человек задумчиво стоял и смотрел на картину в середине левой галереи, да еще три человека стояли в конце правой и что-то негромко обсуждали. Лукшина отсутствие людей поблизости успокоило и он продолжил осмотр. Члены выглядели совсем как настоящие - Дима, сколько их не разглядывал, так и не нашел ничего, что выдало бы их искусственную природу - тончайшие складочки, рисунок на коже, отдельные волоски на мошонках - все было абсолютно натурально. "Неужели настоящие?" - подумал Дима с удивлением, - "да нет, не может быть". Потом заметил неброскую табличку под скульптурой, всмотрелся. Подумал. Пересчитал нули. И брезгливо отстранился. Определенно, члены были настоящими.
"Константин Леворго", - темнела на табличке совершенно незнакомая Диме фамилия, - "Древо познания". А еще ниже, мелким курсивом был набран текст, на основе которого Лукшин и сделал шокировавший его вывод о натуральном происхождении плодов: "Композиция приобретена галереей Noir у Дрезденского музея изящных искусств за 1200000?".
"И вот эта… в буквальном смысле - х…ня - стоит больше миллиона евро? За такие-то деньги уж точно настоящие." Работая в "Ночном экспрессе", Дима как-то умудрился ни разу не столкнуться с авангардом современного искусства, хотя столь любимых таблоидами скандалов в этой области хватало всегда. То свиней там на сцене резали, то под стеклом сношались - "Экспресс" об этих скандалах писал неоднократно, но не пером Лукшина. Как-то так получилось. А позже к современному искусству Диму никто не подпускал - его, после "Экспресса", вообще ни к чему серьезному не подпускали. Что-то он конечно, слышал. Читал в Интернете, смотрел по телевизору. Даже что-то писал в своем блоге. Про анатомический театр Гюнтера фон Хагенса, про инсталляции Дэмиена Херста. Но при всем этом мир современного искусства существовал сам по себе и никоим образом с миром Дмитрия Лукшина не пересекался, не мешая ему считать, что этот самый авангард - искусство очень ограниченного круга авторов для очень ограниченного круга почитателей. Как-то так вышло. И первая встреча с авангардом "лицом к лицу" Лукшина оглушила. Удивила, смутила, разозлила и потрясла. Наполнила его негодованием, брезгливостью и ужасом.