– Он у меня попросил бритву и ванну, – сказал курильщик. Дуло продолжало смотреть ему в лоб.
Майор прошел на кухню, – квартира была копией той, на десятом этаже, – там за накрытым столом сидело еще человек шесть разнокалиберных мужиков в майках. Некоторые из них курили. Видимо, не были такими гигиенистами, как тот у входа. Увидев гостя, они хором заорали, что-то приветственное, каждый заманивающе махал одной рукой, потому что во второй был стакан. Дира Сергеевича видно не было.
– Александр Иваныч, посмотрите в ванной! – крикнул издалека Патолин.
Делать этого не пришлось. Из-за холодильника медленно, как луна из-за облака, выплыла физиономия "наследника", совершенно голая, совершенно пьяная. Он там тихо скрывался в закутке. Узнать его было непросто. Он и правда, сбрил свою бородку лопаткой, и его удивительно острый и жалкий подбородок подрагивал от сильного и горького чувства.
– Са-аша, – пропел он немного не своим голосом, – ты нашел меня!
Украина
1
Бурда и Рыбак шли по тропинке Голосеевского леса. У заместителя майора Елагина лицо было сосредоточенное, у помощника директора Кечина лицо было удрученное. Он минуту назад узнал, что Роман Миронович, прибывший ему на подмогу из Москвы, обещавший взять на себя весь риск операции, вынужден немедленно мчаться обратно. Ввиду истерического приказа, поступившего от "наследника".
– Что там у них произошло? – в очередной раз задал расстроенным голосом недоуменный вопрос Бурда. Он уже был не рад, что ввязался в эту историю. Если от тебя не ждут инициативы, то и не проявляй ее. Те, кто не ждут, знают лучше. Первый раз финансовый "ботаник" Валерий Игоревич Бурда, сделал инициативную глупость, когда разговорился в вестибюле Министерства внутренних дел Украины с очень дружелюбным усатым полковником. Второй неправильный шаг – вручение трех тысяч долларов этому полковнику в обмен за нашептанную информацию о Полтавской колонии. Уже этих двух попыток проявить себя было достаточно, чтобы понять – никаких других действий в том же роде совершать не надо. Пусть позор, пусть показывают пальцем, на этом все, остановись! Нет. Захотел реабилитироваться. Когда схлынули первые эмоции, очнулась память, а она у финансиста Бурды была фотографической, в том смысле, что он часто вспоминал впоследствии то, чего в самый момент наблюдения вроде как и не видел. Очнувшись как-то ночью, он, сидя в кровати с отчетливостью увидел номер машины, на которой уехал тогда усатый полковник. Дело было так: из министерского подъезда полковник ушел пешком. А Бурда помчался в гостиницу, где был штаб десантной бригады "Стройинжиниринга", то есть совсем в другом направлении. Вторично Бурда увидел полковника спустя всего три минуты и совершенно случайно. Переходя улицу, бросил на перекрестке взгляд, узнал в пассажире одной из "тойот" недавнего собеседника, скользнул взглядом по капоту. "Сфотографировал" номер, забыл его. Полковник рылся в дипломате, что стоял у него на коленях. И не видел, что его "сфотографировали".
Что бы сделал нормальный кабинетный клещ? Сообщил бы поутру кому-нибудь из силовиков фирмы – вот такая всплыла информация. Из недр памяти. Делайте с ней, что хотите. Так нет, захотелось доказать, что и он, Валерий Игоревич, не калькулятор в штанах, а нечто большее. Решил, прости господи, действовать. Подгадал себе командировку в Киев. Пользуясь своими личными связями среди информированных киевлян, установил владельца машины. Но тут уж его желание действовать и иссякло. Ему только начали рассказывать об этом усатом полковнике, как тут же ему вспомнилась старинная поговорка. "Там, где ты ничего не можешь, там ты не должен ничего хотеть". Римляне правы. Вернулся в расстроенных чувствах в Москву. С Елагиным говорить ему было боязно. Собственно, именно перед Елагиным ему и хотелось себя показать. Даже очень хотелось! Делиться с Кечиным он не видел смысла и не имел желания. После исчезновения Аскольда шеф финансового департамента сделался молчалив и мрачен. Кроме того, он не скрывал своего иронического отношения к тому, как проявил себя его работник на Полтавских полях. Опозорил ведомство.
