Генеральный директор "Кугага" Ханс Штаффель стал на этот раз жертвой неудачной информационной политики. Соглашение о слиянии обнародовал "Хоогтеко". "Кугаг" поначалу отказывался комментировать это известие, объясняя, что окончательного решения пока нет. Однако потом выступил с коротким коммюнике, подтверждающим заявление голландцев.
За это в понедельник "Кугаг" потерпел неудачу на фондовом рынке. Для "Хоогтеко", напротив, неделя началась хорошо.
Пресс-секретарь "Кугага" - пресытившись советами своей службы по связям с общественностью, фирма наняла пресс-секретаря - представил это происшествие как малозначимое и не выходящее за рамки повседневной деловой жизни. Просто с позиции силы.
Один из комментаторов, сомневаясь в этой силе, рассуждал о неблагоприятных последствиях, которые могут возникнуть на американском ипотечном рынке. Другой спрашивал, как могло руководство "Кугага" допустить такое и не превысил ли господин Штаффель своих полномочий?
От самого генерального директора, который обычно не скрывал своей точки зрения от общественности, на этот раз получить разъяснений так и не удалось.
Февраль 2009
37
Сейчас Мараван больше работал во второй половине дня, однако ближе к обеду уходил на небольшой перерыв, чтобы встретиться с Санданой. Обычно он ждал её возле бюро путешествий, а потом они шли в кафе, ресторан или закусочную на вокзале. Они хотели как можно больше рассказать друг другу о себе и своём прошлом и использовали для этого каждую свободную минутку.
Однажды Сандана спросила его:
- Как вы думаете, что бы мы сейчас делали, если бы находились на Шри-Ланке?
- Вы имеете в виду прямо сейчас? - уточнил Мараван.
Девушка кивнула:
- Да, прямо сейчас, в половине первого пополудни.
- По местному времени? - улыбнулся Мараван.
- Да.
- Там должно быть жарко, но без дождя.
- Да, но что мы бы делали?
- Я представляю нас вдвоём на берегу, - ответил Мараван. - На берегу, под пальмами, прохладнее. Океан спокоен. В феврале обычно так.
- И мы там одни?
- Я не вижу вокруг ни одного человека.
- А почему мы под пальмами, а не в воде?
- У нас нет купальников. Только саронги.
- Но ведь в них тоже можно плавать?
- Да, но, промокнув, они становятся прозрачными.
- И вас это смущает?
- Нет. Если рядом вы - нисколько.
- Ну, тогда давайте зайдём в воду.
В другой раз Мараван рассказал ей об Улагу и Нангай. О том, что она значила для него и что он чувствует себя виноватым в её смерти.
- Разве вы не говорили, что без лекарства она всё равно бы усохла?
Мараван кивнул.
- И разве ваша сестра не сказала, что она умерла внезапно?
Они сблизились. Общаясь, едва касались друг друга, однако при встрече и на прощанье целовались, как принято в Европе.
Сандана по-прежнему жила у коллеги, очень милой жительницы Бернер Оберланда, которую Мараван видел только один раз, столкнувшись с ней в бюро путешествий. С родителями Сандана по-прежнему не общалась.
Однажды вечером Мараван, рано покончив с работой в Соколином переулке, сидел в Интернете, просматривая интересующие его информационные сайты. Вести с родины день ото дня становились всё более удручающими. Созданная для беженцев зона безопасности, по сообщениям ТОТИ и разных международных организаций, подвергалась бомбардировкам. Среди гражданского населения имелись многочисленные жертвы. Многие предрекали скорую победу правительственных войск. Однако Мараван, как и большинство его земляков, знал, что победа ещё не гарантирует мира.
Вдруг кто-то яростно зазвонил в дверь. На часах было около одиннадцати.
В "глазок" Мараван увидел тамильца средних лет.
- Что вам нужно? - спросил он незваного гостя как раз тот момент, когда тот отпускал кнопку звонка.
- Открывай! - закричал мужчина.
