- Могу и я пригласить.
- Тогда буду.
- А можно задать откровенно откровенный вопрос?
- Задавай.
- Ты ее любовник? Но если ты соврешь, я тебя перестану уважать.
- Что такое любовник? - спросил он и сам же ответил: - Это когда мужчина женат, но помимо своей жены спит с другой женщиной и содержит ее, давая деньги за предоставленные ему удовольствия. Моя трактовка правильная?
- Вроде бы да.
- Я не женат, не содержу твою мать, не видел ее почти шестнадцать лет, следовательно, я не любовник.
- Очень жаль, - сказала Ольга. - Мне показалось, что ты нравишься матери. А она тебе нравится?
- Нравится.
- А я?
- И ты тоже.
- Скажи без "тоже": ты мне нравишься.
- Ты мне нравишься.
- Тогда я, успокоенная и счастливая, пошла в школу.
===
- Поехали к моей подруге! - предложила Татьяна.
- Она вряд ли уже вернулась с работы домой.
- Она в простое.
- Не очень понятно.
- В кино есть такой термин. Когда человек закончил работу на одном фильме и не начал работать на другом.
- И в это время ему платят зарплату?
- Сто процентов три месяца, полгода шестьдесят процентов, потом ничего не платят.
- А потом требуют, чтобы устроился на работу?
- Не требуют.
- Значит, человек становится безработным?
- Да.
- У нас в стране нет безработицы.
- У нас в стране есть все.
- А на какие средства она живет?
- На средства своего любовника.
Подруга жила в Столешниковом переулке в четырехэтажном доме без лифта.
- Бывший бордель, - пояснила Татьяна. - Внизу в зале сидели девочки. Их выбирали и поднимались в номера.
- А где зал?
- Где магазин "Фрукты-овощи". Отгородили и сделали отдельный вход и выход для завоза овощей.
- А номера переделали в квартиры? - спросил он.
- Еще чего! После революции из номеров выселили проституток и поселили пролетариев, ничего не переделывая. В номерах были раковины с водопроводной водой и керосинки, девочки грели воду, чтобы подмыться. Раковины остались. Из двух номеров сделали общую кухню и провели газ. Туалет тоже общий, в конце коридора.
Он знал, что в Москве многие жили в коммунальных квартирах, но в коммуналке никогда не был: работая в совхозе, он так и не завел московских знакомых.
Судя по количеству звонков, в квартире жило семь семей. Татьяна позвонила пять раз, и они стали ждать. Наконец раздался стук каблуков женских туфель, дверь открылась, и они вошли. Горели только две лампочки - в начале и конце коридора, поэтому он не успел рассмотреть подругу Татьяны. Она шла впереди, он отметил ее замечательную фигуру. В комнате стояла двуспальная кровать, огромный шкаф, огромный диван, огромный стол с несколькими стульями, от этого комната напоминала большое купе поезда, пространства хватало, чтобы дойти от двери до окна, развернуться, вернуться к двери, ни на сантиметр не отклоняясь в сторону.
- Садись, сынок, - сказала подруга и представилась: - Маруся!
Голос у нее оказался прокуренным, голубые глаза были в окружении мелкой сетки морщин. Она делилась как бы на две неравные половины. Фигура молодой, может быть, юной женщины, а лицо с бледной кожей - пожилой и, по-видимому, не очень здоровой.
- Что будем пить? - спросила Маруся. - Чай или водку?
- Лучше чай, - попросил он. - В ночь я сажусь за руль.
- Ты шофер? - спросила Маруся.
- Он старший механик, - ответила за него Татьяна.
- Значит, когда-нибудь станет генеральным механиком, - сказала Маруся.
Однако юмор у вас одинаковый, подумал он тогда.
- Ты ему про нашего мужа рассказала? - спросила Маруся.
- Я ему ничего не рассказывала, - ответила Татьяна.
- Тогда сейчас расскажу, - пообещала Маруся. - Пока он не пришел. - И спросила: - Ты меня ведь пожалел, когда увидел?
