- Максим Иванов. Очень интересный дядька. Работал в каком-то "почтовом ящике", потом подался в художники.
- А! Иванова-то я знаю, по-моему, у него совсем крейзовая графика. Дали нервно курит в сторонке вместе с Босхом.
- Это точно. Мне иногда в таком стиле сны снятся, когда я гриппую. Но ведь это его мир. Вернее, мир-то один, просто он так его видит.
- Да уж, - вздохнула она.
- Правда, из всех модных нынче мультипликаторов только Куваев стал всенародно любимым, - мне вдруг захотелось развить тему анимации.
- Я думаю, что это произошло не благодаря тому, что его графику поняли и оценили. Тут все дело в его персонажах.
- Ну да, все дело в Масяне. Собирательный образ поколения NEXT как-никак.
- Не скажу, что прям такой собирательный. Таких девчонок как Масяня достаточно много, но не большинство.
- Однако многие ассоциируют себя именно с ней.
- Это нормально, - отвечаю я. - Ведь как бы ни был крут герой фильма или пусть даже мультика, любой человек считает, что он ничем не хуже его. А если бы на него вдруг свалилась сила недюжая, нашлись бы родственники в других измерениях или зачатки древней магии исчезнувшего народа, то он не совершал бы тех глупых ошибок, который понаделал в книге или фильме герой.
- Конечно, он бы понаделал других. Но Масяня по сути достаточно заурядная девица, которая только пытается думать, но у нее не особо это получается.
- Согласен. Но феномен популярности Масяни и в том, что мультик про наши реалии.
- Да, Масяня все-таки лучше, чем "Симпсоны", "Саус Парк" и тем более "Футурама", которые вызывают смех скорее не над опусами персонажей, а над тупостью самого проекта.
- Однако люди смотрят, смеются над тупостью Симсонов и думают, что они-то уж точно умнее их. При этом на вопрос о том, кто такой Гомер, среднестатистический американец говорит, что это Гомер Симпсон, персонаж мультика, и тут стоит снять шляпу перед нашей комплексной системой школьного образования.
- При этом моя мама сказала, что в тесте на общее развитие один ребенок в школе написал, что Рафаэль - это ниндзя-чепашка.
- Правильно. У нас один написал, а в США весь класс. Американская мечта трех "Д": дом, деньги, дети - это правильно, но при этом не стоит совсем уж впадать в идиотизм. Мне вообще кажется, что американцы - это не другая нация, а другая раса, которая каким-то образом вот уже полтысячелетия живет бок о бок с обычными людьми.
- Ты можешь на меня обижаться, но мне нравятся Штаты. Я не фанат американского образа жизни, но при этом считаю, что в страну, где законы реально работают, какими бы они ни были чудовищными с нашей стороны, надо уважать. Мак-Дональдс, как бы его ни ругали, - единственное место для людей небольшого достатка, где можно очень быстро, а главное очень недорого перекусить между беготней по городу. При этом люди ругают Мак-Дональдс и сами назначают там встречи и свидания, потому что знают, что там безопасно, спокойно и тебя с высокой долей вероятности не обхамят. Но для меня Америка - это Марк Твен, Эдгар По, Роджер Желязны, Клиффорд Саймак, Роберт Шекли и Рей Брэдбери, а не Мадонна и не, боже упаси, Гомер Симпсон. Страна, в которой патриотизм впитывается вместе с молоком матери, а люди плачут, глядя, как подымают флаг их родной страны, заслуживает уважения априори, и можешь меня считать злостным америкосом.
- Знаешь, не буду. Ты же говоришь о положительных тенденциях и, надеюсь, не считаешь, что в стране, в которой мужчину, подарившему женщине цветы, могут привлечь за сексуальное домогательство, справедливые законы.
- Нет, конечно. Не бывает, чтобы все было хорошо. Да, США создало культуру потребления. Но при этом среднестатистический американец гораздо счастливее среднестатистического русского.
