XX
Писатель оценил убийство Академика как признак окончательного погружения страны в пучину преступно-олигархического режима; Марат счел это печальное событие достаточным основанием, чтобы встретиться и выпить; Счастливчик находился где-то за границей; Алику звонить не стали - он продолжал жить в Забрате и, будучи старше их всех, с высоты своих семидесяти лет интересовался только тем, что входило в ближайший круг его жизни: семья, друзья, соседи.
По настоянию Марата собрались у него. За полчаса, ушедшие на дорогу, стол уже был накрыт. Похожая на грузинскую царицу Тамару из школьного учебника истории жена Марата жарила на большой сковородке мясо с помидорами. Когда-то на этой длинной застекленной веранде их кормила мать Марата. Двор их детства по-прежнему был разрушен частично - вопреки официальным уверениям городских властей та сторона, где жили одна над другой семьи Марата и Друга, уже тридцать лет оставалась нетронутой.
Пока Эльдар вел телефонные переговоры с Другом, Писатель изучал содержимое книжной полки. В основном она была заставлена его книгами.
- Что это ты меня на кухню вынес? - спросил он с шутливой строгостью. - Все книги в комнате, а мои - здесь.
- Чтобы были под рукой. - Марат нарезал хлеб и сложил его в плетеную корзиночку. - Жизнь семьи в основном проходит здесь.
- Ты хочешь сказать, что вы читаете мои книги?..
- Да.
- И "Солнечное сплетение" прочитали? - Так называлась его последняя книга. В отличие от изданных раньше книг она, по мнению Писателя, была незаслуженно обойдена вниманием и критиков, и читателей.
- Вроде читал… - Марат снял с полки книгу в твердом темно-синем переплете.
Эльдар закончил телефонный разговор и присоединился к ним. Писатель и его уличил в нежелании читать его книги, но тут же, проявив широту души, успокоил: интерес к чтению пропал не только у них, это - массовое явление, литература уже ничего не определяет в жизни - сама в ней запуталась.
Они сели за стол. Эльдар рассказал о том, что произошло в пивном баре. Марат засыпал его вопросами, его интересовали какие-то конкретные детали. Писатель заговорил не сразу, пытаясь понять, какие силы могут стоять за исполнителями, по его мнению, побудительным толчком убийства явилась информация о том, что Академик выехал из дома без охраны. А это означает, что его разговор с Дельцом был подслушан.
- Рано или поздно с ним все равно бы расправились. - Марат коснулся Эльдара сочувственным взглядом и взялся за бутылку. - Его, видимо, давно пасли… И, вообще, какая разница, кто это сделал?! Убит человек, его уже не вернешь! - Водка была разлита по стопкам с аптекарской точностью. - Я несколько раз видел его по телевизору. Классный мужик был! Давайте помянем.
Они выпили, не чокаясь. Закусили. В открытые окна веранды втекал вечерний воздух, и запахи двора будили воспоминания. То, что он оказался сегодня во дворе своего детства, казалось Эльдару не случайным. По логике вещей, они должны были собраться у него, но почему-то приглашение Марата оказалось предпочтительней!
Они что-то говорили, перебивая друг друга, и Писатель, и Марат. С пяти лет Эльдар дружил с ними, хотя всегда держался особняком. Удивительная это была дружба: Писатель и Друг ненавидели друг друга, Счастливчик, добившийся всех возможных должностей, наград и почестей, продолжал с ними общаться, но каждый внутренне считал, что, живя в каких-то заоблачных высотах, он отдалился от них. При этом никто из них не мог вспомнить хотя бы один случай, когда бы он совершил что-то, подтверждающее их сомнения. А может быть, ему везло и в этом, и он ни разу не оказался в ситуации, где мог быть подвергнут настоящей проверке.
