Свидетелем с его стороны согласился быть космический муж Маруси, через два месяца он стал свидетелем со стороны космического мужа, когда тот регистрировал свой брак с Марусей.
После регистрации вчетвером зашли пообедать в ресторан "Гавана". Он заплатил в два раза больше, чем рассчитывал. Он взял чек, прихватил и меню. Вечером просчитал на калькуляторе и убедился, что его обсчитали ровно на треть. После этого случая он всегда проверял ресторанные счета.
Ольга поздравила их. Следующий день был выходным, Татьяна рано ушла на рынок. Он завтракал вместе с Ольгой.
- Ты не обращай внимания, что тахта скрипит, - сказала как бы между прочим Ольга. - На полу ведь неудобно, и дует из окна.
- А ты откуда знаешь, что дует из окна?
- До тебя у мамы был доцент, они тоже трахались на полу. Доцент жаловался маме, что после каждого визита к ней у него всегда начинается приступ радикулита. Перегородка между комнатами очень тонкая, я все равно все слышу. Теперь я не могу уснуть и жду, когда вы переберетесь на пол, а потом - когда вернетесь на тахту.
Он промолчал. Как вести разговоры об интимном с хоть и очень взрослой, но девочкой, он не знал и рассказал Татьяне об этом.
Теперь они с Татьяной занимались любовью только по субботам, потому что у Татьяны был выходной, а Ольга в субботу уходила в школу.
В субботу они не торопились. Они занимались этим перед завтраком, потом после завтрака, иногда у них до прихода Ольги получалось и по три раза. Он настолько привык к такому графику любви, что, уже уйдя от Татьяны, он к своим любовницам приезжал только в субботу утром, а когда женщина предпочитала встретиться в будни и вечером, он не мог перестроиться и не получал удовольствия вечером.
Заведующий сектором ЦК уже перешел в заместители министра, поставил визу на его заявлении, а он не мог прийти в отдел кадров без паспорта: несмотря на все усилия Татьяны, его проверяли два месяца. За это время он несколько раз снимал деньги со сберегательной книжки, чего раньше никогда не делал. Наконец он получил паспорт с московской пропиской, пришел в отдел кадров, и его направили в управление тракторной промышленности. Так он стал куратором Минского тракторного завода, который выпускал, кроме продукции для Советской армии, и совсем неплохие тракторы "Беларусь" для советского сельского хозяйства.
Теперь, когда он стал ее законным мужем и начал работать в министерстве, Татьяна решилась пригласить его на семейный обед. Они приехали на их старую квартиру, в которой он побывал двенадцатилетним мальчишкой.
Квартиру занимала младшая сестра Светлана, его ровесница. Она удачно, как считали Татьяна и Ольга, вышла замуж за австрийского бизнесмена. Австриец купил две двухкомнатных кооперативных квартиры, в одну отселил отца с матерью, в другую - Татьяну с Ольгой. Отец с матерью теперь жили в Бибирево, а Татьяна с Ольгой в конце Ленинского проспекта в 38 квартале, названий для кварталов не хватало, и им присваивали номера.
Бизнесмен понимал, что офис должен быть в центре. Вначале в бывшей генеральской квартире был офис и жилая комната, потом он расселил соседнюю коммунальную квартиру, предложив соседям три однокомнатные квартиры в Теплом Стане, и занял еще одну, четырехкомнатную квартиру.
Австриец, невысокий, сухопарый, старше своей жены лет на двадцать, расцеловался с Татьяной и Ольгой, похлопал его по плечу и предложил перед обедом выпить виски.
Светлана превратилась в ухоженную молодую женщину. Она внимательно осмотрела его и сразу же спросила:
- Мы с вами когда-нибудь встречались?
- Конечно. Я даже запомнил вашу клетчатую юбку из черных и красных клеток.
- Да, юбка была, - подтвердила Светлана. - Мне ее сшили из пледа, когда я ходила в четвертый класс. Но по школе я вас не помню. Вы учились в нашей или соседней школе?
