Мараван сидел за столом, накрытым белой бумагой вместо скатерти. Половина мест оставалась свободной. Цветочная гирлянда кое-где лежала криво, в ней зияли дыры: несколько гостей, покидая праздник, унесли с собой по букетику.
Сандана, из-за которой Мараван до сих пор оставался здесь, праздновала через два стола от него, в окружении родственников и друзей. Время от времени она смотрела на Маравана, однако до сих пор не пригласила его присоединиться к их компании.
Несколько раз Мараван был близок к тому, чтобы подойти самому и спросить, нравится ли ей еда. В конце концов, он же повар! Однако мысль о том, что Сандана, ответив на его вопрос утвердительно и даже поблагодарив, всё-таки не предложит ему сесть, удерживала Маравана на месте. Представить только, что он будет стоять рядом с её столиком, как бедный родственник, и искать достойный выход из создавшегося щекотливого положения!
Тут Мараван заметил, что в компании Санданы как будто произошла размолвка. Родители говорили с ней на повышенных тонах. Брови девушки, в обычном состоянии почти прямые, образовали под красной точкой на лбу сплошную линию. И вот она встала и, не обращая внимания на окрики отца и матери, направилась к его столику.
- Не смотрите туда, - велела она Маравану, усаживаясь рядом с ним.
Её потту поднялось ещё выше благодаря появившимся на лбу гневным морщинам.
- Поссорились? - спросил Маравана.
- Конфликт культур, - Сандана попыталась улыбнуться.
- Понимаю, - кивнул Мараван.
- Расскажите мне что-нибудь, - попросила Сандана, - они не должны думать, что нам не о чем поговорить.
- Чем же мне вас развлечь? - Мараван сам слышал, как жалко прозвучал его вопрос. - Я плохо рассказываю.
- А что вы делаете хорошо?
- Готовлю.
- Тогда расскажите мне о кулинарии.
- Когда я впервые увидел, как моя двоюродная бабушка делает аалангай путту, мне было не больше пяти лет. Она перемолола рис и чечевицу в муку, выжала молоко из тёртого кокосового ореха и замесила тесто, из которого скатала маленькие шарики. Полив молоком с пальмовым сахаром, бабушка поместила их в водяную баню, после чего они стали похожи на плоды инжира. И тогда я понял, что кулинария - это превращение. Холодного в тёплое, твёрдого в мягкое, кислого в солёное. Поэтому я и стал поваром. Меня зачаровывают метаморфозы.
- Вы замечательный повар.
- В том, что вы попробовали сегодня, нет ничего особенного. Превращениям нет конца. Я люблю, когда мягкое становится твёрдым, хрустящим, или чем-то пенистым, или тает, как снег. Вы понимаете меня? Я хочу… - он задумался, пытаясь подобрать подходящее слово, - превращать знакомые нам вещи в нечто новое. Делать из привычного необычное. - Мараван сказал это и сам удивился собственному красноречию. - И прежде всего изменить суть вещи, - закончил он.
Тамилец сам не подозревал, что может так выражаться.
- Мы уходим, - прозвучал у него над ухом мужской голос.
К ним незаметно подошёл отец Санданы.
- Папа, это Мараван, - представила Сандана своего друга. - Это он сегодня приготовил нам угощение. Мараван, познакомьтесь, это мой папа, его зовут Махит.
Мараван поднялся и хотел было пожать мужчине руку, но тот будто не замечал его.
- Мы уходим, - повторил он.
- Хорошо, я приду позже, - ответила Сандана.
- Нет, ты пойдёшь с нами, - настаивал отец.
- Мне уже двадцать два года!
- Пошли.
Некоторое время она сомневалась, а потом пожала плечами.
- Что же, поговорим в следующий раз.
С этими словами девушка встала и пошла за отцом.
Мараван решил поэкспериментировать с напитками. Клиенты "Пищи любви" не всегда довольствовались шампанским и вином. Они спрашивали аперитивы и коктейли. Поварские амбиции не позволяли Маравану подать им обыкновенный кампари или "кровавую Мэри".
