- Фашизм - бред? СПИД - бред? Брошенные дети - бред? - Набрал песок в ладони и стал высыпать, пропуская через пальцы. - Все эти явления имеют отношение ко мне, ведь я ЧЕ-ЛО-ВЕК. И я не смогу этим марсианам сказать, то я ко всем этим грехам разных времен и разных народов не имею никакого отношения. И я буду стыдиться и краснеть за то, что у нас не затихают войны, и семьи наши распадаются, и дети взрослеют в детских дома, обученные там только потреблять и обвинять весь мир за свое сиротство.
- О! Ты не клоун! Ты философ! Одинокий, запутавшийся философ. - Лера вытерла завлажневшие глаза. - Терпеть не могу мудрствующих молодых людей. Пустая демагогия. Вот к чему она тебя привела. Песок, текущий между пальцев. И я - попала. Рядом… Меня, кстати, Лера зовут.
- В том-то и дело, Ле-е-е-ра, что я жил совершенно бездумно, не заморачивался на всякие глупости. Делал все, как автомат, не задумываясь. Картинка мира - кучка рассыпавшихся пазлов. Я ее составлял, складывал, а она не получалась.
- Тебя мама к психиатру не водила?
- У меня нет мамы.
- Прости. Слушай, это мне напоминает мальчика Кая с его словом ВЕЧНОСТЬ из кусочков льда.
Они замолчали. Лера задумчиво стала рассматривать свои туфли. Слушать эти нудные мудрствования не хотелось. Голова раскалывалась. Ходить в этих туфлях по песку - полная лажа. Жалко. Она купила их на распродаже, очень удачно, со скидкой - невероятно повезло! Целый месяц ходила мимо и мечтала, видела себя в них. Темно-коричневые, цвета горького шоколада, на высоченной шпильке. Дорогая замша мягко держала ногу, и, несмотря на высокий каблук, она шла в них легко. И вот - песок. Она взяла туфлю, деловито вытряхнула песчинки, попавшие внутрь, рассмотрела шпильку. Цела, и набойка не пострадала. Отлично. Достала из сумки пакет, аккуратно положила туда обе туфли. Подумала, что босиком будет правильно, пошевелила пальчиками на ногах, подняла глаза. Парень наблюдал за ней с лёгкой улыбкой, словно читал её мысли. Стало неловко, словно он видел её насквозь и читал мысли.
- Ты вообще, кто? Учишься?
- Он понял, улыбнулся ещё шире:
- Четвертый курс факультета психологии.
- О! Психолог. Ненавижу психологов. Развелось вас, психолухов.
- Почему ненавидишь?
- Слишком вы умные. Всё-то вы про всех знаете-понимаете. Смотришь, как рентген и делаешь выводы. Вот только не про меня. Со мной у тебя ничего не получится.
- Что не получится? - улыбнулся.
- Делать выводы не получится. Я не собираюсь вписываться в твои выводы.
- Я и не думал.
- Думал-думал! Смотрел на меня, как на насекомое под увеличительным стеклом и пересчитывал лапки.
- Хочешь угадаю, кто ты?
- Нет! Не надо! Я же сказала.
- Пожалуйста.
- Сама скажу. Биолог. Тоже четвертый курс.
- Предсказуемо.
- Из-за лапок и микроскопа?
- И из-за этого. На туфли смотрела, как на живые существа. Ну, просто разновидность инфузорий. - Рассмеялись.
- Странно, почему я тебя не видела в универе?
- Нас много, броуновское движение.
- У меня, в отличие от тебя, в голове порядок.
- Все туфли - инфузории по полкам?
- Представь себе. А у тебя, почему порядка нет? Чему вас там учат?
- Всему понемножку.
- Но ведь психология - наука о душе,
- Да, но мы до сих пор не определились в предмете исследования.
- И что такое душа? Где она?
- Пять минут назад она была у тебя в туфлях. А вообще это отдельный разговор.
- Времени, я так понимаю, у нас много?
