Жизнь любого человека состоит из светлых и темных периодов, и если видеть в жизни только негатив, то сама жизнь незаметно для человека станет настолько беспросветной, что впору будет лезть в петлю. Я давно уже понял, что надо радоваться жизни. Радоваться, несмотря ни на что! Ведь одна из самых великих трагедий человечества - это смерть. Страшнее смерти ничего не может быть. Разве что безумие. Поэтому я решил для себя принимать жизнь такой, какой она есть, рассматривать ее как путь к совершенству. Но при этом стараться не думать ни о старости, которая, чем я становился старше, тем более страшила меня, ни о преждевременной смерти. Думать о неизбежном глупо и бессмысленно.
Уже в начале декабря я начал задумываться о том, где мне встретить новый, 2004-й год. До того момента, как я стал жить один, я встречал этот самый мой любимый праздник с родителями, а затем со Светой и с компанией ее старых, бесшабашных хиппарей, в одной старой квартире в районе Таганки. Однако мне не очень нравилось там, поскольку пили там обычно до потери пульса и по русской народной традиции утро встречали лицом в салате. Даже Света, относившаяся к алкоголю достаточно прохладно, напивалась там так, что потом три-четыре дня не могла работать и зарекалась больше так не пить, а потом упрямо шла отмечать Новый год именно туда.
Люди там собирались неглупые, не чета нынешним неформалам, рожденным в безумии Перестройки. Да, там можно было поговорить и о хорошей литературе, и о хорошей музыке. Но ближе к трем часам ночи все разговоры сводились только к тому, что раньше и небо было голубее и трава зеленее, сейчас полная безнадега, а дальше все будет еще хуже. При этом это была компания людей, если не поднявшихся на высоты социальной лестницы, то по крайней мере твердо стоявших на ногах и ухитрившихся не сторчаться и не спиться.
Кто-то сказал мне однажды, что настоящие хиппи, ровесники завсегдатаям питерского Сайгона - это те, кто сейчас не называет себя детьми цветов и всячески открещивается от самого слова "хиппи", при этом цитирует Джойса и Джека Керуака на языке оригинала, слушает древние записи старых Woodstock-ов и живет тихой и мирной жизнью, даже не выбираясь на культовый для всех хиппарей Гоголевский бульвар на неофициальный день рождения российского хиппизма, совпадающий с днем защиты детей.
Как ни странно, эта компания приняла меня за своего, хотя многие из них были старше меня на десять-пятнадцать лет. Я не толкал речи, не пытался доказать, что я знаю больше их. Я просто слушал, слушал, как говорит умирающая легенда, потому что твердо знал, что те, кто сейчас младше меня на пять-шесть лет, никогда не поймут, о чем поет Башлачев и Градский, не будут зачитываться Хармсом и Шварцем. Как сказал один мой знакомый, носящий скандинавское прозвище Ингвар Добрый: "Они не лучше и не хуже нас, они просто другие".
Что ж, всему свое время. Мне были приятны эти люди до тех пор, пока они не начинали отчаянно страдать рефлексией и петь песни Джаниз Джоплин сквозь пьяные слезы. Нет, встречать Новый год я туда больше не пойду. Такие люди хороши только в строго дозированных порциях общения и желательно на трезвую голову.
В очередной раз думая о месте, где бы мне хотелось встретить Новый год, я проходил мимо книжного стеллажа в коридоре и невольно бросил взгляд на фотографию моих родителей. Фотография эта была очень старая, сделанная в Сочи в конце 70-х. Я остановился и стал пристально рассматривать ее. Как же я стал похож на отца! Впрочем, в этом ничего удивительного не было. На кого же мне еще быть похожим, как не на своего отца?!
В голове сразу пронесся вихрь самых разнообразных мыслей. Мне вспомнилось очень многое: и хорошее, и плохое. Но больше, конечно же, было хорошего. И я решил позвонить родителям и узнать, где они собираются праздновать Новый год. Без всякой задней мысли, просто узнать. Выбирался я к ним не так часто, в среднем раз в две недели. Ведь работал я, по сути, без выходных. Я взял со стола мобильник и набрал номер отца.