- Я учился не в московской школе.
- Пойдем делать салаты, - предложила Татьяна Светлане.
Сестры ушли на кухню, и, хотя они говорили не очень громко, он слышал каждое их слово, потому что хотел слышать.
- Мне он не понравился, - говорила Светлана. - Загадочными хотят казаться только пошляки.
- Я думаю, он один раз соврал, а теперь не может признаться, - не согласилась Татьяна. - При нашей первой встрече он так хорошо рассказывал обо мне и моем любимом платье джерси, потом тебе из него юбку сделали, я поняла, что он в меня влюбился еще мальчишкой. Конечно, он у нас бывал, но почему-то не говорит с кем. Может быть, его мать была школьной уборщицей, она убирала и у нас в квартире, с ней иногда приходил мальчик, ее сын. Может быть, он стесняется признаться, что у него мать уборщица?
- Тот мальчик был черный и кудрявый, тетя Таня понесла его от армянина. Этот почти ариец. Тебе с ним хорошо?
- Да.
- А спать с ним хорошо?
- Очень.
Потом он многое прощал Татьяне за эти слова.
- Чего он хочет в жизни? - спрашивала Светлана.
- Работать в министерстве сельского хозяйства.
- Он что, дебил?
- Твой Питер торгует маргарином и счастлив. А мой хочет работать в министерстве. Может быть, он хочет быть министром.
- Ты ему объяснила, что министр - это очень временная должность и очень зависимая? Кстати, когда у вас свадьба?
- Мы зарегистрировали брак, но я вряд ли буду устраивать свадьбу. У меня очень туго с деньгами.
- Я тебе займу.
- Я тебе и так должна.
- Отдашь, когда будут. Я же с тебя проценты не беру. А у него деньги есть?
- Я не спрашивала. Но вряд ли.
- Он насколько моложе тебя?
- На двенадцать лет.
- Это много.
- Твой Питер старше тебя на двадцать лет. Это много или мало?
- Не задирайся, я же любя.
- Я тоже любя.
Когда они возвращались домой, он спросил Татьяну:
- Как будем устраивать свадьбу? На сколько персон?
- Ни насколько.
- Ты не хочешь афишировать свое замужество?
- Не могу. Дорого. Я не платила за квартиру три месяца. Извини за банальные подробности, но я в институте получаю только сто восемьдесят, это все мои доходы, и еще тридцать рублей алиментов.
Никогда не говори сразу, подумай, взвесь все, учил его отец. И он промолчал.
Татьяне звонили каждый вечер. Не очень близким подругам она отвечала неопределенно.
- Да, возможно, выйду. О свадьбе сообщу дополнительно.
Для более близких ответов было несколько.
- Позову на свадьбу, если не сбежит до этого времени.
Или:
- Какая свадьба! Я каждый месяц занимаю деньги до зарплаты.
Или:
- У меня уже была одна свадьба. Хватит.
Или:
- Послушай, иди в жопу! У тебя других забот нет, чтобы думать о моей свадьбе?
После таких разговоров у нее портилось настроение. Она уже дважды отказывалась пойти на девичники, зная, что ее будут расспрашивать о нем. И он решился и спросил ее однажды утром:
- Сколько помещается в комнате людей?
- В каком смысле?
- В прямом. Когда ты, например, устраиваешь дни рождения?
- Человек двадцать.
- Значит, тридцать. Ты в тридцать гостей сможешь уложиться?
- Родственников шесть, нас трое. Сколько будет твоих?
- Нисколько.
- Почему?
- Если ты меня выгонишь, мне придется вернуться, и я не хотел бы, чтобы все узнали о моем поражении.
- Неужели ты об этом думаешь?
- Конечно. Ты можешь сказать: пошел вон! И я пойду. В твоем доме я бесправный.
- А когда кончается ощущение бесправия у таких закомплексованных идиотов, как ты?
- Когда построю свой дом.
- Объясни, что это такое?
