Каждый из участников сафари обрел историю, которую можно будет рассказывать и пересказывать до конца жизни. Из-за этой истории годы спустя некоторые, не удержавшись от соблазна "узнать, что стало с таким-то", примутся разыскивать друг друга через гугл и фейсбук, а некоторые из этих некоторых и впрямь встретятся, чтобы предаваться воспоминаниям и изумляться внешним переменам друг в друге, - правда, воспоминаний и изумления хватит лишь на несколько минут. Дин, который так и не прославится вплоть до того момента, когда ему, уже немолодому актеру с животиком, предложат роль говорливого слесаря-сантехника в популярном ситкоме, - пригласит на чашечку кофе Луизу (на данный момент толстощекую двенадцатилетнюю финикийку), точнее, она сама разыщет его через гугл после развода с мужем. За кофе последует неожиданно волнующее романтическое свидание в маленькой гостинице неподалеку от Сан-Висенте, потом они проведут вместе выходные в гольф-клубе в Палм-Спрингс и наконец отправятся к алтарю в сопровождении четверых взрослых детей Дина и трех Луизиных подростков. Но это воссоединение останется все же исключением, подтверждающим правило, а в основном все подобные встречи будут заканчиваться одинаково: выяснится, что если тридцать пять лет назад люди проехались по саванне в одном джипе, это еще не значит, что у них много общего, - и все расстанутся, недоумевая про себя, на что же, собственно, они надеялись.
Пассажиры из джипа Альберта обрели статус очевидцев: все желают знать, что они видели, слышали и чувствовали. Табун детей - Рольф, Чарли, двое восьмилетних близнецов из Финикса и толстощекая двенадцатилетняя Луиза - грохочет по решетчатым мосткам в засидку у водопоя. Засидка - это такая деревянная будка, в которой можно сидеть на лавках и смотреть из укрытия через длинную узкую щель на то, как звери пьют. Внутри темно. Дети тут же кидаются к смотровой щели, но у водопоя никого нет.
- А вы честно видели львицу? - недоверчиво спрашивает Луиза.
- Там их было две, - говорит Рольф. - И еще лев и трое львят…
- Она имеет в виду ту, которую застрелили, - перебивает брата Чарли. - Конечно видели. До нее же было два шага.
- Пять, - поправляет ее Рольф.
- Два, пять, какая разница! - морщится Чарли. - Все равно мы все видели.
Рольфу противны эти бесконечные вопросы, задаваемые с замиранием и с придыханием, и то, с каким удовольствием Чарли на них отвечает. И еще его беспокоит одна мысль.
- Я вот думаю, - говорит он, - а что будет со львятами? Они же ели вместе с той львицей - ну, которую застрелили… Наверное, это была их мама?
- Необязательно, - говорит Чарли.
- Ну а если?
- Тогда, может, папа о них позаботится, - не очень уверенно говорит Чарли.
Остальные дети сосредоточенно молчат, обдумывают услышанное.
- У львов принято выращивать детенышей совместно, - доносится голос из другого конца будки. Милдред с Фионой то ли только что вошли, то ли сидели тут с самого начала - двух старушек легко не заметить.
- Прайд позаботится о своих львятах, - говорит Фиона. - Даже если это была их мать.
- А может, и не мать, - добавляет Чарли.
- Может, и не мать, - соглашается Милдред. Она тоже была в джипе, но детям не приходит в голову ее ни о чем расспрашивать.
- Я пошел обратно, - говорит Рольф сестре.
Он сбегает по мосткам на тропинку и возвращается в гостиницу. Отец и Минди все еще сидят в задымленном баре; Рольф никак не может отделаться от какого-то странного, будто праздничного чувства. Он снова и снова мысленно возвращается к событиям дня, но в голове путаница: львица летит в длинном прыжке, потом выстрел, от которого джип вздрагивает, потом они едут к доктору, Кронос стонет, голова у него в крови, на пол уже натекла целая лужа крови, как в комиксе, - и все это время Рольф чувствует, как Минди обнимает его сзади, прижимаясь к нему щекой. И ее запах: не такой, как у мамы, хлебный, - а соленый, почти горький, сродни самим львам.
Он молча останавливается около отца, тот прерывает рассказ - они с Рамзи вспоминают свою армейскую юность - и спрашивает:
- Что, сын, устал?
- Хочешь, отведу тебя наверх? - говорит Минди, и Рольф кивает: да, именно этого он хочет.
Синяя, гудящая москитами ночь льется в окна гостиницы. За порогом бара усталость, только что давившая на Рольфа, неожиданно проходит. Минди берет со стойки ключ от его комнаты и говорит:
- Давай постоим на крыльце.
