Роман "Отель Калифорния" рассказывает о судьбе фотомодели в Америке, о проблемах бизнеса "бабочек-однодневок". Как и ее муж, писатель Эдуард Лимонов, Наталия Медведева использует в своей прозе современную лексику, что делает ее книги живыми и эмоционально-убедительными.
Содержание:
1. Добро пожаловать 1
2. Lover-boy 7
3. In vino Veritas 14
4. New York. New York! 20
5. Home, sweet home 26
Эпилог 33
Примечания 33
Наталия Медведева
Отель "Калифорния"
1. Добро пожаловать
Мигнувшее несколько раз табло "Return to your seat" не гасло. В дверь туалета застучали, и Насте пришлось вернуться к соседке-англичанке. Та, кивнув в сторону иллюминатора - "Лос-Анджелес", - затянула ремень на месте, где должен был быть живот: "Посадка, Настия". Настя взглянула за иллюминатор вниз. Под ними проплывали зеленые и голубые пятна, покрытые клочьями желтоватого дыма. "Smog", - не унималась "гид"-англичанка. Весь полет она терроризировала Настю расспросами - и действительно ли она русская, и правда ли, что к мужу, и как замечательно, что к мужу…
Ничего замечательного сама Настя в этом не находила - "не видеть человека год, до этого прожить с ним семь месяцев, забыть даже, какого он роста…"
"Добро пожаловать в Лос-Анджелес", - объявил голос стюардессы и посоветовал оставаться на местах до полной остановки самолета. Никто не последовал совету. Тощая англичанка обнажила десны в улыбке, доставая с полки косметический саквояж: "Сейчас, сейчас вы увидите своего мужа!" Американцы с сумками-ранцами медленно, но энергично продвигались к выходам.
"Муж" - Настя вспомнила далекую московскую квартиру, где она танцевала с тогда еще не мужем. Он повалил ее на диван и пытался просунуть руку в ее трусы. Она выворачивалась и говорила, что ей нельзя, что у нее месячные. "Муж" усмехнулся и потребовал: "Покажи".
Она шла последней по "кишке", покрытой зеленым ковром, соединяющей самолет со зданием аэропорта. В узкой юбке, в черных чулках со швом. Впереди шли задастые американцы в шортах и кедах. В римском аэропорту, где объявления о задержании отбытия или прибытия самолетов дробили песню "Аривидерчи Рома" на много маленьких "чао", сумасшедшие итальянцы успевали продемонстрировать последние модели.
Настя обрадовалась, увидев первым не мужа. Друга. Так она всегда его называла - Друг. Муж прибежал из другого конца зала встречающих с огромным веником цветов. В аэропорту не обязательно было целоваться в губы.
Домой они поехали на большущем "корабле"-"Олдсмобиле" Друга. Настя все ждала, когда же они въедут в город с широкими тротуарами, где у подножий небоскребов будут сновать деловые американцы. Но пронесясь по freeway среди таких же "кораблей", они поехали по тихим тенистым улочкам. На ухоженных газонах перед двухэтажными домиками росла раскидистая ель или плакучая березка, в асфальтированных проездах стоял лакированный автомобиль.
"Hancock Park", - сказал муж и, добавив "очень дорогой район", выехал из открыточного местечка на виляющую, как хвост дворняги, улицу, выжженную солнцем. Пролавировав меж автомобилей, стоящих по обе стороны впритык друг к другу, Настин муж остановился у одного из домиков. Не обращая внимания на ее сопротивление, муж внес Настю в левую часть дома на руках. Друг вошел следом с двумя Настиными чемоданами.
Квартира была обставлена мебелью, купленной на барахолках, застелена бельем, взятым в еврейской организации, помогающей эмигрантам. Муж повел Настю в ванную и показал на снимающийся душ - "Так тебе удобней будет мыться". Он имел в виду мыться после секса с ним.
Праздничный ужин состоял из курицы, зажаренной в духовке, и шампанского "Андрэ" с неоторванной ценой: доллар ноль девять.
На третий день своего пребывания в Лос-Хамовске - так назвал Лос-Анджелес Друг - Настя перестала спрашивать: "А где же город? Что это за город?" Мужа ее теперь почему-то звали, как персонажа из soap-opera - Арчи.
На третий день Арчи повел ее в "музей". Находился он на углу Вайн и Мелроуз-авеню. Совсем недалеко от части дуплекса, снимающегося Арчи, рядом со знаменитыми воротами в Парамаунт Студио. Но в "музей" поехали на спортивном "Фиате-128" convertible . В Лос-Хамовске пешком ходили только сумасшедшие. Арчи не подозревал, что Настя "сумасшедшая", сама же она еще побаивалась мужа.
"Музей" назывался "Надежный Путь" .
