Хозяин выжидающе смотрел на него и на всякий случай Юра заметил, что женат больше 15 лет и давно уже привык к женскому руководству. Собеседник расслабился и сказал, что отдел возглавляет леди из Англии, которая у себя на родине была президентом конкурирующей фирмы. Она очень трудолюбивая женщина и требует от своих работников полной отдачи. В данный момент она занята, но если Юра немного подождёт, она расскажет ему о планах своего отдела. Пока Юра ждал, он думал как себя вести, чтобы понравиться будущей шефуне. Он представлял себе чопорную английскую даму, одетую в консервативное платье, которая, возможно, пригласит его на ленч и проверит, знает ли он правила хорошего тона и понимает ли насколько отличается королевский английский язык от американского жаргона. Он не знал, почему у него возник такой образ. Наверно, описания туманного Альбиона и частые жалобы британцев на погоду крепко засели у него в голове, а суровый климат никак не ассоциировался в его мозгу с лёгким характером. Когда в кабинет вошла невысокая женщина в джинсах и кроссовках, Юра подумал, что она ошиблась дверью. Но она протянула ему руку и представилась:
– Пэт Кокрин, вы будете работать в моём отделе.
– Юрий, – автоматически ответил он, бросив взгляд на свитер Пэт, который по последней американской моде был намного больше, чем требовалось, чтобы полностью спрятать её изящную фигуру. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Оба были сильно разочарованы. Она представляла себе русского мужчину самцом высокого роста, крепкого сложения, который после бутылки водки, выпитой из горлышка, залихватски пляшет присядку. А этот тщедушный метр с кепкой выглядел так, что мог свалиться от одного запаха спиртного, и, глядя на него, возникала мысль, что если он не дай бог присядет, то сил привстать у него просто не останется.
После длительной паузы Пэт сказала, что сейчас у них горячее время и они принимают не только на постоянную работу, но и на неполную рабочую неделю, часов на 70–80 [14] . Юра закашлял, а Пэт, улыбнувшись, успокоила его:
– Это шутка, но вполне возможно, что вам придётся работать по выходным.
Он только пожал плечами. Выбора у него не было: лучше работать и получать хорошую зарплату, чем болтаться без дела и жить на нищенское пособие.
– Ладно, – сказал он, – но весной я планировал взять 10 дней, чтобы поехать с дружественным визитом на вашу родину.
– Две недели не обещаю, а дней 5 дам, – ответила Пэт.
– А если я получу личное приглашение от королевы?
– Тогда разрешу прихватить ещё и субботу.
После разговора с Пэт в отделе кадров ему вручили официальный оффер [15] . Зарплата и бенефиты были гораздо лучше, чем он ожидал. Юра ликовал, но зная правила игры, подавил радость, натянул на лицо маску сильно разочарованного человека и сказал, что должен посоветоваться с женой. Намерения торговаться у него не было, но кто знает, может быть, увидев его реакцию, Пэт сама предложит ему более высокую зарплату. Пэт усмехнулась и, пожав ему на прощание руку, сказала:
– Я рассчитываю, что вы начнёте работу с понедельника.
Лиза, узнав результаты интервью, бросилась ему на шею. Для неё это был не просто переход из статуса жены безработного в статус жены хорошо оплачиваемого специалиста, она получала моральное право на отпуск. Паспорт и американское гражданство у неё уже были и выезд за рубеж не требовал такого долгого оформления как с грин-картой [16] . За шесть лет Лиза созрела для осмотра достопримечательностей Европы. Все их друзья говорили о том, что у старушки шарма гораздо больше, чем в обеих Америках вместе взятых. Лиза хотела убедиться в этом лично. Она давно готовилась к путешествию. У знакомых она узнала, когда лучше всего ехать, чтобы не затоптали туристы, в турагентствах выяснила цены на билеты, а по вечерам читала справочники и составляла маршрут. После того как Юра потерял работу, поездка была под угрозой. Три месяца её планы висели на волоске. И вот, наконец, всё устроилось наилучшим образом.
– Не всё, – возразил Юра, – нам придется ограничиться одной неделей.
– Почему?
– Шефиня предупредила меня, что у них завал.