Снаружи уже совсем темно, но силуэты гор все равно темнее, они выделяются на фоне неба: черное на черном. Из будки над водопоем все еще доносятся голоса детей - Рольф рад, что он оттуда ушел. Стоя на крыльце, он разглядывает горы. Остро-соленый запах Минди окутывает его. Он чувствует, что она чего-то ждет, и тоже начинает ждать. Сердце стучит странно громко.
С другой стороны крыльца доносится покашливание, и Рольф замечает в темноте оранжевый кончик сигареты. Поскрипывая ботинками, к ним подходит Альберт.
- Привет, - говорит он Рольфу, не глядя на Минди. Рольф решает, что это "привет" для них обоих, и отвечает:
- Привет.
- Что поделываете? - спрашивает Альберт.
Рольф оборачивается к Минди:
- Что мы поделываем?
- Дышим воздухом. - Она не отрывает взгляда от дальних гор, голос звучит натянуто. - Нам пора, - бросает она Рольфу и, резко развернувшись, уходит в гостиницу.
От такой грубости Рольф теряется.
- Идемте с нами? - предлагает он Альберту.
- Что ж, пошли.
Пока они втроем поднимаются по лестнице, из бара доносятся музыка и смех. Рольфа распирает потребность что-нибудь сказать, все равно что.
- А ваша комната где? - спрашивает он.
- Дальше по коридору, - отвечает Альберт. - Номер три.
Минди отпирает дверь и заходит, так и не пригласив Альберта. Рольф злится на нее все сильнее.
- Хотите посмотреть мою комнату? - говорит он, оборачиваясь к Альберту. - Ну, то есть нашу с Чарли комнату?
Минди коротко насмешливо хмыкает - совсем как мама, когда она чем-то ужасно недовольна. Альберт входит.
В комнате простая деревянная мебель, на окнах пыльные занавески в цветочек. Но после десяти дней в палатках и это кажется роскошью. Альберт оглядывается и говорит:
- Хорошая комната.
У Альберта волосы до плеч и усы, он настоящий путешественник, думает Рольф. Минди стоит к ним спиной, смотрит в окно, скрестив руки на груди. Комнату пронизывает странное ощущение, которого Рольф не понимает. Может, это оттого, что он ужасно сердится на Минди, и Альберт, наверное, тоже? Женщины все сумасшедшие. Тело у Минди тонкое, гибкое - кажется, в замочную скважину проскользнет, если надо. Она часто дышит, со спины видно, как поднимается и опускается ее фиолетовый джемпер. Но почему он, Рольф, так на нее злится? Вот это как раз непонятно.
Альберт вытряхивает сигарету из пачки, но не закуривает, просто вертит в руках. Она без фильтра, табак с обеих сторон.
- Ну, - говорит он, - спокойной ночи вам обоим.
Когда они выходили из бара, Рольф представлял, как Минди уложит его в постель, обнимет, как сегодня днем в джипе. Но ясно, что теперь это отпадает. Он не может переодеваться в пижаму, пока Минди здесь. Он даже не хочет, чтобы она видела эту пижаму с крошечными голубыми эльфами.
- Спасибо, - говорит он ей, удивляясь холодности собственного голоса. - Дальше я сам.
- Хорошо, - отвечает Минди.
Потом откидывает одеяло на его кровати, взбивает подушку, приоткрывает окно чуть шире. Будто нарочно находит какие-то мелкие дела, чтобы не уходить, побыть тут еще немного.
- Если что, мы с твоим папой в соседней комнате, - говорит она.
- Да знаю я, - бурчит он, но тут же смягчается и повторяет: - Да, я знаю.
III. Песок
Пять дней спустя они едут на длинном допотопном ночном поезде в Момбасу. Каждые несколько минут поезд притормаживает и кто-то выпрыгивает из дверей, прижимая к груди узлы, а кто-то, наоборот, заскакивает внутрь. Лу со своей компанией и финикийцы обосновались в тесном вагоне-ресторане, со всех сторон их окружают африканцы в костюмах и котелках. Сегодня Чарли разрешено выпить стакан пива, и еще два она выпивает втихаря, пользуясь тем, что ее не видно за красавцем Дином, который стоит возле ее барного стула.
- Ты обгорела, - говорит Дин, озабоченно прижимая палец к ее щеке. - В Африке яркое солнце.
- Это точно, - ухмыляется Чарли, отхлебывая пиво. С тех пор как она заметила (благодаря Минди), что Дин говорит одними банальностями, она слушает его с неизменным интересом и откровенно веселится.
- Надо наносить солнцезащитный крем, - говорит он.
- Я уже нанесла.
- Одного раза недостаточно. Надо еще наносить.
Встретившись взглядом с Минди, Чарли не выдерживает и прыскает.