- Ну, вот вы, биологи, что вы скажете о душе?
- Ничего. Разве что-нибудь из фольклора. А вы, психологи?
Парень стал менторским тоном декламировать:
- Вопрос тоже открыт. Предметом психологии являются психические процессы, свойства, состояния человека и закономерности его поведения..
- Ой, скучно! Не надо. То есть душа - это сознание, обслуживаемое памятью, вниманием, мышлением. Со-знание, знание. Знание чего? Чего знание?
- Вот именно, чего-знание. Кого-знание. Что, где, когда-знание. Причем, психология - барышня сговорчивая. Каждый ее трактует в меру своих чего? Знаний! И она терпит. Куда ей, бедняжке, деваться.
- Это как, прости?
- Просто. Возьмём Зигмунда нашего замечательного Фрейда. Являясь девственником до тридцати лет, (можешь себе представить?) - сдернул юбку со скромницы Европы. Все человеческое сознание из черепной коробки транспонировал в область малого таза! Виват! Чем и прославился. Великий учёный!
- Я и не знала про него ничего этого. Кстати, как тебя зовут?
- Марк.
- Будем знакомы.
- Будем.
- Марк. Что делать? Это всё - Лера оглянулась - шутка? Может, ты мне снишься, и эти горы?
- Пойдём, посмотрим. Я, кстати, шёл убедиться в их реальности.
- А что здесь еще есть? Кроме этого песка и неба?
- Знаешь, как это ни странно, здесь есть всё, что ты захочешь.
- Это как?
- Просто. Подумай, что тебе сейчас надо больше всего!
- Стакан воды. Горло пересохло.
- Закрой глаза и представь.
- Легко. - Лера включилась в игру.
На песке появился стакан с водой, гранёный, запотевший.
- Ну, ты даёшь, откуда в твоём девичьем воображении гранёный стакан?
- Мне это снится?
- Нет. Пей, сама же просила.
- Она чистая?
- А ты, какую представила?
- Чистую, отфильтрованную.
- Значит пей.
Лера наклонилась, взяла стакан с водой и с опаской отпила глоток.
- Вода.
- Вода.
- То есть, ты хочешь сказать, что если бы я представила сок, он был бы в стакане?
- Да. Был бы в стакане.
- Ой, мне здесь нравится. Что же ты такой оборванный и грустный? Давай, я представлю что-нибудь поприличнее из одежды. Для тебя.
- Зачем? Мне и так хорошо, то есть, мне и так плохо.
- Глупыш! - Лера закрыла глаза. На песке появилась тёмно-синяя рубашка и голубой галстук с корабликами.
- Надевай!
- И не подумаю. Зачем?
- Как? Здесь всё есть, а ты бродишь по песку в поисках каких-то гор? Ты и впрямь сумасшедший.
- Но ведь мы не знаем цену всего этого. Ведь ничего в жизни не бывает просто так. Если нам сыплется с неба всё это, откуда-то это берётся? Пока я не разобрался, я не могу.
- Марк. Стоп. Есть закон самосохранения. Его никто не отменял. Можно я представлю дом? Я хочу домой.
- Представляй. Только, пожалуйста, не дворец.
- Почему? Когда еще во дворце поживу?
Лера зажмурилась. Рядом возник дворец. Невысокий, сказочный, с башенками, рвом, заполненным водой, и мостом.
- Ну, ты даёшь, как ты в нём жить собираешься? Абсолютно неприспособленное помещение.
- Почему?
- Кто тебе откроет ворота, затопит камин?
- Я представлю горящий камин, делов-то. А ты? Ты где живёшь?
- У меня все просто. Чтобы не заморачиваться, я представляю палатку, надувной матрас.
Марк на секунду замер. Недалеко ото рва возникла палатка, одноместная, туристическая.
- Марк! Я ничего не понимаю. - Лера зажмурилась на миг, взмахнула рукой и села на внезапно появившийся белый пластиковый стул - такие обычно стоят в уличных кафе-бистро. Марк уселся на песок напротив.