Но Бурда не мог носить в себе добытую информацию. Очень кстати попался ему навстречу в офисном коридоре Рыбак. Тоже временно отставленный от важных задач, тоже желающий что-то доказать. Эти двое легко поняли друг друга. Роман Миронович быстро сообразил – неловкие раскопки финансиста вполне могут вывести и к золотой жиле. И ничто не мешает ею заняться. Елагин нескрываемо держит его на скамейке запасных, "наследник" вообще ударил мордой об стол. Вот будет весело, если он, Рыбак, предъявит им настоящего хозяина, Аскольда Сергеевича. Рыбак с Бурдой снова выехали в Киев и занялись частным сыском. И вот теперь, по итогам их совмеснорй киевской работы, Валерий Игоревич жалобно поинтересовался:
– А может быть, как-нибудь без меня?
– Как же можно? Только ты бачил его в лицо.
Поселились в разных гостиницах, чему Бурда был даже рад – общество Роман Мироновича действовало ему на нервы, несмотря на союзность их намерений.
И вот они встретились, как шпионы, в киевском парке. Он был очень хорош, но чрезвычайно замусорен. Как будто в роскошной шевелюре расплодилась обильная перхоть. Бумажки, пакеты, бутылки, газеты, грязные одинокие кроссовки. Крадущиеся человеческие фигурки. Но чем выше поднимаешь взгляд, тем благословеннее. Разумные, устойчивые стволы, аккуратно облетевшие ветви, и сияющие необъяснимым ноябрьским золотом днепровские небеса. Нигде нет такой природной красы.
– Роман Миронович, я не могу, вы поймите, я и так уже вышел из всяких рамок. Как я буду объяснять, что я тут делаю? За четыре дня я тут уже второй раз. И это Киев, вы понимаете, Киев, в свете всего случившегося!
– А ты что докладывал, куда едешь?
– Конечно.
– Зачем?!
– А как же?! Я уверен, что сейчас все отслеживается. Елагин набрал новых людей, они повсюду суют свой нос, лучше уж открыто. Я придумал себе бухгалтерскую легенду, но очень, очень…
Роман Миронович пошевелил огромным, широким носом, который несомненно был у него чем-то вроде дополнительного мыслящего органа.
– Не надо преувеличивать, Валера. У нас все-таки не гестапо, чтобы каждый сек за каждым.
– Пусть, но давайте все же доведем дело до конца. Поговорите с этим полковником, или он не полковник, а только оделся тогда полковником. И потом уже поедете.
Рыбак отрицательно дернул щекой.
– Уже вечером сегодня я должен быть на докладе. Младший Мозгалев рвет и мечет.
– Да он все время рвет, мечет, а потом забывает.
Разумный нос не согласился с этим мнением. С точки зрения карьерных видов он был прав. Прежде чем выходить на след пропавшего хозяина, имело смысл выяснить мнение по этому поводу хозяина реального. Нужно ли ему это? Нужно ли ему это прямо сейчас. Братья-то они, конечно, братья…
– Тогда я тоже поеду, – Бурда даже чуть топнул каблуком.
– Нет. Я считаю, что остаться лучше.
И это мнение Рыбака имело под собою основание. Не надо совсем снимать руку с пульса, даже если это рука всего лишь Валерия Игоревича.
– Я прикрою, Валера. Приеду, осмотрюсь и прикрою.
– А я что? Что мне делать?!
– Так вообще поглядывай. Жди меня. Я там объясню, что ты занят. Прикрою.
На самом деле Роман Миронович не собирался ничего делать в этом смысле. На Бурду ему было плевать, и он считал, что финансист, пытаясь восстановить свое доброе имя, поступил как дурак. Но подтвердилась поговорка – дуракам везет. Только они не умеют воспользоваться везением.
– Думаю, я улажу все в Москве за день, за два. Ты пока просто наблюдай. Я оставлю тебе одного парня.