- Кто вы такой?
- Я её отец. Сейчас же открой, или я вышибу дверь.
Мараван открыл и только теперь узнал отца Санданы, который тут же устремился в квартиру.
- Где она?
- Если вы имеете в виду Сандану, то её здесь нет.
- Я знаю, что она здесь.
Мараван жестом пригласил мужчину осмотреть квартиру. Махит прошёлся по всем комнатам, заглянул в ванную и на балкон, однако никого не нашёл.
- Где она? - угрожающе зарычал он.
- Дома, вероятно, - ответил Мараван.
- Дома она уже давно не живёт!
- Тогда, полагаю, она у подруги.
- Ха! У подруги! - воскликнул Махит. - Она живёт здесь!
- Это она вам сказала?
- Мы с ней больше не разговариваем!
До сих пор он почти кричал, но потом вдруг словно опомнился и повторил уже спокойно:
- Мы с ней не разговариваем.
Мараван увидел в глазах у мужчины слёзы. Он положил ему на плечо руку, однако Махит сбросил её рывком.
- Присаживайтесь, - предложил Мараван. - Я сделаю вам чаю.
Он указал на стул перед монитором. Махит покорно сел, всхлипывая, и закрыл лицо ладонью.
Когда Мараван вернулся с подносом, отец Санданы уже пришёл в себя. Он поблагодарил хозяина и принялся пить чай маленькими глотками.
- Почему она, дав нам понять, что собирается жить здесь, переехала к подруге?
- Она не хочет замуж за человека, которого вы ей навязываете, - ответил Мараван.
Махит покачал головой.
- Но это хороший человек. Мы с женой долго искали, поверьте, это не первый встречный.
- В Европе девушки предпочитают сами выбирать себе мужей.
Махит снова разозлился.
- Но она не европейская девушка! - закричал он.
- При этом она никогда не была на Шри-Ланке, - добавил Мараван.
Отец Санданы кивнул, а потом на его глаза снова навернулись слёзы. Теперь он уже не пытался их скрыть.
- Проклятая война! - всхлипывал он. - Эта проклятая война…
Допив чай, Махит успокоился, извинился и ушёл.
38
Теперь Мараван не мог работать как раньше. Почти каждый день после обеда он уходил. "Перекусить", - как объяснял он Андреа.
Возвращался он всегда в хорошем настроении, чего с ним не бывало со дня получения известия о смерти Нангай.
Клиент, попробовавший в тот вечер другой вариант меню, попросил себе того же самого ещё раз, с очередной женщиной, однако Мараван категорически ему отказал.
- У нас запланировано это, - велел он передать через Андреа.
- Да, но то прекрасно работало! - возразил клиент.
- У нас другие блюда, - настоял Мараван.
На этом тему закрыли.
Мараван не хотел открывать Андреа истинную причину изменений меню в тот вечер, а она ни о чём не спрашивала. Не хотела его раздражать, тем более что в последнее время всё шло хорошо.
В его тайну она проникла случайно. Македа получила заказ на обслуживание участников конференции ООН в Женеве, и Андреа, посадив её на поезд, зашла на вокзале в буфет. Там она и увидела Маравана.
Он сидел за одним из столиков рядом с симпатичной тамилкой. Оба не сводили друг с друга глаз. Андреа помедлила, однако потом всё же решилась нарушить их уединение.
- Простите, что помешала, - сказала она, приблизившись к столу.
Девушка перевела вопросительный взгляд с неё на Маравана. Тот словно язык проглотил.
- Я Андреа, деловой партнёр Маравана, - представилась Андреа.
В ответ тамилка протянула ей руку и улыбнулась.
- А меня зовут Сандана.
Она говорила на швейцарском диалекте совершенно без акцента.
Поскольку Мараван не пригласил Андреа сесть, та немедленно удалилась. "Пока!" - сказала она Маравану. А Сандане - "Приятно было познакомиться".
