Дир Сергеевич замер с выпученными глазами и выставленной вперед бороденкой.
– Коське?!
– Ну да.
– Ну, ты начальник службы безопасности даешь! Не могу я так поступить. Я, может быть, в глубине души и кровожадный монстр, но не жлоб. Выгнать друга, когда друг просит о помощи… Ну, ты сказал!
– Я бы хотел вам помочь.
– Главное желание, Саша. Подумай, куда его пристроить, а? Подумай. Статью его я пока возьму. В Грецию у нас многие ездят. А что такое Афины? – Ялта с Акрополем. Пусть берут с собой линейки и измеряют. Камни с горки этой уносить нельзя, а измерения-то можно. Кто правильней определит наклон колонн – тому приз, например, микроволновка, а?
Дир Сергеевич потребовал себе чаю и стал с наслаждением его пить, с чувством исполненного долга и хорошо проделанной работы.
– А второе? – Спросил Елагин.
– А?
– Было еще одно дело.
– А, ерунда. Светлана мне звонила.
– Да? – Майор почему-то напрягся – чутье.
– А, ерунда. Что от нее ждать от обиженной. Она никак не может поверить, что я выполз из-под ее суверенитета. Говорит, что я ничтожество. К этому я привык. Говорит, что Наташу мне просто подложили.
– Что, что?
Дир Сергеевич поднял глаза над чашкой, и с многосмысленной улыбочкой поглядел на майора.
– Что слышал. Света говорит, что не знает, кто это сделал, а я-то знаю!
"Наследник" прыснул в чашку и забрызгал большими некруглыми каплями пластик стола.
– Она не знает, а я-то все понял.
– Да? – деревянным голосом спросил майор.
– Да. Но я на тебя не сержусь, Саша. И знаешь, как я догадался, как дошел до этого вывода?
Майор ничего не сказал, сглотнул сухую слюну.
– Чудо! Не слежка, не допрос, не прочая чушь. Я размышлял, исходя из самых общих соображений. Появление Наташи – это было чудо! И само появление, и то, как оно произошло, и как парализовало Светку, а это Хозяйка Медной горы, ты знаешь. Я не верю, что жизнь способна на такие пируэты. Только дураки могут в это верить. У каждого чуда есть сценарий. И должны быть подходящие актеры. Очень подходящие актеры.
Дир Сергеевич еще глотнул чайку.
– Ты, правда, не бойся, я оценил. Ты старался для меня, и ты меня вверг в счастье. Может быть, у тебя были и какие-то свои цели, черт тебя знает, захочешь, – расскажешь. Только не надо про любовь к любимому руководителю. Захочешь врать, придумывай изысканное вранье. Пусть будет интересно.
Майор кашлянул.
Дир Сергеевич скорчил рожу.
– Да не обязательно прямо сейчас. Прямо сейчас я переживаю состояние восторженной влюбленности. Аж, трясет. Но кое-что до сих пор не могу понять. Знаешь, что самая большая загадка?
– Нет.
– Отку-уда тебе. Самая большая загадка – поведение Наташи. Она ведь сфинкс, хохляцкий сфинкс. Я понимаю, ты ее, как говорят, попередал, предупредил, настроил, но не мог же ты сделать из нее киборга. Ведь это ужас, ад, яма – я имею в виду чужой семейный скандал. Войти туда и остаться невозмутимой, какие для этого надо иметь человеческие свойства?! Я не понимаю ее и, значит восхищаюсь все сильнее. Боготворить готов. Наташа мой тотем. И страшно, конечно, немного. Чувствую, что умна, но моим шуткам не смеется, а когда мужчина не чувствует себя остроумным, он все равно, что голый. В ее уме есть что-то от рептилии, божественно привлекательной рептилии. Нет, это плохое слово, оскорбительное. Она, понимаешь ли, Галатея, но оживленная всего на девяносто пять процентов. В ней осталось немного непобедимой каменной косности. Чуточку. И это перевешивает все.
