Итак, соберись, Нильс, это наверняка не сложнее, чем бросать топор или руководить филиалом банка. Яйцо в левую руку, нож - в правую. Нужно расколоть скорлупу и вылить содержимое на сковороду. Расколоть. Рас-ко-лоть…
Уф, похоже, отступившая было под напором насущных дел абстиненция возвращается - нож в моей руке начинает дрожать. Бью им по шершавой скорлупе. Глухой, тупой звук - яйцо не колется. Наверное, нужно сильнее?
Бью сильнее - с тем же результатом. Может быть, в России из-за природных условий у куриных яиц очень толстая скорлупа? Точно, у них тут даже сказка есть про яйцо, которое не могли разбить гросмутер и гросфатер.
Поднимаю руку с яйцом чуть выше и наношу удар ножом, как самурай мечом - резко и сильно. Яйцо неожиданно легко раскалывается, скорлупа летит на сковородку вместе с содержимым. Белок, как ему и положено, мгновенно белеет, желток растекается неровной кляксой. А вот у тетушки Марты он всегда был круглым, словно глаз. Кухню тем временем наполняют звуки и запахи. Кажется, сковорода разогрелась слишком сильно - по краю яичного пятна появляется коричневая корочка. Это плохо - в таких подгорелых корочках содержатся канцерогены. Осколки яичной скорлупы торчат из того, что скворчит на сковороде, словно какие-то странные чипсы.
Лопаткой сгребаю неудачный вариант на тарелку - и тут меня осеняет: чтобы яичница не горела, нужно уменьшить уровень нагрева! Даю сковороде немного остыть и берусь за второе яйцо. Я уже понял, что бить по нему ножом нужно сильно, но не очень. Это чисто русский вариант: "сильно, но не очень", цивилизованному человеку его понять сложно. Но я в России, в соседней комнате находится лучшая девушка в мире, и у меня просто нет выхода - нужно становиться русским.
Сильно, но не очень…
Тюкаю ножом по яйцу. Безрезультатно. Проклятье! Хорошо, увеличим силу удара…
Чер-р-рт!
Опять половина скорлупы - на сковороде. С досадой отбрасываю то, что осталось от яйца, в раковину. Нож в моей руке дрожит все отчетливее. Кухню затягивает сизый чад. Дзинькает тостер. Слава богу, хоть это я умею.
Отважно берусь за третье яйцо, поднимаю его над сковородой. Неожиданно откуда-то сбоку появляется женская рука с браслетом на тонком запястье и отбирает у меня яйцо.
- Что ж ты делаешь, а? Горит же!
Я отхожу от плиты, смущенный и растерянный. Тут же понимаю, как выгляжу со стороны - помятый, с кругами под глазами, с перемазанным яйцами ножом в дрожащей руке. Арита смотрит на меня, и в ее взгляде я читаю целую гамму чувств - от неловкости и презрения до испуга и любопытства.
Наши глаза встречаются, как вчера в "Эштанги". Это длится несколько мгновений. Наверное, она тоже смущена - сон за столом в чужой квартире не красит ни одну женщину. Но в то же время Арита просто прекрасна, потому что сейчас она очень естественна - с растрепанными волосами, с чуть припухлыми глазами, с влажными губами…
На сковородке что-то стреляет. Арита вздыхает и забирает у меня нож.
- Давай, горе луковое. Куда ж ты столько масла-то набуздал…
Это ворчание кажется мне пением ангелов, хотя на самом деле она просто скрывает за ним свое смущение. Как-то очень быстро и споро Арита очищает сковородку, разбивает три яйца - именно так, как это делала тетушка Марта, с "глазами", - режет сыр и укладывает пластинки сверху на жарящуюся яичницу.
Я бестолково топчусь посреди кухни, потом спохватываюсь. Яичница почти готова, сыр расплылся в лужицы. Лезу в сушильный шкафчик за тарелками.
Возбуждение первых минут прошло. Мы почему-то больше не разговариваем. И даже избегаем смотреть друг на друга. В какой-то момент, случайно коснувшись руки Ариты, раскладывающей яичницу - себе одно яйцо, мне два - на тарелки, я вдруг чувствую, что краснею.