– Ну, нет, – заявила Лиза, – глупо ехать в такую даль на одну неделю. Только к перемене времени надо привыкать три дня. Да и Натка хотела отдохнуть до начала занятий в университете. Ты ведь любишь свою дочь, ты знаешь, что она вкалывала как каторжная. Не станешь же ты лишать её удовольствия только потому, что не можешь ехать сам.
– У неё вся жизнь впереди, она ещё успеет, – возразил Юра, – а для меня это последняя возможность провести отпуск с вами, так что вы вполне можете пожертвовать неделей в Париже.
– Нет, не можем. Почему ты хочешь, чтобы мы с Наткой тебя сторожили?
– Потому что вы должны слушать старших, иметь совесть и помнить, что были моменты, когда я вас сторожил.
– Теперь у нас совсем другая ситуация.
– У нас всегда другая ситуация, если дело касается тебя.
– Нет, не всегда. Я и тогда предлагала тебе съездить в Нью-Йорк, а ты пальцем о палец не ударил, даже цену билетов узнать не захотел. Ты так разленился, что во всём надеешься на меня.
В этом была доля правды, но Юру она только разозлила.
– Ни на что я не надеюсь. Просто для меня жизнь в семье важнее любых путешествий, а ты ради того чтобы посмотреть на заплёванный город хочешь бросить меня одного.
– Я совсем не хочу, просто так получается.
Он понимал, что Лиза всё равно поедет и для его собственного спокойствия лучше было бы притвориться довольным и счастливым, но он не мог. Потеря работы, а потом её поиски подействовали на него. Стала напоминать о себе и давно забытая боязнь одиночества. Он не хотел говорить об этом жене. У неё была нервная система здоровой крестьянки и все его рассказы о фобии она считала дурью. К счастью, до сих пор Судьба была к нему милостива, но оставаться в одиночестве здесь, в пригороде провинциального Миннеаполиса, было рискованно. Это не Москва, люди здесь работают гораздо интенсивнее, а общаются намного меньше. Даже ссоры с Лизой были бы для него приятнее гнетущей пустоты. Он пытался отговорить жену от поездки, но она стала в позицию преданной матери, которая хочет показать Натке Европу, научить её ходить по выставкам и музеям, а не только по барам и ресторанам, как это делают американцы в провинции. Натке необходимо поехать в Париж, хотя бы для того, чтобы узнать, кто такой Наполеон, а то ведь в американских школах совсем не учат историю. Спорить с женой было бесполезно, она была слишком поглощена предстоящим путешествием. Она хотела во Францию любой ценой. Увидеть Париж и умереть.
Юра стал думать о том, как ему не повезло. Его приятели тоже жалуются на своих жён, но отпуск всё-таки проводят вместе, а тут…
– Юра, очнись, – сказала Лиза.
Он посмотрел на неё отсутствующим взглядом. Она подошла к нему, взяла за плечи и потрясла. Когда в глазах его появилось осознанное выражение, Лиза сказала:
– Я говорю, что французы и по сей день стремятся сохранить за собой звание мировой столицы любви. Это для них вопрос престижа, они нанимают молодых людей, чтобы те целовались на самых людных площадях Парижа. Власти города считают это важной государственной службой и оплачивают из государственной казны. Работа, конечно, высокой квалификации не требует, большой зарплаты не приносит, но зато приятная. На свежем воздухе, опять же. Согласился бы ты подрабатывать со мной в свободное время?
Юра ничего не ответил.
– А со своей двоюродной сестрой?
Он молчал, но Лиза твёрдо решила его расшевелить.
– Ещё все справочники настоятельно советуют остерегаться французских воришек и подальше прятать деньги. Слава Богу, что мы живём в Америке. Здесь есть специальные женские кошельки, которые надо носить под нижним бельём, там, где никакой карманник их не найдёт. Я купила себе на всякий случай, вот, попробуй, – она протянула ему кошелёк из мягкого, ласкающего кожу материала, – неудобно только, что каждый раз под платье лезть надо, но тут уж ничего не поделаешь. Лучше лишний раз раздеться и сохранить имеющиеся деньги, – она улыбаясь посмотрела на него, – а может ещё и дополнительные заработать, правда? Но он не реагировал. Тогда она разделась и стала прикладывать кошелёк к разным частям нижней части тела, с озабоченным видом осведомляясь у мужа, где кошелёк менее заметен. Она совсем не торопилась прикрыть кошелёк платьем, краем глаза наблюдая за Юрой. Она знала, что долго оставаться безучастным он не сможет и, конечно же, оказалась права…
6.