В 1990 году четверо из них - Алик, Марат, Друг и Писатель чуть не оказались в тюрьме. Защищая какую-то незнакомую девушку, они вынуждены были сцепиться с хулиганьем; драка закончилась смертью одного из обидчиков девушки. К счастью, никто из них к этой смерти причастен не был. Но выяснилось это не сразу. Угроза несколько ближайших лет провести за решеткой крепко тряхнула конструкцию дружбы, воздвигаемую общими усилиями на протяжении полувека …
- Ты много сегодня выпил? - Писатель пытался на глаз оценить состояние Дельца.
- Все нормально.
Чтобы успокоить Писателя Эльдар сказал тост, в котором посетовал на то, что в последнее время они редко встречаются. Писатель в развитие его тоста с огорчением отметил, что с возрастом они все больше погрязают в житейских проблемах, и в поисках подтверждения он взял с полки свою последнюю книжку. Полистав ее, стал читать какие-то отрывки. Что-то цокало у него во рту, и, не прерывая чтения, он языком поправлял вставную верхнюю челюсть. Видимо, плохо держалась. Иногда он останавливался и долго листал книгу в поисках нужного места… Каждый очередной кусок предварялся предупреждением: в книге зафиксировано все, как было, и поэтому просьба не обижаться, если что не так; более всего Писателя волновало состояние Дельца - не приблизился ли он к состоянию неуправляемого стремления к справедливости?
- "Аида возникла в жизни Дельца через двадцать лет после развода с Фаридой…"
- В каком это году было? - спросил Марат, что-то уточняя.
- Девяностом, - не задумываясь, ответил Писатель; он нервничал, когда его прерывали.
- Девять лет прошло… - печально покачал головой Марат. - Пролетели, как пуля. Я помню…
- Прошу тебя, не мешай, - тихо остановил его Эльдар; он пытался вспомнить подробности вечера, о котором шла речь в повести.
Писатель продолжил чтение.
- Делец заканчивал тост, опираясь на верное плечо Аиды: "Только я могу гарантировать достаточно качественное математическое обеспечение исследованиям, которые ведут здесь молодые лингвисты. Не будет меня - все остановится. Баку вернул мне ощущение моей незаменимости. Психологический портрет этноса на основе специального семантического анализа - до этого пока никто в мире не додумался. Вот почему я сижу в Баку, и никто не заставит меня уехать отсюда, ни какая сила. Я здесь нужен. И уверенность в этом мне подарили ваши дети. Выпьем за них.
Мы чокнулись, выпили и каждый добавил к сказанному какие-то свои соображения…"
Он поднял глаза, проверяя, какое впечатление произвело его чтение.
- Действительно, почему бы не выпить за детей, - оживился Марат и поднял бокал.
- Дайте дочитать… - Писатель не прикоснулся к своей рюмке. - Это уже другой кусок. "…Каждый раз, приезжая из Москвы, Делец звал нас поехать с ним на могилу его матери, и почти всегда это происходило ближе к ночи. Мы брали с собой бутылки, стаканы, какой-нибудь еды и в зависимости от времени года проводили на кладбище от получаса до нескольких часов. Однажды разразился скандал - внезапно Друг объявил, что Делец всякий раз приводит нас на новые могилы (в этом уголке кладбища на скромных надгробных камнях военных и послевоенных лет не сохранились имена усопших). Потрясенный обвинениями, Делец долго клял свое нищее детство и себя за то, что так и не поставил матери надгробие, достойное ее памяти".
- Выпьем за родителей. - Марат потянулся к водке. Эльдар отодвинул от него бутылку.
- "Тем временем Друг шепотом сообщил мне:…"
- Это кому он сообщил? - спросил Марат.
- Мне… повесть написала от первого лица. - Сдерживая раздражение, пояснил Писатель. - "…сообщил мне, что родственники Дельца уже пятнадцать лет назад перевезли тело его матери в Казах, там легче присматривать за могилой".
- Это правда? - Вытаращил глаза Марат. - Ты морочил нам голову?!
- Ты все забыл, Марат, - улыбнулся Эльдар. - Я признался в этом еще тогда…
- Не помню.