Как тинейджер!
Это невероятно, но я действительно очень смущен. И она, похоже, тоже. Мы не говорим о событиях вчерашнего вечера и ночи, не обсуждаем их со смехом, как это обычно делают добрые друзья. Мы молча едим, глядя в свои тарелки. В тишине слышно только позвякивание столовых приборов.
Потому что мы не друзья. Друзья не краснеют, касаясь рук друг друга. Молчание затягивается. Я собираюсь с духом и выдавливаю из себя:
- Э-э… Арита…
Она вскидывает голову, отводит от лица прядь волос.
- Что?
- Кофе? Я хотел предложить… вам кофе.
- Д-да, спасибо.
Запускаю машину, немного шипения, немного пара, кофе тонкой струйкой бежит в чашку, запах разлетается по кухне, сливается с другими ароматами, перемешивается. Я беру чашку.
- Вот, прошу… вас
- Благодарю… вас, - еле слышно отвечает Арита.
Телефонный звонок бьет по нервам, заставляет вздрогнуть. Это не мой телефон. Арита бледнеет, достает плоский дешевый смартфон, прикладывает к уху.
- Да? Я. Да. А как? Поняла. Да, конечно. Прямо сейчас? Хорошо, еду.
Убрав телефон, она смотрит куда-то в угол кухни и тихо произносит:
- Мне пора. Где тут у вас ближайшее метро?
Я вскакиваю, чуть не уронив стул.
- Через двор, вверх по лестнице есть две станции - и обе "Смоленская"… я провожу!
- Нет. Я сама. До свидания!
Арита буквально бросается к двери. Я пропускаю ее и огромными шагами иду следом. Догоняю у двери.
- Э-э…
Она отводит прядь от лица.
- Что?
Я сжимаю кулаки и отважно задаю самый главный для меня вопрос:
- Когда мы увидимся?
Арита смотрит в пол.
- Я не знаю…
- Может, я вам позвоню?
Она открывает дверь, застывает на пороге, вдруг делает шаг обратно в квартиру, встает на цыпочки и, прежде чем я успеваю что-то сказать или сделать, целует меня в небритую щеку.
- До свиданья! - доносится с лестницы под дробь каблучков.
Спохватившись, кричу ей вслед:
- До свидания, Арита!
Закрываю дверь, вижу в зеркале свою донельзя довольную физиономию и вдруг понимаю, что не смогу позвонить этой удивительной девушке - она не оставила мне номер своего телефона…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
День проходит как в тумане. Работа, хлопоты с угнанной "Ямахой", которая так и валялась в соседнем дворе, пока мы с водителем Николаем не выкатили ее на улицу, совещание, онлайн-конференция с головным офисом, сострадательное лицо Дмитрия - все это идет каким-то фоном" обоями, а на первом плане я все время вижу лицо Ариты.
Кто ей позвонил? Почему она так быстро ушла? Как ее найти?
И главное: как она ко мне относится? Что значит этот поцелуй в щеку - прощение или аванс на будущее?
Естественно, первым делом я набросился на Дмитрия - кто, что, откуда, давай контакты. Но выяснить удалось немногое: наш пиарщик решил, по его собственному выражению, "украсить серые будни начальства" и обратился в агентство, предоставляющее разного вида услуги для VIP-клиентов. Была в списке и эскорт-услуга. Услышав слово "эскорт", я поначалу напрягся - слишком четкая тут ассоциация с проституцией, но Дмитрий меня успокоил, сказав, что для "этого дела" существуют "другие конторы".
В общем, Ариту он нашел по портфолио, которое предоставил менеджер агентства, а дальше все просто: заказ и оплата.
Едва Дмитрий закончил рассказ, как я потребовал телефон агентства, - и немедленно его получил. Но, сколько бы я ни набирал номер, почему-то никто не подходил к трубке. Пришлось задействовать айтишников.
По моему глубокому убеждению, в России все айти-специалисты - хакеры. Не потому что преступники, а потому что их изначально учат добиваться результата с минимальными затратами, то есть - используя нелегальный софт и пиратские данные, которые почему-то всегда эффективнее легальных.