Дир Сергеевич хлебнул из пустой чашки, поморщился на нее и поставил среди капель на столе.
– Думаешь, я вообще дурак, Саша? Не понимаю, как это все выглядит со стороны. Старый хрен, правда, еще и не очень старый, у меня, между прочим, по утрам такой столбняк, и не говори мне, что это давит полный мочевой пузырь. Не надо завидовать. Я чувствую, что с ее стороны помимо чувств есть и расчет какой-то. Плевать! Важна динамика. А она положительная. Захотела домком своим обзавестись. Гнездо вьет. А там птенец, и конец? Ее планы, как все девичье, коротки. Я – глубже, я ее перелеплю, заново замешу и по-своему зажарю. А товарищ декан старается зря. Еще угрожает, как будто бы у нее есть для меня стилет. Врет. Бессильная злоба. Так, вели мне еще чаю. И теперь я жду твоей рассказки. Для полноты картины.
Майор уже овладел собой. Дождался, когда перед шефом появится новая чашка горячего напитка. И начал с вопроса.
– Это Наташа вам все рассказала или отец ее?
– Нет. Ты их хорошо выдрессировал. Особенно папашу. Да и он не дурак в ущерб себе болтать.
– Н-да.
– Наташка тоже призналась только после того, как я сам нарисовал ей весь рисунок. Неохотно. Ты для нее авторитет.
– Н-да.
– Колись, колись, Саша.
– Что ж, в самом деле, играть в кошки-мышки.
– Правду, правду, одну только правду. Только не ври, что ты озабочен моим половым воспитанием. Правду!!!
– Разумеется. Мне не совсем понравился ваш замысел с нападением на украинский контингент в Ираке. Ни в чем не повинные парни, химзащита, у них ведь матери, дети, может быть, а мы им пулю из-за пальмы. Кроме того, я и о себе думал: столько хлопот, столько возможностей для прокола, громоздко, шумно, многолюдно. Такие дела срываются, и организаторы идут по статье. А организатор – я.
Дир Сергеевич начал корчить рожи, снова набрызгал кипятком, даже себе на колени.
– А-ай, да, понял, понял я все. Подстроил все так, чтобы я идею на бабу променял, да?
Майор промолчал.
– За результат выражаю благодарность. Но замысел твой – не только естественная опасливость, а еще узколобое, гуманитарное дерьмо. Нет ни в чем не повинных! Все зависит от способа установления вины. И виды искупительных мероприятий зависят от стиля времени, если ты способен это понять. Ты правильно сделал, что не упомянул Аскольда, как причину. Дело принципиальнее. В данный момент я не способен достаточно сильно злиться на Украину, но не перестаю обижаться за свою державу. И знаешь, Саша, кое-что придумал. Ведь не одна Малороссия предала великий государственный замысел. Есть ведь и взбунтовавшийся пляж.
По выражению майорского лица было видно, что последнего выражения он не понял.
– Берег Прибалтийского моря, эсты, латы и прочий человеческий песок. Понимая, что их скоро приберут обратно – не может же быть, в самом деле, по-другому, – вот они и пируют мстительно на своей мелкой свободе. Недавно провели в Эстонии игру, слыхал? Из времен сорок первого года. Группа гитлеровских диверсантов "Ф" высаживается на побережье, где-то под Пярну, и разрушительным парадом проходит в глубь побережья, вырезая сталинские соколиные гнезда. В конце концов их все-таки загоняют в засаду и там кончают из пулеметов. Нынешние патриотические эсты, недоросли-фашизоиды, решили превратить это в ландшафтную игру. Высаживаются с моря на дюны в соответствующей экипировке, идут рейдом, куражатся, демонстрируя боевые стати. Игра заканчивается в той самой точке советской засады. Так вот, что я придумал. Принять условия игры, но во всей тогда уж полноте. Тайно устроить засаду в заведомом месте и лупануть из огнестрельного оружия времен отечественной войны по резвящимся историческим хамам. Найти на территории Эстонии десяток ППШ в рабочем состоянии и пару Дегтяревых, раз плюнуть. Наши нанятые парни въезжают как простые туристы, чего проще! Вот это будет хеппенинг, а? Красиво, согласен?