Натка внешне была вылитая мать и когда знакомые говорили ей это, она их поправляла:
– Нет, я её второе издание, дополненное и исправленное.
Юра в ней души не чаял. Чем старше она становилась, тем больше он к ней привязывался. И теперь не знал, как переживёт её отъезд в колледж. Он старался её не баловать и заставлял выполнять домашние обязанности, но Лиза всё время мешала этому. Она как кошка, готова была броситься на него, чтобы защитить своего котёнка. Она не видела, что котёнок уже давно вырос и из слепого, беспомощного существа, нуждающегося в защите, превратился в красивую и расчётливую хищницу, которая прекрасно чувствовала, когда надо сладко помурлыкать, а когда показать зубки, чтобы увильнуть от нудных обязанностей. Вместе с матерью они представляли грозную силу для маленького, худенького папы-кота, который и так с трудом тянул лямку. Сражаться на два фронта было безнадёжно и он решил бороться с ними по очереди. Главным для него была победа над Наткой. Он приходил к ней, когда жены не было дома, расспрашивал её о школе, говорил о своей работе, а иногда, к слову, рассказывал разные занимательные истории. К каждой встрече он готовился, а дочь не зная этого, считала его рассказы экспромтами и относилась к нему как к эрудиту номер один. Произведя на неё должное впечатление, Юра как бы невзначай вспоминал, что на кухне полная раковина немытой посуды, а полы уже целую неделю никто не пылесосил. Натке неудобно было сказать "нет" после задушевной беседы и Юра настолько уверился в своём влиянии на дочь, что хотел даже попросить её сократить свой отпуск в Европе, но никак не мог решиться. Если бы эта просьба исходила от Лизы, то был бы хоть какой-то шанс на успех, а так, ожидать от дочери того, что не хотела сделать жена, было нереально.
7.
Проводив своих женщин в Европу, он вернулся домой, обошёл пустые комнаты и сел на диван. Во всём ему не везло. Даже его маленькая месть не сработала. Он взял дежурство на день их отъезда и рассчитывал, что клиенты будут держать его на телефоне. Он даже не выключал компьютер, чтобы сразу же сесть за работу и изобразить полную занятость. В таком случае его девочкам пришлось бы взять такси до аэропорта, а там самим таскать чемоданы. Но телефон молчал самым пакостным образом. Он молчал весь день и целый вечер, хотя по закону подлости Юра ожидал звонка с той минуты, когда жена с дочерью сели в самолёт. Наверно, достаточно подлости было уже в том, что Лиза с Наткой бросили его одного. Хорошо ещё, что неделя только начиналась и он будет занят с утра до вечера. Ему хотелось с кем-нибудь поделиться своими неприятностями. Но кто захочет слушать его жалобы? Он ведь не в Советском Союзе времён застоя, а в Америке времён рецессии. Сейчас большинство людей здесь думают о том, как бы удержаться на работе и серьёзно готовятся к трудовой неделе. Да и не с его везением рассчитывать, что клиенты будут молчать.
Как бы в подтверждение его мыслей зазвонил телефон. На экране АОН он увидел фамилию своей двоюродной сестры. Наташа знала, что он боялся одиночества и старалась его поддержать. За это он её и любил. Теперь любовью брата, а в школе – ещё сильней. Он обрадовался, снял трубку и, изменив свой голос, вальяжно пробасил:
– Рассказывайте.
– Рассказываю, – передразнила его кузина, – мне твоя жена жаловалась, что ты не хотел её провожать и специально напросился на дежурство.