Он смешал концентрированное кокосовое молоко с колотым льдом, араком, имбирным элем, белым чаем, ксантаном и гураном. Полученную массу пастельно-жёлтого цвета Мараван собирался поместить на двенадцать часов в холодильник, установив температуру минус двадцать, а потом подать на фарфоровой ложке с чем-нибудь шипучим - что-то вроде "араковых конфет". Как любительница алкоголя, Андреа согласилась стать подопытным кроликом.
Тут в дверь позвонили. Мараван взглянул на часы: почти половина одиннадцатого. Заглянул в глазок - никого. Он взял трубку старого домофона.
- Да?
Сквозь треск и шум доносился женский голос, однако слов Мараван не разбирал.
- Громче, пожалуйста, - попросил он и только после этого смог расслышать в потоке слов имя Андреа.
Андреа? В такой час и без предупреждения?
Мараван нажал кнопку и вышел на лестничную площадку. Вскоре раздались лёгкие шаги, а потом тамилец увидел и свою позднюю гостью. Ею оказалась Сандана.
Она была одета по-европейски: в джинсы, пуловер и стёганую куртку, которую Мараван видел на ней в трамвае. "Индийская одежда идёт ей больше", - заметил про себя тамилец. Только пропуская Сандану в квартиру, он увидел у неё в руке большую дорожную сумку. Поставив её на пол, девушка три раза поцеловала Маравана. Это получилось у неё довольно натянуто, хотя она изо всех сил старалась держаться непринуждённо.
- Можно мне у вас переночевать? - спросила она. И тут же добавила, глядя в растерянное лицо Маравана: - На диване или на полу - мне всё равно.
Мараван хорошо знал порядки в индийских семьях и понимал, какие последствия может иметь эта ночь. Воображение его заработало, рисуя картины одну страшнее другой.
- Почему вы не ночуете дома? - спросил он.
- Я съехала оттуда, - ответила Сандана.
- Я дам вам денег на гостиницу, - предложил Мараван.
- Деньги у меня есть.
Тут он вспомнил, что Сандана рассказывала ему о своей работе в бюро путешествий на вокзале.
Девушка подняла на него умоляющие глаза.
- Вам не придётся спать со мной.
Мараван засмеялся:
- Слава богу!
Однако Сандана оставалась серьёзной.
- Но вы должны мне всё рассказать, - потребовал Мараван, помогая девушке снять куртку и провожая её на кухню. - Дайте мне только закончить с этим…
Он снова включил миксер на несколько секунд, а затем вылил содержимое контейнера в форму из какого-то эластичного материала.
- Колдуете? - поинтересовалась Сандана.
- Да, превращаю кокосовую водку в водку из кокоса.
В первый раз за этот вечер девушка улыбнулась.
Мараван поставил форму в морозильник и проводил Сандану в гостиную. Когда он открыл дверь, пламя на фитиле дипама задрожало. Тамилец подошёл к окну и закрыл его.
- Присаживайтесь, - предложил он гостье. - Хотите чаю? Я как раз собирался себе заварить.
- Тогда и я выпью чашечку, - согласилась она.
Сложив ладони перед грудью, девушка поклонилась образу Лакшми и устроилась на подушке.
Когда Мараван вернулся из кухни с подносом, она сидела в том же положении, в каком он её оставил. Тамилец сел рядом и приготовился слушать.
История Санданы нисколько не удивила его. Обо всём этом он мог бы догадаться и сам.
Не так давно отец и мать Санданы сговорились с родителями молодого человека по имени Падмакар о том, что их дети должны пожениться. Обе семьи принадлежали касте вайшьев, и гороскоп давал хороший прогноз на этот брак.
Однако Сандана не хотела выходить замуж за Падмакара. С приближением свадьбы конфликт нарастал, пока не вылился в публичную размолвку в Центре общин. Дома ссора имела продолжение, в результате чего Сандана собрала сумку и ушла. Мать провожала её со слезами, отец сказал, что назад она может не возвращаться.
