Однако, несмотря на реверансы академика, Мария Александровна не на шутку расстроилась. Она даже подумывала сменить место работы, но уйти из института, ставшего ей вторым домом, не хватило сил, да и идти, по большому счету, было некуда. Немногочисленные коллеги, еще не сменившие свою науку на место в торговой палатке, тоже отговаривали. Хождение на работу у них давно превратилось в нечто вроде хобби или ритуала, а сам институт с успехом заменял английский клуб. Но Дорохову Маша все-таки не преминула пожаловаться.
- Ну, хочешь, я превращу твоего Версавьева в лягушку или в комара? - предложил ей Андрей. Он всячески старался развеселить Машу, но от этого делового предложения она отказалась.
- Вот если бы я была энтомологом, тогда да!
Шутки-шутками, но Дорохов обещал что-нибудь придумать, что могло бы кардинально исправить положение, и обещание свое исполнил. Буквально на следующий день в Москву рейсом из Нью-Йорка прилетел какой-то бродячий американский меценат и прямо на трапе самолета потребовал, чтобы его везли к Версавьеву. Очутившись в институте, он мельком поприветствовал академика и долго целовал ручки Марии Александровне, уверяя, что никогда в жизни не читал ничего интереснее ее научных статей. В конце беседы меценат прослезился, достал чековую книжку и тут же на колене выписал чек на сто тысяч долларов для продолжения так понравившихся ему работ. По завершении деловой части визита Дорохов лично поил американца водкой, а наутро отвез к обратному рейсу в аэропорт. Всю дорогу до "Шереметьева-2" не успевший окончательно протрезветь иностранный гость восхищался русским гостеприимством и рассказывал Андрею, что при подлете к Москве собственными глазами видел вырубленное просеками в лесу многокилометровое слово "мир". По-видимому, стюардессы строго придерживались полученных всеми без исключения экипажами указаний.
Ничего более существенного для исправления ситуации Дорохов сделать не успел. Происходившие в ассоциации события требовали от него полной концентрации и далеко не радовали. Кончалась первая неделя января - времени делового затишья, когда все приличные люди по обе стороны океана закрывают свои конторы и удаляются на отдых, прекрасно зная, что за эти несколько дней ничего с их бизнесом не произойдет. В пятницу к вечеру - а именно в это время случается большинство служебных неприятностей, - дверь кабинета Дорохова широко распахнулась и на пороге в картинной позе застыл генеральный директор ассоциации. Он только что вернулся с Багам, о чем свидетельствовали бордово-красная лысина и малиновый кончик длинного подвижного носа.
- Ну как? - поинтересовался Шепетуха тоном человека, не знающего труда и забот.
- Прекрасно! - в том же радостном ключе сообщил ему Дорохов. Последнее время он избегал общаться с непосредственным начальством, тем более, что решения по всем вопросам давно уже принимал сам без каких-либо консультаций. Эту все возраставшую неприязнь Шепетуха, естественно, чувствовал, но на рожон не лез и виду не подавал. Практически устранившись от руководства ассоциацией, Семен Аркадьевич вел жизнь рантье, не забывающего, впрочем, о собственных многочисленных интересах. Поэтому, увидев в дверном проеме знакомую худосочную фигуру, Дорохов немало тому удивился. Шепетуха тем временем продефилировал развинченной походкой к кожаному дивану, опустился на его прохладную, матово блестевшую поверхность.
- "Багама, Багама-мама…" - пропел он, безбожно фальшивя, и продолжил так же беззаботно: - Сувенирчик тебе привез, в понедельник получишь. Да, кстати, есть одно дельце…
Но Дорохов видел, что и тут Шепетуха фальшивит и невольно, насторожился. Наглый сноб, ни в грош не ставивший чужое мнение, Семен Аркадьевич вдруг начал лебезить и заискивать, подчеркивая всем своим поведением их якобы дружеские отношения.
- Пока ты прохлаждался по Парижам, - Шепетуха длинным ногтем поковырял в мохнатом ухе, - я трудился не покладая рук. На-ка, взгляни!
Генеральный директор достал из кармана пиджака сложенную в несколько раз газету и перебросил ее на рабочий стол Дорохова. Это было весьма солидное, уважаемое в деловых кругах издание, периодически публиковавшее прогнозы состояния рынка и весьма способствовавшее созданию непререкаемой репутации их ассоциации. Перед Андреем лежал последний вечерний номер, только что вышедший из типографии. Дорохов развернул газету. На первой странице в самом ее центре убойным жирным шрифтом был набран заголовок статьи: "Десятого января рубль будет стоить пятьдесят копеек". Он перевел взгляд в конец текста и, к своему удивлению, обнаружил собственные имя и должность.
- Ну что, не слабо? - поинтересовался Шепетуха, наблюдая, как медленно бледнеет лицо его заместителя. - Знаешь, сколько мы с тобой на этом заработали?