- Почему ты не сводил бедняжку в какой-нибудь более-менее приличный ресторан, - выговаривала она тамильцу уже на кухне в Соколином переулке.
- Она работает в бюро путешествий и выскочила на несколько минут на обед, - ответил он.
Андреа улыбнулась:
- Теперь мне всё ясно: любовь.
Мараван покачал головой.
- Думаю, ты ошибаешься, - пробурчал он, не отрываясь от работы.
- Во всяком случае, не в отношении неё, - ответила Андреа.
А на следующее утро в центре внимания делового мира оказалось ещё одно известие, связанное с "Кугагом": Ханс Штаффель, всё ещё "руководитель года", лишился своего кресла. "Из-за разногласий с руководством компании по вопросу стратегии развития предприятия", - гласило официальное заявление.
Однако комментаторы связывали это увольнение с загадочным решением Штаффеля организовать совместное предприятие с главным конкурентом "Кугага".
- Смотри-ка, знакомое лицо! - воскликнула Македа, притягивая Андреа газету с портретом Штаффеля.
Этот снимок сделал отнюдь не дешёвый фотограф в лучшие для Штаффеля времена для годового отчёта предприятия. Андреа пролистала газету, которую только что купила вместе с круассанами к завтраку. Македа вопросительно смотрела на подругу: она не читала по-немецки.
- И что про него пишут? - поинтересовалась эфиопка.
- Его выгнали с работы, - ответила Андреа, просмотрев статью.
Македа удивлённо взглянула на газету.
- Выгнали? Я считала его гением!
- Что-то сглупил с одной голландской фирмой, - пояснила Андреа.
- А тот, что с ним приходил тогда ужинать, был разве не голландец? - вспомнила Македа.
- Голландец, - согласилась Андреа и задумалась.
В той же газете Маравана заинтересовало другое. Более десяти тысяч его соотечественников вышли на демонстрацию перед зданием ООН в Женеве. Они требовали немедленного прекращения боевых действий.
На родине обстановка накалялась с каждым днём. Кольцо вокруг армии ТОТИ сжималось. Сейчас "тигры" контролировали территорию вокруг населённого пункта Путиккудийруппу, общей площадью не более ста пятидесяти квадратных метров. Города Килипоччи, Муллайтиву и Чалай, а также Слоновий перевал находились в руках правительственных войск. По оценкам Красного Креста, вместе с десятью тысячами боевиков ТОТИ в окружении оказались почти двести пятьдесят тысяч мирных жителей, которые снова и снова попадали под обстрелы.
И в то время как в Женеве соотечественники Маравана требовали возвращения к мирной жизни, в Коломбо их правительство отмечало с военным парадом шестьдесят первую годовщину независимости Шри-Ланки.
- Я убеждён, что в ближайшее время "тамильские тигры" будут разгромлены окончательно, - заявил президент Махинда Раджапаске.
Он призывал всех граждан Шри-Ланки, покинувших страну из-за войны, вернуться.
В газетах опубликовали не заслуживающие доверия снимки двухэтажного бункера лидера "тигров" Прабхакарана, который тот якобы оставил, бежав из страны.
И только отложив газету в сторону, Мараван заметил портрет человека, которого обслуживал в прошлом месяце в Соколином переулке, когда Андреа выскочила в бар за спичками. Подпись под снимком гласила: "Сенсационное увольнение: руководитель года Ханс Штаффель".
Ближе к обеду, когда они с Андреа всё ещё лежали в постели, Македа неожиданно вспомнила:
- Он его фотографировал.
- Кто? - не поняла Андреа.
- Голландец. Когда этот тип пошёл с Сесилией в соседнюю комнату, голландец приоткрыл дверь, достал что-то из кармана и так стоял, заглядывая в комнату, пока Сесилия не наорала на него.
- А откуда ты знаешь, что он их фотографировал?
- Сесилия закричала: "Эй! Фото только за дополнительную плату!"
