Палач достал портсигар, выудил коричневую сигариллу, прикурил. Салон наполнился табачным дымом, но дым этот имел благородный оттенок, не раздражал.
- Куришь?
- Нет, - ответила Рита.
Не объяснять же, что не имеет привычки, а только баловалась сигаретами, причем исключительно подшофе.
- Если хочешь, можешь открыть окно, - разрешил Николай Александрович.
- Спасибо.
Машины еле ползли. Наверное, там, впереди что-то случилось. Может быть, какая-то авария или дорожные работы. В любом случае спрашивать об этом Рита не стала. Палач индифферентно задымил весь салон. Наконец включил по-воротник, медленно протиснулся в правый ряд и съехал на узкую почти провинциальную улицу, она вывела на набережную. Здесь было свободнее, и черная акула продолжила рассекать пространство и время, легко и беззвучно, словно призрак.
Они ехали вдоль набережной, потом свернули, запетляли узкими улочками, завертелись, закрутились, утопая в паутине столичных проулков. Наверное, это был центр, потому что дома здесь стояли по большей части старые и невысокие.
Наконец машина остановилась возле дома так называемой сталинской постройки. В Новосибирске таких было не очень много, и жить в них считалось престижным.
- Вылезай. Приехали.
Рита выбралась из машины, притворила дверцу, стараясь не хлопать. Николай Александрович к тому времени уже вытаскивал из багажника ее сумку. Лязгнула крышка багажника, пискнула сигнализация. Лилльский палач, не говоря ни слова, двинулся к дому. В подъезде стояла тяжелая дверь с кодовым замком. Пальцы лысого быстро забегали по клавишам, набивая цифры.
"Я знаю пароль, я вижу ориентир", - некстати завертелось в голове.
Дверь распахнулась. Из темного чрева подъезда потянуло странной смесью запахов: сыростью, освежителем воздуха, табаком и легко, еле уловимо - старой мебелью. Палач кивнул, приглашая пройти вперед. И Рита с опаской шагнула в будущее.
Квартира располагалась на третьем этаже и занимала его добрую половину. Во всяком случае Рите показалось, что изначально это были разные жилплощади, потом их кто-то скупил, соединил, перепланировал и зафиксировал все "евроремонтом". А вот высоченные потолки остались родными, из далекого советского прошлого, когда строго выполнялись нормы по количеству кубических метров пространства на каждого жильца. На пороге ждала девушка в шортах, плюшевых тапочках и полупрозрачной кофточке с таким глубоким декольте, что Рите против ее воли стало стыдно перед палачом за то, что он это видит. Стыд был детский, из той далекой поры, когда она не могла вместе с родителями смотреть фильмы, в которых целуются.
- Здравствуйте.
Рита отметила, что девушка здоровалась с Николаем Александровичем, на нее же обратила внимание не больше, чем на багаж. Это уже входило в традицию. Складывалось впечатление, что для столичных жителей Рита и ее сумка являлись ценностями одного порядка. Вслед за палачом она вошла внутрь и запнулась в дверях, оглушенная размерами прихожей, если это помещение можно было так назвать.
- Филька здесь? - буднично поинтересовался Николай Александрович. - Он мне нужен.
- Да.
- Хорошо.
Бесцеремонно пихнув встретившей их девушке Ритину сумку, палач по-хозяйски распорядился:
- Ната, солнышко, возьми девочку, проводи, покажи все, что нужно. Пусть приведет себя в порядок. Я пока поговорю с Филиппком. Девочка нужна сегодня вечером.
Декольтированная Ната кивнула, качнув полуголыми грудями, и посмотрела на Риту.
- Идем.
Робея и не понимая, как реагировать на происходящее, Рита посеменила за девушкой.