Он уже понял, что сказал лишнее. Он еще не знал выхода из этой ситуации: как построить квартиру, чтобы ее ни с кем не делить. Юрист ему объяснил, что все нажитое совместно имущество делится пополам с женою. Татьяна будет иметь право на половину его будущей квартиры, а он в ее квартире абсолютно бесправный первые пять лет. Для иногородних, которые женились на москвичках, был установлен пятилетний испытательный срок. В течение пяти лет женщина могла доказать, что брак был заключен в корыстных целях, для получения жилплощади. Тогда брак считается фиктивным и аннулируется. А он хотел, чтобы у него был свой дом и чтобы он мог ввести в него женщину, а не женщина его. И если у них не сложится жизнь, он может сказать ей:
- Уходи!
А не она ему:
- Пошел вон!
- Я хочу построить большую и хорошую квартиру, - сказал он.
- Я тоже хочу, - ответила Татьяна.
- Значит, наши желания совпадают. А пока займемся приготовлениями к свадьбе. Все-таки я женюсь в первый раз.
Он не хотел продолжать разговор о квартире.
Директор совхоза, узнав, что он работает в министерстве сельского хозяйства, распорядился, чтобы забили подсвинка и продали ему мясо по себестоимости, получилось раз в пять дешевле. Из совхоза он привез два десятка забитых кур, сотню яиц. Из подвала своего еще коттеджа достал ведро огурцов, ведро квашеной капусты, моченой брусники, мешок картошки, банки со смородиновым и малиновым вареньем.
В это время развернулась уже антиалкогольная кампания, водку отпускали по талонам, а когда выбрасывали в свободную продажу, у винных магазинов скапливались очереди в несколько сот человек. Директор совхоза достал талоны в райисполкоме, сам поехал с ним на местный ликероводочный завод, и ему в машину погрузили три ящика водки, не обычной, а отборной, многократно очищенной, которая предназначалась для руководства области, гостей и подарков нужным людям в Москве. Литровые подарочные бутылки ценились особенно.
Татьяна с Ольгой и Марусей нажарили бифштексы, кур, наделали салатов и морсов.
Свадьба удалась. Веселились до глубокой ночи. Потом они рассматривали подарки: от сковородок до особых, лазером заточенных хозяйственных ножей.
Так началась его новая московская жизнь. Пока получалось все, как он планировал. Не сразу, но перебрался в Москву. Начал работать в министерстве сельского хозяйства, просчитав свою карьеру на несколько лет вперед. Года три у него уйдет, чтобы стать хотя бы заместителем начальника управления, потом с этой должности может уйти на учебу в высшую партийную школу, а если повезет, то и в академию общественных наук. Тогда, через три года, после защиты диссертации, он вернется в министерство, перепрыгнув, как минимум, две должности, построив к этому времени кооперативную квартиру. Он узнал стоимость кооперативных квартир в разных районах Москвы. При внесении сразу полной стоимости он мог получить квартиру в течение месяца, но у него пока не было денег на полный взнос. Он потратился на свадьбу, и за те два месяца, пока он не работал, тоже ушло довольно много денег. Его министерской зарплаты хватало только на еду и бензин для машины. Произведя подсчеты, он понял, что без дополнительного заработка не скоро скопит на полный взнос в кооператив и будет, как большинство министерских мужчин, получать от жен по пять рублей на обед и сигареты. В министерстве он подрабатывать не мог, но после семи часов вечера у него оставалось еще, как минимум, четыре часа безделья, за своим столом в управлении он физически не уставал. В это вечернее время в деревне обычно делается вся работа по дому и огороду. Огорода не было, а в доме за месяц он вбил все гвозди, починил все, что можно починить.
Он прошелся по ближайшим гаражам. Теперь, когда разрешили кооперативную деятельность, в гаражах открылись авторемонтные мастерские с автоподъемниками и мойкой. Он поговорил с владельцем мастерской ближайшего от него гаража.
- А что ты можешь делать? - спросил владелец.