– Зачем?
– Будет за пивом бегать.
– Впрочем, конечно, пусть остается. Он будет жить в моем номере? Впрочем…
– Одно условие – никому ни слова. Это и в твоих, и в моих интересах. Любой третий все подомнет под себя.
Валерию Игоревичу было неприятно. Как-то так вышло, что человек, которого он привлек в партнеры, отнюдь, как ему казалось, не в главные, в исполнители, уже ставит ему условия и ведет себя как несомненный начальник. И самое противное, что нет никакой возможности выпрыгнуть из этой ситуации.
Москва
1
– Не плач! – уже в пятый, наверно, раз сказал майор Наташе за последний час. Плакала она тихо, практически беззвучно, только время от времени собирала то в правом, то в левом глазу мелкие слезинки грязным указательным пальцем. Состояние ее было майору не понятно. Неужели убивается из-за разрыва с нелюбимым, неприятным папиком Диром Сергеевичем? Вряд ли да. Может, воет от привалившего простого бабьего счастья – воссоединилась с запретным возлюбленным? И на это похоже не слишком. Что-то третье, что-то темное. Совсем не хочется влезать.
Они ехали по направлению к городу в машине майора.
– Так шо мы будем робить? – Заносчиво спросил Василь в самом начале путешествия. Руки у него были черные, в пятнах не полностью отодранных газетных полос. Вид при этом гордый. Он презирал сложившиеся обстоятельства и смотрел вперед уверенно. У него к тому же были претензии к окружающим. Он сказал майору, что считает его виноватым, что заварилась такая отвратительная каша. Он явно затаил что-то и против возлюбленной, вырванной из лап мучительницы-судьбы, за то, что легла под подлую отцовскую волю, не сдюжила. Не оборонила любовь!
– Не знаю, шо мы будем робить.
Этот ответ не удовлетворил Василя. Он прямо заметил майору, поскольку он, майор, виновник всего этого бардака, то ему и разруливать, и совершать выплаты. Поразительно, до какой степени у этого парня не было никакой робости перед большими дядьками в ослепительных черных автомобилях и дорогущих костюмах, под которыми еще и пистолеты.
Но начальник службы безопасности был сейчас не в состоянии восхититься этим проявлением независимости.
– Останови, – сказал он своему Василю, шоферу.
"Мерседес" плавно и плотно припал к обочине.
– Выходите, – сказал майор.
– Что? – спросил прыщавый Василь.
– Пошли вон!
Майор открыл дверь в мокрую траву, что покрывала обочину.
Василь-любовник несколько секунд молчал, потом сказал угрюмо:
– Ладно.
– Не надо так, – прошептала Наташа.
– Пошли! – скомандовал брат.
2
Светлана Владимировна раскладывала пасьянс, когда услышала звук открывающейся двери. Она выронила карту, которую держала в руке, привстала, но тут же взяла себя в руки. Села обратно. Посмотрела на пеструю карточную шкуру, что занимала половину стола. Мельком отметила про себя, что выроненная карта легла туда, куда надо. Она ощутила укол неожиданной радости – все будет хорошо!
Дир Сергеевич медленно и задумчиво раздевался в прихожей. Прошел по коридору мимо открытой двери, пробурчал что-то похожее на "привет".
"Пьян!" – удивилась Светлана Владимировна, а потом поняла, что зря удивляется. Все эти недавние события изменили человека. Подвыпивший хозяин вернулся в свою саклю. Хочет – напьется, хочет – бороду сбреет. Мужчина, бреясь, расстается со своим прошлым. Небось еще буянить начнет. Впрочем, этого госпожа декан не боялась.
Что делать?
Во-первых, выяснить обстановку.
Полез в душ? Очень кстати, успеем позвонить.
Елагин сразу взял трубку. И унылым своим голосом рассказал о том, что случилось.
Господи, ехидно восхитилась Светлана Владимировна! Она ему изменяла, эта шалава, рогатила богатенького влюбленного! Остроумного главного редактора. И с кем, с собственным двоюродным братом?! Нет, она, Светлана Владимировна, конечно, желала изменщику какого-нибудь отвратительного выверта в его грязной интрижке. Но чтобы так быстро и так круто!
