Мы с Коулом снова были в задней комнате печатной мастерской "Граф Икс", делали новую партию футболок с мертвым Элвисом. Коул оказался прав. На концерте в "Салуне мертвой лошади" все футболки были распроданы, и куча людей записалась в очередь на следующую партию.
Я согласилась помочь ему, потому что это был хороший способ убить время.
- Ему не разрешается общаться с внешним миром, - ответила я. - Вроде того, что надо держать голову в игре.
Коул странно взглянул на меня.
- Ха. Мередит звонила Максу, но, может, она нарушила правила.
Я пожала плечами.
- Она рассказала что-нибудь интересное?
- Нет, - ответил он быстро и замолчал. Несколько минут мы работали молча. Его гитара висела за спиной. Если бы Коул занялся скалолазанием, он и тогда, наверное, потащил бы с собой эту штуку.
- Ты никогда ее не снимаешь? - спросила я. - Я про гитару.
Коул разложил на столе футболку и расправил складки.
- Не-а.
- Почему?
Он взял из стопки сложенную футболку и встряхнул.
- Это часть меня. Ты пошла бы в школу без руки?
- Не думаю, что это адекватное сравнение.
Он засмеялся и провел станком по трафарету.
- Так это у тебя с Джеком…
- Что?
Он поднял трафарет и проверил рисунок перед тем, как взглянуть на меня. На лице его была улыбка.
- Любовь?
Вопрос привел меня в замешательство. Он не был похож на дружеский. Скорее это выглядело так, будто Коул очерчивал границы. Но может, это мне только показалось.
Я сделала глубокий вдох.
- Э-э-э… - Я повернулась к столу, где были сложены чистые футболки, но они закончились. Я посмотрела на пол. На ногти у себя на ногах. Краску. Смотреть куда угодно, только не ему в лицо. И что это я так смутилась? - Э-э-э… Откуда это?
Наконец я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Можно ли было волноваться сильнее?
Он удивленно приподнял бровь и потянулся ко мне. Я отскочила прежде, чем поняла, что он тянется к чему-то за моей спиной. Там лежала вторая стопка футболок. Увидев мою реакцию, он поднял руки в невинном жесте и указал на футболки.
- Футболки, Ник. Я за футболкой.
- Ясно, - я покачала головой и издала что-то вроде нервного смешка. - Так, э-э-э… почему ты спрашиваешь о… обо мне и Джеке? - я не могла заставить себя произнести слово на букву "л".
Он развернул новую футболку и начал делать принт.
- Не знаю. Просто, чем больше времени я провожу с тобой… Ну не знаю, я не вижу этого. Тебя с ним.
- Ты его не знаешь.
Он покачал головой и вздохнул.
- Знаешь что. Это не мое дело. Ты придешь на концерт завтра вечером?
- Где?
- Клуб "Шпора". Билеты уже распроданы.
- Ну, значит, не приду. Я не купила билет.
Он вздохнул.
- Ник, тебе не нужно покупать билет. Ты можешь и из-за кулис смотреть, если захочешь.
- Правда?
- Конечно. Что особенного.
- Ну уж. Мои друзья обзавидуются.
- Ты так говоришь, чтобы сделать мне приятное.
- Заткнись. Ты знаешь, как много людей счастливы, что ты здесь, - я покачала головой и провела станком по своему трафарету.
- А ты счастлива, что я здесь?
Я вздрогнула, отдернула руку и покраснела. Я не заметила складок на футболке.
- Ой, черт. Прости, эту я испортила.
Я подняла ее. Рисунок выглядел так, будто лицо Элвиса разрезали пополам, а потом сложили в стиле Пикассо. Я хотела ее выбросить, но Коул выхватил ее у меня.
- Да ты что. Она когда-нибудь станет знаменитой. Как марка с самолетом вверх тормашками.
Я засмеялась с облегчением, что неловкий момент миновал. Коул взял со стола маркер и быстро расписался на футболке. Он любовался ею так, будто это была прекраснейшая вещь из всего, что он видел в жизни.