- Чтобы это понять, надо там пожить. Причем не как гость или эмигрант-нелегал, а как полноценный гражданин, только тогда ты поймешь, прав ли ты был, рассуждая об американской мечте за завтраком, или нет.
- Согласен. Опять согласен. Ладно, мне надо еще кое-что почитать про этого художника, чтобы быть во всеоружии, а потом я ему буду звонить, и пусть мне повезет.
- Пусть. Ладно, я даже готова помыть посуду.
- Света!
- Что? - невинным тоном спросила она.
- Сначала ты готовишь завтрак, затем моешь посуду, потом варишь мне борщ и…
- Даже не надейся! - усмехнулась она. - Тем более у меня куча дел. Я из-за своего вчерашнего аврала текучку запустила. Вот помою посуду и пойду опять вкалывать.
Света ушла минут через двадцать, а я, прочитав все, что только можно было найти в сети по интересующей меня теме, все-таки решил позвонить. Половина одиннадцатого не бог весть какая рань.
Трубку взяли почти сразу. При этом я отчетливо услышал шум воды. Вероятно, ответивший находился либо на кухне, либо в ванне.
- Извините, что так рано звоню, - начал я.
- Все нормально. После десяти часов утра я, как правило, вменяем.
- Меня зовут Андрей. Я журналист. Меня попросили сделать интервью с вами на тему игры, которая вышла неделю назад.
- Прекрасно, - отвечают на другом конце. - Можем вечерком пересечься, поужинать и все обсудить.
- Понимаете, в чем дело, мне этот материал нужен срочно. Мне очень неудобно вас напрягать, но мне его надо сдать к вечеру.
- Понимаю. Ладно, тогда встретимся на Китай-Городе через час, в центре зала. Я все равно собирался в город.
- Боюсь, за час я не успею туда добраться. Давайте через час двадцать. Как я вас узнаю?
- Узнаете, это я вам гарантирую. До встречи. - После этих слов художник повесил трубку.
Что ж, пока все складывалось неплохо. Трудно поверить, в каких условиях иногда приходится брать интервью. На вокзале, за двадцать минут до отправления поезда, в машине, которая едет в дальнее Подмосковье и из которого мне надо будет выбираться, делая три пересадки на электричках. У меня было всякое, и я уверен, что самые необычные интервью еще впереди. А пока же мне надо было как можно быстрее собраться и бежать на встречу.
Художник оказался прав, в общей толпе ожидающих встречи на Китай-городе я его узнал сразу. Он был одет в плащ, который был в моде лет так 150 назад и в черный цилиндр. Хитрые, вечно смеющиеся глаза, аккуратно подстриженная бородка. Он походил чем-то не то на фокусника, не то на волшебника из литературных сказок XIX века. Для пущей правдоподобности ему не хватало только трости.
- Не страшно так ходить по городу? - спросил я.
- Да нет, наоборот мне приятно, что на меня все глазеют.
- Но ведь большинство, наверное, считает вас сумасшедшим.
- Пускай. Смотри, вот девушка прошла и улыбнулась. Неважно, считает она меня сумасшедшим или нет, главное, что она улыбнулась, отвлеклась от своих проблем.
- То есть вы так одеваетесь, чтобы веселить людей?
- Ничего подобного. Я так одеваюсь, потому что мне нравится плащ и цилиндр. Я не юрист и не менеджер, и меня никто не будет ругать, если я приду в таком виде к себе на студию. Для моего работодателя главное, чтобы я хорошо рисовал.
- А вы считаете, что хорошо рисуете?
- Если бы я так не считал, то ни одной работы не выставил на публику. Я показываю другим людям только те работы, которые мне самому нравятся.
Так совершенно естественно началось мое интервью с модным художником Максимом Ивановым. Мы вышли на поверхность, при этом я поймал себя на мысли, что стараюсь идти чуть сзади него, чтобы люди не дай Бог подумали, что он мой приятель. Поймав себя на этой мысли, я ужасно рассердился на себя и, сделав некоторое волевое усилие, пошел рядом с художником.