Как себя вести?
Хочешь управлять человеком, поступай всякий раз не так, как он ждет.
Скандала, скорей всего, не будет. Чего ему скандалить здесь?!
И примирения тоже не будет. Тем более что примирения ей и самой не жаждется. Пока. Пока не выяснено, на каких ему быть условиях.
Смывает грехи. Одного похода в душ для этого недостаточно.
Скорей всего, разговора вообще никакого не состоится. Сейчас добавит из горла коньячишки и рухнет с руганью поперек постели. Так Дир Сергеевич вел себя в давние романтические еще годы, когда ему еще позволялось победокурить.
Початая бутылка как раз стоит на кухне посреди стола. Мозгалевы не держали бара или винного погребка по понятным причинам. А эту бутылку госпожа декан купила для себя и подруги Алевтины, с которой они уже насплетничались.
Ладно, пусть напьется. Будет время раскинуть мозгами и собрать дополнительную информацию.
И тут раздался звонок в дверь.
Светлана Владимировна в нерешительности вышла в коридор.
Звонок повторился настойчивее.
Взъерошенная голова Дира Сергеевича высунулась из ванной.
– Открой, Света.
Супруга подчинилась, спросив все же, кто там? Это был Рыбак, она не очень хорошо знала, кто это, но, кажется, работает в фирме. Роман Миронович начал с массированных извинений. В такой поздний час, если бы не прямое указание Дира Сергеевича…
– Да, ладно, ладно, проходите. Сюда, в кабинет. Может… выпить?
– Нет, нет, я исключительно по делу.
– Да, да, по делу! – выскочил хозяин, запахивая халат. – Ко мне по делу, по важнейшему делу.
В его тоне было столько неожиданного пренебрежения к супруге, как будто она была лишь кошкой, напрашивающейся на внимание, что Светлана Владимировна не выдержала. Она ждала со стороны мужа всего, чего угодно в смысле домашнего поведения: раздражения, хамства, ядовитой иронии, полного насупленного игнорирования, но не вот этого.
– Ты чего бороду сбрил, дурик? – вырвалось у нее.
Уже канувший было за тяжелой дверью кабинета муж выглянул половиной корпуса и, прищуренно вглядываясь в жену, процедил:
– Так я больше похож на ангела смерти.
И исчез.
Госпожа доцент презрительно хмыкнула и пробормотала отредактированный вариант своего мнения о нем: дурак!
Но настроение у нее изменилось в худшую сторону. Она почувствовала, что ей сделалось дискомфортно в квартире, вроде как она не досконально защищена на своей родной жилплощади. Неужели эта позерская болтовня про ангела какой-то смерти так на нее подействовала?! Приходилось признать, что в том числе и она. Светлана Владимировна сделала несколько кругов по квартире. Выпила рюмку коньяку на кухне – и словно плеснула алкоголя в костер крепнущих подозрений. Ей было необходимо немедленно с кем-то обговорить создавшуюся ситуацию. Подруги у нее были, некрасивые доктора наук, почему-то все с мужьями, больными диабетом.
Не годятся.
И тут сразу влез в голову майор Елагин.
Не слишком ли часто она к нему прибегает? Второй звонок за час! А, черт с ним, не до церемоний, потом, если понадобится, она его осадит, если он вдруг посмеет показать, что помнит о тех услугах, которые оказывал ей в момент кризиса.
– Почему вы решили, Светлана Владимировна, что он собирается кого-то убить?
Она изложила свои резоны, подозрения, наблюдения. Елагин помолчал. Кажется, он не собирался отмахиваться от ее звонка, как от глупой мухи.
– Рыбак у него, говорите?
– Говорю. Неприятный такой человек. Что у него там только в носу.
– Этого я не знаю, но спасибо за звонок.
– Но…
– Я вас понимаю, но сами подумайте, что я могу сделать в данной ситуации – поставить охранника у дверей вашей спальни?
– Я не уеду из квартиры!