Подходит Лу, спрашивает:
- Что смешного?
- Жизнь, - отвечает Чарли, прислоняясь к отцу.
- Жизнь! - смеется Лу. - Ты моя умудренная жизнью!
Одной рукой он притягивает ее к себе. Раньше, когда Чарли была маленькая, он делал так часто, теперь гораздо реже. Он теплый, почти горячий, и сердце у него бьется так, будто кто-то ломится в тяжелую дверь.
- Ай! - говорит Лу. - Твоя игла чуть не проткнула меня насквозь.
Неделю назад Чарли подобрала на земле черно-белую иглу дикобраза и использует ее вместо заколки для волос. Ее отец вытягивает иглу, и золотистые спутанные пряди рассыпаются по ее плечам, как тонкие стеклянные осколки. Краем глаза Чарли видит, как Дин любуется ею.
- Да, опасное у тебя оружие, - одобрительно замечает Лу, разглядывая полупрозрачный кончик дикобразьей иглы.
- Оружие необходимо, - говорит Дин.
К обеду следующего дня группа наконец вселяется в прибрежную гостиницу - полчаса езды к северу от Момбасы. Первыми (не считая торговцев с черными бугристыми торсами, увешанными калебасами и ожерельями) на белый песок пляжа ступают Милдред с Фионой: обе одеты в закрытые купальники в цветочек, на шеях бинокли. У Кроноса на груди татуировка - мертвенно-синяя Медуза Горгона, - но поражает как раз не Медуза, а кругленький выдающийся животик под ней - огорчительная анатомическая особенность многих мужчин, особенно отцов. Впрочем, к Лу это не относится, он жилист, худощав и загорел - спасибо эпизодическому серфингу. Он идет к желтовато-сливочному морю, обнимая одной рукой Минди, которая выглядит даже лучше, чем ожидалось (а ожидалось - супер!), в своем сверкающем голубом бикини.
Чарли с Рольфом лежат под пальмой. Чарли разонравился цельный красный "данскин", который она сама выбирала для этой поездки вместе с мамой; пожалуй, она позаимствует у портье ножницы поострее и вырежет из "данскина" бикини.
- Не хочу домо-о-ой, - сонно говорит она.
- А я по маме скучаю, - откликается Рольф. Отец и Минди уже плывут, голубые треугольнички ее бикини мерцают в бледной воде.
- Пусть лучше мама сюда приезжает.
- Папа ее больше не любит, - говорит Рольф. - Она недостаточно сумасшедшая.
- Что значит "недостаточно сумасшедшая"?
Рольф пожимает плечами. Помолчав, спрашивает:
- А Минди он любит, как ты думаешь?
- Исключено. Он от нее уже устал.
- А вдруг она его любит?
- Ну и что, кому это интересно? - Чарли отворачивается. - Они все его любят.
После заплыва Лу идет искать снаряжение для охоты - маску с трубкой и подводное ружье, хотя велик соблазн отправиться вслед за Минди обратно в номер: она явно не прочь затащить его в постель. После того как они перебрались из палаток в гостиницы (палатки почему-то действуют на женщин расхолаживающе), в нее прямо бес вселился - смотрит на Лу голодными глазами, трется об него где и когда ни попадя, он не успевает кончить, а она уже готова начинать по новой. Лу с ней ласков и снисходителен: сафари скоро заканчивается, она что-то изучает у себя в Беркли, вот и пусть изучает, не ехать же за ней туда. Лу вообще ради женщин никогда и никуда не ездит, так что вряд ли они еще увидятся.
Когда Лу возвращается со снаряжением, Рольф безропотно откладывает книжку - он читает "Хоббита" - и встает. Чарли равнодушно отворачивается, и Лу задумывается на секунду: может, надо было ее тоже позвать? Они с Рольфом подходят к воде, натягивают маски, ласты, пристегивают подводные ружья к специальным поясам. Рольф, конечно, худоват, ему следует больше заниматься спортом. И воды побаивается. У его матери одни книжки на уме, ну еще растения, у Лу никак не получается ей втолковать, что с мальчиком так нельзя. Лучше бы Рольф жил с ним - но когда Лу об этом заговаривает, адвокаты только качают головами.
Яркие разноцветные рыбы облепили коралловый риф и не думают никуда уплывать - легкая добыча. Лу уже загарпунил семь штук. Рольф, как выяснилось, ни одной.
- Что, сын? Не получается? - отфыркиваясь, спрашивает Лу, когда они оба выныривают на поверхность.
- Мне нравится просто на них смотреть, - отвечает Рольф.