Однако и наши труженики мышки и клавиатуры развели руками: сайт агентства в сети есть, но доступ к нему заблокирован.
Номер телефона, записанный Дмитрием, оформлен на некоего Абалдегяна Сурена Гагиковича, но в телефонной компании сообщили, что у них имеется заявление владельца об утере и аннулировании номера, датированное прошлым месяцем. При этом сам Сурен Гагикович, являясь гражданином Армении, покинул пределы Российской Федерации.
Почему-то последние добытые айтишниками факты оказывают на меня тяжелое впечатление. Дмитрий суетится, бегает по кабинету, и его живот колышется, словно резиновый.
- Ерунда какая-то! - в сотый, наверное, раз повторяет он. - Я же с ними разговаривал, менеджер приезжал, у меня в отделе был… Шеф, его должна была заснять видеокамера!
- Дмитрий, - устало говорю я ему. - Подумай сам - зачем мне смазанное черно-белое изображение человека, которого никто не знает? Мне нужен телефон Ариты, а его нет. Все, это мои проблемы. Успокойся. Иди работай.
Дмитрий вздыхает, как большая старая лошадь, - и уходит, виновато пряча глаза.
Третий после дня рождения (и без Ариты) день начинается с того, что на мой электронный почтовый ящик вдруг приходит огромное количество спама. Обычно я, как всякий нормальный человек, не читая, отправляю спам в корзину, но в этот раз глаз цепляется за заголовок одного из сообщений: "Мотоцикл "Ямаха" - и все девушки Москвы твои".
Повинуясь мгновенному интересу, открываю сообщение - и замираю, потрясенный. С красной "Ямахи", несущейся по набережной Москвы-реки, на меня смотрит облаченная в купальник… Арита - на губах озорная улыбка, волосы развеваются…
"Олух! - говорю я себе. - Ну конечно же, такая красивая девушка не может быть просто VIP-эскортом. Она наверняка модель и работает в рекламном бизнесе… Остается только найти телефон тех людей, кто делал рекламу и…"
Я сохраняю изображение на рабочий стол, вызываю Дмитрия и, пока он поднимается ко мне, медитирую, всматриваясь в лицо Ариты.
Получив задание, Дмитрий уходит, а мне приходится заниматься работой. И вновь все вокруг словно в тумане - мои мысли постоянно возвращаются к Арите. Я боюсь спугнуть удачу и поэтому запрещаю себе думать о том, куда я ее приглашу, когда найду, о чем мы будем говорить, что делать…
Главное - найти!
Дмитрий приходит понурый. Я встаю ему навстречу.
- Ну?!
Он разводит руками:
- Шеф, опять пусто. Фотограф, который снимал девушек, сейчас в Канаде. Контакты моделей были у него. Такие дела…
Я молча машу рукой. Все и так ясно. Не судьба.
- Шеф, а может быть, съездим в клуб? - начинает Дмитрий.
Я, опять же молча, показываю ему скрещенные руки - нет, мол. Он шаркает ногами, сопит - и уходит.
Вечером дома я не зажигаю свет. Хожу в темноте по комнатам, наполненным синими тенями, смотрю в окна на вечерний город. Где-то там, среди огней, домов, улиц - Арита. Где она, с кем, что делает?
В голове сумбур. Воспаленное воображение рисует картины одна другой тревожнее. Я помимо воли представляю Ариту то в лапах торговцев донорскими органами, то в сексуальном рабстве, а то и вовсе в пустом, гулком морге под серой простыней…
От последней мысли мне становится не по себе. Я включаю ноутбук, сажусь в темноте на кровать. Монитор - как окно в мир. Набираю в поисковике "Арита". Это похоже на капитуляцию.
Я проиграл мне никогда ее не найти. Отставив ноутбук, ложусь на спину. В полумраке надо мной потолок, тот самый, что и три дня назад. Три дня назад Арита была здесь, в моем доме, а я не сумел ее удержать!..
Закрыв глаза, пытаюсь уснуть. Глупо жалеть о том, чего невозможно изменить. Я потерял Мархи, я потерял Ариту. Жизнь не удалась, да и не жизнь это больше, так… существование.
