Майор щелкнул челюстями. Надо же было оказаться в ситуации, где даже Тамара имеет право его пнуть – работорговец! Одно дело – не подать виду, что тебе тошно, другое – по-настоящему спокойная совесть. Что ж, девушка Наташа выполнила поставленную задачу, теперь пришло время гонорара. Ей, ее отцу, заполошной мамашке, им была обещана двухкомнатая квартира для их дочки, в хорошем доме. Как минимум. На тот случай, если "наследник" поиграется и бросит. Квартира была уже готова, только подремонтировать, обои, плитка, стиральная машина… Но аппетит прокрадывается к нам в еде. Не захочет ли она за свое терпение в постели дополнительных бонусов. Мол, ваш Дир Сергеевич такой противный! Или попытается соскочить. Паспортина у нее с трезубцем, но собственником то она станет полноценным. Не-ет, успокоил себя майор. Она его, майора, боится, и папаша боится. И уважает, гад. Хорошего покупателя нашел для своей дочки. Какие-то они все, хохлы эти, неприятные. Ну, ладно, он негодяй по необходимости, предложил им эту поганую сделку, но зачем они соглашались? Ведь не пухнут с голоду, до такой степени, чтобы детьми торговать. Не голодомор.
История с Клавдией Владимировной тоже отдавала явной тухлятиной. Давным-давно в маленьком провинциальном городке, где не любили русских офицеров и советскую власть, завязался житейский узел, который до конца не хочет распутываться, несмотря на применение самых ловких пальцев. В кого влюблена была молодая капитанша Клава, с кем спала и от кого родила, теперь уже не дознаться. Нет уже никакой сексопильной офицерки, нет советской власти, есть толстая, нелепая фантазирующая старуха, которая, может быть, и в самом деле уже не помнит, кто, кого, когда и почему. Он-то, майор, рассчитывал какую прибыль снять со свежеоткопанной правды? Доказать документально, что черный мститель хохляцкому врагу сам не без крови. И его враждебность к Украине нонсенсна, как любит говорить в споре ненормальный гений Нестор Кляев. А все обернулось невразумительной чепухой. Да и вообще сомнительно, что такое разоблачение остановило бы младшего Мозгалева. Так что, черт с ним, потеря не велика.
Елагин попытался сменить пластинку. Не надо выходить из роли, все эти рефлексии, они не для нынешнего его чина. Начальник службы безопасности – человек из кремня, стали и дерьма. Если он хочет хорошо сделать свою работу, он должен забыть о некоторых вещах и понятиях.
Идеальное решение выглядит просто – надо найти Аскольда! Надо освободить Аскольда!
На этом направлении успехов было еще меньше, чем на тех двух, о которых майор размышлял только что. Там помимо куч грязи имелись и какие-то блески успеха. Здесь же – глухая стена. Чтобы держать руку на пульсе общей обстановки, Елагин приходил дважды в неделю, в понедельник и четверг на "летучки" "Стройинжиниринга". Сидел справа от председательствующего (директора выполняли эту обязанность строго по очереди) с самым сосредоточенным видом и старался понять, что же на самом деле происходит в компании. Вроде бы никаких глобальных подвижек, трещин, предательств не обнаруживалось. Но это начальника службы безопасности не успокаивало. Он знал, что иной раз фасад сохраняется и после полного обрушения здания. Чутье подсказывало, что все эти корректные, даже спокойные внешне люди потихоньку уводят под уздцы каждый своего груженого верблюда из общего каравана. Ничего, конечно, он доказать не мог. Парни Патолина старались, но уже по тому, как аккуратно, но тотально блокировались их усилия, можно делать определенные выводы. Начальнику службы безопасности никто не возражал, а Кечин и Катанян так и просто рвались помочь, но он чувствовал, что по большому счету его держат за скобками процесса. С каждым днем он что-то упускает, и очень может быть, что когда настанет день освобождения подлинного хозяина, тому останется только задать удивленный вопрос – где мой бизнес, Саша?!