39
Мараван и Андреа снова обслуживали супружескую пару. Люди искусства, обоим лет по сорок пять, наблюдались у доктора Дюбуа. Андреа понятия не имела, кто дал им её телефон и адрес. Вероятно, слухи об их фирме до сих пор ходили среди пациентов Эстер.
Супруги жили в частном доме с огородом, и жена потребовала от Маравана клятвенного подтверждения того, что он использует только натуральные продукты. Мараван уверил её в этом, хотя в отношении некоторые ингредиентов молекулярной кухни это было и не совсем так.
- Ты слышал, этого Штаффеля уволили, - сказала Андреа Маравану на кухне.
- Кризис, - пожал плечами тамилец.
- Македа говорила, что голландец сфотографировал его с одной из её коллег.
- Мне это неинтересно, - оборвал Андреа Мараван.
- Неужели ты не понимаешь? - продолжала Андреа, не обращая внимания на его слова. - Он снимает Штаффеля с проституткой, а потом тот неожиданно заключает странную сделку с конкурирующей фирмой.
Мараван снова пожал плечами.
- И как ты думаешь, в какой стране находится эта фирма?
- В Голландии? - догадался Мараван.
Не один Мараван ходил те дни влюблённым. Дальманн - впервые за бог знает сколько лет - тоже потерял голову. Его больным сердцем завладела та, кому оно, пожалуй, меньше всех было нужно. Македа, девочка по вызову из Эфиопии и подруга Андреа, администратора "Пищи любви".
Дальманн снова и снова заказывал ужин с нею. И вовсе не потому, что не мог насытить свой сексуальный аппетит. Нет, в этом отношении он чувствовал и свой возраст, и сердце, и весь свой ежедневный коктейль медикаментов. Просто ему нравилось общество Македы. Он любил её юмор, её подчас непостижимую иронию. И главное, он не мог на неё насмотреться.
Именно поэтому Дальманн платил немалые деньги за самые немудрёные развлечения: приглашал её к себе домой, смотрел с ней телевизор и часами напролёт сидел за нардами, безнадёжно проигрывая.
Она казалось Дальманну непохожей на его прежних подруг: никогда не требовала, чтобы он показывался с ней в обществе, и вообще как будто не имела намерения извлечь из их отношений хоть какую-нибудь практическую пользу.
Поначалу Дальманну это нравилось, однако потом стало беспокоить. Его не переставал мучить один и тот же вопрос, который он время от времени задавал Македе:
- Неужели я тебе хоть чуточку нравлюсь?
И каждый раз Македа отвечала одно и то же:
- Хоть чуточку? I absolutely worship you.
Эта необязательность их отношений привела в конце концов к тому, что Дальманн стал дарить ей подарки. Сначала жемчужное ожерелье, потом так гармонирующий с ним жемчужный браслет, потом чёрное, как ночь, норковое манто.
Дело дошло до того, что он появился с ней в "Хувилере".
Македа равнодушно расправилась с меню "Большой сюрприз", как будто ела такое каждый день. И постоянно пила шампанское, что огорчало Фрица Хувилера как повара, но не могло не радовать как бизнесмена. Потому что Дальманн всё равно пил вина, оставляя их выбор за сомелье.
На кухне сразу заговорили о Дальманне и его очаровательной спутнице. Работники ресторана один за другим выглядывали в зал, чтобы потом высказать своё мнение по поводу того, кто она: танцовщица, модель или проститутка?
Строго говоря, Дальманн не мог позволить себе сейчас даже такой экстравагантности, как Македа. Акции крупнейшего в стране банка, в которые были якобы надёжно вложены его деньги, и не думали расти. Напротив. Это поддерживаемое государством финансовое учреждение объявило об убытке в двадцать миллиардов франков за истёкший год - беспрецедентное падение в истории страны.
Клиенты сняли со своих счетов двести двадцать шесть миллиаров франков, стоимость акций за год упала на две трети. Американская налоговая служба пригрозила лишить банк лицензии, если он откажется выдать ей информацию о нескольких сотнях клиентов - американских граждан, подозреваемых в уклонении от уплаты налогов.