- Тебе трудно соорудить себе стул?
- Зачем? Только пластика тут не хватало. Давай захламим здесь всё.
- А потом представим дворника - таджика? Он нам подметёт пустыню, вытрет пыль.
- Ты забыла. Здесь из людей только мы.
- Да знаю! Знаю! Надеюсь, шутить можно? Ты вот объясни мне, недотепе - как ты здесь? Соответственно, наверное, я пойму, как я.
- Всё просто. - задумался. - И не просто. Я шёл по улице. Это был май.
- Май, две недели назад?
- Не знаю. Со временем ничего не знаю. Я ушёл от любимой женщины. Вернее, на тот момент, уже не любимой.
- В смысле?
- Мы прожили полгода. Вначале всё было хорошо, а потом мне просто надоело. Одно и то же каждый день, плюс ее сокровенное желание меня перевоспитать, сделать прообразом ее мечты. На мечту не тянул, да и она, если честно, не тянула. Проза. Я шёл по улице абсолютно свободный, в очередной раз одинокий.
- В очередной?
- Ну, в третий, или в четвертый, а может, в пятый.
- Ужас. Ты говоришь об этом, как о видах транспорта или туфлях, которые ты меняешь.
- Хорошая мысль. Транспорт. Мне не везёт с транспортом.
- Понятно. Боролись за свои границы?
- Только этим и занимались. Причём главный пограничник у любви - наш эгоизм. Я! Я! Я! Меня все устраивали, пока соответствовали мне, МНЕ!!! Любовались МНОЮ, восхищались МНОЮ, не мешали МНЕ, слушали МЕНЯ, заботились обо МНЕ, думали обо МНЕ, не мешали МНЕ, когда их внимание МНЕ было неудобно, предвосхищали МОИ желания, не оскорбляли МОИ чувства, не смели подумать обо МНЕ как-то не так. У МОИХ женщин это получалось плохо. Нет, поначалу, они старались. А потом выводили своих пограничников и начинали свои боевые действия: я должен любоваться ЕЮ, восхищаться ЕЮ, предвосхищать ЕЁ желания или хотя бы успевать их выполнять, пока не возникло следующее.
- О! Махровый эгоист!
- А у тебя не так было?
- Любой девушке надо внимание, чтобы слушали, заботились, предвосхищали желания.
- Это тупик. Ёжики.
- Почему ёжики?
- Все в собственных требованиях, как в иголках. Кололи друг друга. Короче, я шёл пешком. И вдруг, все краски стёрлись, растворились - и вот - вокруг оно, одиночество. Настоящее. Реальное. Я получил то, к чему стремился. Не знаю, сколько времени я метался, как тигр в клетке. Пытался выйти, порой шёл до изнеможения, падал, забывался во сне, просыпался, брёл снова. Ты не представляешь, как это было страшно. Хотелось увидеть что-то, кроме этого песка и неба. В психологии это называется сенсорной депривацией. Ни звуков, ни красок, ничего живого. Через какое-то время у меня начались галлюцинации - я стал слышать звуки, видеть невероятные картины. Потом собрался. Стало легче.
- Как?
- Я стал молиться. Сначала своими словами. А потом вспомнил ОТЧЕ НАШ, бабушка в детстве научила. Шептал, шептал. Всё отступило. Я собрался и стал думать.
- А когда ты понял, что твоё воображение может дать тебе всё, что ты хочешь?
- Не сразу, слава Богу. И это хорошо. Моя память стала подбрасывать мне удивительные факты. Вот так, бредя по песку, я вдруг вспомнил Каина, убившего брата. Помнишь? Первая кровь, пролившаяся на земле? Каин точно так бежал от людей.
- Но ты никого не убил? Зачем эти сравнения?
- Я не знаю, не знаю. Просто так жить больше не смогу, это тупик. Я попытался найти ответ в психологии. И там - чушь. Про Фрейда ты знаешь. Америка, практичная красотка с гуинпленовой фарфоровой улыбкой исповедует психологию дрессировщика Дурова "стимул-реакция", назвав это течение бихевиоризмом. Где там душа? Нет, одни внутренние органы.