- И что теперь? - спросил Мараван.
Тут она ударилась в слёзы. Некоторое время Мараван наблюдал за девушкой, а потом сел рядом и положил ей на плечо руку.
Он охотно поцеловал бы её, однако последствия этого поступка, после всего, что она ему рассказала, представлялись ещё более угрожающими. Ведь она была вайшья, он - шудра. Он не смел даже и мечтать о ней.
Наконец Сандана перестала плакать, вытерла глаза и прошептала, всхлипывая:
- И это при том, что я ни разу не была на Шри-Ланке.
- Что ж, можете считать себя счастливой, - ответил Мараван. - Вы не тоскуете по родине.
Она удивлённо посмотрела на него:
- А вы?
- Постоянно, - кивнул он. - Эта боль не отпускает меня ни на минуту.
- Там действительно так хорошо?
- Представьте, что вы путешествуете по Шри-Ланке где-нибудь в сельской местности. Вы едете по узкой дороге, а за окнами автомобиля проплывает большая деревня. Улицы в ней усажены деревьями, в тени которых прячутся маленькие уютные домики. Иногда возникает рисовое поле, а потом снова домики. Потом появляются школьники в форме, а затем опять хижины. Иногда они стоят скученно, а потом местность снова становится редконаселенной, но они возникают снова и снова. Вы думаете, что это последний, а он оказывается первым в следующей череде строений. Шри-Ланка - один большой тропический обитаемый парк.
- Перестаньте! - перебила его Сандана. - Иначе я тоже буду тосковать!
Он положил гостью на своей кровати, среди деревьев карри, а себе соорудил постель на подушках возле стола. Они поцеловались, как брат с сестрой, и пожелали друг другу спокойной ночи. Однако потом оба долго ворочались в своих постелях.
Наутро тамилец проснулся после короткого и глубокого сна. Дверь в спальню была открыта, кровать прибрана. На покрывале лежала записка: "Спасибо за всё. С." - и номер телефона.
Дорожная сумка всё ещё стояла на полу.
Мараван включил компьютер и вошёл в Интернет. Он регулярно заглядывал на сайты ТОТИ и правительства Шри-Ланки. Ни те ни другие не заслуживали доверия, однако, сопоставляя их друг с другом и дополняя информацией из западных СМИ и отчётов международных организаций, Мараван мог получить хотя бы приблизительную картину происходящего на родине.
Правительственные войска взяли город Муллайтиву и двигались дальше на север. Вскоре армия "тамильских тигров" окажется в окружении, а вместе с ней, по оценкам международных источников, около двухсот пятидесяти тысяч гражданских лиц. Обе стороны обвинялись в использовании мирных жителей в качестве живого щита. Однако в местных СМИ о надвигающейся катастрофе почти ничего не говорилось.
Несмотря на хаос в стране, пункт связи в "Баттикалоа-Базаре" снова заработал. Не успел Мараван встать из-за компьютера, как раздался звонок. Завтра в одиннадцать часов дня он должен был позвонить по хорошо известному ему номеру. Сестра хотела с ним поговорить.
Мараван настроился на плохие новости.
После завтрака он набрал номер Санданы. Девушка ответила не сразу.
- Не могу говорить, - сказала она. - Сейчас занимаюсь клиентом. Позвоню вам в перерыв.
- А когда он будет? - поинтересовался Мараван.
Но Сандана уже повесила трубку.
Тамилец ждал. Он сидел у телефона и смотрел на сумку, которая стояла на полу, как будто наконец обрела своё место.
Что думает Сандана? Или она не боится скандала и намерена переехать к Маравану? Вполне возможно, когда речь идёт о девушке, выросшей в Европе и чуждой обычаям и культуре его родной страны. Такая пойдёт и на разрыв с родителями, ради того чтобы жить с любимым человеком, и подобное здесь уже случалось.
В основном, конечно, дело касалось местных мужчин. Однако если тамилец будет жить с тамилкой без благословления родителей, да ещё и не подходящей ему касты, для обоих неминуемо изгнание из общины.