К счастью, идти было недолго. Мы решили выпить чаю в "Китайском летчике Джао Да", неплохом музыкальном клубе, где по утрам пусто и можно посидеть в спокойной обстановке, покурить и выпить кофе или чаю.
Максим оказался на редкость контактным человеком. На вопросы он отвечал достаточно сжато и по существу. При этом я был уверен, что с просьбой дать интервью к нему обращаются не очень часто.
Современный журналист приходит на встречу с цифровым диктофоном, однако я по старинке все пишу в блокнот, при этом активно используя стенографические символы. Да, диктофон - это хорошо, и такую игрушку я могу себе позволить, но после разговора с одним старым редактором я зарекся брать его.
Я хорошо помню, одно из первых своих интервью, когда я наивно спросил редактора: "Что мне взять с собой?" На это старый редактор, с более чем сорокалетним стажем в журналистике, сказал: "Андрюш, запомни раз и навсегда, на интервью с диктофоном ходят только мажоры. Хочешь быть мажором? Нет. Тогда у тебя есть вечное орудие журналиста - ручка и блокнот. Диктофон же тебе нужен только в одном случае, если ты берешь интервью у представителя государственной структуры или особо скандальной личности. Но пойми, что если ты будешь дословно воспроизводить то, что тебе говорят, ты получишь текст с кучей речевых ошибок в стиле Черномырдина или даже хуже. А чтобы избежать недоразумений, ты должен давать текст на сверку, вот и все". Этот разговор сильно повлиял на мое дальнейшее восприятие интервью. К тому же не секрет, что, увидев камеру или диктофон, люди нередко начинают говорить совсем не то, что хотели на самом деле сказать.
- …А потом я все-таки ушел из этого НИИ, как почувствовал, что все это развалится. И точно ведь, развалилось через полгода, и всех на улицу выгнали. Физики пошли на рынок торговать, а кто и полы мыть. Мне повезло, я умел рисовать. Сначала для рекламных агентств работал, делал оригинальную графику. Но все равно это все скучно, когда четко по поставленной задаче работаешь. Согласен? - Художник испытующе посмотрел на меня.
- Да, мне самому интереснее темы находить, чем когда их дают. К тому же в официальном издании "Министерства легкой промышленности" я бы работать не стал, даже если бы там платили вдвое больше, чем я получаю сейчас.
- Вот и я о том же. Рисовал я своих чудиков, как я их называю - кому-то нравились, кому-то нет. Но все равно ведь они забавные?
- Не знаю. Честно?! Страшноватые они. Конечно, до Босха далеко, но… - Я интуитивно понял, что этот человек тоже очень неплохо чувствует фальшь и с ним надо быть откровенней. Не исключено, что он тоже маг. Слишком уж пронзительные у него глаза.
- Но ты ведь рассматривал мою графику перед встречей? Скажи мне честно, вызвал ли хоть один мой персонаж у тебя отвращение?
- Скорее удивление. Мне было интересно понять, почему человек видит мир таким: похожим на какие-то жуткие катакомбы, по которым ходят существа с несчастными лицами и жуткими телами.
- А это разве не наш мир? Ты посмотри, посмотри вокруг. Это и есть катакомбы с трубами, какими-то комнатами, которые не убирались десятилетиями, с бедными, несчастными, потерявшимися в этом лабиринте людьми, у которых добрые, но бесконечно грустные лица.
- Вы действительно видите мир таким?
- Да. Практически таким, какой я создал в анимации и графике. Да, со стороны может показаться, что это живопись наркомана. Но я не использую допинги, я просто так вижу мир. Это мое право! В конце концов я имею право так его видеть! - Художник начал волноваться.
- Я это понимаю, и, судя по нарастающей популярности, это понимают и поклонники вашего творчества.
- Да мне в принципе все равно, понимают они там про мир или нет. Нравится, вызывает интерес, улыбку - и хорошо. И замечательно.