- Ну, напрасно ты так. Ты всё утрируешь, выдёргиваешь сплошной негатив.
- Ну, а ты? Чему хорошему научила тебя твоя биология? То, что мы от обезьян? То, что мы - часть пищевой цепочки?
- Да, именно так!
- Завыть с тоски. Я не верю, что я от обезьяны. Хотя, иногда верю, конечно. Бывает. Но если бы поверил - оскотинился бы окончательно, вот в чем вопрос.
- И в эволюцию не веришь?
- И в эволюцию не верю. Бред чистой воды, чушь. Да вы и сами не верите! Просто, если теория Дарвина рухнет, вы рухнете вместе с ней.
- О чём ты? Какая чушь? Миллионы доказательств эволюции.
- Один жираф вдребезги разбивает вашего Дарвина своей шеей. Если бы он эволюционировал постепенно, взращивая свою шею по сантиметру в год, никогда бы он не стал жирафом - уникальным, невероятно красиво продуманным существом с дополнительными клапанами, помогающему сердцу качать кровь в его мозг. И заметь - ни инфарктов, ни кислородного голодания у него нет.
Марк замер, внимательно посмотрел на Леру. Она смотрела куда-то в сторону, накручивая на палец прядку волос.
- Аллё! Ты меня слышишь? - щёлкнул пальцами.
- Слышу. - подняла глаза.
- Послушай, я произвожу впечатление сумасшедшего?
- Если честно, да. Я так подумала сразу.
- Почему?
- Ну, эти сверхценные идеи. Глобальные мысли на фоне разорванных джинсов. Босые ноги. Ну, кто ты? Не знаю.
- Я и сам так иногда думаю. Только вот, почему думать не так, как все - это обязательно сумасшествие.
- Ты хочешь сказать, все неправы?
- Коллективизм - способность жертвовать личными целями при неспособности их достигать.
- А какая у тебя цель?
- Сейчас - простая. Я тебе спою. - Марк ушел в палатку и вернулся с гитарой.
- Ого! Мне здесь нравится.
Марк тронул струны, они откликнулись, зазвучали. Потом он запел. Голос его, глуховатый, с хрипотцой стучал по песку, по прозрачному воздуху, и даже по далёкой сиреневой горе.
Опустошённые тщетной надеждой,
Мы - просто пленники собственных грёз,
Света лишённые, в Боге невежды,
Мчимся среди остывающих звёзд
С утра - привычная гонка по кругу,
Дела, заботы, которых не счесть
Игра, где мы потеряли друг друга,
Скажи, зачем нужна благая весть?
Крылья - сброшены на землю,
Мы больше никогда не полетим на свет!
И в этой позабытой Господом Вселенной
Не надо звать любовь - её здесь больше нет!
Мы были нищими, мы были святы,
Небо лучилось от нашей любви
Но, искушением мира объяты -
Мы стали просто чужими людьми:
Опустошённые тщетной надеждой,
Мы - просто пленники собственных грёз
Света лишённые, в Боге невежды,
Мчимся среди остывающих звезд.
- Это чьи слова?
- Сергей Трофимов.
- Здорово. Почему я не слышала?
- Все просто. В уши льётся разное. Чтобы слушать такое, надо, как минимум проявить СВОЮ инициативу. Это я о коллективном сознании.
- Свою…
- А какую музыку слушаешь ты?
- Блюз голодного желудка. Я - примитивная часть пищевой цепочки. Ты забыл? Давай представим что-нибудь съедобное?
- Что тебе представить?
- А что ты можешь представить по-настоящему. Ты ведь наверняка, не умеешь готовить?
- Яичницу-глазунью, хлеб.
- О! Ладно. Я в гостях, съем, что дадут.
Марк сел на корточки, зажмурился. На песке появился костерок. Он внимательно смотрел на пламя, замерев.