Елагин успокаивал себя тем, что теперь, когда демоническая воля Дира Сергеевича пленена юбкой выписанной красавицы, у него, у начальника службы безопасности, будет больше времени для борьбы с тайной стратегией разворовывания "Стройинжиниринга". Больше всего эти господа боятся возвращения Аскольда. Можно быть уверенным, если бы им стало известно, что он мертв, побежали бы открыто в разные стороны, прижимая к пузу мешки с награбленным. То, что они все еще абсолютно лояльны, косвенное доказательство, что Аскольд жив и в перспективе боеспособен. Не прямое доказательство, не будем утверждать, что вся эта украинская афера придумана кем-то из членов директората. Но очень не исключено, что так оно и есть.
Машина свернула на знакомый асфальтовый проселок и понеслась к далекому огоньку, разбрызгивая беззащитные лужи талого снега.
В гостиной на первом этаже злачного местечка, на диванах и в креслах, окаймлявших пространство у камина, сидела целая компания. В центре композиции располагался двухэтажный стеклянный столик с фруктами и напитками. Напитками, как мгновенно определил опытным глазом майор, пользовался один человек. Незнакомый, примерно сорокалетний, одетый в костюм настолько не от "версаче", что это обращало на себя особое внимание.
– О-о-о! – закричал Дир Сергеевич, демонстрируя радость от появления дорогого Александра Ивановича. – К нашему шалашу, прошу, прошу!
"Наследник" был не пьян, хотя вел себя как пьяный, такой эффект наблюдается с иными людьми в обстановке общего веселья. Хотя обстановку гостиной трудно было обозначить подобным образом. Наташа сидела в углу в кресле, нянча в руках огромное красное яблоко, выражение лица у нее было среднее между напряженным и испуганным. С чего бы?
Находился тут и еще один персонаж. Молодой парень в потертых джинсах, клетчатой рубашке, длинные худые ноги в нечистых кроссовках он с легким вызовом протянул к огню. При появлении начальника службы безопасности он их немного подогнул, как бы сокращая степень своей самоуверенности. Смотрел парнишка вокруг из-под сросшихся на переносице густых бровей и как бы немного грозил миру тремя наливными прыщами, торчащими посреди лба.
Дир Сергеевич ткнул пальцем в сорокалетнего с бокалом.
– Это Коська, Коська Кривоплясов, старинный мой приятель. Однокашники. Только я свернул с дорожки, а он археолог, настоящий. Весь в старине, весь.
– По-моему, это видно по моему костюму, – сказал археолог, поднимаясь и протягивая с улыбкой руку. – Да и не археолог я давно. Работаю в издательстве.
Елагин пожал руку и сел.
– Ты знаешь, что это за человек?! – кричал Дир Сергеевич. – Одну только историю расскажу. Девяносто третий год.
– Речь не о Гюго, – сказал археолог, вежливо отхлебывая коньяк из огромного бокала. Елагин не понял смысл реплики, но поверил, что она к месту.
– Четвертое, что ли, октября девяносто третьего. Только что мы посмотрели по СиЭнЭн разгром Белого дома. Руцкого свезли в тюрьму, и надо было разобраться на пепелище. Звонок на истфак из высших сфер – нужны архивисты, люди с особой подготовкой, но чтобы много. Под рукой только мы, без всякой подготовки и с портвейном. Я зашел к Коське в отдел, это всегда у меня в момент мировоззренческого климакса.
Дир Сергеевич обвел собравшихся непонятно с какой стати торжествующим взглядом. Конечно, было заметно, что старается он произвести впечатление в основном на Наташу. Но у Елагина не было уверенности, что девушка считает происходящее у нее на глазах пиром свободного духа и мечтает к нему присоединиться.