- А почему я должен жалеть?
- А потому что у тебя на лице было написано: боже, какая она старая!
- Неправда! Когда вы шли впереди…
- Согласна. По заднице я тяну на двадцать пять, а по лицу - на пятьдесят.
- Меньше. На сорок пять.
- Ты его научи, - попросила Маруся Татьяну. - Что женщине надо льстить грубо. Что тебе стоило сказать, что я выгляжу на сорок, хотя мне сорок четыре.
Маруся заварила чай, выставила в вазочке свежую пастилу.
- А теперь послушай меня, - попросила она. - Сейчас придет мой муж. Мы официально не зарегистрированы, но он очень настаивает, чтобы все было по закону о браке и семье. Моя семейная жизнь - а он настаивает, что у нас семейная жизнь, - началась в конце лета этого года. Я возвращалась вечером от подруги тоже с "Мосфильма", днем мы получили последние простойные деньги, выпили по этому поводу, и мне не хотелось думать, что будет завтра, вернее, недели через две, когда закончатся эти деньги. Вдруг я услышала, что меня явно догоняют, первый час ночи, в переходе никого, поэтому шаги хорошо слышны. Оглянулась, вижу - мальчик, я думала, ему лет семнадцать. Он догонял, обозревая меня сзади, думая, наверное, что мне двадцать. Но надо отдать ему должное. Увидев мою рожу, он не сбежал. И предложил довести меня до дома. Поздний час, мало ли что! За мою жизнь меня вот так провожали раз восемьсот, и всегда начиналось с одного и того же:
- Может быть, угостите чашечкой кофе?
Или:
- Очень жарко, не пожалейте стакана холодной воды.
Или:
- Очень холодно. Я был бы вам благодарен за стакан горячего чая.
Мы попили кофе, он сидит, молчит, но не уходит. Я его спрашиваю:
- Хочешь остаться, что ли?
- Хочу.
Постелила ему на раскладушке, он, естественно, перебрался на мою кровать. На следующий день переехал ко мне с вещами. Он требует, чтобы мы зарегистрировали наш брак. Может, ты попробуешь его отговорить?
- Еще чего! - сказала Татьяна. - Тебе когда в последний раз предлагали выйти замуж?
- Замуж - лет десять назад, а переспать - через день!
- Поживи замужней женщиной. А разводиться тоже интересное дело.
И тут пришел муж, который оказался маленьким, щуплым и выглядел школьником старших классов. Наверное, его мать была моложе его будущей жены.
Муж вымыл руки и сел за стол. Ему подали жареную рыбу, селедку в винном соусе и графинчик водки. Он отпил половину графинчика, наверное, выпил бы и больше, но графинчик убрали со стола.
- Пойдем покурим, - предложил муж.
Он не курил, но, помня, что обещал женщинам поговорить с ним, тоже вышел на лестничную площадку.
- Ты думаешь, я ей кто? - спросил муж.
- Муж.
- Тебе, значит, рассказали. Некоторые меня принимают за ее сына. А Машка, когда мы ходим по гостям, представляет меня как своего племянника. Стесняется, дура! Радовалась бы и гордилась, что в нее влюбился такой молодой!
- А ты влюбился? - спросил он.
- И влюбился, и она решила одну мою проблему. Конечно, я, как и все мальчики, лет с двенадцати поглядывал на девочек. Но в интимную близость с женщиной мне удалось вступить только на третьем курсе, два года назад. И опозорился. Старшие парни меня утешали, мол, со всеми так бывает в первый раз от волнения. Я через некоторое время попробовал с другой - и то же самое. Больше я не пытался, в общежитии слухи быстро распространяются. Я, конечно, приуныл. И тут встречаю ее. Я был немного поддатым. Иду сзади. Вижу, замечательная талия, замечательная попка. Обгоняю. И вижу - не старая, но и не молодая. И решил, попробую еще раз! А если и не получится, не так уж и стыдно. Взрослая, все поймет. Напрашиваюсь на чай. Остаюсь. То же самое. Она погладила, нажала, где надо, и у меня стал так торчать, что я ее пять раз за ночь. Утром она позвонила на студию, сказала, что заболела, и стала отсыпаться.
