Елагин вздохнул.
– Езжай.
– Но и вы тут, извините, поглядывайте, Александр Иванович.
– Какие будут указания?
– Мне не нравится, Александр Иваныч, этот срочный вызов Рыбака к "наследнику".
– Мне тоже.
– И сразу по нескольким причинам. Первая, конечно, мысль о том, что это попытка младшего Мозгалева возобновить отношения с "Лигой".
– Конечно.
– Надо посмотреть, что мы тут сможем сделать.
Майор устало кивнул.
– Да, ты прав. И надо смотреть как можно быстрее. Дир не запил, что было бы благом, он будет лечиться геополитикой. После искусственного торможения на хохлушке, он попрет с удвоенной скоростью. Лучше бы я ему какую-нибудь финку привез, или итальянку, или женщину самбо! Смесь индейской и негритянской крови. Вот кому бы он стал мстить в такой ситуации?!
Помощник все время кивал во время этой краткой и нервной речи шефа. Пережидая, когда можно будет начать говорить самому.
– Я как раз о том же, Александр Иванович. Я провел небольшое расследование, извините, что без доклада, по собственной инициативе.
– Ну, говори, говори!
– Стефаники, как выясняется, не украинцы.
Майор резко перешел из расслабленного состояния в мобилизованное, гибкое кресло даже пискнуло под ним.
– Говори, говори!
Патолин сдержанно улыбался.
– Не знаю, что мне стукнуло в голову…
– Успокойся, Игорь, это обычная гениальность.
– Я позвонил Ивану Тарасовичу и напрямую… Они – белорусы.
– Откуда на Украине белорусы?
Патолин даже не стал усмехаться.
– Белорусы есть везде. Взаимопроникновение братских народов. Янукович, если хотите, тоже белорус.
Майор подтащил к себе телефонный аппарат, но явно не знал, что с ним делать.
– Я договорился с ним, Александр Иванович.
– С кем?
– Со Стефаником-старшим. Он должен позвонить Диру Сергеевичу и сообщить об этом, ну, что они белорусы. Он, это его слова, думал, что все и так знают.
– Как мы могли это знать, мы же не из-под Барановичей вывезли его Наташу!
– Он говорит – говор. Язык. Белорусский язык отличается от украинского.
Майор всплеснул широкими злыми ладонями.
– Да, что ты говоришь?! Как это мы не обратили внимание! Ну, ладно. Ты мне скажи, он согласился?
– Неохотно, но согласился. Конечно, ему неприятно звонить после всего Диру Сергеевичу, но мне он пообещал.
– Это хорошо. Может быть, это и капля в море, но лучше пусть она будет. Да, я вижу, что ты хотел еще что-то сказать.
Патолин снова загорелся изнутри тусклым профессиональным огнем.
– Знаете, Александр Иваныч, что еще мне в голову пришло. Внезапно.
– Я уже сказал – гениальность!
– Ведь мы обязаны принимать во внимание все версии. Нельзя, по-моему, вводить систему морального алиби.
– Что это?
– Да, мы не должны вести работу, заведомо считая, что такой-то человек ни в коем случае не совершит такого-то поступка.
До майора медленно доходила эта витиеватая мысль. Дошла. Он неприятно хмыкнул.
– Так ты считаешь, что нам нужно и самого "наследника" подозревать? Лихо.
– Плохо, что мы не задумались об этом с самого начала. Бурда, Рыбак, финансисты, украинский государственный рэкет, все это, конечно, хорошо, но, ей-богу – ищи кому выгоднее всего!
Елагин вспомнил скоростную ночную экскурсию Киев – Полтава. Длинную, пьяную исповедь Дира, как ценит и любит брата Аскольда. При желании, в ней можно было рассмотреть, особенно если впиться прозрачными, рыбьими глазами Патолина, какой-то дополнительный смысл. Скрытый под слоем нетрезвого бормотания. Благодарность время от времени тогда сильно напоминала надрыв. Тихий, семейный омут младшего Мозгалева был обречен. Собственно, еще и поэтому он, майор Елагин, с такой легкой решительностью отправился в Диканьку за Наташей. Нечего было сберегать в этих отношениях. Не омут, а пересохшее русло. Мальчишка их все время за границей, разрыв и для него не станет, судя по всему, травмой. По крайней мере будем надеяться. Ведь не хладнокровные же мы разрушители браков.