Мы проговорили с Максимом еще где-то с полчаса. Мне удалось разговорить его на все интересующие меня темы.
- Андрей, вы мне тогда пришлете уже готовый текст, чтобы я посмотрел.
- Конечно, - отвечаю я, при этом зная, что текст я ему показать просто не успею.
Максим ушел, а я остался сидеть в "Китайском летчике" и заказал себе еще чаю. Состояние у меня было не из лучших. Одно дело врать человеку, который мне лично неприятен, совсем другое - доброму открытому чудаку. Да, я не напишу ничего сверх того, что он мне сказал, не подтасую факты в нужном мне ключе. Я все сделаю в лучшем виде, и при этом сам художник получит неплохой PR в престижном компьютерном издании, которое читает как раз его целевая аудитория.
НО! Есть одно маленькое но: я не выполню данное этому человеку обещание, и в следующий раз он крепко задумается, стоит ли вообще давать интервью. Конечно, ему можно было бы все объяснить про аврал. Но я слишком хорошо знал, что он мне ответит. Он клятвенно пообещает прочесть статью за сегодняшний день, но не сделает этого. Поэтому я просто обманул его, и большинство моих коллег, весьма вероятно, точно так же поступили бы на моем месте.
Стоит найти оправдание гадкому поступку, как совесть на удивление легко успокаивается. Когда ты шепчешь ей на ухо: плохие они, а не я. Не врать себе - это серьезный шаг, шаг болезненный и шаг очень опасный для рассудка. Но я честно сказал себе: ты обманул хорошего человека ради того, чтобы вовремя сдать материал. При этом даже не попытался каким-либо способом все-таки дать ему на вычитку материал. А сделал это ты, потому что знал, что этот человек не подаст на тебя в суд. Правда горька, правда отвратительна на вкус, но это правда и этим все сказано.
Из этих невеселых мыслей меня вырвал звонок мобильника. Звонила та самая Ира, из-за которой я вчера, если бы не Света, пережил бы очень невеселую ночь.
- Это Ира. Ты мне свой номер оставил. Мы с тобой в аське вчера общались.
- Сексом виртуальным занимались. Давай уж вещи своими именами называть. - Ире не повезло, она выбрала не самое лучшее время для звонка.
- Ну да, - после небольшой паузы ответила она. - Ты не хочешь со мной встретиться?
Я посмотрел на часы - тринадцать двадцать. Да, ситуация та еще. Надо статью успеть закончить, да и девочку эту очень хотелось увидеть. Я прекрасно помнил пословицу о двух зайцах. Но трактовал ее я по-своему. За зайцами не стоит гнаться. Надо просто вскинуть ружье, пристрелить обоих, а потом пойти и без особой спешки собрать тушки.
- Вечером сможешь? - спрашиваю я и почему-то сразу понимаю, что вечером не получится.
- Нет, давай, может быть, где-нибудь часиков в пять.
Так я и знал! Что ж, не впервой, прорвемся. В пять так в пять.
- Давай тогда на "Охотном ряду" в центре зала в пять десять.
- Хорошо. Как я тебя узнаю?
Я достаточно подробно и обстоятельно объяснил ей, как я выгляжу и стребовал то же самое с нее. На этом мы и попрощались. Что ж, на случай полевых работ у меня всегда был припасен запасной вариант. Сейчас можно вписаться в какое-нибудь и-нет-кафе или сделать еще проще: поехать на родной журфак, завалиться в компьютерный зал, благо там есть знакомые, и не торопясь сделать материал. Кстати, оттуда можно его и отправить. Статья требуется небольшая, максимум на половину стандартной газетной полосы. Для меня это работа на час с небольшим.
Заходя на родной факультет, я с тоской подумал о том, что постепенно докатился до хронических прогулов. Но то, что простительно четверокурснику, не простительно первокурснику. К тому же на меня теперь работает моя зачетка и репутация. Прорвемся. Так или иначе, но ключевые предметы, которые ведут наиболее ревнивые к посещаемости преподаватели, я все-таки старался тогда посещать.