- Как дела?
- Тружусь, - ответил отец. - Подожди, у меня сейчас совещание через пять минут. Что-то срочное у тебя? - в голосе проскользнула тень тревоги.
Мой отец был на редкость пунктуальным человеком. У нас с ним даже контрольные звонки происходили в строго определенные дни и часы. Видимо за то, что я подчинил всю свою нынешнюю жизнь строго распланированному распорядку, нужно сказать спасибо именно ему. Ожидая, пока отец перезвонит мне, я сел работать. Через сорок минут раздался звонок.
- Ну что? Как у тебя дела? - спросил отец.
- Да как и ты - тружусь.
- Это правильно. Заехал бы к нам на выходные?
- Постараюсь, но не обещаю.
- Ты бы отдыхал больше.
- Ну, я и так с девушками… - начал я.
- Это не отдых, это обязанность мужика, - заявил отец.
- Вы, кстати, с мамой где собираетесь Новый год отмечать? - я решил резко сменить тему, поскольку разговоры о том, что я категорически не желаю отдыхать, раздражали и будут раздражать меня всегда, кто бы их ни заводил.
- Да не знаю. Дядя Слава с женой в Египет собрался, тетя Света хочет в Томск к матери. Ты же знаешь, у нас с мамой не так много друзей. В основном только те, кто еще с комсомольских времен остался, и все. А ты где?
- А я вот не знаю. Мне компания та надоела, где я раньше отмечал. Вообще, думаю: может, просто превратить тридцать первое в обычный рабочий день? Наиболее комфортно я себя чувствую только за работой.
- А девушку пригласить?
- Пап, ты знаешь, у меня такие девушки, что с ними спать приятно, а вот Новый год я с ними не хочу отмечать.
- Ладно. Надумаешь - приезжай к нам. Накормим, напоим.
- Вот так все родители. Первым делом накормим. Такое впечатление, что я здесь голодаю.
- Но мама-то все равно лучше готовит.
- Год назад я бы с тобой не спорил, но сейчас…
- Не зазнавайся! - Отец засмеялся.
Мы еще поговорили минут десять и сошлись на том, что числа двадцать пятого я позвоню и точно скажу, приеду я или нет, хотя я уже точно знал, что приеду.
Света, узнав о том, я буду праздновать Новый год у родителей, сначала жутко обиделась. Но ее обида длилась не более часа. Мне всегда было приятно общаться с умными людьми хотя бы потому, что они способны выслушать и критически оценить чужие доводы, а не стоят на позиции - только я прав, только я логично рассуждаю.
Света прекрасно понимала, что в ее компании я настолько лишний человек, насколько она была бы лишней в компании моих сверстников. Впрочем, в компании большинства моих одногодок, пусть даже и имеющих со мной схожие интересы, я также чувствовал бы себя лишним.
Если говорить откровенно, то мне просто были не интересны их разговоры. Причем совсем не интересны. К тому же, я являюсь сторонником идеи о том, что алкоголь не должен быть непременным атрибутом встречи старых знакомых.
К родителям я приехал тридцать первого числа около шести часов вечера. Оба они уже были дома. Мама по обыкновению резала ингредиенты для многочисленных блюд, а отец сидел рядом и читал "КоммерсантЪ".
Мама тут же все бросила и кинулась меня целовать. Отец просто улыбался, и это было гораздо больше, чем мамины жаркие объятия. Ведь улыбался он крайне редко. Жизнь у него была такая.
Устроились они неплохо. Квартира, как всегда это водится у мамы, была в идеальном порядке. Всякая вещь имело свое место и без дела не валялась. Все предметы обстановки были подобраны со вкусом. Я не раз был свидетелем тому, как мои родители выбирают какую-либо вещь. Не важно, зонтик это или новый диван: вещь выбирается с такой тщательностью, как будто она покупается на всю оставшуюся жизнь. Я тут же вспомнил, как я в последнее время выбираю какие-либо вещи, и невольно улыбнулся.