– Да этого и не нужно, Светлана Владимировна. Если Дир Сергеевич что-то задумал, то, я уверен, не против вас.
– Вы так думаете?
– Я так знаю.
Светлана Владимировна смела в некрасивую кучу карты на столе, завернула плечи в кашмирскую шаль и забилась в угол дивана, глядя на экран телевизора, работавшего с выключенным звуком.
Заседание "наследника" с Рыбаком было не только тайным, но и коротким. Претендент на место начальника службы безопасности фирмы "Стройинжиниринг" стремительно проследовал от двери кабинета к выходной двери.
Дир Сергеевич медленно выдвинулся вслед за ним, остановился в коридоре, глядя на экран все того же немого телевизора. Там демонстрировались кадры из сектора Газа, горят машины, летят камни, пылят гусеницами израильские танки.
– Какой роскошный замысел, – сказал вдруг Дир Сергеевич. Светлана Владимировна даже поперхнулась слегка. Говорит как бы обычным своим манером, как будто ничего и не произошло между ними. Все же будет мириться?
– Убежден, евреи давно тайно договорились с арабами и теперь на пару раскручивают всю мировую демагогическую дипломатию, и доят, доят, одни Америку, другие Евросоюз и саудитов. Им нельзя помириться, о них забудут.
Светлана Владимировна сидела как мумия, высчитывая в голове возможные продолжения этой вступительной речи. Гладко стелет. Надо ли делать шаги навстречу этой непонятной инициативе. Все-таки он убегал к официантке за счастьем, а не она к студенту. И вообще кто может знать, что означает эта его болтовня. Он всегда любил поругаться с телевизором. Скорей всего, это продолжение его пренебрежительного тона, с которым он явился из хохляцкой хаты.
Как будто специально для того, чтобы у супруги не возникло никаких радужных предвкушений, Дир Сергеевич вдруг резко сменил тему.
– А ты знаешь, Света, я ведь тогда тебя обманул.
– Когда? – Светлане Владимировне вдруг на секунду померещилось, что он сейчас начнет оправдываться, тупо и жалко оправдываться, что, мол, никакой измены не было, а было недоразумение. С подавальщицей он не спал, просто по-человечески постарался помочь человеку с братской Украйны…
– С самого начала. Когда мы белок кормили. Я никогда не любил стихов этого… забыл, черт. Я просто на пляже высмотрел его сборник на твоем покрывале, а потом взял в библиотеке. Выучил наизусть двадцать строчек.
Сказав это, Дир Сергеевич развернулся и побрел к себе в кабинет.
Светлана Владимировна не могла позволить, чтобы последнее слово осталось не за нею.
– Я всегда это знала! – резко крикнула она.
Дир Сергеевич на секунду задержался в дверном проеме кабинета.
– Значит, я зря все это время боялся.
2
Патолин сел напротив шефа и налил себе воды. Майор уже отметил, что он всегда так делает, но никогда ничего не пьет, ни воды, ни заказанного чая. Майор до сих пор не мог понять, нравится ему этот парень или нет. Исполнительность, толковость – выше всяких похвал. Но что у него внутри? Хотя откуда у него там место для какого-нибудь "внутри". Пару раз Елагин звонил Бобру и Кастуеву, в надежде, что старые друзья как-нибудь косвенно наградят его полезной информацией о своем выдвиженце. Напрямую задавать недоверчивые вопросы он не хотел. Зачем обижать хорошо работающего человека, даже заочно. Но вместе с тем трудно избавиться от непонятного металлического привкуса в мыслях, как будто работаешь в паре с роботом. Особенно сейчас, когда вдруг выяснилось, что из всех людей, бьющихся вместе с ним, начальником службы безопасности, над делом исчезнувшего короля фирмы, доверять можно только этому парню, который меньше всех других похож на нормального человека.
– Я собрался в Киев. С небольшой группой.
– Да?
– Думаю, Бурду надо брать уже в непосредственную разработку. Рыбак вернулся и сразу под крыло к Диру Сергеевичу, его мы тронуть, наверно, не можем. А уже пора задавать какие-то конкретные вопросы господам фигурантам. Я имею в виду этих трех "К".