- Коул, на случай, если я этого не говорила: я благодарна тебе, что ты занял меня этим делом.
Он только махнул рукой.
- Нет, правда. Спасибо. Не знаю, что бы я без тебя делала. То есть это такая тяжелая неделя для меня…
- Без Джека?
- Нет. Ну, то есть да, но… тот человек, который сбил мою мать на машине, его судят. Я стараюсь не смотреть, но это повсюду. Все, кто меня знает, считают, что я хочу об этом поговорить, а на самом деле я просто не хочу ничего об этом знать. - Не знаю, почему я рассказала об этом Коулу. Я даже Юлес не говорила. - Так что… спасибо за развлечение.
Коул протянул мне футболку.
- Мне нравится, что ты рядом, - сказал он. - Очень жаль, что футбольный лагерь скоро закончится.
При упоминании о футбольном лагере я снова вспомнила его слова о Мередит и почему-то подумала, что он, наверное, что-то скрыл от меня.
- А тот звонок Мередит…
Он оглянулся.
- Что с ним?
Вот оно. Он что-то скрывает. Я это видела.
- Она говорила что-нибудь о Джеке?
Он не смотрел на меня.
- Нет, я не помню такого. Знаешь, мы с группой собираемся сегодня сплавляться по реке. Хочешь еще немного развлечься?
Я подумала, не надавить ли на него, но с чего ему что-то скрывать от меня? Он, наверное, решит, что у меня паранойя, так что я оставила эту мысль.
- А остальные не будут против, если я приду?
- Нет. Кто будет против лишней движущей силы? Хотя лучше было бы, если б ты весила побольше.
Я усмехнулась.
- Я съем пару чизбургеров по пути.
Когда я добралась до верховьев реки Вебер, Коул и остальные участники его группы стаскивали рафт с крыши большого белого фургона. Мы надели спасательные жилеты и отчалили от берега.
Я хорошо знала эту реку. Пороги были в конце пути, так что всю первую его половину я наклоняла голову, чтобы солнце не светило в лицо. Погода была такая, что, если не было ветра и светило солнце, становилось жарко. Первую половину пути мы преодолели быстро.
Из-за холодной зимы и поздней весны вода в реке стояла выше, чем обычно, так что большинство туристов на рафтах заканчивали путь на Западном плато, как рекомендовали туристические проспекты. До того, как пороги становились слишком опасными.
Некоторые опытные местные жители на свой страх и риск преодолевали пороги сразу после Западного плато, но только не весной, во время паводка.
Вот почему я была в шоке, увидев полчаса спустя, что Коул и Максвелл ведут наш маленький рафт прочь от берега Западного плато, последнего места, где можно причалить.
- Ой, ребята, нам бы надо… - я показывала в сторону удаляющегося берега, и вдруг меня охватил ужас. - Если мы все попробуем грести назад…
- Выдохни, - сказал Максвелл со своего места на корме рафта.
- Там впереди серьезные пороги, - я махнула рукой в сторону приближающегося изгиба реки. - И скалы вокруг, берегов нет.
- Выхода нет, детка, - сказал барабанщик Гевин, сидевший впереди. - Похоже на песню.
Коул сидел сзади меня, и я схватила его за руку.
- Коул, послушай. Это плохая идея.
Но что он мог сделать? Мы уже прошли точку невозврата.
- Не бойся. - Я не могла понять, что выражает его лицо. Его будто веселил мой страх. Он отвернулся с легкой улыбкой на губах.
- Эй, Ник! - Максвелл показывал вперед. - Ты об этом говорила?
Я повернулась посмотреть. Тоннель. Череда пятибалльных порогов получила это название из-за гладких высоких скал, поднимающихся по обе стороны реки, так что остановка здесь была невозможна. Я однажды сплавлялась через эти пороги. Было засушливое лето. В центре реки поднималась огромная острая скала, и мой дядя с трудом сумел обогнуть ее.