Пойдёт ли он на это? Хочет ли он стать изгоем вместе с ней? Они поставят себя вне жизни диаспоры, а если и решатся когда-нибудь прийти на праздник в храм, их будут там игнорировать. Смог бы он так жить?
Смог бы, если б любил эту женщину.
Он представил себе Сандану. Непримиримую и послушную, как на празднике урожая. Решительную и неуверенную, как вчера. Она говорила по-тамильски с чуть заметным швейцарским акцентом, но выглядела неестественно в джинсах и пуловере.
Тем не менее он смог бы.
Наконец раздался звонок.
- Вам надо было разбудить меня, - сказал девушке Мараван. - Я приготовил бы яичницу.
- Я заглянула к вам, вы так крепко спали, - ответила она.
Они поговорили ещё, словно два любовника после своей первой ночи.
- Мой перерыв подходит к концу, - сказала, наконец, Сандана. - Вы дома после обеда? Я хотела забрать сумку, переезжаю к коллеге.
34
Время, назначенное сестрой для переговоров, оказалось крайне неудобным. "Пища любви" получила очередной заказ от Кули, и в одиннадцать часов дня тамилец должен был стоять на кухне особняка в Соколином переулке и вовсю заниматься готовкой. Однако при достаточной организованности Маравана и расторопности Андреа и то и другое можно было совместить. И вот в назначенный час тамилец, в наушниках и с блокнотом наготове, сидел перед компьютером и набирал нужный номер.
Связь сработала сразу. Сначала трубку взял хозяин лавки. Мараван назвал ему своё имя и через несколько секунд услышал голос своей старшей сестры.
- Мараван? - спросила она сквозь слёзы.
- Что-нибудь с Улагу?
Рагини продолжала всхлипывать.
- Нангай, - расслышал наконец Мараван.
"Нет, только не Нангай", - пронеслось у него в голове.
- Что с ней?
- Она умерла.
Сестра снова заплакала.
Мараван уткнул лицо в ладони и замолчал. Он не отвечал, пока наконец голос Рагини не вывел его из оцепенения.
- Брат, ты ещё здесь?
- Как?.. - только и смог вымолвить Мараван.
- Сердце, - ответила сестра. - Всё случилось внезапно.
- Но у неё было здоровое сердце.
Сестра замолчала.
- Нет, Мараван, два года назад она перенесла инфаркт, - сказала она наконец.
- Но мне никто ничего не сообщил!
- Она не хотела, чтобы ты узнал.
- Почему?!
- Боялась, что из-за неё ты вернёшься.
Распрощавшись с сестрой, Мараван пошёл в спальню, снял со стены фотографию своей двоюродной бабушки и поставил её переддомашним алтарём. Потом встал на колени и помолился за Нангай.
Мараван спрашивал себя, насколько верны были её опасения? Вернулся бы он на родину, узнав о её инфаркте?
Скорее всего, нет.
В тот день в меню "Пищи любви" были внесены изменения. Мараван готовил всё в точности так, как его учила Нангай.
Например, он отказался от блюда, которое сам называл "мужчина и женщина". Пюре из замоченного в подслащённом молоке белого маша он просто подсушил в духовке.
Из смеси шафрана, молока и миндаля тамилец приготовил тёплый напиток. А из шафранового масла гхи сдалал пасту, которую следовало запивать тёплым молоком.
Он не пользовался роторным испарителем, не делал гелификацию и не отделял аромат от текстуры. Этот ужин он готовил в честь той, кому был обязан всем. Хотя бы сегодня Мараван решил воздержаться от тех новшеств, которые Нангай никогда бы не одобрила.
И всё время готовки, как дань памяти Нангай, на кухне стояла тава с тёплым кокосовым маслом, корицей и листьями карри, наполняя комнату ароматом его молодости.