Майор вроде бы как кивнул.
Дир Сергеевич задумчиво зевнул.
– Только ждать долго, аж до следующего лета.
Зевнув еще раз, "наследник" вернулся к предыдущей теме.
– Знаешь что, Саша. Раз уж все разъяснилось, все кавычки мы открыли, ты доведи дело до конца, ладно?
– Хотелось бы…
– Поконкретнее? Понимаю. Сними с уст Наташи заклятие, а. Разреши ей болтать и хохотать. Роль теплокровной мумии она сыграла хорошо, и достаточно. Я впечатлен, запал, пропал! Хватит! Позволь ей не скрывать своих шумовых эффектов. Молчаливая хохлушка, это ведь лишь половина удовольствия. Пусть треплется, судачит, гыкает и гакает. Договорились?
Елагин кивнул. Несмотря на, казалось бы, безболезненно разрешившуюся ситуацию, он не испытывал облегчения. Что-то подсказывало, что настоящей расплаты еще не произошло.
Дир Сергеевич встал, сделал ручкой сидящему и резко пошагал к выходу. Исчез за дверью. Но тут же вернулся, толкая перед собой Кривоплясова. Коська смущенно и похмельно улыбался.
– Пристрой его, пристрой его, Александр Иваныч. Заранее благода-а-арен, – удаляясь, прокричал "наследник", как Шерлок Холмс, падающий в бездну Рейхенбахского водопада.
Майор непонимающе глядел на подброшенного ему археолога. Он был неподвижен, как какая-нибудь гранитная стела. Из-за его спины появился Патолин. Удивленно покосившись на стоящего, он, быстро шагая на своих циркулях, подлетел к столу и сел, наклонившись к майору. Зашептал.
– Стефан Тарасович Стефаник, родной брат Ивана Тарасовича Стефаника. У Стефана Тарасовича есть сын Василий. То есть двоюродный брат Натальи. Иван Тарасович живет в Полтавской области, Стефан Тарасович в Ужгородской. Сходится. Брат.
– Спасибо, – тихо произнес майор, кусая губы, ему было тяжко после разоблачения. – Очень оперативно.
– Да, собственно, – небрежно усмехнулся Патолин, – я напрямую позвонил в Диканьку отцу Натальи. Информация от него.
– Да? – В лице майора проступило отвращение.
– Что-то не так?
– Все равно спасибо.
Археолог Кривоплясов громко, сочно чихнул. То ли хотел привлечь к себе внимание, то ли просто был простужен.
– Да, – сказал майор, – помню, желаете поработать.
Кривоплясов кивнул, утвердительно, при этом чихая.
– Есть должность на свежем воздухе.
Майор порылся в ящике стола и достал визитку "академика" Кляева.
– Свяжитесь с этим человеком, скажете, что от меня. И будьте здоровы!
Когда мятый гость вышел, Патолин поинтересовался:
– Засланный казачок?
– А черт его знает. На всякий случай я его в Гондвану, к Нестору. Назвался археологом, полезай в землю.
Майор сжал правую руку в кулак, так что привычный карандаш хрустнул.
– У меня не все, – сказал Патолин. Шеф искоса поглядел на него, и во взгляде его мелькнула легкая затравленность.
– Рыбак, – сказал помощник.
– Ну, как же! Как же мы могли позабыть о такой важной фигуре. Что, принял ислам?
Патолин улыбнулся вымученной шутке шефа.
– Похоже, они как-то связаны. Рыбак и Бурда.
Майор попытался совместить части карандаша в месте разлома.
– Тут важно, как именно. Кто-то кого-то контролирует, или работают в связке?
– Выясняем.
В кабинет заглянул Антон.
– Александр Иванович, совет директоров.
– Ах, да. Дир Сергеевич уже там?
– Он ушел.
– Как ушел?!