Книг в родительской квартире практически не было. Я уже говорил о том, что всю свою библиотеку они оставили мне. Однако в небольшому книжном шкафу все-таки стояли те книги, без которых мои родители не мыслили свою жизнь: Библия, "Война и мир", "Анна Каренина", "Тихий Дон", "Вечный зов" и небольшая книжка в тисненой золотой обложке, на которой было написано: Николо Макиавелли "Государь". Настольная книга многих сильных мира сего и моего отца. А рядом с ней стояли две книги с яркими цветными корешками. Это были два моих романа: "Смотрящий в Бездну" и "Боги как люди".
Зато у родителей собралась огромная фильмотека. В основном это были старые советские фильмы времен их молодости: "Весна на Заречной улице", "Доживем до понедельника", "Укротительница тигров" и многие другие шедевры советского кинематографа. К кино я всегда относился прохладно, книги оказывали на меня более сильное воздействие, но лучшие советские фильмы я все-таки посмотрел и ни разу не пожалел об этом. Книга, фильм, да и любое другое произведение искусства должно не только развлекать, но и учить чему-нибудь хорошему. А советское кино учило одной простой, но важной вещи. Оно учило людей быть порядочными.
Я сидел на кухне, пил чай и разговаривал с родителями. Новостей у нас накопилось предостаточно. Единственное, о чем я рассказывал достаточно пространно, так это о своей личной жизни. Впрочем, родителей больше интересовало не сколько у меня было девушек, а когда я наконец женюсь.
- Внуков нам хочется, - вздохнув, сказала мама.
- Но ведь это вопрос не одного дня и даже не одного месяца, - ответил я.
- Но, Андрей, время уходит. Понимаешь… Мы стареем. Мы просто можем не дождаться. - Мама печально улыбнулась.
- Я это понимаю. Мне двадцать четыре года, а я уже боюсь старости. Не смерти, а именно старости. Я все прекрасно понимаю, но жениться ради того, чтобы просто завести детей… Это неправильно. Это ошибка. Чем старше я становлюсь, тем острее это понимаю. Когда человеку уже около тридцати и у него нет любимого человека, он лихорадочно начинает искать хоть кого-нибудь, кто ему подходит. Понимаешь, мама, просто подходит. Человек его круга, его уровня образования, не урода. И он женится. А когда через полгода проходит страсть, начинаются проблемы. Причем у всех: у него, у его жены, у их родственников. К тому же человек такое существо, которое ко всему очень быстро привыкает и не хочет что-то менять ни к худшему, ни даже к лучшему. Вот и живут потом люди и мучаются. Кто честный - сжав зубы, у кого меньше принципов - ходит налево. Без любви ничего не может быть.
- Но мы же с папой нашли друг друга. И сколько лет живем, и все у нас нормально. И не тяготит нас брак.
- Я бы тоже так хотел.
- Так кто тебе мешает?
- Мне - никто.
- Ты просто не там ищешь. Ходишь по каким-то клубам, с людьми какими-то непонятными общаешься. Не там ищешь.
- Мам, ты забываешь, что я журналист и регулярно общаюсь с людьми из самых разных социальных слоев. Понимаешь, я пока не встретил человека, которого бы смог полюбить. Уважаю я многих, со многими мне хорошо. Но…
- Мам, не доставай Андрея, он человек умный, он сам разберется, а сегодня праздник, надо веселиться, - отец как всегда поступил мудро и увел разговор в сторону от неприятной для меня темы разговора.
До одиннадцати часов, когда в нашей семье обычно садились за стол, мы еще о многом успели поговорить. И чем больше я общался с родителями, тем отчетливее чувствовал, что мне здесь хорошо. Да, конечно, я уже никогда не смог бы жить с ними в одном доме. Я уже слишком привык к своему одиночеству. К бурной, но в то же время строго упорядоченной жизни. Я привык за все отвечать сам и решать все сам. Но в то же время, сидя рядом с родителями, я отчетливо осознал, что это будут самые последние люди, которые от меня отвернутся, что бы я ни совершил в этой жизни.