На этот раз уровень воды был так высок, что скалы не было видно.
- Ближе к берегу! - закричала я. - Я знаю, что в середине скала.
Но два мощных водоворота по краям реки теснили нашу лодку в центр.
- Все будет отлично, - сказал Максвелл.
- Нет, не будет! - Я осматривала пороги, надеясь увидеть верхушку скалы, которая - я знала точно - была где-то там.
Наконец я увидела черную верхушку, разделяющую быстрый поток. В отчаянии я поняла, что уже слишком поздно.
- Вон там! - показала я.
Мы начали грести назад изо всех сил, но это не помогало. Мы даже не смогли замедлить ход. Всегда кажется, что лодка плывет не так уж быстро, до тех пор пока не попытаешься остановить ее. Не было никакой возможности этого избежать. Я закрыла глаза.
Лодка налетела на скалу, мы качнулись вперед. А потом я оказалась в воздухе.
Казалось, прошло несколько секунд, прежде чем горы на берегу промелькнули у меня перед глазами и узкая полоска голубого неба метнулась взад-вперед.
А потом вода оглушила меня.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Сейчас
Дома, после супермаркета. Осталось меньше трех месяцев.
Вернувшись в тот вечер домой, я достала из кармана волос Коула и положила в ящик прикроватного столика. Может быть, когда-нибудь у меня хватит сил использовать его.
Не успела я обдумать то, что видела в супермаркете, как раздался негромкий стук во входную дверь. Открыв ее, я увидела Юлес. Она стояла на пороге и наматывала на палец прядь своих волос. Вид у нее был уставший. Или печальный. Воздух вокруг нее был горек на вкус.
- Привет, Бекс, - она помолчала. - Мы можем… немного поговорить?
- Конечно. Входи. - Казалось, она волнуется, и от этого я тоже разволновалась.
Юлес прошла за мной по коридору в мою комнату и села на краешек кровати. Я повернулась на стуле так, чтобы сидеть напротив нее.
- Раньше мы постоянно так делали, - сказала она. - Я практически жила здесь.
Я улыбнулась.
- Я помню.
Она посмотрела мимо меня на письменный стол, где стояла в рамке наша с ней фотография. Взгляд ее встретился с моим, и она сказала:
- Ты сильно похудела. Хотя казалось бы, дальше некуда.
- Я знаю.
Юлес скрестила руки.
- Послушай, Бекс. Я дала себе слово, что не буду приставать к тебе с обвинениями или расспросами и все такое, но после сегодняшнего… Я не знаю. Я просто больше не могу молчать. Что с тобой происходит?
Я схватила со стола карандаш и принялась вертеть его в руках, пытаясь сформулировать то, что хочу сказать.
- Я не знаю, что сказать тебе, Юлес. Меня долго не было, но теперь я вернулась и не хочу никому причинять боли…
- Тогда что ты хочешь сделать?
- Я хочу вернуть себе свою жизнь, - выпалила я прежде, чем успела подумать. Это была правда, хотя прежде я и не признавалась в этом даже себе самой. Я глубоко вздохнула и откинула голову на спинку стула. Заветное желание - молчаливая мольба о том, чтобы однажды вернуть себе жизнь, - жило во мне, хотя я и знала, что оно неосуществимо. Я помотала головой, чтобы отогнать навязчивые мысли. - Я больше не могу говорить об этом. Прости.
Она вздохнула и кивнула.
- Отлично. Мне кажется, ты по крайней мере должна узнать, что тут происходило, пока тебя не было.
- Ты имеешь в виду, с Джеком?
- Да.
Я опустила глаза.
- Что с ним?
- Об этом сложно говорить, потому что на это было очень тяжело смотреть. Сначала он чуть с ума не сошел, пытаясь найти тебя. Он был убежден, что ты не сбежала, что кто-то увез тебя. Он организовал поиски. Бросил все. Перестал есть, - она помолчала и взглянула на меня. - Прости, если тебе тяжело это слышать.