Я ведь экспериментатор по профессии. Договорился с той, первой, с которой у меня ничего не получилось. Опять полный обвал. Возвращаюсь к Машке, у меня снова торчит пять раз за ночь. И я решил жениться на ней.
- А жениться надо обязательно?
- Конечно обязательно. Ей сорок четыре. Она стареет. А вдруг ей встретится какой-нибудь старпер лет пятидесяти пяти и предложит выйти замуж? Ведь выйдет. Взрослый мужик при должности и деньгах для женщины - опора. Я ее не хочу упускать.
- А ты попробуй еще раз с другими, а вдруг получится.
- Некогда мне пробовать. Я на космос работаю.
А может, он сумасшедший, подумал он тогда и решил этим поделиться с Татьяной.
- И ты не веришь, - сказал муж. - Я же вижу. Все ко мне так присматриваются, когда я про космос говорю. А в этом нет ничего особенного. Я в прошлом году закончил Бауманское высшее техническое. Из наших выпускников - половина бортинженеров на космических кораблях. Меня приметили еще на третьем курсе. Я уже два года работаю в КБ по пилотируемым космическим кораблям. С девяти утра я в КБ, в десять вечера дома. Машка меня устраивает. И готовит хорошо, и в постели лучше всех.
- С другими теперь уже получается?
- Уже получается, но малоинтересны. Все как бревна.
- А ты не хочешь, чтобы у тебя были дети?
- Конечно хочу. Мы с Машкой обсудили и этот вопрос. Можно усыновить, но она согласна, чтобы я пошел и на обман.
- Кого?
- Еще не знаю. Но кто-нибудь подвернется. Я пообещаю жениться, она мне даст, забеременеет, родит. Я, конечно, помогаю материально и воспитываю сына или дочь в нужном духе. Машка вообще удивительная женщина. Она говорит, что если мне попадется интеллигентная женщина, которая сможет не только родить, но и воспитать по-настоящему, то она отпустит меня жить с нею и детьми. В этом случае я не буду платить алименты двадцать пять процентов, потому что Маруся считает, ей будет достаточно десяти процентов к ее пенсии.
- А ей-то за что платить? - удивился он.
- Как за что? За упущенную выгоду. Так она могла бы выйти замуж, а так она замуж выходить не будет. Я советовался с юристами. За рубежом если мужчина уходит от женщины, то суд назначает определенную сумму на ее содержание. У нас такого нет. Но термин "упущенная выгода" в наших кодексах есть.
Татьяна, Маруся и муж еще выпили водки и стали петь под гитару песни Окуджавы, он уже выходил из моды, но в интеллигентных компаниях еще пели его песни.
День оказался достаточно напряженным, к тому же ночью он плохо спал, поэтому, когда они вернулись в квартиру Татьяны, он попросил:
- Можно я немного посплю, чтобы не уснуть по дороге. Мне надо сорок минут.
- Я тебе говорила, что надо диван покупать, - вероятно, не в первый раз Ольга упрекнула мать.
- Надо, - согласилась Татьяна.
Он тогда подумал, что надо бы ему купить диван, тогда будет где останавливаться в Москве.
- Ложись на мой диванчик, - предложила Ольга.
- А почему на "ты"? - спросила Татьяна.
- Да ладно тебе, он еще молодой, чтобы его звать на "вы".
Он проснулся в полночь. Ольга сидела на кухне и что-то писала в школьной тетрадке.
- А где мать? - спросил он.
- Спит. Не надо ее будить. Я тебя провожу.
- Спасибо. Не надо меня провожать.
- Надо.