Арчи провел Настю через раздвинувшиеся перед ними стеклянные двери и сам развел руки в стороны. Усы у него при этом шевельнулись. В "Надежном Пути" было прохладно, как в Музее палеонтологии.
Муж повел Настю по аллее, над которой висел указатель "Фрукты". Деревянные зеленые контейнеры были завалены маленькими дыньками, грейпфрутами, еще какими-то незнакомыми ей шарами. Был конец декабря.
- Зайчик, ты посмотри, какие помидоры! А это манго, зайчик!
Работник "музея" опрыскивал экспонаты водой из шланга. Настя подумала, что за одного "зайчика" Арчи заслуживает расстрела, и подписала приговор. На будущее. Она вспомнила, как в Москве Арчи подъедал с ее тарелки и говорил: "Я блокадный ребенок!" Но в Москве у него уже было все! "Выкуривай сигарету до конца. Это же фирменные!" Глядя на горящие, округленные глаза-вишенки Арчи, Настя поняла, что он обрел свой земной рай.
Не увидев на Настиной рожице восторга от фруктов, Арчи решился на соблазн. Он подвел ее к ряду с дамскими принадлежностями. В "Надежном Пути" все было продумано - вдруг вспотела, вдруг ноги волосатые. У Насти не были волосатыми, но все должны были быть с бритыми. Об этом по его раз в день сообщали по TV девицы, обернутые в полотенца. Еще они нюхали друг у друга подмышки и обменивались tampex под названием "Свобода".
Арчи показал Насте чудную штучку - круглую бритву. Побрился несколько раз, повернул кружочек и - бжик! - новое лезвие. Муж решил произвести на Настю впечатление своей храбростью и ловкостью рук. Он решил украсть бритву. Стоила она доллар с мелочью. К этому его подвигу Настя не хотела иметь никакого отношения. Как и с ним, она поняла, отношений иметь не хочет. Она ушла в "Мясо".
Прилавок тянулся во всю длину "Надежного Пути". Мясо освещалось неоновым светом и напоминало театральную бутафорию. Сначала лежали куры, потом их внутренности. Отдельно упакованные сердца, пупки, печенки. "Еда только что прибывших из Советского Союза еврейских семей. В Риме все тушили пупки", - вспомнила Настя. Она не хотела внутренностей и не была еврейкой. Отец Арчи был украинец. Но его мама, Дора Марковна, еще в Ленинграде дала Насте рецепт "Цимеса", который очень любил ее сын.
Настя встретила Арчи у шуршащих пакетов картофельных chips, которые Америка поедала сидя перед телевизором, смотря миллионную серию "Charlie's Angels"? . Муж покрутил ус, и они отправились к кассе. И в раю надо было платить. Из-за небольшого количества покупателей из двенадцати касс работало только две.
Перед ними стояла толстая бабища в кримпленовых штанах. "Наверняка на резинке", - брезгливо подумала Настя и представила сморщенную кожу ее живота. На окороке-плече бабищи висела коричневая сума. "С такими бабки в Советском Союзе ходят посуду сдавать". Надо лбом у толстой торчала бигудинка. Лос-Хамовск "способствовал" такой демонстрации себя. Бигудястые американки залезали в автомобили, как в танки. И всегда можно было выкрикнуть лозунг - "Мы в свободной стране!".
Бигудястая расплатилась за одно яблоко, морковку и маленькую курочку. "Нашла же такую. Там все огромные. Их чем-то колют, наверное", - решила Настя. Толстая не уходила, обмахивая себя, как веером, журналом голливудских сплетен "Star". На обложке была напечатана фотография кота. "Морис умер! - гласил заголовок. - Двенадцать лет вы слушали его мяу-мяу!" Все стояли в ожидании мешочника - работа, придуманная для национальных меньшинств. Его вызвали по микрофону. Прибежала кривоногая филиппинка и, "стрельнув" бумажным мешком, уложила в него продукты. Поместив мешок в коляску, она покатила ее к выходу. Бигудястая тяжело переваливалась за ней.
Кассир отбивал цены за продукты, приобретенные Арчи, - десяток банок и коробок. Искусственное пюре, "минутный" рис, сахарин… бритвы не было. Настя сама хотела сложить продукты в мешок, но Арчи сказал, что "им" за это деньги платят, и они стали наблюдать, как теперь мексиканец-мешочник собирал их продукты. Коляску Арчи все же покатил сам.
В тот момент, когда стеклянные двери опять раздвинулись перед ними, Арчи взяли под руки. Два здоровенных амбала в формах почти как у полицейских, с бляхами на груди Настя ничего не поняла из сказанного ими. Арчи протянул ей ключ от машины: "Подожди меня, зайчик. Я скоро вернусь".