С рабочим местом, обеспеченным выходом в сеть проблем не возникло. Я очень не люблю работать на чужих компьютерах, тем более я ненавижу 2000-й Word, но Париж в данном случае стоил мессы. Я постарался отключиться от посторонних звуков и сел за работу. Приблизительно через час все было готово. С учетом аврала, я все-таки отзвонил редактору и убедился, что материал получен. На часах было около четырех часов. И до встречи с Ирой меня отделял всего лишь час, который надо было чем-то занять.
Я не сторонник попусту терять время. Поэтому я зашел в столовку, быстренько перекусил и отправился на свежий воздух, пользуясь моментом хоть чуть-чуть побыть на улице и в полной мере ощутить середину апреля.
Погода стояла чудесная, и я шел в сторону Лубянки походкой человека, который до завтрашнего дня совершенно свободен. Если разобраться, то я действительно свободный человек. Я сам решаю, когда мне работать, а когда отдыхать. Я умею управлять своим временем и силами. Тогда я еще подумал о том, что мне осталось совсем немного учиться и дальше у меня появится еще больше свободного времени, которое я смогу потратить на работу, а может быть, просто смогу позволить себе пройтись по весенней или осенней Москве, поглазеть на прохожих, или сесть где-нибудь в тихом скверике, достать книжку и закурить сигарету. Что может быть лучше этого?
Конечно, Москва - это Вавилон, Новый Вавилон и никакой не Третий Рим. Я ненавижу пивные ларьки у метро и запах еды, зажаренной на прогорклом масле. Но я люблю Лубянку, Китай Город, Тверскую, Новый Арбат и Таганку. Я люблю их даже не потому, что это мой город, я просто их люблю и для этого не нужно никаких объяснений и оправданий. Иногда бывает, когда ты любишь и хочешь, чтобы объект любви стал еще лучше, но нельзя любить старые районы Москвы и при этом люто ненавидеть грязь оптовых рынков. Если любить город, то надо любить его полностью. Москва… Она ведь тоже женщина, а в любой женщине есть свои достоинства и недостатки. И достоинств больше, намного больше. Хотя, если мне когда-нибудь придется выбирать, то прекрасную и гордую Москву я сменю на тихую и покладистую бюргершу, мирно живущую уже далеко не первое столетие где-нибудь в Германии или Австрии. При этом никто мне не запретит бегать от нее к гордой красавице-Москве. Вот только захочет ли она меня снова принять?
Погруженный в эти мысли, я дошел до Лубянки. В который раз я печально посмотрел на пустующее место, где когда-то возвышался символ могущества КГБ. У нас любят памятники, любят их ставить и любят их ломать. Народная игра такая. Почему-то пол-Европы заставлено памятниками правителям-палачам, а у нас убрали памятник Железному Феликсу.
Да, символ террора и геноцида собственного народа. Символ ГУЛАГа и более чем полувекового страха. Но это всего лишь зримый символ. Тем более Феликс Дзержинский, который стрелял мародерствующих бандитов и пытался собрать послевоенных сирот в детские дома, тут совсем ни при чем. Да, расстреливал, да, убивал. Он был частью той власти, частью той системы, которая пыталась выбраться из нищеты и голода. Мы можем что угодно говорить о терроре, но фашистов победили благодаря тому, что у власти стояли сильные люди, у которых руки были по локоть в крови невинных. Меньшее зло? Может быть. Хотя зло не бывает большим или меньшим. Есть зло и есть добро. А кроме них только людское равнодушие. И клумба с цветами, словно кровоточащая лунка в десне, где совсем недавно был красивый зуб. Не нравится Феликс? Поставьте кого-нибудь другого. Ведь это часть городской архитектуры прежде всего, а потом уже символ власти ушедшего в небытие тоталитарного режима.
Я достал мобильник. Было уже почти пять. Возвращаться до "Охотного ряда" было поздно, гораздо легче доехать остановку на метро. Что я и сделал.