Они прошли в зал. Еще минуту назад поражающая воображение прихожая рядом с ним показалась жалким предбанником. Визуально объем зала увеличивали светлые стены. Здесь все было просто, но солидно и по делу. В центре расположился подиум. Вокруг него стояли глубокие, обитые тисненой кожей диваны. Кроме того - бар, отделенный от основной площади стойкой, пара высоких стульев рядом с ним и бонсаи в нишах. По сравнению с простой роскошью этого помещения загородный особняк "хороших людей" из Новосибирска выглядел жалкой подделкой, причем подделкой провинциальной. Здесь все было иначе. Здесь была другая жизнь. А может, жизнь была только здесь, а там, дома - муляж?
"Ради этого стоило сбежать", - подумалось вдруг. Пусть даже ее тут, в этой Москве, пока в упор не видят. Это все временно. Она еще докажет, что не просто какая-то девочка из захолустья.
Декольтированная Ната, бесстыдно виляя бедрами, прошла через зал к дальней стене, где темнели еще несколько дверей. Девушка толкнула правую. Кивнула Рите:
- Проходи.
Рита послушно шмыгнула в дверь. За ней обнаружилась спальня. Огромный встроенный шкаф с зеркальными дверями, огромная кровать, трюмо и полупрозрачная дверь, ведущая в персональную ванную комнату.
- Я - Натали. - Девушка небрежно бросила Ритину сумку на кровать. - Если что, позовешь. А сейчас быстро в душ. Слышала, что Коля сказал? Поторопись.
- Коля? - удивленно вскинула бровь Рита.
- Николай Александрович, - пояснила Натали.
Рита не ответила. Лысый лилльский палач напоминал бездушного варана и, сказать по чести, навевал страх. Мысль о том, что кто-то может называть этого жуткого человека "Колей", не укладывалась в голове.
Натали вышла. Рита заглянула в ванную. Маленькую ванную комнату в спальне, которая была в разы больше, чем совмещенный санузел в маминой квартире. И эта персональная ванная сверкала дорогим кафелем и хромом. Глядя на всю эту роскошь, девушка сообразила, что не мылась несколько дней, и поспешно скинула одежду.
Несмотря на просьбу поторопиться, Рита провела в душе не меньше получаса. Долго стояла под теплыми тугими струями и наслаждалась, проводя ладонями по груди, животу, бедрам. Наконец выбралась из ванны, вытерлась огромным мохнатым полотенцем и, завернувшись в него, вернулась в спальню. Здесь ждал сюрприз. Сумки на кровати не оказалось. Рита заглянула в шкаф, но не нашла там ничего, кроме пустых полок и голых вешалок. Чувствуя себя совсем уж глупо, на всякий случай заглянула под кровать. Сумки не было.
Рита подошла к двери, позвала негромко:
- Натали?
Ответа не последовало. Положение было нелепым, отдавало глупым розыгрышем. Рита осторожно приоткрыла дверь. Высунулась в зал с подиумом, надеясь увидеть там Нату.
В зале новой знакомой не было. Зато нашлась сумка. Она валялась на кожаном диване, а рядом сидел дядька, словно бы сошедший с экрана какого-то фильма про жизнь модельеров. Чисто выбритый, с длинными ухоженными волосами, в белоснежной рубахе, застегнутой на две трети. Умеренно волосатую грудь прикрывал небрежно повязанный шейный платок. На тонком, с легкой горбинкой носу сидели узкие очки в стильной оправе. И этот дядька смотрел на Риту.
- Ой, - вырвалось у нее против воли.
- Наконец-то, - голос у манерного был неприятным. Выглядел дядька лучше, чем звучал.
- А Натали?
- Иди сюда, - манерный не просил, он требовал. Требовал так, будто Рита была его собственностью.
- Простите, я не одета.
- Позволь спросить, ты вот это собралась надевать?
Дядька запустил пятерню в Ритину сумку и выволок на свет божий ком перепутанной одежды. Среди смятых кофточек мелькнуло нижнее белье. Рита смутилась.
- Дискотека восьмидесятых? - брезгливо прокомментировал манерный. - Спрячь это, чтоб я больше никогда не видел. А еще лучше сразу выброси.
- Верните мне вещи, - едва не заикаясь, пробормотала Рита.
- Подойди, возьми, - предложил дядька.
Это было слишком. Разрываясь между злостью и растерянностью, Рита вышла из комнаты и прошла через зал к подиуму. Остановилась в шаге от наглого дядьки и требовательно протянула руку.
- Потом. Сейчас убери полотенце.
- Что? - опешила Рита.
- Слышишь плохо? Покажись лор-врачу. Потом. А сейчас убери эту махровую тряпку, которая на тебе намотана.
- Я… вы…
- Деточка, я топ-стилист. Со мной не спорят, меня не стесняются. Я как мать. Или гинеколог. Как мать-гинеколог. Меня надо слушаться. Так что вариантов два: или ты слушаешь и выполняешь все, что я говорю, или собираешь манатки и катишь обратно в свой усть-пердянск, или из какой говноперди ты там приехала? Я доступен?
- Его не надо бояться. Если просит, нужно выполнить.
Голос прозвучал бесстрастно, но подействовал, как ледяной душ. Рита повернулась к входу. Лилльский палач стоял, облокотившись о дверной косяк, и смотрел на Риту взглядом рептилии. От этого взгляда, как и от того, насколько неожиданно появился Николай Александрович, сделалось не по себе. Палач тем временем отклеился от косяка и медленно, с неспешной грацией удава, двинулся к дивану.
- Николя, ты кого приволок? - в голосе манерного дядьки появились капризные нотки. - Что за пуританские мотивы? Что за ломкое крестьянство?
- Филя, успокойся. Просто делай свою работу.
Лилльский палач подошел вплотную к дивану, встал за левым плечом манерного дядьки и облокотился на спинку. На Риту посмотрел все тем же холодным немигающим взглядом.
- Филипп здесь не для того, чтобы пялиться на голые сиськи. Поверь, он их видел столько, что у него уже не стоит.
- Все у меня стоит, - делано возмутился манерный. - Просто я в другой теме.
- Филипп придаст тебе товарный вид. Слушай и делай все, что он говорит, - пропустил мимо ушей реплику дядьки палач.
Голос Николая Александровича звучал бесцветно, но было в нем что-то такое завораживающее и пугающее, что Рита почувствовала, как теряет волю.
- Сегодня вечером ты работаешь, - добил палач.
От этих слов в груди екнуло. Рита почувствовала, как сбивается дыхание, а сердце начинает колотиться чаще.
- Мне вечером… на подиум?
- Подиум? - поднял бровь манерный Филипп.
- Нет, - отрезал Николай Александрович, - знакомство. Подиум - это мишура. Настоящая работа модели - вовсе не то, что показывают по телевизору. И сегодня вечером ты должна выглядеть круче, чем на подиуме.
- Что нужно делать?
Палач молча кивнул на манерного дядьку. Филипп так же без слов посмотрел на полотенце. Борясь со смущением, Рита распутала узел и отбросила полотенце на диван. Она старалась выглядеть естественно, но под взглядами двух чужих мужчин чувствовала себя неуютно. И не потому даже, что стояла голая перед незнакомыми людьми, а больше оттого, что этих людей ее нагота интересовала примерно так же, как нагота покойника интересует патологоанатома.
Филипп скривил губы. Рита не выдержала и прикрылась.
- Ну не зна-аю, - протянул манерный дядька, брезгливо морщась.
- Сиськи колом, задница есть, ноги стройные, - оценил лысый.
- Контур соска не ярко очерчен… - начал Филипп.
- Не придирайся, - оборвал Николай Александрович. - Он иностранец. У него скромный опыт. И пристрастия его ты тоже видел… Или ты опять не смотрел материалы?
- Смотрел, - поджал губу Филипп.
- Можно мне одеться? - вмешалась Рита, потерявшая нить разговора. К тому же она замерзла.
- В это?
Манерный снова поворошил содержимое сумки и встал с дивана.
- Деточка, мы будем делать из тебя мечту, а не доярку из Хацапетовки. Забудь про эти тряпки.
И Филипп направился к шкафу.
Рита подобрала полотенце, неуклюже обмоталась заново.
Ощущения от происходящего были странными настолько, что девушка почувствовала приближение истерики.
- Без меня справитесь, - не то спросил, не то констатировал Николай Александрович.