Ольга спустилась с ним в лифте, в подъезде обняла и поцеловала в губы. Это был умелый поцелуй.
- Упражняешься на мне в умении целоваться? - спросил он.
- Для упражнений у меня кадров хватает. У меня есть знакомый, не намного моложе, чем ты, он говорит, что я целуюсь профессионально. А тебя я целовала в порыве страсти и влюбленности.
- У меня рука тяжелая, - сказал он.
- Ты это о чем?
- О том, что в следующий раз за такие игры получишь по заднице.
- Я люблю, когда меня гладят по попе.
Он не нашелся что ответить девочке и вышел из подъезда.
Дмитровское шоссе в эти ночные часы было свободным, и он гнал машину со скоростью в сто двадцать километров в час, на большее она была не способна.
Получалось, что Татьяна старше его на двенадцать лет, а Ольга моложе, и тоже на двенадцать лет. Если мужчина старше женщины на двенадцать лет - это почти норма, значит, через три года, когда ей исполнится восемнадцать, он может на ней жениться. Ему нравились и мать, и дочь. Ничем хорошим это закончиться не может, подумал он тогда и постарался об этом забыть.
Татьяна приехала к нему на следующие выходные. Он встретил ее у электрички. Татьяна привезла ему подарок, подарок продуманный: бритву "Жилетт", гель для бритья и гель после бритья. Вероятно, она увидела в его ванной советскую безопасную бритву, грубое изделие.
Он прочитал в какой-то книге, что во Франции мужчины бреются не только по утрам, но и вечером, прежде чем лечь с женщиной. Ему очень хотелось опробовать новый бритвенный станок. Он брился новой бритвой, испытывая почти чувственное удовольствие от бритья. Он проводил бритвой и вместо раздражения чувствовал нежную упругость кожи.
Сутки они не выходили из коттеджа. Он приносил Татьяне в постель кофе, еду, она выкуривала сигарету и спала до тех пор, пока он ее не будил.
На следующий вечер ей надо было уезжать. Он загрузил ее сумку консервированной тушенкой, банками с грибами и вареньем.
Сумка оказалась неподъемной даже для него.
- Я тебя отвезу, - сказал он.
Они ехали по ночной зимней дороге. Свет фар выхватывал заснеженные ели, дома деревень, где уже спали. В машине было тепло, звучала музыка.
- Знаешь, - сказала Татьяна, - я почти счастлива.
А он подумал, что не так уж много счастливых минут было у женщин, с которыми он был близок.
Перед Москвою Татьяна уснула и проснулась, когда он притормозил у ее дома.
- Пойдем, выпьешь чашку кофе, а то заснешь за рулем, - предложила Татьяна.
Он отказался зайти. Он бы никому не признался, что боится Ольги. И вообще ему надо было принимать несколько решений сразу. И одно - главное. Он оттягивал свою поездку в райком партии. Но перед выходными ему позвонил второй секретарь райкома, из бывших директоров совхоза.
- В понедельник ждем тебя для серьезного разговора. Ситуация изменилась в твою пользу. Заведующего отделом сельского хозяйства у нас забрали в обком партии, так что мы тебя сразу поставим на отдел. Квартиру тебе уже приготовили. Приедешь, посмотришь.
Он зашел к директору совхоза.
- Приглашают в райком партии, на отдел сельского хозяйства.
- Тебе решать, - сказал директор. - С одной стороны, мне не выгодно, чтобы ты уходил, ты хороший работник. С другой стороны, если уйдешь, у меня все-таки в райкоме будет свой человек, так что я не могу быть объективным.
На следующий день он приехал в городок. Прошелся по старому центру с сохранившимися купеческими лабазами, которые использовались под склады, потом шли частные дома с каменным первым этажом и деревянными достройками, вероятно, советских времен. На окраинах, как и везде, стояли шлакоблочные пятиэтажки. В одной из таких пятиэтажек ему выделили однокомнатную квартиру, точно такие же были и в совхозе, поэтому он даже не пошел смотреть.