Дальнейшие действия Дорохова должны были удивить Семена Аркадьевича несказанно. Андрей медленно поднялся из-за стола и расправил широкие плечи, потом так же медленно приблизился к Семену Аркадьевичу и, прихватив того половчее, поднял сопротивлявшегося директора над головой. Подержав Шепетуху в воздухе, как это делают штангисты в ожидании судейского сигнала, Дорохов прогнулся и изо всей силы шваркнул Семена Аркадьевича о диван. Дорогая мебель отозвалась глухим, натужным стоном. Шепетуха запрыгал на пружинах, вереща:
- Ты что, совсем офонарел! Твои же тридцать процентов!
Дорохов молча, стиснув зубы, еще раз выжал к потолку живую штангу и совсем уже был готов приложить снаряд о сияющий паркет, но передумал, разжал пальцы, позволив Шепетухе по-кошачьи шмякнуться на пол.
- Пятьдесят! - пошел на уступку понятливый Семен Аркадьевич. - Больше, хоть убей, не могу, самому придется делиться…
Дорохов не ответил. Подойдя к столу, набрал по памяти номер редакции и потребовал немедленно дать опровержение.
- Я не знаю, откуда вы получили текст, я его не писал! - он бросил трубку, вытащил из кармана сигареты.
Постанывающий при каждом движении Шепетуха взобрался тем временем на диван, откуда, как из ложи, наблюдал за разошедшимся Дороховым. Тот нервно курил, расхаживая между столом и входной дверью.
- Что же ты, мразь ушастая, делаешь! - Андрей говорил зло, отрывисто, то и дело поднося к губам сигарету и коротко, нервно затягиваясь. - Какого дьявола ты полез не в свое дело!
- За "мразь ушастую" ответишь! - огрызнулся со своего места Семен Аркадьевич, но, встретившись с Дороховым взглядом, резко сбавил обороты. - Ну что ты, Андрюша, ну зачем ты так! Я хотел как лучше. Чего тебе стоит на денек-другой удвоить курс доллара, а потом вернуть все, как было. Ты же можешь, я знаю!..
- Заткнись, Семен, не сдержусь - убью! Это надо же было выдумать - удвоить… - повторил Андрей. - И обобрать людей до нитки! Ты это-то хотя бы понимаешь? Да одна твоя статья нанесла такой вред, что его ничем уже не исправишь. Теперь подскочат все цены, и я не гарантирую, что смогу их удержать. Ты, Семен, опустил весь народ!
- Ну, ты тоже говори, да не заговаривайся! Народ!.. - передразнил Шепетуха с кривой ухмылочкой. - Где ты его видел, народ-то? Шобла, толпа!.. Да и первый я, что ли, кто выдумал этот финт с рублем? "Черный вторник" не помнишь? Неужели тебе непонятно, что теперь каждый за себя? Государство, говорил Людовик, - номер его порядковый не припомню, - государство - это я!
Дорохов переждал всплеск спонтанной активности Шепетухи, вернулся в свое рабочее кресло.
- Все, Сема, уходи с глаз долой, мне надо сосредоточиться. Я не хочу иметь с гобой ничего общего.
- Не все так просто, Андрюша! - хмыкнул Семен Аркадьевич, но Дорохов оборвал его:
- Андрей Сергеевич!
- Это как вам будет угодно, - глумливо улыбнулся Шепетуха. - Только за статейку, что на вашем столе, хорошо заплачено, и будет очень трудно доказать, что вы не получили свою долю.
- А я и не собираюсь никому ничего доказывать. - Дорохов поднялся из кресла, указал рукой на дверь. - Пшел вон!
Семен Аркадьевич пожал тощими плечами, поморщился, видимо, от боли:
- Я-то пойду, но завтра, когда кое-кто увидит в газете опроверженьеце и узнает, что курс рубля и не собирается падать… Так вот, завтра эти ребята, мягко говоря, станут требовать сегрегации…
- Сатисфакции, - автоматически поправил Дорохов, но Шепетуха лишь скривился.
- Как хочешь назови, а живыми нам с тобой не уйти. Они поставили на карту все, что имели, и вряд ли будут расположены шутить.
- Обойдется, - махнул рукой Дорохов.
Семен Аркадьевич не согласился:
- У нас в России все обходится, кроме тех случаев, когда в деле завязаны большие деньги. Очень большие, уважаемый Андрей Сергеевич!
Однако Дорохов не слишком испугался. Подключив наработанные связи, он уже к вечеру воскресенья представлял, с кем именно ему предстоит встретиться, и догадывался, о чем может пойти речь. В сложной расстановке сил современного общества похожие ситуации с предварительной рекогносцировкой случаются достаточно часто, что и естественно, поскольку исход их зависит вовсе не от закона, как могло бы показаться человеку неискушенному и наивному, а от силы сильного и количества денег.