- Эй! Представляй скорее! На огонь можно смотреть бесконечно, я знаю.
Марк шутливо щёлкнул пальцами - появилась сковородка с яичницей, две вилки, хлеб на пластиковой тарелке.
- Нет! Так не пойдёт. Типично мужское представление.
Лера зажмурилась, подражая. Перед ними появился пластиковый столик, ещё один стул для Марка, два прибора, салфетки. Хлопнула в ладоши, как заправский фокусник - появились две тарелки с яичницей, две чашки дымящегося кофе, бутерброды.
Наклонилась, подняла сковородку Марка, поставила на стол.
- Добавка. Приятного аппетита!
- У женщины - весь мир - кухня.
- Ты хочешь сказать, ты ел по-другому?
- Перекусывал на песке. Бутерброды, чай. Даже представить не мог, что можно так, за столом с приборами. Да мне не хотелось, если честно. И потом, если мне непонятно, откуда, я - против.
- Все просто. Манна небесная. Только вариант чуть модифицированный. Ешь, остынет.
Ели молча. Лера медленно, Марк быстро.
- Не спеши, пережёвывай тщательно. Насыщение приходит позже.
- Я не думал о еде. Вот еще одна функция женщины - внушать мужчине мысль о том, что он голоден, а она обязательно накормит.
- Значит, не было бы женщин - и еды не надо было бы человечеству?
- Самую малость. Марфа! Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно.
- Лера я, а не Марфа. Так и остались бы в прошлом.
- Женщина - двигатель прогресса?
- Если хочешь - да.
- Регресса, скорее. Не женщина, а её неуёмные потребности в удобствах. Миллионы лет растили детей без памперсов, обогревателей, искусственных смесей.
- Женщина виновата? - Лера от возмущения поперхнулась кусочком хлеба, закашлялась - слезы из глаз - Конечно. Воевали бы вы поменьше, бросали нас. Не замещали бы мы ваше отсутствие всякими ноу хау.
- Ноу хау? Эка тебя понесло! - Рассмеялся.
- Не смешно! Грустно! Вот ты про Каина. А всё началось с Адама. Почему Ева была одна возле дерева Добра и Зла? Где был Адам? Где? Спал в райских кущах?
- Одна? Тогда, в райском саду?
- Она была одна, это факт. Где был Адам? Женщина не может одна. Тут же змей-искушение.
- С ней был Бог, всегда! И мир - ей подаренный. И мужчина. Только позови. Её, кровь и плоть. Ей этого было мало. Пусть так. Искушение. Человек слаб, тем более, женщина. Допускаю. Только почему не покаялась? Мужа в сообщники. Враньё. Как нашкодившие дети. Представляешь, изгнанные из рая. Что они потеряли? Как жили? О чем плакали?
- Как мы!
Марк, на секунду замерев, положил вилку и нож на пустую тарелку:
- Кто?
- Они
- Как мы?
- Как мы.
Девушка засмеялась.
- Что ты хочешь сказать? Нас выгнали из рая цивилизации?
- По сути всё верно, кроме того, что цивилизация - это рай.
- Нас выгнали из ада цивилизации?! Ну, тогда рай - это здесь!
- Рай? Что для тебя рай?
- Не знаю, не думал никогда.
- А ты подумай! О чём ты мечтаешь?
- Выбраться отсюда.
- А раньше?
- Ну, как любой уважающий себя мужик - о машине.
- Ну и представь.
- И это будет рай?
- Ну, вряд ли! Продукции рук человеческих там точно не было. Ну, если проекция рая в нашем измененном сознании. Почему не Ламборджини? - Лера зажмурилась, хлопнула в ладоши.
На песке возник ярко-красный автомобиль, новенький, сияющий яркой перламутровой краской.
- А нельзя не красный? Что за МЧС? Он хоть на ходу?
- Почему нет? Садись.
Марк осторожно приблизился к автомобилю, открыл дверцу, сел за руль. Лера плюхнулась рядом.
- Супер! Заводи!