Жужжит телефон. Наверное, Дмитрий. Будет утешать, по русской привычке предлагать какую-то помощь, что-то советовать…
Да пошел он к черту! Не буду брать. Хочу побыть один.
Телефон, пожужжав, успокаивается. Я поворачиваю голову, открываю глаза и смотрю на фотографию Ариты на экране ноута. В это мгновение ко мне приходит уверенность - я обязательно найду ее. Нужно просто распечатать эту фотографию, прибавить текст, размножить и расклеить по городу.
Ну конечно! Почему это не пришло мне в голову раньше?! Я вскакиваю, охваченный мгновенным возбуждением. Нужно срочно озадачить Дмитрия.
Хватаю телефон. Последний вызов был от него, значит… Пальцы привычно нажимают кнопку ответного звонка.
Гудки, гудки…
- Алло?
Голос женский, знакомый и незнакомый одновременно. Сердце дает сбой и вдруг начинает гулко стучать в виски - я понимаю, чей это голос…
- Алло? - голос в телефоне снижается до полушепота. - Это… вы?
Облизываю мгновенно пересохшие губы.
- Я.
- Я вам звонила. Я случайно оставила у вас браслет…
2
- Ну что ты как скумбрия мороженая? Раскованности тебе не хватает.
Дмитрий сидел напротив Риты и сально улыбался. Говорить с ним не хотелось совершенно.
- Не ваше дело, - огрызнулась Рита и вернула мобильник хозяину.
Толстяк отчего-то развеселился еще больше
- Ла-адно, - протянул он. - И до чего вы договорились? Уж это мое дело.
- С какой стати? - не поняла Рита.
- С такой, что я должен знать, куда тебе такси заказывать. К нему или…
- К нему.
Дмитрий снова растекся в гадостной улыбке, встал и, набирая номер на мобильнике, вышел в соседнюю комнату.
"Все-таки он противный", - подумала Рита вслед толстяку.
Следом пришла мысль, что практически все происходящее в последние дни вполне попадает под это определение. Противно было сбегать от Нильса, повинуясь бесстрастным указаниям Николая Александровича. Нет, ей едва ли не больше всего на свете в то неловкое утро хотелось оказаться в другом месте. Даже вспоминать об этом совестно. Но ретироваться она желала не так, как это вышло. Противно было унижаться и упрашивать лилльского палача отпустить ее, оставить в покое. Рита перепробовала все: давила на жалость, требовала, пыталась угрожать. Николай Александрович выслушал истерику с видом ящерицы, обожравшейся фенобарбиталом.
- Закончила? - поинтересовался он. - А теперь послушай меня. Ты хотела работать, тебе дали такую возможность.
- Верните мне мои вещи, - из последних сил взмолилась Рита.
- Твои вещи тебе пока не нужны. Они побудут у меня вместе с твоими документами. Закончишь работу, получишь расчет и свои пожитки обратно.
- Я в милицию пойду, - давясь слезами, пригрозила Рита.
На лице Николая Александровича не дрогнул ни один мускул, зато ее запястье что-то больно сжало, словно девушка сунула руку в тиски. Рита ойкнула, лилльский палач не обратил внимания, потянул девушку в коридор, распахнул входную дверь широким жестом.
- Вперед.
Он был спокоен. Он не держал ее больше за руку и не преграждал дорогу. Но Рита опешила.
Путь был свободен. Но куда идти? В чужом городе, без документов. Что она может? Подойти к первому попавшемуся полицейскому на улице и… И что?
"Дяденька милиционер, меня обидели".
"Ваши документы?"
У Риты медленно опустились плечи. Николай Александрович спокойно закрыл дверь.
- Поговорим о работе. Мне сказали, что ты психолог.
- Я училась, - прошептала Рита. - Два года только.
- Без разницы. Главное - училась. А если училась, то почему все забыла? Хватит думать о своих комплексах и чувствах. Твоя задача думать о клиенте. Забудь о внешности. Это не твоя забота. Ты выглядишь так, как нужно. Для клиента ты выглядишь идеально. Думай о клиенте. Подыгрывай ему.