Страна, в которой все научились друг с другом договариваться, как бы разом просела в вязкое болото грязных и потому скользких отношений, проникших во все мало-мальски значимые области жизни. Люди очень быстро поделились на принявших новые правила игры и - автоматически - смирившихся с тем, что у них самих есть определенная цена и ими можно помыкать, и на чистоплюев, отвергающих это российское подобие деловой жизни, как целое, и тем самым обрекших себя на нищенское существование. В этой новой системе координат, будь ты хоть десять раз волшебник, поневоле понимаешь ограниченность своих возможностей.
Маша посмотрела на сидевшего в кресле мрачного Дорохова. Андрей выглядел усталым, спал мало и плохо и теперь курил, то и дело прикладываясь к стакану с виски.
- Я бы все бросил, - сказал он вдруг, - но тогда непонятно, как и чем жить. Сознание, что ты сошел с дистанции, убивает. Нет, надо идти до конца и победить…
Он поднялся на ноги, плеснул себе в стакан новую порцию спиртного. Маша смотрела на него с плохо скрываемым страхом.
- Идти до конца? Победить? О чем ты, Андрюша? Ты ведь наверняка знал, что именно так все и обернется.
Дорохов подошел к Марии Александровне, опустился перед ней на колени.
- Не знаю, Машка, ничего не знаю. Понимаю только, что так вот взять и остановиться не могу. Есть масса задумок, да и фонд еще в самом начале, нельзя бросать.
Маша прижала его голову к себе, поцеловала.
- Хочешь показать всей этой мрази, какой ты есть?.. Стоит ли? Тебя увлекла игра, та роль, которую ты играешь в судьбе других людей. Смотри, не оказалась бы пьеса из репертуара театра абсурда…
Утро понедельника началось как нельзя более спокойно. На работу Дорохов пошел пешком, неторопливо прогулялся по засыпанным пушистым снегом бульварам. Небо над крышами было в розовой дымке, как это часто случается в морозные дни января. Такая же тишина стояла и в здании ассоциации: многие из ее сотрудников все еще находились в новогодних отпусках. Шепетуха не показывался, и до обеда Андрей занимался тем, что расчищал завалы скопившихся в столе и на полках документов. Чем бы ни занималась бюрократическая организация, деловые бумаги имеют свойство размножаться.
Дорохов совсем было собрался идти обедать в соседний ресторан, когда его внимание привлек шум остановившегося внизу автомобиля. Подойдя к окну, он увидел, как из огромного "мерседеса" вышел среднего роста, полный, лысоватый мужчина в длинном темном пальто и в сопровождении телохранителей направился к главному входу в здание. Вторая машина, черный джип, стояла поодаль, а вдоль забора из стальных прутьев уже прогуливалась пара ребят в тяжелых кожаных куртках. Первым желанием Дорохова было закурить, но он сдержат себя, вернулся за стол и принялся просматривать сложенные стопкой документы. Когда в дверь постучали, Андрей поднял глаза от бумаги. Прямо перед ним стоял один из телохранителей и внимательно осматривал помещение. Из-за его спины выдвинулся толстяк и, развязывая на ходу пояс, направился к Дорохову. Молча, как старому знакомому, протянув Андрею руку, он небрежно бросил пальто на диван и подсел к столу. Когда дверь за телохранителем закрылась, незнакомец достат из кармана дорогого темного костюма пачку "Данхил" и вопросительно посмотрел на хозяина кабинета:
- Я закурю?
- Да, да, пожалуйста! - Дорохов пододвинул к краю стола пепельницу и, отказавшись от предложенных, достал из ящика свои сигареты. Какое-то время оба молчали, не проявляя нетерпения начать разговор.
- Мое имя Аполлинарий Рэмович Ксафонов, - заговорил первым гость. - Друзья для краткости зовут просто Полом. Странная комбинация, не правда ли? Бабушка моя, учительница рисования, была без ума от Аполлинария Васнецова и назвала меня в его честь, а дед по отцу - человек простой, от станка, - стоял за большевизм в мировом масштабе. Отсюда - революция, Энгельс, Маркс. Ну а вас, как я понимаю, зовут Андреем Сергеевичем?
Дорохов кивнул.
- Я буду называть вас Андреем, чтобы не тратить время на формальности. Мы ведь с вами люди деловые! - Ксафонов улыбнулся, показав два ряда очень ровных белых зубов с выделявшимися на их фоне крупными клыками. Эта деталь портила его в целом благообразный вид человека светского, ухоженного, придающего значение своей внешности и манерам. - Я так думаю, что мой визит не стал для вас неожиданностью. Вы ведь наводили справки о моей скромной персоне…
Этот факт Дорохов не собирался отрицать.
- Да, Пол, я вас ждал, но, честно говоря, не сегодня.