Голос Писателя, продолжающего чтение, прервал их спор:
- "Словно услышав эти упреки, Делец вдруг обратился к нам с каким-то мудрым спокойствием: "Если это даже так, если я и вправду не знаю, под каким из этих камней лежит моя мать, разве это что-то меняет? Разве мы не приходим сюда, чтобы почтить память всех наших близких, где бы они ни были похоронены?
- Ты прав, - согласился Марат, и они выпили за упокой родителей, в тысячный раз нарушив мусульманский запрет на употребление алкогольных напитков".
Писатель захлопнул книгу.
- Да, да, я вспомнил… Так и было, - согласился Марат.
- Я подарил эту книгу и тебе, и твоим детям. Может, когда-нибудь кто-нибудь из вас прочтет ее до конца. - Писатель вернул книгу на полку.
- Не сердись, прочитаем, прочитаем. - Марат разлил водку по рюмкам. - Куда денемся?!
Выпив, они вернулись к убийству Академика. Он был известен им с детства; в школе им рассказывали о его героическом поведении на фронте. Последние два десятка лет он часто появлялся на телевидении, но знаком с ним был только Эльдар. И они ждали от него информации, которая дала бы возможность понять истинную подоплеку убийства. Но Эльдар молчал; Писатель объяснил его состояние воздействием только что прочитанных кусков из его книги и решил высказать несколько соображений об общей ситуации в республике.
- Проблема нашей жизни. - Он выразительно вздохнул и печально почесал лысину, - в том, что интеллигенция выброшена на обочину. Страна захвачена людьми с низким ай-кью.
- Это еще что такое? - насторожился Марат.
- Уровень интеллекта.
- А как он определяется?
- Специальным тестом. К сожалению, технический процесс и грамотность не на пользу культуре. Даже в просвещенной Европе полно чиновников-кретинов.
- Херня это все… Ай-кью, май-кью… Порядочных людей осталось мало. - Марат взял в руки бутылку. - Вот в чем проблема!..
- Это тоже правда, - Писатель посмотрел на часы; он очень любил Марата, но перспектива провести ночь в дебатах, как в молодые годы, заставила его встать. Марата это огорчило, да и Эльдару хотелось еще побыть с друзьями. Но уже было достаточно выпито, а правила техники безопасности четко гласили: "При возникновении желания высказать правду, которую по каким-то причинам раньше не говорил, надо прекратить принятие спиртного и по возможности уединиться". Такое желание возникало у него не раз, практически при каждой встрече: с некоторых пор их дружба стала похожей на групповой заплыв, в котором каждый участник настолько устал, что проблемы плывущего рядом его мало волнуют. Уже несколько лет он хотел сказать им об этом, но и на этот раз сумел подавить соблазн.
По дороге домой Писатель поделился соображениями, очень созвучными с ощущениями Эльдара. Как и положено литератору, он высказался чужими словами, процитировав Пушкина: "Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман". По Пушкину получалось, что они стараются не замечать истину о давней исчерпанности их отношений и поддерживают друг в друге иллюзию дружеской верности.
Ветер шелестел листвой старых бульварных деревьев, волны моря, ныряя под козырек бетонной набережной, приятно причмокивали. Две тени, опережая Писателя и Эльдара, смешно перебегали от фонаря к фонарю, то удлиняясь, то укорачиваясь. Старая женщина в длинном цветастом халате, присев на корточки, кормила нескольких кошек, что-то им рассказывая ласковым, певучим голосом.
На Писателя вдруг нахлынуло желание пооткровенничать. Он положил руку на плечо Эльдара и заглянул ему в глаза.
- Хочешь, я объясню тебе, почему ты так скоропалительно хочешь жениться на этой продавщице? - Он и раньше намекал, что понимает Эльдара больше других и, может быть, больше его самого.
- Ее зовут Сева.
- Да, извини, на Севе. Хочешь?