– И вот какая неизбежно появляется мысль у человека, всмотревшегося в этот клубок змей: младшему Мозгалеву очень выгодно исчезновение Мозгалева-старшего. Да, Александр Иваныч. Насколько я мог понять, младший старшего не слишком-то любил, очень, может быть, завидовал. И при его опеке не имел возможности развернуться как следует. Знаете, у меня приятель работает на звероферме, где содержат животных для кино.
– Причем здесь это?
– Жило в вольере там у них сколько-то волков. Два взрослых, три волчицы, молодняк. Один, понятно, вожак, второй самец ходил при нем тише воды. Такой добряк, лентяй, обаяшка. И вот однажды вожака вывезли на съемку, на несколько дней. И произошло преображение.
– Понимаю. Добряк озверел.
– Да, Александр Иваныч, всех построил, такие навел порядки. И если бы он знал, как продлить командировку бывшего вожака до бесконечности, он, как вы понимаете, сделал бы это.
Майор молчал. Ему был неприятен этот разговор. Но он ничего не мог поделать с ощущением, что в словах парня что-то есть. Тем более что Патолина не было тогда в джипе и он не мог слышать истерической исповеди "наследника". Выводы были основаны на чистой логике. Правда, взятой из животного мира.
– Вы не думайте, Александр Иваныч, что я тут же делаю сразу все выводы. Я не говорю, что Бурда с самого начала выполнял указания Дира Сергеевича по запутыванию нашего следствия. Хотя именно он увел всю команду из Киева по ложному следу. И я не говорю, что сейчас он в Киеве выполняет его волю…
Майор резко встал и быстро обошел вокруг стола.
– Хватит, хватит, пока хватит. Голова пухнет от вариантов. Такое ощущение, что веду сеанс одновременной игры вслепую.
– Извините.
Да, да, что-то там, в Киеве, есть, какие-то тени наведены на плетень этого дела, надо что-то выбирать, потому не разорваться же на куски ради всех возможных вариантов.
– Возможно, причина там, на Украине. Да, собственно, почему возможно? Раз Аскольд там, значит, и корень проблемы там. Но у меня такое ощущение, что сейчас мы в таком положении, когда нам надо разбираться прежде всего с последствиями. И здесь, в Москве.
Майор сел.
– Я могу ошибаться, но пугалом номер один мне представляется возобновление контактов "наследника" с моджахедами.
– По моим сведениям, Александр Иванович, они заморожены. Самими моджахедами.
– Завтра к утру может выясниться, что уже разморожены.
Патолин поднял стакан с водой, подержал его на весу.
– Насколько я себе представляю, Александр Иваныч, всю эту сложную катавасию с терактом на Иракской территории, да еще с выборочным, только по украинским частям, да еще и с убедительной телеверсией, трудно организовать за день-два. Это недели и месяцы. Мы успеем разобраться с Киевом. Аскольд на свободе – решение всех проблем.
– Так-то оно так. Но Дир закусил удила. Сначала, сказать по правде, я его недооценивал. Думал, эту глупость мы купируем легко. Свежая девчонка в постель, и война с Украиной отменяется. Теперь он стал немного другим. Закалился. Такое впечатление, что он пойдет до конца.
Патолин смотрел на шефа с легкой жалостью во взоре. Его терзания были ему не до конца понятны, и, по мнению помощника, начальник службы безопасности заботился совсем не о том, о чем следовало бы. Как говорится – не это главное. Но если ему очень нужно, можно и помочь старику советом. Патолин, кажется, немного привязался к шефу или по крайней мере отчетливо чувствовал себя членом его команды.