– Ну, приказ, есть приказ, а мне не хотелось оставаться одному, я и увязался за компанией. Пропустили нас через оцепление и прямиком в высокие кабинеты. Полы устланы государственными бумагами, из туалетов разит, сейфы раскурочены. Мы идем себе, намечаем фронт работ, бумажные мешки принесли для выемки документации. За нами люди с автоматами в некотором отдалении. То ли охраняют нас, то ли следят за нами. И тут случается поразительное. Коська находит, почти сразу, сумку кожаную, такую, знаете, через плечо. Потянул молнию, а внутри… – Дир Сергеевич бросил длинный и зачем-то лукавый взгляд в сторону возлюбленной. – Пачки, пачки, пачки иностранных денег, в основном доллары, но и другие есть. Автоматчики поотстали, никого рядом, клади сумку на дно мешка, заваливай простыми бумагами и тащи себе вон. Никто ведь не проверял, мы видели, как это делается на входе-выходе. Так нет, Коська Кривоплясов пошел с этой сумкой к ближайшему офицеру и сдал клад. И даже четвертой части себе не потребовал.
Кривоплясов смущенно уткнулся в стакан. И покраснел, то ли от гордости, то ли от стыда.
– Вот какие бывают натуры у русских археологов. А я тогда тоже поживился. Даже собирался бизнес открыть, думал, что золотую жилу нашел. В кабинете Хазбулатова. Там на полках были сотни книг с автографами. От самых-самых демократических писателей. Говорят, они на уже следующий день начали осторожненько интересоваться: нельзя ли забрать попавшие по ошибке к извергу издания. Я вывез два огромных мешка этой макулатуры и сел на телефон, чтобы начать глобальный шантаж. Я тебе твой романишко с надписью "Дорогому, любимому Руслану Имрановичу, ползая в пыли и целуя стопы…", а ты мне сумму сравнимую с суммой гонорара, полученного от издательства. Иначе – позорная огласка.
Елагин слушал Дира Сергеевича, но смотрел на бровастого парня. Разумеется, хохол. Причем из ядреных, западенских. Такого отмыть, причесать, будет выставочный вариант парубка. Да не простого, а чего-то задумавшего. И что ему здесь может быть надо? Майору стало ясно, что именно его имела в виду Нина Ивановна в своем паническом звонке, а не бескорыстного архитектора.
Наташа поймала взгляд майора и одними губами произнесла.
– Брат.
– Да, – шумно подтвердил Дир Сергеевич, сводя свою бороду в острый клинышек нервными пальцами, – Наташин брат, Вася, он специально приехал, поможет с отделкой квартиры. Зачем ему искать работу где-то, когда можно у своих срубить.
– Не Вася, – сказал парубок, – Василь.
Дир Сергеевич махнул рукой, мол, черт с тобой, пусть будет Василь.
– Он и столяр, и маляр, сам Бог его нам послал. Он все сделает, как Наташе нравится, – продолжал мажорничать "наследник".
– Я все понял, – сказал майор, поднимаясь, но тон его говорил скорее "разберемся".
Кривоплясов, решив, что наступает конец приятного вечера, срочно допил коньяк. Ввиду слишком выпуклой формы бокала, довольно много ценного напитка осталось на дне, о чем явно пожалел взгляд археолога. А майор сделал вывод, что друг "наследника" не только археолог, но и алкоголик.
Василь тоже встал и произнес фразу на каком-то невообразимом наречии, вроде бы славянского рода, но ни слова не понять.
– Он з захида, – сказала Наташа, не давая майору разозлиться.
– Ты бы его забросил, что ли, Александр Иваныч, в Братеево, – вмешался Дир Сергеевич, – Василь там будет жить, прямо на квартире. Аванс я ему уже дал. И ключи.
– Ну, тогда он сам доберется, – сказал майор. Не хватало еще ему, начальнику как-никак службы безопасности, развозить на "мерседесе" гастарбайтеров по Москве.
– Да он первый раз в городе, – попытался вступиться за "родственника" "наследник". Василь отправился к выходу с самым независимым видом, играя скулами, проигнорировав попытку Дира Сергеевича проститься с ним сердечным манером. То ли от юношеской зажатости, то ли по какой-то другой причине.