Настя сидела в автомобиле, который не умела водить, и Арчи не очень рвался учить ее. Она ругала его не за воровство, а за мелочность. "Воровать, так миллион, ебать, так королев!" - любил повторять Арчи. Второй части поговорки он следовал. И королевой Настю считал, и… Насте было шестнадцать, когда он выдал ее за себя замуж.
В юности, в Ленинграде, Арчи влип в темную историю. Зацепленный КГБ, он выкрутился с пользой для всех - КГБ пополнил свои многотысячные ряды информаторов еще одним, с радостью переехавшим в Москву. Ему фартило. Два диплома, знание английского языка, вечная готовность помочь, умение заводить нужные знакомства и поддерживать их подарками - все это привело Арчи в двухкомнатную квартиру в центре Москвы, где под вопли Дженис Джоплин, несущиеся из последней модели стереосистемы "Макинтош", он беззвучно перебирал клавиши IBM, переводя технические тексты в качестве "свободного" переводчика Торговой палаты.
Воображая себя бизнесменом, Арчи на всем пытался делать деньги. Из-за вечной своей мелочности - "хоть червонец, да мой!" - он терял их. Приятели - он-то думал о них, как о друзьях - посмеивались над ним, когда в очередной раз Арчи почесывал свой полулысый, но красивой формы череп. Несмотря на неудачи, он был самоуверен. Этому способствовали его женщины - чемпионка по фигурному катанию, манекенщицы, актриски…
Настя сидела в "дырке" дивана перед огромным телевизором. В очередной серии "Ангелов Чарли" злые люди заперли девиц в сауне и повернули ручку контроля температуры до отказа. Было уже под сто градусов, тем не менее краска с физиономий девиц не текла. Настя подумала, что тысячи американцев смотрят сейчас этот маразм. И она тоже. Американизируется.
История с бритвой закончилась тем, что Арчи заплатил за нее пятьдесят долларов. В суде. Когда он вернулся к машине, где его ждала Настя, ей показалось, что ему стыдно - не успела жена приехать, как ему наручники надевают! Но Арчи пощипал себя за ус и подумал: "Это же моя жена! Почему я должен ее стесняться? Чувствовать себя неловко?" Он и не чувствовал - сейчас он сидел в кресле-качалке, как всегда в халате, полы которого распахивались и демонстрировали трусы "Fruit of the Loom", висящие на заднице после стирки.
Любимым занятием Арчи было подходить к холодильнику, открывать его и потирать руки, радуясь наполненности. Насте подходить к холодильнику запрещалось, а тем более открывать его. Арчи приступил к реализации своего плана. Ведь он вывез капитал из России, мягкую, податливую (17 лет!) глину, из которой можно слепить… супермодель! Настя должна была стать девочкой, глядящей с обложек журналов.
Арчи приобрел - рассчитывая, конечно, в ближайшем будущем получить компенсацию - весы, пластиковый костюм для потения, скакалку, спортивные тапочки и почему то секундомер. Каждое утро теперь Настя надевала несколько свитеров, обматывала бедра шарфами и поверх уже надевала пластиковый костюм. С Арчи они выходили из дома. Настя бежала по близлежащим улочкам, а Арчи, не доверяя ей, медленно ехал рядом на машине. "Давай, давай, зайчик! Ноги выше поднимай, чтобы ягодицы работали и потели!" Настя ненавидела его. Да, он все правильно говорил и делал. И сама она хотела быть на обложках журналов. Но без него, не с ним! Она бежала с остервенением, и Арчи приходилось прибавлять газу.
Вечером он раскрывал окно в своей комнате-кабинете. Использовал он ее для раскидывания грязной одежды. Арчи засекал время на секундомере, и Настя прыгала перед окном через скакалку. Потом она бежала на месте с высоким подниманием бедра и с ускорением. Недаром Арчи был когда-то чемпионом Советского Союза по многоборью! Он знал, как согнать с девушки жирок, приобретенный в Италии. Он, правда, не знал, как этот жирок образовался. Он не знал про итальянского юношу, дарящего шоколад и катающего на "Мерседесе" строгого папы, угощающего пиццей и не умеющего ебаться. Арчи не догадывался, что его Настенька каждое воскресенье съедала по полкило маленьких пирожных, а днем любовник, которому оказалось пятьдесят восемь лет, но ебался он только, как римская молодежь - в машине, вел Настю на макаронный полдник.
Сказав, что ссориться с женщинами в Америке опасно. Арчи купил для Насти автомобиль, "Олдсмобиль", как у Друга, который не казался больше кораблем. Ночью он учил Настю вождению на пустынном паркинге недалеко от Fairfax school, где четыре раза в неделю Настя училась английскому. Она решила, что, как только получит driving license, уйдет от Арчи. С каждым днем он становился все невыносимее. Если бы ее спросили, чем же, она бы не знала, что ответить. А если бы Арчи заглянул в желтую тетрадку, с которой Настя ходила на уроки английского, то вместо экзерсисов обнаружил бы записи на русском о том, что "я даже никогда не сказала ему - я люблю тебя. Никогда".