Андреа сразу заподозрила неладное. Во-первых, Мараван слишком задержался у телефона. А вскоре вся квартира пропахла смесью карри и корицы. И это при том, что он не выносил никаких запахов в помещении! Кроме того, Андреа не могла не заметить изменений в меню.
Девушка сразу сделала Маравану замечание, но в ответ поймала его сердитый взгляд.
- Это или ничего, - строго сказал он и потом до конца вечера не произнёс ни слова без крайней необходимости.
На лице клиента - постоянного посетителя - проступило разочарование, когда ему принесли "привет из кухни": десертную ложку какой-то тёмной пасты и водочную рюмку с тёплым напитком, который Андреа представила как "белый маш с молоком". Однако сидевшая рядом женщина казалась настолько заинтригованной происходящим, что он ничего не сказал.
Незадолго перед уходом Андреа - Мараван покинул квартиру ещё раньше, не попрощавшись, - клиент зашёл на кухню, завёрнутый в махровое полотенце.
- Я было подумал, что это альтернативная версия того же меню, - усмехнулся он. - Однако должен признать, это ещё круче. Мои комплименты повару!
С этими словами он положил на стол три купюры по две сотни франков, в дополнение к основному гонорару.
35
И снова Маравану пришлось провести в приёмной доктора Кёрнера больше двух часов. Разбросанные вокруг газеты пестрили заголовками на тему предстоящей инаугурации первого чернокожего президента Соединённых Штатов Америки Барака Хусейна Абамы.
Волновало это событие и ожидающих в очереди пациентов. Тамильцы надеялись на изменение политики в отношении правительства Шри-Ланки; иракцы - на скорейший вывод американских войск с территории их страны; африканцы - на более активное вмешательство США в события в Дарфуре и Зимбабве.
Мараван не принимал участия в разговорах. У него были свои проблемы.
Наконец его пригласили в кабинет.
- Как ваша двоюродная бабушка? - поинтересовался Кёрнер, поднимая глаза от его истории болезни.
- Она умерла.
- Примите мои соболезнования, - вздохнул доктор. - Вы сделали всё, что могли. Что же привело вас ко мне на этот раз?
- Я снова пришёл поговорить о ней, - ответил Мараван. - В прошлый раз вы спрашивали меня, как у неё с сердцем. Зачем?
- При определённых проблемах с кровообращением нельзя назначать минирин, - сказал Кёрнер. - Он способствует свёртываемости крови и может в таких случаях вызвать инфаркт или инсульт. Отчего же она умерла?
- Инфаркт.
- И теперь вы беспокоитесь, что минирин стал причиной её смерти, - догадался доктор. - Это маловероятно. Другое дело, если бы у неё и раньше были проблемы с сердцем.
- Два года назад она перенесла инфаркт.
Кёрнер с испугом взглянул на Маравана:
- Вы должны были предупредить меня.
- Я не знал, - ответил тамилец. - Она скрыла это от меня.
36
В конце января деловой мир потрясло одно коротенькое сообщение, настолько неожиданное, что ему нашлось место и в обычной прессе.
"Кугаг" - фирма, занимающаяся возобновляемыми источниками энергии и бросившая вызов экономическому кризису, - объявила о своём слиянии с голландским предприятием "Хоогтеко" - крупнейшим поставщиком солнечной и ветровой энергии в Европе и главным конкуретом "Кугага".
Те, кто знал о стремительном развитии этой отрасли в последнее время и о том, какое значение имеет для неё внедрение новых технологий, удивлялись такому решению. Ведь объединение двух предприятий представлялось невозможным без обмена ноу-хау.
Эксперты гадали, какие последствия будет иметь этот шаг для меньшего по размерам, но динамично развивающегося "Кугага". Его исследовательский отдел считался одним из самых эффективных в мире, объёмы продукции росли, равно как и число заказчиков, а аналитики поговаривали о перспективных разработках, связанных с трубопроводом.
С имиджем у фирмы также всё было в порядке. Её генерального директора выбрали "руководителем года" в номинации "новые технологии".
Если кто и выигрывал от этой сделки, то только "Хоогтеко".