- Когда мне была нужна твоя помощь, Николя? - огрызнулся Филипп.
Палач не обратил на него внимания, он смотрел на Риту.
- Паспорт давай, - потребовал все с тем же ледяным спокойствием.
- Зачем? - не поняла Рита.
- Это Москва. Необходимо оформить регистрацию.
- Да, конечно, - засуетилась Рита и полезла в сумку.
Руки дрожали. То ли от холода, то ли от напряжения. А может, от неудобности ситуации. Человек ей помогает, заботится, а она ему дурацкие вопросы задает.
- А вы потом отдадите?
- Это не стройплощадка и не рынок. Для меня чужой паспорт - проблема, а лишние проблемы мне не нужны. Будет регистрация, получишь обратно.
Рита смутилась окончательно, протянула паспорт. Палач принял красную двуглавоорластую книжечку. Развернул, глянул краем глаза на фотографию, сунул документ в карман и вышел из комнаты.
- Надень вот это, деточка.
Рита обернулась. Перед ней стоял Филипп, протягивал вешалку с дорогим нижним бельем.
Следующие несколько часов прошли в хлопотах. Филипп заставил Риту перемерять добрую половину битком набитого и такого же необъятного, как сама квартира, шкафа, пока наконец не удовлетворился результатом.
Манерный дядька оказался не таким противным, как показалось при первом знакомстве. Он не только создавал новый образ Риты, но еще и между делом, походя, рассказывал разные истории. Иногда смешные, иногда странные. Трудно сказать, кого он развлекал этим, Риту или себя, но в любом случае ей было любопытно послушать байки из такого заманчивого и недоступного еще вчера "мира глянца".
Но самое интересное для Риты происходило не где-то в рассказах стилиста, не с гламурными дивами и брутальными мачо. Самое интересное происходило с ней.
Здесь и сейчас.
Рита никогда не страдала чрезмерным самолюбованием. У зеркала она проводила ничуть не больше времени, чем любая другая девушка.
Не больше, но и не меньше!
Несмотря на это, ей всегда казалось, что себя она знает как облупленную. И если по жизни Рита допускала возможность ситуаций, в которых она могла повести себя непредсказуемо, то в зеркале сюрпризов быть не могло.
Она знала, как выглядит. Знала, как может выглядеть. Знала, что ей идет, что не идет. Филипп, не напрягаясь, всего за пару часов разметал это знание до основания. Он выбирал одежду из тех фасонов, которые Рите никогда бы не пришло в голову примерять на себя. Брал цвета, которые Рита всегда считала "не своими". Манерный дядька не боялся искать и экспериментировать, быстро и профессионально нащупывал совершенно нестандартные решения.
Одежда, прическа, макияж - все, вплоть до последнего аксессуара, казалось Рите чуждым и вызывало внутренний протест. Но то, что в итоге она увидела в зеркале, ей понравилось. И нравилось все больше с каждым новым штрихом.
Рита перестала быть домашней девочкой. Она вообще перестала быть девочкой. Из зазеркалья на нее смотрела женщина. Яркая, впечатляющая, непредсказуемая, с толикой загадки и агрессии. Это было неожиданно и здорово.
За окном темнело. В зале горел оглушительно яркий свет. Филипп набрасывал последние штрихи и ворчал на нехватку времени, хотя Рите казалось, что делать стилисту здесь больше нечего, шикарнее она не сможет выглядеть уже никогда.
Лилльский палач Николай Александрович вновь появился неожиданно и беззвучно, словно выкристаллизовался из воздуха. Секунду назад его не было, мгновение - и вот он уже стоит в дверях, будто никуда не уходил. Рита, увлеченная магией Филиппа, естественно, не заметила, как он пришел. Просто увидела вдруг отражение в зеркале и едва заметно вздрогнула.
- Не дергайся, - тут же отреагировал Филипп, обернулся. - Николя, что за вечная манера входить без стука?
- Ты закончил?
- До "закончил" тут как до Хайнаня раком.