– Наташа, у тебя ведь тоже муж программист и ты знаешь, что мы должны обеспечивать техническую поддержку в любое время. Ты сама жаловалась, что Джон сутками сидел на колу. [17]
– Он сидел по необходимости. Джон начинал собственный бизнес и был тогда швец и жнец и на дуде игрец, а ты работаешь в большой компании и легко мог бы найти себе замену, но ты специально хотел обидеть жену. Бедная Лиза…
– Ах, ах, бедная, поехала с дочерью развлекаться в захолустный Париж и провинциальный Лондон, а меня, богатого, оставила в столичном Миннеаполисе.
– Так радуйся.
– Чему?
– Тому, что смог послать их в Европу.
– Я бы их знаешь куда послал?
– Даже представить себе не могу. По-твоему хуже Миннеаполиса и места на земле нет.
– Есть, вот туда бы я их и послал. Из-за них я две недели должен здесь куковать один-одинёшенек.
– Найди себе кого-нибудь и кукуй вдвоём.
– Я пытался, но в справочнике нет телефона скорой половой помощи.
– Переходи на самообслуживание, – посоветовала Наташа.
– Почему ты всё время защищаешь Лизу? Она не захотела пожертвовать даже половиной своего отпуска, наплевала на все мои просьбы. Как простейшее, увидела конфетку и забыла обо всём.
– Во-первых, простейшие конфет не едят, а во-вторых, если ты уж очень хотел побыть со своей семьёй, мог бы присоединиться к ним на одну неделю в Лондоне. Тебе же давали 5 дней? Если к ним прибавить выходные с обеих сторон, то можно хорошо отдохнуть.
– Что ж ты раньше-то не сказала? – в сердцах воскликнул Юра. Ему стало обидно, что такая простая мысль не пришла ему самому, тогда всё решилось бы само собой и он бы не дулся на свою жену. Но и Лиза хороша, если бы она хоть чуть-чуть о нём думала, она бы сама предложила такой вариант. Ведь женские мозги гораздо более изощрённые, вон как она оправдывала свою поездку…
– Ладно, братец, не расстраивайся, – прервала его мысли Наташа, – если хочешь, перебирайся ко мне, я найду для тебя место в каком-нибудь чулане.
– Я наверно так и сделаю.
8.
Юра лёг спать и долго ворочался, не ощущая рядом тёплого, хорошо изученного и ставшего уже родным тела жены.
Позвонили ему глубокой ночью. Он мысленно обругал заказчиков, которые лишали его нормального отдыха. И так он всю жизнь мучился от бессонницы, а тут ещё это дурацкое дежурство. Юра провозился с программой до самого утра. Ложиться уже не имело смысла. Он позавтракал и поехал на работу. Там он вертелся как белка в колесе и вместо положенных 8 часов проработал 10. Голова его раскалывалась и он чувствовал ужасную усталость. Дома на автоответчике его ждало послание от тещи. Вера Николаевна жаловалась на сердце и просила Юру позвонить. Обычно это означало, что он должен отвезти её в госпиталь и провести там полночи. Но самое обидное, что всё это бессмысленно. Диагноз он мог поставить уже сейчас, не глядя на больную. Её приступы носили чисто психологический характер. Теща не могла объясниться по-английски и боялась этого больше, чем всех своих болезней вместе взятых. Юра её не осуждал: она недавно приехала в страну и не знала как себя вести в простейших ситуациях. Каждый визит в магазин был для неё испытанием. Она покупала не то что хотела, а платила больше, чем могла себе позволить. С продавцами она объяснялась языком жестов, вставляя для большей ясности русские слова, и хотя американцы заученно улыбались, недовольство в глазах скрыть не могли. Юра сочувствовал ей, однако расплачиваться за её неудобства своим здоровьем не хотел. Проклиная всё на свете, он поехал к тёще. Вера Николаевна встретила его радостной улыбкой.
– Вы хорошо выглядите для больной, – не удержался он.
– Пока ты ехал, мне стало лучше. Если бы ты остался у меня, я, пожалуй, обошлась бы без врача.
– Не могу, Вера Николаевна, ваши соседи станут говорить, что я спал с тёщей.
– Тем более. Представляешь, как это поднимет мой авторитет. Я им ещё по секрету сообщу, что после того как ты проводишь со мной ночь мне всегда становится легче.
– Вы даже не погрешите против истины.
– Конечно, не погрешу, – согласилась она, расстилая ему постель.