Рядом с райкомом была больница. В скверике рядом с больницей курили молодые женщины в белых халатах. Наверное, главный врач запретил курить в помещениях больницы.
Он выделил темноволосую без белой шапочки молодую женщину. Полы коротковатого халата не прикрывали округлых коленок. Смуглостью она напоминала Марину. Если он решит переехать в этот городок, то отдаст предпочтение этой женщине, если она не замужем. Наверное, он мог бы жениться на каждой из сидящих в скверике женщин. Ни одна из них не была старше двадцати пяти - или опытные медсестры, или молодые врачи.
И на этой худенькой, гибкой, с хорошо развитой грудью, и на этой маленькой, то ли девочка, то ли женщина, но взгляд женский, вязкий, осмотрела его внимательно, без смущения. Как инженера, его не устраивало такое несовершенство метода выбора жены. Для определенного мужчины должна быть определенная женщина. Для службы в армии медики выделили определенные параметры: для летчиков, моряков надводного и моряков подводного флота, для десантников и спецназа.
В нормальной жизни получалось, что для женщины все мужчины взаимозаменяемы, как и для мужчины все женщины. Но взаимозаменяемость должна быть точно просчитана и обоснована, ведь все двигатели разных фирм разные: большей или меньшей мощности, разные по размерам, и агрегаты одного не подходят к другому, если двигатель не одной и той же модели и автозавода. Это чисто физическое и механическое несоответствие. Но есть и психологическое несоответствие. Прежде чем космонавты окажутся на орбите, психологи иногда годами выясняют их психологическую совместимость, хотя им придется находиться в одном помещении не больше полугода. Но когда мужчина и женщина объединяются в семью, они объединяются на всю жизнь, на десятки лет. И никто не проверяет их на психологическую совместимость. Государство готовит инженеров, чтобы они разбирались в машинах, тракторах и вообще во всех механизмах, готовит зоотехников и ветеринаров, чтобы лучше содержать и лечить скотину, но никто не думает о миллионах молодых мужчин и женщин, которые каждый год соединяются в семьи, и каждая третья семья через год распадается.
Женщина, похожая на Марину, посмотрела на него. Может быть, брюнеткам нравятся блондины, поэтому она и посмотрела на него.
Он улыбнулся и поднял руку. Она тоже улыбнулась. Может быть, сейчас пытается вспомнить, откуда его знает, то ли пациент, то ли учились вместе в школе. А может быть, она хорошо воспитанная девушка и всегда улыбается, если улыбаются ей.
Если он начнет работать в райкоме партии, они встретятся обязательно: в магазине, на рынке, в кинотеатре. И он заговорит. Если она не замужем, а ей пора замуж, к двадцати пяти они все хотят замуж, потому что рожать лучше до тридцати, она согласится на его предложение поехать в один из московских театров, билеты он купит заранее, лучше на премьерный спектакль. А почему бы не поехать, если тебя отвезут и привезут на машине. Конечно, она соберет о нем главную информацию: женат или холост, где работает. В райкоме партии? Это надежно и серьезно. В партийных органах любовницы не поощряются.
Потом они, конечно, встретятся у него или у нее, и он останется у нее, или она у него, и, конечно, переспят. Потом они будут оставаться друг у друга раза три в неделю, а в субботу и воскресенье обязательно.
Тогда на скамейке в сквере он просчитал всю свою жизнь. Через два года он уйдет из райкома на учебу в академию общественных наук, в которой готовят профессиональных партийных работников. Через три года защитит диссертацию, и его направят в один из обкомов партии заведовать отделом, потом он станет одним из секретарей обкомов.
Его мечта жить в Москве при таком раскладе вряд ли осуществится, потому что попасть в Центральный Комитет - это все равно что выиграть очень крупную сумму в лотерею. Но из обкома он может попасть в министерство сельского хозяйства или в другую союзную организацию, а в какую - тогда он не мог придумать.