8
Пешком, в расстегнутом плаще, в развевающемся шарфе. Махнул рукой на шофера, распахнувшего ему дверь кожаного салона, пересек проезжую часть улицы, не обращая внимания на удивленные гудки оказавшихся там автомобилей. Лицо его было страшно, бородка ездила вправо-влево вслед за яростно двигаемой челюстью. В глазах творилось что-то непонятное. Молнии разного типа извергались оттуда. Дир Сергеевич ворвался в тихий, мокрый, абсолютно пустынный сквер и двинулся вокруг центральной клумбы, гоня перед собой замученного осеннего голубя.
Странно, но первым отчетливо осознаваемым чувством была гордость. Нет, все-таки он не хилый интеллигентишка, мелкий журнальный вредитель. Всего две минуты назад он взял буквально на раз бывалого, стреляного майора, начальника службы безопасности. Расколол. Заставил сознаться, так что тот даже не понял, в какой момент расшифрован. Да, эта белотелая змея Светлана наговорила ему кучу ядовитостей во время последнего разговора, да она подло намекнула, что диканьковский подарок не просто так попал в его квартиру. Но это выглядело всего лишь как вскрик бабьего отчаяния. Так он к нему и отнесся. Не придал значения. Хотя и отметил про себя. И решил, как человек, заботящийся о своем здоровье, сдать жидкость своего подозрения на анализ, чтобы окончательно, научно удостовериться, что трястись ему нечего.
И вдруг, нате!
Дир Сергеевич сделал два полных круга, а голубь так и не додумался свернуть куда-нибудь в сторону и все отчаянно ковылял иногда по щиколотку в талой воде.
Что теперь делать?!
Не надо пороть горячку! Хотя очень хочется кого-нибудь выпороть! Предприимчивый майор ответит за свою инициативу. Процесс не закончен и окончательные приговоры выноситься пока не будут. Дир Сергеевич не врал майору, благодаря его за сделанное, за доставку красотки Наташи к нему в лапы. Только благодарность может оказаться временной. Если вдруг что-то.
Что?
Черт его знает!
Надо поговорить. С Наташей. Сделать то, что уже объявлено сделанным. Очень, очень интересным может получиться разговор.
Дир Сергеевич был, естественно, ошеломлен своим открытием, но одновременно и страшно заинтригован. Ценность переживаемого им события не уменьшилась, краски и не думали блекнуть, кровь нагревалась в жилах. Наташа как бы сдвигалась с пьедестала загадочности и морального непонятного превосходства немного в тень, но там становилась намного интереснее, телеснее, дороже. Происходило окончательное превращение идеальной статуи в сдобную девку. О какое это счастье найти червоточину в предмете своего обожания! Оказывается, он не одинок со своей павианьей, нечистоплотной, стариковской влюбленностью. Наша кристальная дева тоже хороша, в торги вступает и цену берет.
Дир Сергеевич захохотал настолько бешено, насколько это было возможно при его субтильности и хроническом бронхите. Но этого хватило, чтобы добить несчастную птицу. Голубь свернул к бордюру и рухнул, закатив глаза.
Надо поговорить!
Дир Сергеевич запахнул плащ и решительно пошел к машине. Сам себе удивляясь. Поступок Наташи никак в его сознании не превращался во что-то отвратительное. Не мог он его ощутить как предательство. Вообще предательство – это поступок по итогам какого-то минимума отношений. Тут другое. Это скорее военно-женская хитрость. Какой-никакой, но все же честный выбор. Она увидела в нем перспективного самца. Хотя бы для всего лишь материального использования. Да, это был расчет. Отсюда и монументальное поведение, не моргающий взгляд, угнетающе ровное свечение души. Ничего, он стерпит, а она слюбит. Гордость?! Да, причем здесь это?! По сути-то, она и не солгала. Просто подошла молча и села рядом. Товарищ майор только облегчил техническую сторону дела. Организовал доставку на дом. Сейчас мы доедем, и обо всем договоримся. Все точки поставим, никаких запятых.