- Могу все. Но больше занимался электрооборудованием. Я был главным на станции технического обслуживания.
Он назвал адрес совхозной станции и оставил свой домашний телефон.
- А этот бронетранспортер сам собрал? - спросил владелец, кивнув в сторону "УАЗа". Собранная собственными руками машина была его лучшей визитной карточкой.
Владелец мастерской позвонил через неделю, по-видимому собрав о нем всю необходимую информацию.
- А почему не хочешь начать собственное дело? - спросил владелец.
- Я могу работать только после основной работы, вечерами.
- А зачем тебе эта работа в министерстве, платят ведь гроши.
- Пока мне эта работа необходима.
- Тебе жить. Можешь попробовать у меня.
Он попробовал, и у него сразу появились постоянные клиенты. Он все делал быстро и хорошо. На диагностику у него уходили минуты. Неисправности в электрооборудовании советских автомобилей были стандартными, в зависимости от срока эксплуатации автомобиля. Инженерные знания и интуиция делали его хорошим работником. Через три месяца он сказал, что заслуживает увеличения своей оплаты. Владелец не согласился. Прежде чем завести разговор о прибавке, он просчитал и отказ, поэтому договорился с владельцем другого гаража, который согласился платить ему больше, потому что с ним пришли и три десятка постоянных клиентов.
В те годы все только зарождалось. И первые кооперативы, и первый примитивный рэкет. Владелец первой мастерской решил его проучить.
В вагоне метро ему вжали в спину заточку, заточенную стальную спицу, которой легко протыкался человек.
- Приходи в полночь к старым гаражам, - предложили ему.
Он пришел, зная по деревенским дракам, что поддаваться нельзя. Приглашающие его на встречу не учли, что этот недавний сельский инженер может оказать реальное сопротивление.
Еще в совхозе он купил за бутылку водки у местного алкоголика охотничью двустволку, сделанную в Туле пятьдесят лет назад.
Он обрезал стволы, сделал вместо приклада револьверную рукоятку, не зная, что точно такие же сооружения были любимым оружием мафий всего мира. От патронташа он прикрепил с обеих сторон ружья еще по три патрона, получилась обойма из восьми патронов двенадцатого калибра. Четырех перезарядок по два патрона хватало для любого короткого боя.
Обрез он привез из совхоза и держал на антресолях в старом приемнике, которой из-за своей громоздкости вряд ли выкинули бы без него на помойку.
Он пришел на пустырь за гаражами. Его ждали трое парней, больше жирных, чем мощных. Ему поставили условие:
- Уйдешь из мастерской, где работаешь. Мы тебе запрещаем работать в любой автомастерской нашего района.
- А кто вы такие?
- Узнаешь, если не выполнишь условия.
- Очень сожалею, но выполнить условия не могу. Я зарабатываю собственными руками.
- Не выполнишь условия, пришьем!
- Начинайте сейчас, чего откладывать.
Парни вынули заточки и пошли, уверенные, что он не выстрелит. Они опять его недооценили. Он выстрелил вначале вверх, потом им под ноги, быстро перезарядил обрез.
- Чтобы не оставлять свидетелей, мне придется пришить вас всех троих.
- Ты чего стреляешь? - спросил один из нападающих. - Сейчас сюда милиция наедет. А у тебя обрез. Незаконное хранения оружия.
- А это не мое оружие. Я отобрал у вас и вынужден был защищаться.
- А отпечатки твоих пальцев?
- Когда я вас пристрелю, на обрезе будут отпечатки ваших пальчиков. Кому поверят? Мне! Я нормальный инженер, работающий в министерстве, член коммунистической партии, а вы местная шелупонь.
Вдалеке, в конце улицы начала подвывать сирена милицейского автомобиля.
- Поговорим в следующий раз. - Нападающие спрятали заточки и направились к дыре в заборе.
- Стоять! - приказал он. - Будем ждать милицию.
- Давай разойдемся по-мирному, - теперь уже упрашивали его перепуганные нападающие.
- Сегодня разойдемся, - согласился он. - Но если что, я вызову своих областных!
Он знал, что областные для москвичей стали более опасными, чем московские группировки. Конечно, он блефовал. Но потом, анализируя эту ситуацию, он понял, что мог выстрелить, и его посадили бы в тюрьму на следующий день, и тогда зачем все эти многолетние старания, чтобы попасть и закрепиться в Москве.
Некоторое время он боялся, что на него напишут анонимку о незаконном хранении оружия, опытному оперативнику потребуется не больше получаса, чтобы обнаружить обрез. Он обернул обрез в пленку, смазал солидолом и закопал под площадкой для контейнеров с мусором, где не проходили ни трубы, ни телефонные кабели.
Через неделю новый владелец мастерской сказал ему:
- Уходи…
- На тебя нажали? - спросил он.
- У них сила…
Он зашел в райком партии к заведующему административным отделом, который отвечал за подбор кадров в милицию, и рассказал почти всю правду, не упомянув только об обрезе и стрельбе.
- Теперь главная сила в районе бандиты? - спросил он.
- Все жалуются, а никто в милицию идти работать не хочет. Вот ты пойдешь?
- Я бы пошел, - ответил он. - Но сами видите, в стране еды не хватает, а я сельское хозяйство обслуживаю.
- Тоже верно, - согласился заведующий и пообещал: - Разберемся.
- Мне написать заявление с изложением фактов? - спросил он.
- Не надо.
- А может быть, мне написать заявление в городское управление внутренних дел или сразу в МВД? Может, районная милиция прикрывает бандитов?
- Никому и ничего писать не надо, - сказал заведующий. - До конца недели разберемся.
Он знал, что любое руководство и в совхозе, и в районе не любило, когда писали заявления. Заявления оставались, регистрировались и потом рассматривались как недостатки в работе администрации.
Через два дня он узнал, что гараж отказал в аренде первому владельцу мастерской, и он вывозит из бокса свое оборудование. А когда он возвращался с работы в метро, к нему подсел сорокалетний сухопарый мужчина в новом костюме, новых ботинках, новом галстуке, новой, ни разу не стиранной сорочке. По взгляду, по полному отсутствию малейшей жировой прослойки он понял, что этот во всем новом - недавно из заключения, в совхоз часто приходили устраиваться на работу похожие на него недавние заключенные.
- Ты чего залупился на быков? Мог бы и без этого хипежа поговорить с пастухом.
- А кто пастух?
- Я, - ответил бывший заключенный. - Возвращайся в мастерскую. Если будут проблемы, ты всегда можешь найти меня на рынке у метро, спросишь у галантерейщика из палатки.
- А кого спросить?
- ППШ. Кликуха такая. А по жизни я Павел Петрович Шмыров. Будь здоров.
- Ты тоже.
Он вернулся в мастерскую. Зарабатывал он в те годы много, но много уходило и на латание прорех в новой семье. Перед зимой выяснилось, что у Татьяны и Ольги чиненые-перечиненые зимние сапоги, немодные и холодные. Он заказал клиенту, и тот ему достал в три раза дороже, чем они стоили бы в магазине, но в магазинах сапог не было. Ольга выросла из своего пальто. Ему в мастерской предложили почти новую дубленку, длинную, модную. Он знал, что Татьяне дубленка будет узковата, но подойдет Ольге, и он купил. Вечером Татьяна вышла к соседке. Ольга обняла его и поцеловала.
- Спасибо, папа, - сказала она.
- Я тебе отчим.
- А как может отблагодарить взрослая падчерица молодого отчима? Хочешь, я тебе отдамся?
- Как говорится, не гневи бога.
- Я думаю, лучше отдаться тебе, чем прыщавому юнцу. Ты ведь умелый. Судя по тому, как вскрикивает мать, ей нравится спать с тобою.
Он не рассказал об этом разговоре Татьяне и потом пожалел об этом.