Я бессознательно прижимала руки к груди.
- Со временем, когда стало ясно, что ты не вернешься, в нем будто что-то умерло. Он перестал говорить, даже с друзьями.
Я подняла глаза и увидела, что Юлес качает головой.
- Однажды в кафе Брент Пакстон сказал что-то о том, что ты наркоманка, и Джек просто взорвался. Он повалил Брента на пол и начал бить. Охраннику пришлось его выставить. Джека отстранили от занятий на две недели. А Брент был его другом.
- Мне жаль.
- Я знаю. Ты не могла знать, что с ним будет. Но теперь ты знаешь.
Ее слова прозвучали как невысказанное предупреждение: "Не делай ему больно снова". Юлес пришла ко мне как друг Джека. Не как мой друг.
- Ты была тогда с ним, - сказала я. Это не было вопросом.
- Ну, он вроде как не оставил мне выбора. Я думаю, он цеплялся за что угодно, что, как ему казалось, делало его ближе к тебе. Он так и не отказался от тебя. И я была рядом, чтобы подбирать крупицы. - Она придвинулась ко мне. - Он так и не перестал страдать по тебе.
Я страстно ждала этих слов, но теперь в то же время они напугали меня. Неужели он все еще любит меня, несмотря на то, что он сделал?
Юлес подошла к моему шкафу и начала перебирать одежду на вешалках. Мы всегда рассматривали вещи друг друга, искали, что новенького можно одолжить. Она остановилась на фиолетовой футболке.
- Я думала, что после твоего возвращения ему станет легче. Сначала так и было. Но после этой вчерашней стычки, а потом еще и аварии… я не уверена.
- Я постараюсь оставить его в покое. Я буду держаться от него подальше.
Она повернулась ко мне.
- Я прошу тебя не об этом. Ты так уже делала, и он просто гоняется за призраком. - Она посмотрела на свои руки. - Я сама точно не знаю, о чем прошу. - Она подняла голову. - Если бы ты могла поговорить с ним и дать ему какой-нибудь ответ, может, он остановился бы.
Я беспомощно посмотрела на нее.
- Юлес, я не знаю, что сказать.
- Ты знаешь, чего он хочет? - Юлес повернулась. - Он не откровенничает со мной. Я не спрашивала бы, если б это не было важно, - уголки ее губ изогнулись в печальной улыбке. - Он разбил машину, и неизвестно, что еще разобьет прежде, чем у него мозги встанут на место. Я верю, что ты не хочешь никому причинять боль, но ты делаешь больно ему. Ты можешь придумать что-нибудь?
Я вспомнила наш с ним разговор. Чего хочет Джек?
"Скажи, что ты помнишь, Бекс", - говорил он.
- Я попробую что-нибудь придумать, - сказала я. Но хотелось мне сказать другое: "Джек знает, что ты его любишь?"
Я не могла не думать, что Юлес в сотни раз лучше подходит Джеку, чем я. И я не могла не надеяться, что Джек никогда не поймет этого.
На следующий день в кабинете миссис Стоун Джек не заговаривал со мной, вероятно, потому что я уже слишком много раз отталкивала его. Я думала о просьбе Юлес. Я сразу исключила возможность напрямую обратиться к Джеку, самообладание отказывало мне, как только я оказывалась лицом к лицу с ним.
Он хочет знать, помню ли я. И вот во время большой перемены я вырвала из блокнота клочок бумаги и написала на нем два слова.
Я помню.
Не давая себе времени на размышления, я бросила бумажку в его шкафчик. Но на уроке истории думать я могла лишь об этом. Я представляла, как он читает записку, и у меня потели ладони. Я старалась представить себе его лицо. Улыбнется ли он?
Через некоторое время я перебрала все варианты вплоть до противоположных. Не решит ли он, что это очередная попытка сбить его с толку? Не расстроится ли еще больше?