- Как? - шепнула Рита, чувствуя, как окончательно запутывается в этой липкой паутине.
- Спокойно, без нерва. Здесь не нужен надрыв и погружение в образ. Здесь нужен точный расчет. Это шахматы, а не театр. А из-за того что ты думаешь о себе, а не о партии, дело за тебя приходится делать другим. Ты чуть все не завалила. Но я тебя не виню. Все произошло очень поспешно, тебя не проинструктировали должным образом. Теперь мы все исправим.
Последние слова были сказаны так, что Рита почти поверила в это "мы", почти почувствовала свою вину, которую разделил с ней полный благородства Николай Александрович. И от этого тоже стало гадко.
Следующие несколько дней вышли не менее скверными. Она жила в той самой комнате, в необъятной квартире, куда привез ее с вокзала Николай Александрович. Только теперь эта квартира напоминала бордель.
По ней шастали полуголые девицы. Наглые, развязные. Они прекрасно находили общий язык с Филиппом. Трещали о какой-то несусветной глупости, сплетничали и вели себя совершенно бесстыдно. Рита чувствовала себя рядом с ними белой вороной. И хотя по идее это не она, а нахальные девки вели себя аморально, почему-то именно ей хотелось спрятаться, забиться в комнату и не высовываться.
Она почти и не высовывалась.
Иногда заезжал Николай Александрович, заходил к ней, рассказывал что-то, выдавал какие-то инструкции. Она все больше понимала, что от нее требуется и как это сделать, но так и не могла сообразить, зачем это делать.
Собственные догадки болтались где-то между игрой, брачным агентством и авантюрой, но лилльский палач об этом не распространялся, а спросить сама Рита боялась. Николай Александрович со своим непроницаемым вараньим взглядом по-прежнему дергал внутри какие-то тонкие струнки, которые натягиваясь, вызывали необоснованный животный, первобытный страх. Один раз он потребовал у Филиппа "быстро привести девочку в боевую готовность". Стилист поворчал для порядка, что ему, как всегда, оставили недостаточно времени, и позвал к себе Риту.
Под "боевой готовностью", как оказалось, понимался бодрый макияж и практически отсутствующий купальник. Филипп бурчал, Николай Александрович оглядел Риту и остался доволен. Кинул ей норковый полушубок со словами "накинь, а то замерзнешь". И прямо так, в купальнике и полушубке, довел до машины. Ехать пришлось недолго. Фотостудия оказалась рядом. Пустое просторное помещение, яркий свет. Много, очень много света, небольшой подиум - на какой-то момент Рите показалось, что все произошедшее до того - просто недоразумение, а сейчас начнется настоящая работа, та, о которой она мечтала…
По знаку фотографа на подиум выкатили яркий мотоцикл "Ямаха". Лилльский палач посмотрел с неодобрением:
- Не та модель.
- Похожая, - отмахнулся хозяин студии. - Коля, где я тебе "ту" найду с ограниченным бюджетом и в сжатые сроки? Радуйся тому, что есть.
- Ладно, - смилостивился Николай Александрович. - Работаем.
Риту усадили на мотоцикл.
- Расслабься, - велел фотограф и защелкал фотокамерой.
Николай Александрович следил за действом, иногда сдержанно выдавая комментарии:
- Мне нужно, чтобы она ехала по Кремлевской набережной.
- Кремлевскую набережную я тебе в "Фотошопе" нарисую, - пообещал фотограф. - Будет лучше и натуральнее настоящей.
- Я хочу, чтобы она неслась навстречу ветру. Счастливая и бесшабашная.
- Дайте ей "ветер в лицо", - тут же распорядился владыка фотоцарства и повернулся к Рите. - А ты улыбку изобрази. Искреннее. Не щурься! Губы! Естественнее улыбайся, ярче… Ну… Так.
И снова щелкал фотоаппарат.
И снова она ощущала что-то сродни брезгливости…
К тому времени, когда Николай Александрович пришел, чтобы сказать "работаем" и отвезти ее к толстому Дмитрию, Рите опротивело все, и она была счастлива вернуться к Нильсу, от которого несколько дней назад мечтала поскорее сбежать.