- А зачем откладывать? - Ксафонов постучал пальцем по сигарете, стряхнул наросший пепел. - Тем более, что Шепетуха тут же прибежал и обо всем в подробностях доложил. Вы, Андрей, правы, действительно мразь ушастая, удивительно гнусный и неприятный тип.
Дорохов промолчал. Аполлинарий Рэмович расценил это молчание по-своему:
- Да, я понимаю, как-никак, а начальство, приходится выбирать выражения. Но в одном Шепетуха прав: денег мы потеряли чертову уйму. - Все так же улыбаясь, Ксафонов посмотрел прямо в глаза Дорохову. Андрей выдержал этот взгляд и улыбнулся в ответ:
- Вы прекрасно знаете, что я тут ни при чем…
- Я-то знаю, - вздохнул Пол сочувственно, потыкал в дно хрустальной пепельницы недокуренной сигаретой. - Только как это объяснить другим?.. Ведь ни для кого не секрет, что именно вы фактически руководите ассоциацией и деловые прогнозы составляете тоже вы.
После этих слов наступила довольно длинная пауза. Ксафонов смотрел в окно, легко барабанил кончиками пальцев по полировке стола. Дорохов курил. Игра в молчанку затягивалась.
- Ну и что будем делать? - Аполинарий Рэмович поднял тонкие брови, вопросительно взглянул на своего визави.
Андрей пожал плечами.
- Вы что, хотите, чтобы я вернул вам деньги?
Ксафонов радостно засмеялся, да так простодушно, что входная дверь слегка приоткрылась и в нее заглянул телохранитель.
- А вы, Андрей Сергеевич, оказывается, шутник, - проговорил толстяк, утирая платочком выступившие слезы. - По-моему, вы не представляете, о какой сумме идет речь. Я подозреваю, что вы насмотрелись плохих отечественных боевиков и считаете, что мы собираемся пытать вас раскаленными утюгами и требовать несчастные пятьсот тысяч долларов. Должен вас разочаровать - эти времена давно прошли. Я, Андрей Сергеевич, мелочами не занимаюсь. С Шепетухой - он парень свойский - мы и сочтемся по-свойски, а к вам у меня есть вполне конкретное деловое предложение.
Ксафонов помедлил, вновь достал пачку "Данхил" и предложил Андрею. Тот взял сигарету, прикурил от протянутой ему зажигалки.
- Должен вас предупредить, - начал Пол, закуривая, - что если вы откажетесь, ничего страшного не произойдет ни с вами лично, ни с Марией Александровной, - он сделал паузу, но Дорохов никак не прореагировал. - Ну не договорились, и все тут!
Ксафонов продемонстрировал в улыбке свои клыки.
- Хотя мне лично будет искренне жаль. Вопрос не в деньгах, хотя и они вещь далеко не последняя, - вопрос в интересе к жизни. Личность вашего масштаба просто не должна прозябать в такой дыре, как эта ассоциация, да и, если честно, можно считать, что ее уже нет. Я имею в виду ассоциацию. Такие вопросы решаются в одночасье.
Аполлинарий Рэмович задумался, покрутил сигарету в пальцах, как если бы хотел ее размять.
- А знаете что, Андрей, давайте откровенно! Мы с вами где-то похожи: вы изучали меня, я - вас, зачем нам темнить и ходить кругами. Во всей этой истории нас особенно заинтересовал рассказ охранника Шепетухи - ну, он потом еще сломал ногу… Батона! - рассказ о том, как вы продавали по электричкам детские книжки. Я даже сначала не поверил, и моим людям пришлось изрядно побегать, чтобы найти и опросить свидетелей. Забавно, очень забавно и наводит на интересные мысли!.. - Пол вздохнул. Казалось, он не знал, как подойти к сути предложения. - Так вот, Андрей Сергеевич, вам предлагается возглавить штаб по моему избранию в Государственную думу.
- Мне? - удивился Дорохов. - Но у меня же нет в этом деле никакого опыта!
- С вами будут работать мои помощники. Ну, а отсутствие опыта в данном случае только плюс: за вами не тянется след грязных предвыборных технологий. Вы, конечно, слышали о таких: ночные звонки с просьбами проголосовать за вашего конкурента, ассоциирование его с сексуальными меньшинствами и сектантами. Это все глупости, мы, как честные люди, пойдем на выборы с открытым забралом.
- Да, но выборы только недавно прошли! - продолжал недоумевать Дорохов.
- Не совсем так! Где-то они признаны недействительными, и назначен новый тур, да и депутаты, как и прочие люди, смертны - глядишь, кто-нибудь да помрет. К таким вещам надо быть готовым…
Дорохов не понял, к чему именно призывал Пол быть готовым, - к собственной смерти или к участию в выборах, но уточнять не стал. Ксафонов тем временем продолжал: