Лу отпускает руку Минди, выпрямляется. Ему хочется подскочить к дочери, выдернуть ее из освещенного круга, увести от этих чернокожих самцов, но он, конечно, этого не сделает. Иначе получится, что она победила.
Красивый воин улыбается Чарли. Ему всего девятнадцать - на пять лет старше ее. Сам он с десяти лет живет вдали от родной деревни, но он видел достаточно американских туристов, чтобы понять, что в том, своем мире Чарли еще ребенок. Через тридцать пять лет, в 2008-м, он погибнет в межплеменном столкновении агикуйю и луо - сгорит заживо. К тому времени у него будет четыре жены и шестьдесят три внука, одному из которых, мальчику по имени Джо, достанется в наследство его лалема - охотничий клинок в кожаных ножнах, который пока что болтается на поясе у его будущего деда. Джо поступит в Колумбийский университет по специальности "инженерное дело" и станет крупным специалистом в визуальной робототехнике - научится распознавать любое подозрительное движение, даже самое незаметное (недаром он все детство высматривал львов в траве). Он женится на американке по имени Лулу, останется жить в Нью-Йорке и изобретет сканирующее устройство, которое будет обеспечивать безопасность больших скоплений людей. Они с Лулу купят себе лофт с застекленной крышей в Трайбеке, установят посередине прозрачный куб из плексигласа и поместят туда дедушкин клинок. Сверху на него будет литься дневной свет.
- Сын, - говорит Лу на ухо Рольфу, - пойдем погуляем?
Мальчик молча встает и идет за отцом.
Вокруг костра по кругу стоят двенадцать двухместных палаток для туристов, три туалета и бивачный душ: наверху мешок с подогретой на огне водой, тянешь за веревку - вода льется. Дальше, за кухней, несколько маленьких палаток для персонала, а еще дальше просторы буша, полные шорохов и бормотания; туристам туда ходить строго запрещено.
- Твоя сестрица совсем съехала с катушек, - говорит Лу, шагая в темноту.
- Почему? - спрашивает Рольф. Он ничего такого в поведении Чарли не заметил.
Но отец слышит в вопросе сына свое.
- Просто женщины все сумасшедшие, - отвечает он. - А почему - кто их знает. Хоть всю жизнь бейся, не поймешь.
- Мама не сумасшедшая.
- Да, пожалуй, - соглашается Лу, начиная понемногу успокаиваться. - Честно говоря, твоя мама как раз недостаточно сумасшедшая.
Гортанное пение и барабан отлетают куда-то, и отец и сын остаются вдвоем под сияющей луной.
- А Минди? - спрашивает Рольф. - Она сумасшедшая?
- Хороший вопрос, - говорит Лу. - А ты как думаешь?
- Она любит читать. Она привезла с собой кучу книг.
- Да? Надо же.
- Она мне нравится, - продолжает Рольф. - Но я не знаю, сумасшедшая она или нет. Или она тоже недостаточно сумасшедшая?
Лу кладет руку сыну на плечо. Будь он склонен к самоанализу, он давно бы уже понял, что его сын - единственное в мире существо, дающее ему покой и утешение. И хотя он желал бы, чтобы Рольф был похож на него, больше всего он любит в сыне как раз то, чем он не похож на него: спокойствие, задумчивость, настроенность на природу и чужую боль.
- Да какая разница, - говорит Лу. - Правда?
- Правда, - соглашается Рольф, и женщины отлетают, как до этого гудение кожаных барабанов, и они опять остаются вдвоем с отцом - вместе, как единое целое. Есть всего две вещи, которые Рольф в свои одиннадцать лет знает про себя точно: он - папин. А папа - его.
Они стоят неподвижно среди ночных шорохов. Небо ломится от звезд. Рольф зажмуривается на несколько секунд. Он думает: я буду помнить эту ночь всю жизнь. И так и будет.
Наконец они возвращаются в лагерь. Воины ушли, площадка у костра почти опустела, лишь несколько самых стойких финикийцев (так Лу называет группку туристов из Финикса, штат Аризона) задержались у огня: обсуждают, кто что успел разглядеть из окна джипа, сравнивают впечатления. Рольф забирается в свою палатку, стягивает джинсы и ныряет под одеяло в трусах и футболке. Он думал, что Чарли спит, но когда в темноте раздается ее голос, он понимает, что она плакала.
- Где были? - спрашивает она.
II. Холмы
- Господи, рюкзак совершенно неподъемный, что у тебя там?
Это Кора, персональный гид Лу от турагентства. Кора ненавидит Минди, но Минди не принимает это на свой счет, а рассматривает как структурную ненависть, это ее собственный термин - как выяснилось, идеально подходящий для этой поездки. Одинокая женщина сорока с лишним лет, скрывающая неприятные жилки на шее под воротником-стойкой, по определению будет ненавидеть двадцатитрехлетнюю подружку сильного индивида мужского пола, который для вышеозначенной женщины сорока с лишним лет является не только работодателем, но и спонсором, поскольку в данный момент она путешествует за его счет.
- Книги по антропологии, - отвечает Минди. - Я учусь в аспирантуре в Беркли.
- Книги, - повторяет Кора. - Что ж ты их не читаешь?
- Укачивает. - В трясущемся джипе это звучит вполне правдоподобно, хотя не соответствует истине. Минди и сама не совсем понимает, почему Боас и Малиновский вместе с Джоном Мюрра так и пролежали на дне рюкзака, но она не исключает, что не менее ценные знания поступают к ней сейчас другими путями. В минуты особой дерзости и самоуверенности - преимущественно по утрам, когда над лагерем плывет аромат свежесваренного кофе, - ей даже иногда чудится, что ее умозрительные пока догадки об эмоциональной составляющей социальной структуры - не просто очередная вариация на темы Леви-Стросса, но шаг вперед, выход к практическому применению. Это при том, что она работает над диссертацией только второй год.
Их джип едет последним, пятым. Трава по обе стороны от грунтовой дороги кажется на первый взгляд выжженно-бурой, но за внешним однообразием скрывается целый спектр цветов: все оттенки лилового, зеленого, красного. За рулем - угрюмый англичанин по имени Альберт, второй человек в команде Рамзи. Несколько дней Минди его успешно избегала, садилась в другие машины, но считается, что с Альбертом можно увидеть гораздо больше, он всегда находит самых интересных животных. И хотя сегодня у них в программе даже нет сафари, просто переезд на холмы (с ночевкой в гостинице, впервые за всю поездку), дети уговорили ее ехать с Альбертом. Ублажать детей Лу, в той мере, в какой это возможно в рамках данной социальной структуры, - одна из обязанностей Минди.
Структурное неприятие. Дочь-подросток дважды разведенного индивида мужского пола заведомо неприязненно относится к присутствию его новой возлюбленной и старается всеми доступными ей средствами отвлекать его от этого присутствия; при этом главным ее оружием является ее собственная зачаточная сексуальность.
Структурная привязанность. Мальчик предпубертатного возраста, сын (и любимый ребенок) дважды разведенного индивида мужского пола легко примет новую возлюбленную своего отца, поскольку еще не научился отделять отцовские чувства и желания от своих собственных. В каком-то смысле он тоже любит и желает ее, а она испытывает к нему материнские чувства, даже если она слишком молода, чтобы быть его матерью.
Лу открывает большой алюминиевый футляр с новым фотоаппаратом, уложенным в секции формованного пенопласта по частям, как разобранное ружье. Этот фотоаппарат нужен ему, чтобы спасаться от скуки, одолевающей его всякий раз, когда обстоятельства препятствуют его непрерывной физической активности. Он также привез с собой кассетный плеер с крошечными поролоновыми наушниками, чтобы слушать демо и черновые миксы. Иногда ему требуется мнение Минди, тогда он передает наушники ей, и поток звуков врывается прямо ей в уши - это так невероятно, что слезы наворачиваются на глаза: музыка, звучащая лично для нее, превращает все кругом в фантастический монтаж - такое чувство, будто она уже разглядывает это забавное африканское приключение откуда-то из далекого будущего.
Структурная несовместимость. Сильный дважды разведенный индивид мужского пола не станет признавать и тем более поощрять честолюбивые устремления своей молодой партнерши. Их отношения, таким образом, являются по определению временными.
Структурное влечение. Временная молодая партнерша сильного индивида мужского пола будет неизбежно испытывать влечение к другому индивиду мужского пола, который демонстрирует пренебрежительное отношение к ее партнеру.
Альберт ведет машину, свесив локоть из окна. В этой поездке он в основном присутствует как молчаливая фигура, за едой в общей палатке не засиживается, на вопросы отвечает коротко. ("Вы живете в Момбасе?" - "Да". - "Сколько лет?" - "Восемь". - "А почему вообще переехали в Африку?" - "Долго объяснять".) После ужина почти никогда не подходит к костру. Но однажды вечером Минди по дороге в туалет видела, как у другого костра, возле палаток персонала, Альберт пил пиво и смеялся с водителями-агикуйю. А с туристами - даже улыбается редко. Всякий раз, когда Минди встречается с ним взглядом, ей делается стыдно - за то, что она красивая, что спит с Лу, что убеждает себя, будто в этой поездке она проводит антропологическое исследование групповой динамики и этнических анклавов, - а на самом деле развлекается в свое удовольствие и отдыхает от общества четырех издерганных бессонных аспиранток, с которыми она снимает квартиру.
На переднем сиденье рядом с Альбертом Кронос вещает что-то про животный мир. Кронос - басист группы "Додо" (с которой Лу сейчас работает). Он, а также его подружка, гитарист "Додо" и подружка гитариста "Додо" - гости Лу на этом сафари. Все четверо без конца соревнуются между собой: кто больше разглядит из окна джипа. (Структурная фиксация: коллективная контекстуально обусловленная навязчивая идея, обеспечивающая временный стимул для жадности, соперничества или зависти.) Они ежевечерне спорят до хрипоты о том, кто видел больше животных и подобрался к ним ближе, - призывая в свидетели пассажиров соответствующих джипов и обещая представить исчерпывающие доказательства по возвращении, как только пленки будут проявлены. Позади Альберта сидит Кора из турагентства, рядом с ней светловолосый красавец Дин, актер, чья уникальная способность всегда констатировать очевидное ("Жарко", или "Солнце садится", или "Здесь мало деревьев") служит для Минди неиссякаемым источником развлечения. Дин играет главную роль в фильме, для которого Лу помогает делать саундтрек; предполагается, что с выходом фильма Дин немедленно прославится. За Дином сидят Рольф и Чарли, показывают Милдред - так зовут одну из наблюдательниц за птицами - свой журнал с комиксами. Вторую зовут Фиона, и той и другой явно за семьдесят, и как минимум одна из двух всегда почему-то оказывается рядом с Лу. Он неустанно флиртует с обеими и уговаривает взять его "на дело", когда они в следующий раз отправятся на поиски пернатых. Его симпатия к этим двум почтенным дамам (с которыми он раньше не был знаком) озадачивает Минди; она не находит для нее структурных объяснений.
На последнем сиденье Минди и Лу - он едет стоя, фотографирует все подряд через открытую крышу, хотя во время движения положено сидеть. Неожиданно джип виляет, Лу тыкается лбом в фотоаппарат и неловко падает на сиденье. Он злится на Альберта, чертыхается, но джип подпрыгивает, по стеклам вжикает высокая трава, и брань улетает в никуда. Съехали с дороги. Кронос высовывается в окно, и Минди понимает, что Альберт отклонился от маршрута ради него, чтобы тот мог потом похвастаться перед своей компанией. Или просто очень уж захотелось поставить Лу на место? Точнее, посадить.
Минуту или две они вслепую трясутся по буеракам, потом джип вдруг выныривает из высокой травы и останавливается как вкопанный - в нескольких метрах от львиного прайда. Все замирают с открытыми ртами. Мотор работает, и рука Альберта лежит на баранке, но львы так равнодушно-спокойны, что он выключает зажигание. Становится тихо, слышно только, как тикает остывающий мотор и дышат звери: две львицы, один лев, трое львят. Львята и одна из львиц пожирают окровавленную тушу зебры. Остальные дремлют.
- Едят, - говорит Дин.
Кронос дрожащими руками заправляет пленку.
- Черт, - бормочет он. - А, черт!
Альберт закуривает сигарету, что во время сафари строго запрещено, ждет. Вид у него совершенно безразличный, будто они просто остановились на минуту у придорожного туалета, сейчас поедут дальше.
- А встать можно? - спрашивают дети. - Или это опасно?
- Опасно, не опасно… - бормочет Лу. - Вы как хотите, а я встаю.
Лу, Чарли, Рольф и Дин вскакивают на сиденья и высовываются наружу. Сидеть остаются Минди, Альберт, Кора и Милдред; последняя разглядывает львов в птичий бинокль.
- Как вы узнали, что они здесь? - нарушает молчание Минди.
Альберт разворачивается, смотрит прямо на нее. У него растрепанные вьющиеся волосы и мягкие каштановые усы. Взгляд слегка насмешливый.
- Так, показалось.
- С дороги показалось? За полмили отсюда?
- Может, шестое чувство, - говорит Кора. - Он ведь тут уже столько лет.
Альберт садится прямо, выдувает дым в открытое окно. Минди пробует еще раз:
- И все-таки - вы что-то заметили?
Больше не обернется, думает она, но он оборачивается и смотрит на нее, облокотившись на спинку своего сиденья, их взгляды встречаются между голыми ногами детей. Ее тянет к нему неудержимо, словно какая-то рука вцепилась в ее внутренности, крутит их и тащит за собой. Она понимает, что с Альбертом происходит то же самое, это видно по его лицу.
- Кусты поломанные, - отвечает он, не сводя с нее глаз. - Будто кто за добычей гнался. Могло и не быть ничего.
Кора чувствует себя все более несчастной и обиженной, тоскливо вздыхает.
- Ну? Кто-нибудь наконец сядет, чтобы я тоже могла посмотреть? - говорит она, обращаясь к стоящим.
- Сейчас, - откликается Лу, но Кронос его опережает: спрыгивает на сиденье и тут же высовывается из открытого окна. Кора, покачивая широкой ситцевой юбкой, занимает освободившееся место. Щеки Минди пылают. Львы справа от джипа; ее окно, как и окно Альберта, слева, но ни она, ни Альберт не поворачивают головы, чтобы взглянуть на самое захватывающее зрелище всего сафари. Альберт слюнявит пальцы, тушит окурок. Оба сидят молча, свесив локоть из окна - он впереди, она сзади, - теплый ветер ласкает волоски на их руках.
- Ты сводишь меня с ума. - Альберт говорит совсем тихо, но она слышит, будто между ними, от его окна до ее окна, протянута слуховая трубка. - Знаешь это?
- Нет, - так же тихо отвечает она, и он тоже слышит.
- Ну, теперь знаешь.
- У меня связаны руки.
- Навсегда?
Она улыбается:
- Я тебя умоляю. Это так, для разнообразия.
- А потом?
- Потом обратно в аспирантуру. В Беркли.
Альберт хмыкает - она не совсем понимает, что именно его забавляет: что она учится в аспирантуре? Или что ее Беркли и его Момбаса - две вещи несовместные?