– Александр Иваныч, ну если уж у вас такая образовалась фобия и вас не обрадует изящный выигрыш, к которому мы неизбежно идем, пусть и путаными путями, давайте махнем тесаком.
– Тесаком?
– Ну да. У вас же есть знакомые в ФСО, в ФСБ, наконец, просто в ментовке. Сообщите, что назревает вот такое дело. Выложите на блюдечке, им только нужно будет, что накрыть своей крышкой. Они любят, когда всю работу делают за них.
– Что ты мне предлагаешь?!
Патолин ничуть не смутился, хотя ему явно и возмущенно намекали, что он предлагает своему шефу пойти на предательство.
– Я предлагаю просто операцию прикрытия. Вооруженный хеппенниг. Постановку с холостыми патронами. Если вас мучают эти абстрактные гуманитарные кошмары, если перспектива гибели десятка украинских мордоворотов сверхсрочников в вавилонской пустыне вас пугает, решительно вырывайте эту занозу из сердца. И только не надо сейчас про предательство и про другое такое же. Завтра я выясню, где предполагается назначить эту встречу, если есть информация, что они опять стакнулись. Ваши друзья подгонят в разгар ее к нужному месту две "газели" уже с нашими пятнистыми мордоворотами, те положат Джовдета и Абдуллу на пол, продержат в таком состоянии час-другой, и те уже никогда не согласятся ни на какие контакты с замысловатым нашим Диром Сергеевичем. А я: "Поезжайте в Киев, и все!"
Майор думал в этот момент о том, что неплохо было бы рядом с Джовдетом и Абдуллой положить ноздрями в ламинат и самого "наследника". Двусторонняя гарантия закрытия террористической темы: испуганы и заказчик, и исполнители.
– Ладно, поезжай.
2
Ника вскочила, зацепив платьем клавиатуру, и та брякнулась об стол.
– Ой, Дир Сергеевич…
Главный редактор спокойно, но строго глянул на нее, проходя к себе в кабинет.
– Вы хотели узнать, что я сделал со своим лицом?
– Нет, нет, Дир Сергеевич, я не хотела этого спросить. Я хотела…
Главный редактор с каменным лицом открыл дверь. Замер на месте. Постоял так несколько секунд. Потом дверь закрыл, отошел к столу Ники и сел в кресло для посетителей.
Лицо девушки было непроницаемым, но красным. Дир Сергеевич спросил:
– Я что, никогда раньше не приходил в редакцию в это время?
Ника старательно покачала головой, мол, никогда.
– И мой кабинет часто используется подобным образом?
– Что вы, Дир Сергеевич.
Он потер голый, все еще непривычный подбородок.
– Ну, ладно, не будем им мешать. А возьмем и поработаем. Откройте у себя файл, Ника. Мы заведем в журнале новую рубрику.
– Ой, как хорошо!
– Она будет называться… она будет называться "Энциклопедия капельного знания", понимаете, что я имею в виду?
– Боюсь, что нет, Дир Сергеевич.
– Есть, Ника, такое выражение, капля, в которой отражается весь мир.
– Да, да, я помню.
– С информацией дело обстоит так же. Вы узнаете краткий факт, и он меняет или по крайней мере сильно уточняет ваше представление о мире. Мы будем собирать такие факты.
– Теперь я поняла. Мне кажется.
Дир Сергеевич улыбнулся, после удаления бороды улыбка сделалась у него намного менее приятной.
– Приведу несколько примеров. Оказывается, в Коране ни разу не упоминается о верблюде, а в тексте американской конституции ни разу вы не встретите слова "демократия", о чем это говорит?
Дверь кабинета открылась. Из нее появилась Марина Валерьевна, вслед за ней семенил долговязый парень в очках и с испуганными руками. В рваных джинсах.
– Прошу меня извинить, Дир Сергеевич. Мы с моим психотерапевтом использовали для сеанса ваш диван. Другого просто нет в редакции. В это время вас обычно не бывает на месте.