Этот Новый год был очень похож на те волшебные праздники, которые я отмечал с родителями в раннем детстве. Накрытый стол, знакомые голоса, где-то на заднем плане - работающий телевизор. Даже несмотря на то, что квартира была другая, запахи в ней были те же самые. Ведь в ней собрались те же люди. А человеческое жилище пахнет теми, кто в нем живет. Иной раз бывает войдешь куда-нибудь и дальше порога идти не хочется. Если здесь такой гадкий запах, то какими же гадкими могут быть живущие в этой квартире люди?
Еще в моей семье было всегда принято класть под елку подарки. И эта традиция сохранялась даже тогда, когда я стал взрослым. Впрочем, меня никогда не обманывали насчет Деда Мороза. Я уже в детстве понимал, что никакому деду, будь он хоть трижды сказочным, нет дела до меня, а подарки под елку кладут родители.
После того как мы обменялись подарками, выпили и закусили, я в десятый за эту ночь раз понял, что поступил совершенно правильно, приехав к родителям. Впрочем, этому немало способствовало и то, что их друзья разъехались на новогодние праздники.
Все друзья родителей на редкость умные, образованные и интеллигентные люди. С другими мои родители просто бы не захотели общаться. Но у всех у них был один недостаток. Это были на редкость скучные люди, разговоры которых повторялись из встречи в встречу. Впрочем, скучными эти разговоры были только для меня.
Мама пошла спать первой. А мы с отцом еще долго сидели за столом и разговаривали. Ночь была длинной, да и обсудить было что. Тем более мама не очень любила, когда мы при ней начинали обсуждать женско-мужские отношения.
- Ты, Андрей, все правильно говорил насчет семьи. Без любви нормальной семьи быть не может. И дети несчастные. Так что не торопись. Повстречайся с одной, с другой, сравни. Но ты должен понять одну очень важную вещь.
- Какую?
- Во многом ты сам должен сформировать свою будущую жену. Нет, не расплавить ее душу и отлить в нужной тебе форме. А именно сформировать, дать ей ориентиры. Мама ведь тоже не сразу стала такой, какой ты ее помнишь еще с раннего детства. Когда мы начали с ней жить, она даже готовить толком не умела. Но она поняла, что для меня важно и смогла всему научиться. Понимаешь, если женщина не готова идти на серьезные жертвы, переступить через себя, то ты с ней не создашь семью. Она найдет тысячу причин, чтобы не убираться, не готовить есть. По возможности, она свалит все это на тебя, и при этом ты еще окажешься виноват. - Отец мрачно усмехнулся. - Это у них такая любимая игра - заставить мужчину чувствовать себя виноватым. Не важно в чем. Главное, чтобы у тебя был постоянный комплекс вины и тогда тобой будет очень легко управлять. И если ты даешь женщине лишнюю, не нужную ей свободу, ты делаешь ей зло, развращаешь ее. В семьях, в которых верховодит жена, несчастны все. Мужья в таких семьях либо гуляют, либо пьют. А нередко совмещают обе эти страсти. Причем, что важно: жена должна сознательно подчиниться мужу. Сама сделать этот выбор, как сделала его когда-то твоя мама. Иначе всем будет плохо. У нас патриархальное общество. Ведь все эти феминистки борются не за равноправие, а за приоритет. Ты ведь журналист и прекрасно это понимаешь.
- Это идеи начали отравлять общество еще в XIX веке. Вспомним Анну Каренину. Если уж равноправие, то во всем. Но женщины не пойдут работать в шахту, не захотят служить в армии. Они требуют равенства, а нередко приоритета в том, что им выгодно.
- Так же как и мужчины, - неожиданно продолжил отец. - Это вечное противостояние и это один из столпов нашей цивилизации. Когда исчезнет интрига в отношениях между мужчиной и женщиной, то все рухнет. Понимаешь, все. Это война необходима.
- А на войне нет ни правых, ни виноватых. Обе стороны бывают хороши.