- Кронос, ты идиот? А ну давай обратно! - Это Лу, но Минди слышит его будто сквозь ленивый дурман и не реагирует. Лишь заметив, как вдруг изменился голос Альберта, она встряхивается.
- В машину! - шипит Альберт. - Быстро!
Рывком повернувшись к противоположному окну, Минди видит, как Кронос подкрадывается к спящим львам, щелкает затвором, фотографируя их морды.
- Отступай назад! - тревожным шепотом приказывает ему Альберт. - Назад, Кронос. Очень тихо.
Тут что-то мелькает в той стороне, куда никто сейчас не смотрит: львица, только что глодавшая зебру, взлетает с места дугой, как в невесомости - такие полеты знакомы хозяину любой домашней кошки, - и опускается Кроносу на голову, вдавливая его в землю. Крики, выстрел, сафаристы разом валятся на свои сиденья, Минди даже кажется в первую секунду, что подстрелили кого-то из них. Но нет, это Альберт уложил львицу выстрелом из ружья, которое он выхватил из какого-то тайника под сиденьем. Остальные львы уже скрылись; на земле - растерзанные останки зебры и убитая львица, из-под которой торчат ноги Кроноса.
Альберт, Лу, Дин и Кора выскакивают из джипа. Минди тоже дергается, но Лу толкает ее обратно, и она понимает, что должна остаться с его детьми. Перегнувшись через спинку сиденья, она обнимает их за плечи. Пока дети молча смотрят в окно, подкатывает тошнота - Минди боится, что вот-вот потеряет сознание. Милдред по-прежнему здесь, на сиденье рядом с детьми, и у Минди мелькает мысль, что старушка с биноклем находилась в машине все время, пока они с Альбертом разговаривали.
- Кронос умер? - спрашивает Рольф без всякого выражения.
- Нет, что ты, нет, конечно, - отвечает Минди.
- А почему он не движется?
- Львица же на него навалилась, видишь? Сейчас ее оттащат, и выяснится, что с ним все в порядке.
- У нее пасть в крови, - говорит Чарли.
- Это зебра… Помнишь, она ведь ела зебру. - Минди держится из последних сил. Надо, чтобы зубы не стучали, чтобы дети не догадались, как ей страшно, потому что в случившемся - что бы там ни случилось - виновата она.
Они ждут, отрезанные от всех; над джипом пульсирует блеклое марево. Старушка кладет узловатую руку ей на плечо, и глаза Минди вдруг наполняются слезами.
- Все будет хорошо, - тихо говорит Милдред. - Вот увидите.
Вечером после ужина, когда вся группа собирается в тесном баре маленькой гостиницы, оказывается, что каждый обрел что-то ценное для себя. Кронос одержал бесспорную победу над приятелем-гитаристом и обеими подружками - ценой тридцати двух швов на левой щеке, которые, впрочем, тоже можно считать ценным приобретением (он, в конце концов, рок-звезда) и нескольких огромных таблеток антибиотика, прописанных доктором-англичанином с набрякшими веками и пивным дыханием, - этого доктора, своего старого друга, Альберт отыскал в шлакоблочном городке примерно в часе езды от львов.
Альберт обрел статус героя, хотя внешне в нем ничего не изменилось: глотает бурбон и отделывается от осаждающих его финикийцев односложными ответами. Никто еще не задал ему самых главных вопросов: Какого рожна тебя вообще понесло в буш? Зачем было подъезжать к прайду вплотную? Почему ты не остановил Кроноса, когда он полез из джипа? Но Альберт знает, что Рамзи, его босс, еще задаст ему все эти вопросы и что, скорее всего, дело кончится увольнением. Это будет еще одно поражение в его жизни, вызванное, как не преминула бы заметить его мать (живущая по-прежнему в Майнхеде), его "страстью к саморазрушению".