– А в коридоре? – спросил главный редактор, имея в виду отличный кожаный диван в районе бухгалтерии. Заместительница блестяще парировала:
– Психотерапия в коридоре?!
Дир Сергеевич кивнул.
– Пойдемте, Сергей Борисович, – солидно сказала Марина Валерьевна, едва заметно подталкивая "психотерапевта" к выходу.
– Надеюсь, это не ее брат, – тихо сказал Дир Сергеевич им вслед.
– Что вы сказали?
– Продолжим, Ника.
– Сережа правда доктор, – очень осторожно сказала секретарша.
– Придется проводить освящение дивана.
– Там же есть торшер. У правого подлокотника.
Дир Сергеевич встал, похлопал монитор секретарши по затылку вялой ладонь.
– Мы с вами, Ника, говорим, не понимая друг друга.
3
В здание "Стройинжиниринга" главный редактор "Формозы" ворвался как Божия гроза. Плащ в лапы одному охраннику, дипломат под ноги другому. Собрать всех, кто на месте! Немедленный доклад по теме: исчезновение президента фирмы.
Многие оказались на местах. Клаун, Кечин, от департамента по строительству и.о. Сочников. Еще три заместителя, взамен командированных директоров. Лица у всех официальные и, можно сказать, спокойные. В глаза стараются не смотреть. Только начальник службы безопасности сверлит.
– Ну что, Саша, чем похвастаешься?!
Майор медленно, спокойно и подробно пересказал все, что думал о киевском следе. Не глядя в сторону Рыбака и не упомянув вслух о визите своего заместителя в этот город. Роман Миронович сидел рядом, и нельзя было не почувствовать, как напряглось под ним кресло, в подлокотники которого вцепились его волосатые пальцы.
– Бурда? Это такой носатенький, и глаза слезятся? Он еще с нами тогда ездил. Но насколько я понимаю, он не киллер у нас и не сыщик. Он из чьего ведомства?
Кечин поднял карандаш.
– Это вы его туда послали?
– Нет.
– Так чего он туда поперся? И почему вы решили ему поручить самую главную нашу проблему. Этому сморчку. Са-ша, объясни!
– Я уже говорил, Валерий Игоревич единственный, кто видел в глаза ИХ человека. Он наша приманка. Вы видели фильм "Мертвый сезон"?
– Кино и немцы. Это на таком уровне вы делаете дела?
Присутствующие опустили глаза, всем было приятно, что достается начальнику службы безопасности, не такой он оказывается и всемогущий. Майор действительно чувствовал себя в этот момент скверно. Своим подробным, но, в общем-то, туманным докладом он рассчитывал вывести из равновесия "наследника". Если версия Патолина о тайной конкуренции братьев Мозгалевых имеет под собой хоть немного оснований, младший должен был бы заволноваться, увидев, что люди майора идут по реальному следу и, вполне вероятно, вот-вот получат результат. Вызволят старшего. "Наследник" струсит и отменит свои кровопролитные планы. Ему станет не до них, надо будет думать, как отмыться перед Аскольдом за то, что уже наворочено.
Он внимательно смотрел на Дира Сергеевича во время своей речи и ничего не высмотрел. Выходило совсем наоборот. "Наследник" сам атаковал, и цель его была очевидна. Изобразить всех своих поисковиков-силовиков неспособными идиотами, действия их, обреченными на неудачу. В такой ситуации моральная оправданность его "мести" становилась неотразимой. Ведь надо же сделать хоть что-нибудь!
– Там не один Бурда, Дир Сергеевич. Туда уже улетел сегодня мой помощник Патолин, с целой группой. Готов план действий, разработан резервный план. Киевский шутник будет взят со дня на день, а может, и с часа на час. Надеюсь, нам удастся его разговорить. Исходя из всей логики случившегося, этот человек не может не знать достаточно, для того…
Дир Сергеевич длинно поморщился.