До самого конца занятий я не видела Джека. С чего я вообще взяла, что два коротких слова могут что-то улучшить? Это так глупо. Я прошла мимо его шкафчика, надеясь, что край записки торчит из-под двери, так чтобы я могла вытащить ее.
Но записки не было.
Она была маленькая. Всего два слова. Может, он и не заметит ее, а если заметит, не поймет, от кого она. Есть ведь, наверное, и другие девчонки в школе, которые могли бы это написать. И подбросить записку ему в шкафчик.
До самого конца уроков я ничего не слышала о Джеке. Не было никаких признаков того, что он прочел записку. У него всегда царил беспорядок в шкафчике, и я уже начинала думать, что записка затерялась и, наверное, это хорошо. Сложив книги в рюкзак и закинув его на плечо, я вздохнула с облегчением.
Но открыв дверь, я отпрянула.
Джек ждал за дверью, губы его дрогнули, но не улыбнулись.
- Что? - резко спросил он.
- Что "что"? - сказала я.
Он показал мне мою записку.
- Что ты помнишь?
Все. Но я не могла произнести это. Я пожала плечами и сказала:
- Разное.
Я собралась было уйти, но сильная рука Джека преградила мне путь, упершись в дверцу шкафа за моей спиной.
- Нет. Ты не можешь вот так оставлять записку, - он помахал клочком бумаги, - а потом говорить: "Разное". Я хочу знать, что конкретно ты помнишь.
Люди в коридоре глазели на нас, и я почувствовала, что краснею. Джек заметил это и уперся в шкафчик второй рукой. Сердце у меня бешено колотилось. Должно быть, на запястьях видно было, как бьется жилка.
Лицо Джека было совсем рядом с моим. Я чувствовала его мятное дыхание и свежий запах лосьона после бритья, и какие бы эмоции он ни испытывал, на вкус они были сладки. Я втянула носом их запах, получилось удивительно громко.
Он пытался поймать мой взгляд.
- Это первое, что ты мне открыла, и я не позволю тебе сейчас сбежать, - он помолчал. - Что ты помнишь?
Я посмотрела вокруг, на любопытных зрителей, и крепко зажмурилась, не в силах больше выдерживать пристального внимания.
- Скажи что-нибудь, Бекс. Что угодно.
- Тебя, - сказала я. - Я помню тебя. - Я не открывала глаз, но почувствовала, как руки его опустились. Он не двигался.
- Что ты помнишь обо мне? - Голос его звучал взволнованно. Будто он тщетно пытался держать себя в руках.
С закрытыми глазами так просто было представить себя в прошлом.
- Я помню, что твоя ладонь может полностью закрыть мое плечо. Что ты выпячиваешь нижнюю губу, когда мысленно решаешь какую-нибудь проблему. Что от нетерпения ты стучишь большим пальцем по безымянному.
Я открыла глаза, и слова перестали застревать у меня в горле. Теперь они лились:
- А когда что-то тебя удивляет, но ты не хочешь в этом признаваться, у тебя появляется крошечная морщинка между бровями. - Я протянула руку, чтобы показать где, но смутилась и опустила ее. - Она появилась в тот день, когда тебя назначили главным нападающим команды. И теперь.
На мгновение между нами не было ни напряжения, ни вопросов, ни обвинений.
Наконец он сделал шаг назад, вид у него был ошарашенный.
- Так куда мы пойдем отсюда?
- Никуда на самом деле, - прошептала я. - Это ничего не меняет.
Не переставая хмуриться, он сказал:
- Увидим.
Потом повернулся и ушел.
Я запомнила эти минуты. В промозглой тьме Тоннелей мне пригодятся эти воспоминания. Они будут сиянием свечи во тьме. Хотя бы на миг.
Я закрыла глаза, будто опустила крышку печатного пресса, делающего оттиск в памяти. Воспоминания были вне досягаемости Коула. Пока я хранила их, они были мои и только мои.