Дир Сергеевич испытал приступ радости, как будто внутри забил освежающий фонтан. Не важно, как и с чего все начинается, мы потом еще будем смеяться, рассказывая нашим новым детям, как начиналась их дорога к свету.
9
Майор сидел на своем месте справа от председателя собрания. Делал пометки в своем блокноте. Переползал тяжелым взглядом с одного директора на другого, не меняя выражения лица. С некоторых пор ему стало казаться, что он что-то понимает в происходящем. Он бы очень удивился, если бы ему рассказали, что некоторые из руководителей фирмы держались такой же точки зрения, то есть считали, что начальник службы безопасности по-настоящему держит руку на пульсе.
Информация о загадочной пропаже главы фирмы "Стройинжиниринг" Аскольда Мозгалева до сих пор не попала в желтую прессу. С одной стороны, конечно, он не Абрамович, и не жил под постоянным светом софитов, но все же сюжет сам по себе был лаком для пираний пера и пиара. Новая тема. Межгосударственный рэкет. Можно было бы разразиться весьма художественным визгом. Ничего такого нет. Значит, нет внутри фирмы прямых предателей, никто не то что из высших, а даже из рядовых сотрудников не пошел на торговлю конфиденциальной сплетней. С одной стороны, можно было бы радоваться. Фирма сохраняет единство рядов и общность интересов, даже в ситуации сильного враждебного прессинга. С другой стороны, Елагин все время помнил об этом, такая тишь да гладь могла быть признаком того, что идет глубинная разрушительная работа без отвлечения на копеечные диверсии. Крысы не бегут с корабля, но это еще ничего не значит.
– Вы хотите что-нибудь сказать-добавить? – спросил у начальника службы безопасности председательствующий на сегодня Конрад Клаун, пухлый прибалт с белыми ресницами и ласковой детской улыбкой. Его участок работы всегда предъявлял лучшие показатели, а сам руководитель всегда возил на антенне своего авто георгиевскую ленточку. Патриот в квадрате, и фирмы, и страны проживания.
– Я хочу объявить-объяснить, – начал в тон ему майор, – что дело сдвинулось с мертвой точки. У нас появилась зацепка, ниточка, и мы уже начали за нее тянуть. Разумеется, оперативными данными я делится не вправе. Не от недоверия к вам, господа.
– Мы понимаем, – еще ласковее, чем обычно, улыбнулся Клаун, – мы потерпим.
В кармане у майора зазвонил телефон. Номер которого был известен очень небольшому кругу лиц.
– Прошу меня извинить. – Майор вытащил аппарат и вышел из кабинета.
– Что случилось, Иван Тарасович, я вообще-то занят.
– Тут мне ваш хлопец звонил.
– Да, это Патолин, и что?
– Цикавился насчет племенника моего.
– Василия?
– Да, Василя. Йго.
– Ну?
Иван Тарасович тяжело вздохнул.
– Говорите, Иван Тарсович, я, правда, занят. Совет директоров.
– Добре, я потом. – Наташин папаша опять вздохнул.
– Да что там у вас?! Ладно, я сейчас здесь закончу и вам перезвоню.
– Добре.
– Не отходите от телефона.
– Со мной, у кишени.
– Слушайте, что-то не так? Этот Василь, что не Василь?
– Да не, Василь.
– Тогда он что, не брат Наташе?
Иван Тарасович еще раз вздохнул.
– Не, брат.
– Правда?
– Правда.
– Если вы меня обманываете…
– Не, не.
– Тогда что? Может, вы пьяный, Иван Тарасович, а?! Я только сейчас подумал.
– Не, я трошки, бимберу, стакан для сердца.
– Ну, понятно, – заскрипел зубами майор, – перезвоню, ждите.
Майор вернулся в кабинет, сел на свое место, и у него сразу стало крепнуть чувство, что он поступает неправильно. Старик звонил не с вымогательскими целями, как подумалось в первый момент. Выпил, надо понимать, для храбрости. Но выскакивать с заседания второй раз за пять минут – не солидно.