– Что-то мне все это… не нравится очень. Долго. Сколько вы думали, пока это придумали? Почему Бурда начал что-то вспоминать только сейчас? Почему там сразу не остались наши люди?
– Мы были уверены, что подставного полковника нет уже в живых, или он настолько далеко, что все равно что умер, – вдруг открыл рот Рыбак. Явное нарушение субординации. Было ясно, показывает возобновление своего особого статуса при "наследнике".
Дир Сергеевич не бросил в его сторону поощрительного взгляда и спросил, просто глядя перед собой:
– А что – больше никаких утечек с той стороны? Так никто больше и не прокололся, ни их прокуроры, ни менты?
Майор отрицательно качнул головой.
– Поразительная герметичность. Иногда мне даже кажется, что подлинные украинцы здесь не при чем. Чтобы в их дырявом мешке утаилось такое шило, невероятно.
"Наследник" выпучил глаза на начальника службы безопасности.
– Это еще что, Саша?! Новая версия, совсем новая?! Может, Аскольда здесь, в Москве, грохнули и зарыли?! Он, может, и в Киев не ездил, а? Ты что пытаешься здесь молоть?! Так ездил или не ездил?
– Ездил, – опустил голову майор. Младший Мозгалев определенно не поддавался на провокации. Даже на прямые и грубые.
"Наследник" резко отвернулся от начальника службы безопасности к Кечину.
– А что скажут финанситы, купечество наше?
Валентин Валентинович Кечин солидно выждал секунду-другую.
– А что вы хотите узнать, Дир Сергеевич?
– А ты не знаешь?! Хочу чтобы ты мне сказал, не видать ли по нашим финансовым бумагам, грабят нас исподволь или нет. Уводят у нас кровное наше или еще не начали. Только не говори мне, что это затруднительно понять. Это ведь как перетягивание каната: за один конец потащили, другой пополз.
– Пока нельзя сказать, подписал ли Аскольд Сергеевич какие-то бумаги.
– Ни да ни нет?
Кечин кивнул.
"Наследник" сардонически захмыкал.
– Не сердись, но не верю. Или ты плохо смотришь, или смотришь, наоборот, слишком хорошо.
Финансист щелкнул карандашом по лаку стола.
– Извините, Дир Сергеевич, но ваши слова очень похожи на предложение об отставке.
"Наследник" резко встал из-за стола.
– Нет, пока никого не отпускаю. Не дождетесь! Мирон Романович, на два слова.
Елагин медленно обвел взглядом физиономии сидящих за столом. Собранная таким образом информация была небогатой. Физиономии не выражали ничего. Если бы только можно было знать, сколько каждый из господ директоров тратит внутренних сил на поддержание такого впечатления. Кечин и Клаун тут же стали прощаться. Следуя их примеру, остальные тоже засобирались. Майор отметил про себя, что раньше никто не уходил до того момента, пока начальник службы безопасности не давал понять, что он больше ни в ком не нуждается. Поведение "наследника" сигнализировало, что порядки поменялись.
Но не это расстраивало майора больше всего. А то, что он перестал понимать мотивы поведения своего начальника. Слишком разительное изменение. Бурлит, всем тыкает. То он сидел как закупоренный джинн в майорской бутылке под названием "Наташа", то вдруг вырвался на свободу полной непредсказуемости. Хотя почему полной? Одно важное про его планы можно сказать с уверенностью и сейчас: кинется к мусульманам. Вот надо из этого и исходить.
Забулькал телефон в кармане. Посмотрев на номер, майор тяжко вздохнул.
Тамара!
Она всегда в гуще событий со своей ложкой отравы.
– Ну что тебе? Сережа пропал?
Длинный всхлип.
– Говори!
– Да.
– Что "да"?
– Пропал.
– Когда? Что? Где?
Опять хлюпанье носом и поскуливание.
– Приезжай, Саша, прошу тебя. Это все-таки и твой сын.
– Погоди, объясни для начала, что произошло. Сколько его нет? Куда ушел?
– Я только сейчас обнаружила.
– Он ночевал дома?