Арчи непонятно было рвение Насти к самостоятельности. Куда ей ехать одной? К кому? Единственным их знакомым был Друг. Но ведь это был их друг. Арчи, правда, познакомил Настю с молодящейся блядью Люськой. Она была второгодницей - второй раз проходила курс в Yamoto Beauty College. У нее не было мужа, готовящегося к экзаменам на лицензию зубного врача. Все эти мужья сдавали письменные экзамены за своих жен - будущих маникюрш и косметичек. Вот Люська сама и училась. А в ее сорок с лишним английский давался трудно. Надо отдать Люське должное - имея в запасе слов двадцать, половина которых были маникюрными, она расправлялась с мужиками, как с заусеницами.
В надежде, что Люська станет ему информбюро, а Насте подружкой, Арчи познакомил их. Но все Люськины интересы сводились к тому, чтобы найти очередного "хуя", который сделает shopping еще на неделю. Насте же не надо было беспокоиться о хлебе насущном. Отношения США - СССР были сносными, и Арчи, как и в Москве, переводил "технику". К сожалению для Насти, он не ходил на работу. У него было свое учреждение. "RussAr & Со". Под компанией подразумевалась все та же беззвучная IBM. Забаррикадировавшись словарями и таблицами, Арчи превращал американские бешел в советские литры, гектары в квадратные мили, что в свою очередь превращалось в конце концов в чеки, которые Арчи аккуратно клал в банк. Иногда он подрабатывал на обедах с представителями из ФБР. Он даже умудрялся приносить Насте пирог - это называлось "для собачки". Насте-собачке позволялось съедать пирог в три приема.
К моменту, когда стрелочка весов твердо стояла под еле дышащей от страха Настей на 125 паундах, у нее появился агент. "Jody Rivers Europien Models". Сама Джоди была израильтянкой лет тридцати семи, с заклеенным пластырем после операции носом. Таким образом, настоящего лица своего агента Настя никогда не узнала. Джоди была полна планов о создании агентства из моделей с европейской внешностью. Настя подходила ей. Она не выглядела, как girl next door. "Парень из соседнего двора", смеялась Настя, сравнивая определение внешности с названием старого советского фильма. Здоровый американский вид заключался в том, чтобы быть спортивной блондой с лошадиными зубами, с голубыми щелочками глаз, как у Cheryl Tiegs, и тонюсенькой ниточкой губ а-ля Farah Fowset. Ничего этого у Насти не было, и Джоди сразу вцепилась в нее.
На третий же день после знакомства Джоди послала Настю на интервью для рекламы соуса. Настю взяли и заплатили 60 долларов за час сидения за сервированным столом. За то, что она делала вид, что пьет вино, ест салат и очень любит американца, сидящего напротив. Арчи ликовал.
Теперь он не сопровождал Настю в ее утренних забегах, а обзванивал фотографов, список которых достался от Джоди. Фотографии, отснятые самим Арчи фотоаппаратом, не проданным выгодно в Риме Настей, к его великому разочарованию, использовать было нельзя.
После диетического завтрака - диета тоже была приобретена у Джоди - Арчи вез их на свидания к фотографам. Вдвоем они приходили в студии Арчи гордо стоял, покачиваясь с носка на пятку, большие пальцы рук в карманах джинсов. В эти моменты Настя чувствовала себя его дочкой. И вполне могла ею быть. Арчи был старше Насти на двадцать лет.
Ни разу им не пришлось платить за пробные снимки. Довольные результатами, фотографы отдавали Насте пачки фотографий, сделанные по ее просьбе По просьбе Арчи. Настя не совсем понимала, зачем ей пятнадцать снимков в одном стиле, от одного фотографа. Ведь портфолио, которое она должна была "построить", тем и интересней, как ей казалось, чем разнообразнее в нем фотографии. Но Арчи улыбался стоя рядом и сквозь зубы говорил по-русски: "Попроси еще, зайчик. Пригодится".
Для того чтобы получить водительские права до восемнадцати лет, необходимо было предоставить справку из школы для малолетних, в которой в свою очередь надо было набрать какое-то безумное количество часов вождения. Так как Настя не была обычной американской малолетней, ее уговоры возымели силу, и квитанцию ей выдали. Она стащила чековую книжку из кармана Арчи, кое-как выписала чек на восемьдесят долларов, сделав четыре ошибки в слове eighty, и вернулась домой, где озверевший уже Арчи метался по комнатам. Письменный экзамен Настя сдала заранее. По шпаргалке, продающейся эмигрантами в Ферфакс Скул за десять долларов.