Их отнесло в сторону от пляжа, к цепочке скал, вытянутых в сторону моря. Цепляясь за выступы, они выбираются из воды. Приливные лужицы кишат морскими звездами, морскими ежами и морскими огурцами. Рольф падает на колени, разглядывает их согнувшись. У Лу к поясу пристегнута сетка с добычей. Минди на пляже смотрит в бинокль, который она взяла у Фионы, машет им рукой. Лу с Рольфом машут в ответ.
- Пап, - говорит Рольф, поднимая зеленого крабика за панцирь, - что ты думаешь про Минди?
- Минди как Минди, а что?
Крабик перебирает клешнями, но не может вырваться; ладно, зато крабов умеет держать правильно, думает про сына Лу.
Рольф щурится.
- Просто хотел спросить. Достаточно она сумасшедшая или нет.
Лу трубно хохочет. Он уже забыл про тот свой разговор с сыном, но Рольф не забывает ничего - отца это каждый раз изумляет.
- Достаточно, достаточно, - отсмеявшись, говорит он. - Но только быть сумасшедшей - это еще недостаточно.
- И она грубая, - говорит Рольф.
- Так. С тобой грубая?
- Нет. С Альбертом.
Лу разворачивается к сыну, вскидывает голову.
- При чем тут Альберт?
Рольф отпускает крабика и выкладывает все от начала до конца. Припоминает каждую мелочь: как они стояли на крыльце, как потом поднимались по лестнице.
- "Номер три", - произносит он и понимает, как сильно ему этого хотелось: рассказать все отцу, наказать Минди.
Лу слушает напряженно, не прерывая, и от этого Рольфу начинает казаться, что его рассказ выворачивается какой-то нехорошей, непонятной ему стороной.
Когда он наконец умолкает, отец шумно втягивает воздух, потом медленно выдыхает и оборачивается в сторону пляжа. Солнце садится, все уже собирают полотенца, стряхивают с них мелкий белый песок. После ужина будет еще дискотека.
- Когда точно это было? - спрашивает Лу.
- В тот же день, что и львы, вечером. - Подождав немного, Рольф спрашивает: - Как ты думаешь, почему она с ним так грубо разговаривала?
- Потому что бабы суки, - отвечает отец. - Вот почему.
Рольф застывает с раскрытым ртом. Отец злится так сильно, что у него дергается щека, и Рольф вдруг чувствует, как в нем самом вскипает злость, ему даже трудно дышать, это случается с ним очень редко, но случается - как тогда, когда они с Чарли вернулись домой после веселых выходных у отца - с купанием в бассейне, с толпой рок-звезд на крыше, с горами чили и гвакамоле, - заходят, а мама сидит на кухне одна, помешивает ложечкой чай с мятой. Злость на этого человека, который потом бросает всех.
- Нет! Они не… - Рольф не может произнести это слово.
- Суки они, суки, - жестко говорит Лу. - Сам скоро убедишься.
Рольф отворачивается от отца. Ему хочется уйти, но идти некуда, поэтому он прыгает в воду и медленно, неловко барахтаясь, плывет к берегу. Солнце почти село, по воде разбегается мелкая рябь, отбрасывает тени. Рольф представляет, как сейчас подплывет акула и ухватит его за ногу, но он не поворачивает и даже не смотрит назад, а продолжает медленно продвигаться к белой песчаной полоске, инстинктивно понимая, что только этим своим трудным, неумелым барахтаньем он может заставить отца страдать. И что если он начнет тонуть, Лу тут же прыгнет в воду и спасет его.
За ужином в этот вечер Рольфу и Чарли разрешают выпить по бокалу вина. Оно кислое на вкус, Рольфу это не нравится, зато после него все так интересно плывет перед глазами: большие цветы с клювами вместо пестиков; папина рыба на блюде, с помидорами и оливками; Минди в зеленом мерцающем платье - папа обнимает ее одной рукой. Он больше не злится, поэтому Рольф тоже не злится.
Лу провел этот час в постели и чуть не затрахал Минди до бесчувствия. Его другая рука находится сейчас под ее мерцающим подолом, скользит по ее ноге вверх: он ждет, когда на ее лице появится знакомое затуманенное выражение. Лу из тех мужчин, которые не признают поражения, - для них оно лишь стимул к тому, чтобы с новой энергией устремиться к победе. Он непременно победит. Ему плевать на Альберта - Альберт ничтожество, его вообще нет (на самом деле Альберт уже уехал, вернулся к себе в Момбасу). Главное сейчас, чтобы Минди это поняла.
Он старательно подливает вино в бокалы Милдред и Фионы, пока щеки у обеих не загораются пятнистым румянцем.
- Вы так ни разу и не взяли меня на дело, - пеняет им Лу. - Как я ни пытался вас уломать - увы!