Николай Александрович приблизился к Рите, ухватил ее двумя пальцами за подбородок, повертел, осмотрев по-хозяйски. Кивнул Филиппу.
- Пройдись.
Это касалось уже Риты. Девушка сделала шаг, другой. Палач смотрел на нее фирменным, ничего не выражающим взглядом варана. Без угрозы, но почему-то от этого взгляда хотелось спрятаться, закрыться.
- А родинка где?
- Без тебя рисовать не стал. Покажи место.
- А на картинке посмотреть? - лилльский палач глянул на Филиппа с угрозой.
Манерный стилист напрягся, но выдержал взгляд.
- Я предпочитаю получить четкое указание, чем быть потом крайним.
Палач подошел к Рите, небрежным движением откинул волосы. Палец Николая Александровича неприятно ткнулся в шею ближе к ключице.
- Здесь.
- Хорошо, - не стал спорить Филипп.
- Татушку сделаешь?
Рита невольно поежилась. Вокруг нее, ее тела снова происходило что-то непонятное, что-то такое, о чем она могла только догадываться. А спросить в лоб у лилльского палача почему-то было страшно. Николай Александрович со своим вараньим взглядом пугал ее. При этом перспектива татуировки, если она правильно понимала, о чем речь, не нравилась категорически.
- Николя, - в голосе манерного дядьки появились капризные нотки. - Ты издеваешься? Какая татуировка? Татуировка - это время. Если я ее набью сейчас, будет раздражение, краснота, гиперемия. Это же не просто нарисовал и пошел. Кожу в порядок приводить надо, и не один день.
Палач коротко глянул на часы.
- У тебя два часа.
- Хна. За два часа высохнет. На неделю точно хватит.
- Простите, - попыталась вклиниться Рита.
Николай Александрович выставил в сторону девушки открытую ладонь, коротким движением сомкнул большой палец с остальными, приказывая заткнуться.
- Рисуй, - велел Филиппу таким тоном, что стало ясно: скорее в Москве начнется извержение вулкана, чем он изменит свое решение.
Нарисованную родинку прикрывал легкий шарфик. Шея зудела. Манерный Филипп сказал, что это фантомный зуд, зудеть там нечему, если только аллергии нет. Аллергии на хну у Риты не было, но проклятая родинка все равно не давала покоя.
- Перестань о ней думать, - приказал палач.
Николай Александрович сидел за рулем своей иномарки, следил за дорогой. Машина скользила по вечерней Москве. Пробки поредели. Стемнело, и город горел бесконечными огнями, фонарями, вывесками. В другой раз Рита прилипла бы к окну, но не сейчас.
- Ты должна выглядеть естественно, - бесстрастно наставлял лилльский палач. Он говорил так, будто ехал в машине один и разговаривал сам с собой. - Это твоя родинка, она была там всегда. Она тебя никогда не смущала и не раздражала.
Рита коснулась пальцами шарфика, поймала себя на этом и поспешно опустила руку.
- Зачем она?
- Это часть твоей работы.
- А что еще я должна делать? - Рита только теперь сообразила, что до сих пор не получила никакого инструктажа.
- Ты должна быть естественной, - повторил Николай Александрович. - Это твой город. Расслабься. Впереди - веселые приключения. Никакой опасности. Никаких проблем. Мы всегда поможем и защитим. Поняла?
- Д-да…
- Мы едем на вечеринку. Отдыхай, веселись, но без перегибов. Там тебя представят нужному человеку. Постарайся ему понравиться. Ты это можешь. Только без вранья и провинциальных фантазий. О кокетстве в стиле "Этот мальчик еще смотрит на меня?" забудь. Это не новосибирская дискотека. Главное - будь естественной.
- А если он будет спрашивать меня? Что можно говорить?
- О своей жизни? Все, что посчитаешь нужным, вплоть до того момента, как ты села в поезд. После этого можешь говорить, что приехала работать в модельном бизнесе, - и все.
- Но ведь это так и есть, - опешила Рита.
Палач, едва ли не первый раз за день, позволил себе намек на улыбку.
- Конечно, так и есть. Не трогай родинку!