А без американской лицензии швейцарскому банку рассчитывать было не на что.
В сложившейся ситуации сделка Штаффеля и ван Гендерена казалась большой удачей. Новое руководство фирмы, пытаясь её расстроить, оказывало на Штаффеля давление со стороны акционеров. Однако Дальманну было всё равно. Комиссионные он получил, уже через другой, более успешный банк.
Дальманна удивляло, как быстро этому ван Гендерену удалось окрутить беднягу Штаффеля. Подробностей он не знал, хотя кое-какие подозрения на этот счёт у него имелись. Слухи о том, что жена Штаффеля подала на развод, проникшие в местную прессу из ежедневной зальцбургской газеты, их подтверждали.
В любом случае, к делам Дальманна это уже не имело никакого отношения.
Успех намечался и в другой области, а именно тайско-пакистанских контактов, с Ваеном и Раззаком. Оба уже договорились с Карлайслом о продаже оружия в Таиланд и Пакистан через США. Вполне возможно, что груз уже вывезен из Америки. Тайская часть неофициально погружена на корабли ТОТИ в Бенгальском заливе, пакистанская совершенно легально отправлена в Коломбо.
Всё это, конечно, уже не в компетенции Дальманна. Он всего лишь оказал услугу за вполне разумный процент. В конце концов, не он, так кто-нибудь другой. И полученная Дальманном за это сумма уже поступила на его счёт в одном маленьком, но заслуживающем больше доверия, чем упомянутый выше, банке.
Это была всего лишь небольшая сделка, одна из тех, благодаря которым Дальманн ещё мог кое-что себе позволить.
40
Около девяти часов вечера два небольших самолёта поднялись в воздух с окружённой правительственными войсками территории и взяли курс на Коломбо. В их кабинах сидели два знаменитых "чёрных тигра": подполковник Рообан и полковник Сириттиран. Они взлетели прямо с городской автотрассы. Рообан оставил на прощание письмо, в котором призывал юношей вступать в ряды "тигров освобождения".
Незадолго до приземления их пути разошлись. Один самолёт полетел в направлении авиационной базы Катунайаке, другой взял курс на штаб командования ВВС в Коломбо.
В двадцать минут девятого, когда столица Шри-Ланки погрузилась в темноту, завыли сирены.
Новость застала Маравана в тамильском магазине. Внезапно из служебного помещения послышалось улюлюканье и аплодисменты. Потом радостный владелец магазина выбежал в торговый зал.
- Мы бомбим Катунайаке и Коломбо! Ещё ничего не потеряно!
Мараван взял рис сали, индонезийский перец и пальмовый сахар и стоял в очереди в кассу, когда и покупатели, и продавцы вдруг словно с ума посходили. Катунайаке и Коломбо! Бомбардировки! А нам говорят, что "тигры" побеждены! Ничего ещё не потеряно!
Мараван подошёл к хозяину.
- А Раждапаксе говорит, что мы полностью разбиты! - кричал тот, захлёбываясь от счастья.
- Я хотел бы оплатить товар, - обратился к нему Мараван.
- А Прабхакаран покинул страну! В Интернете его фото с двумя пилотами!.. Ха!
- Пожалуйста, возьмите у меня деньги, - настаивал Мараван.
- Ты что, не радуешься? - подозрительно посмотрел на него владелец магазина.
- Я буду радоваться, когда наступит мир, - ответил Мараван.
Весь следующий день тамилец допоздна экспериментировал с коричными запахами для ароматизации блюд. Вечером, в очередной раз открыв дверь на балкон, чтобы проветрить комнату, он снова услышал аплодисменты и крики радости.
Мараван вышел посмотреть, что случилось.
На соседнем балконе стоял Муруган, отец большого семейства, и курил. Заслышав Маравана, он тотчас поднял голову.
- Что случилось? - спросил его Мараван. - Опять бомбардировка?