- Не знаю, не знаю. Иногда я про женщин такое слышу, что у меня волосы дыбом встают. Я на прошлой неделе в командировку ездил. Когда обратно возвращался, меня от вокзала один мужик вез. Он таксист с тридцатилетним стажем. Знаешь, после того, что он мне рассказал, я заснуть не мог.
- Расскажи! - мне стало очень интересно. Ведь отец навидался в жизни всякого и его было трудно чем-нибудь удивить.
- Мужик этот работал таксистом еще при Советском Союзе, - начал рассказывать отец. - А история эта случилось как раз в самый разгар перестройки. Когда многое уже можно было, но СССР еще не распался. Однажды садится к нему в такси пара: наша девица и негр. Негр и говорит ему: поехали кататься по центру. Таксист пожал плечами и повез. Ему-то что? Счетчик включен. Ездят они, ездят. И тут таксист услышал сзади какую-то возню. Обернулся: девица негру минет делает, а тот от удовольствия аж глаза закатил. Сплюнул мужик, но сдержался. Через некоторое время негр попросил остановить. Расплатился с девицей и с таксистом и вышел. А девица попросила его в другое место ехать. Подъезжают они, а там мужик стоит. Чисто наш, русский. Высокий, плечистый, русоволосый, одет хорошо и с огромным букетом роз. Девушка и говорит: "Заждался меня мой Васенька!" Выходит, кидается ему на шею, обнимает, целует. Тут таксист и не выдержал. Вышел, отозвал мужика и рассказал ему про негра. Мужик нахмурился, переложил букет из левой руки в правую и КАК ВМАЖЕТ ИМ!
- Девице своей? - спросил я. - Это правильно!
- Какое там, - вздохнул отец. - Он таксиста ударил. Да так сильно, что у того из носа кровь пошла. И сказал: "Не смей про мою Танечку такие гадости говорить".
- А таксист что?
- Сказал мне, что с тех пор женщин вообще за людей не считает. Ехал, говорит, из носа кровь идет, а сам чуть не плакал от обиды. Зарекся он с тех пор в чужие отношения лезть. Коли слеп человек, то только сам прозреть может.
Я никогда не рассказывал родителям о том, почему мы расстались с Яной. Зачем им лишние переживания? Однако того парня мне было искренне жаль, потому что слишком уж много мужиков побывало на его, да и на моем месте.
- Что молчишь? Пробрало?
- Да. Хотя я таких историй много слышал. Мужики тоже хороши, нередко так же цинично обманывают. Тут какой-то парадокс прямо. К примеру, бывает так: мужик пьет, гуляет, придет пьяный домой, раком поставит жену, потом спать завалится. А она и счастлива. А если мужик порядочный, честный, не пьет, все в дом, от него жена и гуляет… - Ох, снова я завел эту тему. Ведь этот странный парадокс никогда не давал мне покоя.
- Ну да, - пожал плечами отец. - А почему? Думаешь, ей просто скучно с ним? Ничего подобного! Просто не боится она его, а жена должна бояться мужа. Об этом и в Библии написано.
- Согласен. Но как мне найти эту золотую середину?
- Какую?
- Чтобы и жить по-божески, не унижать, не оскорблять жену, и при этом чтобы жена меня за старшего считала.
- Это уж в каждом случае по-своему, субъективно все это. Только ты одно пойми: раскроешь перед женщиной душу, не оставишь ей ни одной загадки в себе - и тут же ее потеряешь. Понял?
- Да, понял. - Я зевнул.
- Зеваешь? Спать пошли. Ты завтра еще побудешь? У меня ж компьютер хороший и интернет. Поработаешь, если уж так не можешь без своей работы.
- Останусь. Да и работать особо не буду. Новый год есть Новый год.
От родителей я уехал только второго рано утром. В принципе, я собирался уехать первого вечером и, не заходя домой, сразу отправиться к Свете. Но, позвонив своей старой подруге, я застал ее в таком жутком похмелье, что решил дать ей возможность как следует прийти в себя. Света как всегда клялась, что больше ни за что не пойдет в эту дурацкую компанию, но я отлично знал, что в следующий Новый год история повторится.