- Хочу, но предупреждаю: сейчас я воспринимаю только возвышающий обман, никаких низких истин.
Писатель рассмеялся, его освещенное неверным светом ночных фонарей бородатое, старчески округлившееся лицо в очках показалось сейчас чужим и малоприятным.
- Я все же рискну… Ты помнишь Дору Гинзбург, нашу соседку?
- Ну?..
- Сколько лет ты был в нее влюблен?
- Мы все были в нее влюблены.
- Нет, всем нам она нравилась, а ты ее любил по-настоящему.
- Ну, предположим.
- Не предположим, а так и было. Мы все видели, как ты страдаешь.
- Ну и что?
- Вот они-то, эти страдания, причина того, что ты всю жизнь мстил всем своим женщинам, включая жен.
- Что значит, мстил?! Я их любил, всех этих женщин. И они меня любили.
- Они - да. Ты - нет.
- Ты что, в постели с нами лежал?
- Дело не в постели. Попытаюсь объяснить… У тебя ведь с ней никаких отношений не было… Или что-то было? Какой-то эпизод, о котором мы не знаем?
- Не важно…
- Очень важно. Была ли ситуация, когда у тебя появилась надежда, что вы будете вместе, а потом все оборвалось по ее вине?
Конечно же Писатель молол чушь: не мстил он никому, но кое-что, похожее на то, о чем тот расспрашивал, вполне могло произойти; какой-то короткий период отношения с Дорой Гинзбург не казались безнадежными.
- По моим подсчетам, ты лет десять не мог освободиться от чувства к ней.
- Ну и что?
- А то, что в результате у тебя возникло подсознательное ощущение опасности. Ты опасался еще одной травмы. И, даже женившись, искал повод поскорее расстаться.
- Какой повод?! Перерезанные из-за пустяка вены - это повод? А Аида? Разве она из-за меня уехала из Баку?
- А сколько других замечательных женщин у тебя было? И всех их ты отвергал, недолго пообщавшись.
- Ну, и как это связано с Дорой?
- Эта Сева - ее копия. И ты, сам того не понимая, женишься не на Севе, а на Доре. Я прав?
- Нет.
- Ты не обиделся?
- Нет. Как сказал Мао Дзэдун, тот, кто много читает, умней не становится.
- Но и тот, кто не читает, не умнеет.
Обменявшись колкостями, они попрощались. Писателю предстояло по бывшей улице Зевина дойти до кинотеатра "Азербайджан", рядом с которым жила его теща.
До дома Эльдара оставалось два квартала. Эльдар шел по тротуару, освещенному магазинными витринами, и время от времени пропадал в темноте.
Психоаналитическая атака Писателя напомнила ему один забытый эпизод…
XXI
Он встретил ее на танцевальном вечере в институте иностранных языков. Старший брат одноклассника дал им один билет, и целый час они проникали в актовый зал через служебный вход. Здесь он увидел ее в окружении подруг; всех их он знал по именам, так как был осведомлен обо всем, что с ней было связано. Уже два месяца она встречалась с сыном министра финансов, чемпионом города по гимнастике. В тот вечер она вела себя странно: разговаривая с подругами, шарила глазами по залу, кого-то выискивала. Увидев Эльдара, обрадовалась, помахала ему рукой и попросила постоять рядом; когда заиграл оркестр, она пригласила его на танец и его коснулись большие, туго затянутые лифчиком груди; в медленном танце она приблизилась настолько, что эти две загорелые дынечки, красиво выглядывающие из глубокого выреза платья, упруго уперлись ему в живот, чуть ниже груди…
Она продолжала посматривать по сторонам и во время танца. Наконец стало ясно, кого она ищет - в дальнем углу зала, выставив в улыбке крупные белые зубы, сын министра финансов что-то нашептывал известной в городе певице, которая ради него сошла с эстрады.
- Сволочь. - Дору передернуло от отвращения.
- Кто?
- Как она может с ним разговаривать? Он же круглый дурак!