7
Следующее утро майор встретил у себя в кабинете. Переночевал на диване. Несколько раз пытался связаться с Джоан. Не удалось. Техника не только помогает общению, но и мешает. Впрочем, Елагин не обиделся. Так даже лучше. Они договорились с Джоан попробовать обойтись друг без друга хотя бы три месяца. Никаких контактов. Каприз техники не позволил ему нарушить обещание. Прошло всего две недели, а он уже ищет способ поговорить с Джоан, под видом якобы важного дела. Он спросит, почему от нее сбежала Тамара. Примет любое объяснение, ему просто хочется услышать ее голос.
В одну минуту двенадцатого в кабинет вошел Патолин. Выглядел отдохнувшим, но озабоченным.
Майор кивнул ему – выкладывай.
– Кажется, что-то удалось нащупать.
Майор опять кивнул – не тяни!
– Бурда, из ведомства господина Кечина. Два несанкционированных выезда на Украину. Оба в Киев.
– Что это значит?
– Выясняем.
– С санкции Кечина или по собственной инициативе?
– Выясняем.
Начальник службы безопасности начал вставлять голову в петлю галстука, снятого с угла плоского монитора.
– Господа-а финанси-исты. Только почему Бурда? Мне он казался всегда ботаником из мира цифр. Венчурный червь. Маскировался, что ли?! Все эти годы!?
– Выясним. За ним установлено наблюдение, Александр Иванович. Люди свежие, со стороны. Даже если он опытный человек с глубоким прикрытием, они справятся. По моему мнению, пока не следует делать резких движений.
Майор наконец пристроил галстук и, соглашаясь, махнул рукой – понаблюдаем.
– А что "Исламская лига"?
– Довольно разношерстная организация, неоднородная. Там и муфтии, и исламские публицисты-тюркологи, "рунический комитет", бензоколонки опять же. Связи действительно обширные, но, в общем-то, беспорядочные. Трудно определить ядро организации, чей у них голос решающий. Похоже, идет скрытая борьба за превалирующее влияние. Но международные контакты у них определенно есть.
– А кто их контролирует от спецслужб?
Патолин вздохнул.
– Разумеется, этим я занялся в первую очередь. Долго ничего не удавалось нарыть. Сначала я решил, что это очень серьезное подразделение, глубоко забетонированное, в засаде для каких-то особых государственных целей. Нам не подкопаться под их забор.
– А теперь?
– Ну, никаких буквально ниточек. И тогда я решил посмотреть по-другому.
– По какому?
– Загадки нет и не было у ней. Бардак и раздрай в этой лиге не форма маскировки, а форма существования. В этом и сила их и слабость. Значит, действуют разрозненно, без координации, но если нет штаба, то его нельзя накрыть одним ударом. Подчинить одному куратору.
Майор несколько секунд молчал, вращая карандаш против часовой стрелки на своем органайзере.
– То есть, если я правильно понял, мы, даже если очень захотим, не сможем блокировать деятельность лиги, хоть бы и напрямую вышли на ФСБ?
Помощник развел руками.
– Боюсь, что так.
– Тогда и я боюсь.
– Но он же влюблен и, кажется, тяжело. Ему сейчас не до мести за брата. Кроме того, стиль отношений, который он применил при контакте с лиговскими, то есть с исламистами, его скомпрометировал в их глазах. Такой помоечный стиль даже этих бритых ребят коробит. Вряд ли они снова пойдут с ним на контакт.
Елагин оставил в покое карандаш и ткнул пальцем в сторону Патолина.
– Влюблен, говоришь! Будет тебе тогда одно задание. Очень срочное. Василь Петрович Стефаник, Ужгородская область, и так далее. Все здесь на этом листке, я проверил документы, как комендант "Сосновки".
– И что?
– Надо узнать, чей он родственник. Кто его отец, дядьки, тетки, сестры. Особенно сестры!
Дверь кабинета распахнулась, и вошел Дир Сергеевич, в белой тройке, с пошлейшей гвоздикой в петлице и свернутой в трубку рукописью в руке.
Патолин тут же поднялся, засовывая листок с новым хохляцким заданием в карман.
– Иди, иди, – барственной махнул ему рукописью вслед "наследник".
Майор показал Патолину указательным пальцем на циферблат своих часов. Спеши!
– Что опять за гонка?
– А вы не знаете, Дир Сергеевич? Ищем вашего брата.
– Ладно, не дерзи.
– Виноват.
– Слушай, Саша, не дурачься. Я многим тебе обязан, но не надо переходить границы. Читал "Красное и черное"?
– Смотрел.
– А-а, не то. В книжке лучше, там маркиз де ла Моль дарит своему секретарю Жюльену Сорелю два фрака, красный и черный. И говорит: если придешь ко мне в черном фраке, ты мой секретарь, если в красном – ты для меня сын моего друга кардинала де Рец. Будь Жюльен пошляком, он стал бы таскать красное чуть ли не через день.
Майор серьезно кивнул.
– Я понял, немедленно переодеваюсь в черное.
Дир Сергеевич залился заливистым смехом, если так допустимо написать. Настроение у него было, судя по всему, чудесное.
– У меня к тебе два дела, Саша. Даже три. Третье – я решил поприсутствовать на сегодняшнем заседании совета директоров. Желаю лично поглядеть в эти рожи. Есть, скажи, хоть какие-то зацепки? Ты тут верно подметил в начале разговора, ищем ведь Аскольдика. И меня мучит совесть, что плохо ищем.
– При условии, Дир Сергеевич, что вы не станете требовать от меня оперативных деталей…
"Наследник" захлопал в ладони.
– Значит, есть, значит, есть! – Рукопись ему мешала, и он бросил ее на стол и указал на нее пальцем.
– А это мое первое дело.
– Слушаю.
– Ты вчера познакомился с Коськой, с Кривоплясовым.
– Что-то такое припоминаю.
– Археолог, бессребренник.
– Да.
– Так вот он явился ко мне сегодня в журнал к десяти утра и уже со статьей. И хорошо бы только со статьей. Статья хорошая, как раз в духе "Формозы". Про Парфенон. Оказывается, этот всемирный пример архитектурной гармонии и прямолинейного геометризма есть сплошное надувательство.
Майор сделал большие глаза.
– Да, да, все колонны чуть-чуть наклонены внутрь потому, чтобы стоило их поставить строго вертикально, казалось бы, что храм разваливается в стороны. То же и с фризами, они все из кривых линий, чтобы смотрелись, как идеально прямые.
– Это поразительно!
– Да не ври, ничего тебе не поразительно. Статья, в общем. Печатать можно и надо. Марина кривит физию, но не воротит. Но это ведь не все.
Майор попытался проявить сообразительность.
– Есть еще и вторая статья?
Дир Сергеевич вздохнул и закручинился.
– Да нет. Коська хочет устроиться в штат. Жрать, говорит, нечего. Издательство его закрылось, выгнали на улицу. Жена ушла. Просто так он брать денег не хочет. Хочет устроиться в штат "Формозы".
– И что?
– Как что, – возмутился главный редактор, – там всего лишь одно место для интеллектуального террориста. Боливар не выдержит. Он ведь, собака, большой спец на всякие прикольные хитрости. Знаешь, что он придумал однажды в молодые годы?
– Сдал клад государству.
– Помнишь? Молодец. Но это не все. Он написал дневник редактора "Правды", но не настоящей, а поддельной. Понимаешь?
– Нет.
– В тридцатые годы издавали специально номер "Правды" для Горького, откуда изымали все сообщения о казнях и заменяли невинными материалами. Чтобы буревестник не дергался. Так вот Коська изготовил его якобы дневник. Лихо! И даже тиснул в каком-то заштатном журнальчике в самом начале девяностых.
– А что, и правда была такая "Правда"?
– Да какое это имеет значение. Зацени, как придумано! Всех Коська потряс. И запил от гордости. Так вот, на фиг он мне сдался прямо под боком!? Я знаю, девки его сразу станут опекать, пирожки из дома носить. Станет ночевать на работе, и кто-нибудь от него забеременеет. Мне придется или поддерживать дисциплину, что противно, или смотреть на все это сквозь пальцы, что еще противнее.
Майор развел слегка руками.
– Ну, так скажите, что места нет.