- Но ты же встречаешься с ним.
- А ты откуда знаешь? - Она удивилась его осведомленности. - Он полгода пристает ко мне. Проходу не давал, и я согласилась встретиться с ним пару раз.
К концу танца Дора перевела разговор и выяснилось, что ее отец до войны дружил с отцом Эльдара и рассказал ей кое-какие подробности о его семье. Рассказывая, Дора не сводила с него глаз и в их серой с легкой голубизной глубине он ощутил искренний интерес к себе.
То, что она ему давно нравится, ей тоже было известно. А робость поведения давно вызывала удивление. С его-то внешностью и умом он мог бы вести себя уверенней. Кстати, говорят, что он пользуется успехом у девушек… правда ли это? Эльдар уклонился от прямого ответа и дал понять, что, кроме нее, его мало кто интересует. Она зарделась от удовольствия. Потом они сидели рядом на концерте, и собравшись с духом он прикоснулся к ее ладошке; она не отодвинула руку. Подруга, сидевшая по другую сторону, время от времени с любопытством на него поглядывала; он явно ей нравился.
После концерта девочки попросили проводить их домой, и, пока они прощались с подругами, Эльдар позволил себе помечтать. Он знал, что отец намерен дать ей юридическое образование. В Баку поступить на юрфак Доре будет несложно, но ведь в Москве качество преподавания намного выше. Было бы здорово, если бы она решилась рискнуть, и тогда бы они уехали в Москву вместе…
Наконец долгое прощание с подругами закончилось, и они пошли к выходу. Здесь у самых дверей их ждал Чемпион. При относительно невысоком росте он имел очень внушительный вид; высоко закатанные рукава рубашки открывали мощные бицепсы.
- В чем дело? - Дора неприветливо прищурилась.
- Можно тебя на минуту?
- Зачем?
- Отойдем в сторону.
Она извинилась перед Эльдаром и пошла за Чемпионом к мраморной колонне, подпирающей потолок в углу зала. Они довольно долго спорили, потом чемпион подошел к Эльдару.
- Ты иди домой, друг, - сказал он с вежливой уверенностью. - Я провожу ее сам.
Эльдар оглянулся на Дору, она стояла лицом к колонне как ребенок, которого поставили в угол за плохое поведение. Эльдар сделал движение в ее сторону, но железная рука Чемпиона остановила.
- Я же сказал тебе: она пойдет со мной.
- Я хочу спросить у нее. - Эльдар попытался резким движением освободиться из пальцев, впившихся в руку; Чемпион недовольно поджал нижнюю губу и громко подозвал Дору.
- Дора, поди сюда.
Она послушно выполнила команду.
- Объясни молодому человеку, что ты хочешь уйти отсюда со мной.
Дора подняла на Эльдара свои прекрасные серо-голубые глаза.
- Извини, нам нужно с ним поговорить.
- А ты проводи ее подругу. - Чемпион был настроен доброжелательно. - Тоже неплохой кадр. - С этими словами он взял Дору под руку и повел к выходу.
Через два месяца Эльдар уехал учиться в Москву, а когда через год вернулся, она уже была женой какого-то родственника отца, приехавшего из Черновцов. После первого курса она взяла академический отпуск и родила девочку по имени Белла в честь бабушки со стороны мужа.
Конечно, Писатель прав - то, что произошло в тот вечер в педагогическом институте, многое определило в отношениях Эльдара с женщинами. Но мстил ли он им? В этом он по-прежнему сомневался.
У подъезда своего дома, украшенного кариатидами с белыми пулевыми пробоинами на всех частях туловища, Эльдара ждали все те же милиционеры.
- Где же вы гуляете так поздно? - спросил молодой; второй, ушастый, устало зевнул. - Вам придется проехать с нами.
- Куда?
- Узнаете на месте.
Они усадили его на заднее сиденье голубой "Волги" и сели по обе стороны у окон. Место за рулем занимал третий, в широкополой соломенной шляпе.