- Меня всегда поражала та быстрота, с какой христианство распространилось по миру, - продолжал он уже другим, несколько даже печальным тоном. - Его любовь к людям верующие чувствуют и сейчас, по прошествии двух тысяч лет… Ну а тогда, темные силы потерпели действительно сокрушительное поражение. - Он сделал короткий глоток виски, вернул стакан на стол. - Но с тех пор мы не сидели без дела сложа руки. Как постепенно затягивается ряской, заболочивается зеркало чистого озера, так и религия, если ей немного помочь, в конце концов зачеловечивается, погрязает в ритуалах и процедурах. С верой такое сотворить невозможно, а с церковью - почему бы и нет! Исподволь, не торопясь, играя на слабостях и пороках нарождавшегося духовенства, Департамент темных сил делал свое дело, и вот уже вместо равенства и братства первых христианских общин появляется четкая иерархия с неизбежным чинопочитанием и карьеризмом. К четвертому веку духовные пастыри настолько осмелели и вошли в силу, что на вселенских соборах сами стали решать, какие учения и книги истинны, а какие апокрифичны, а попросту говоря, ложны. В одиннадцатом веке христианскую церковь вообще удалось разделить на два враждующих крыла, так что католический Папа запросто проклял Константинопольского патриарха. Тот тоже в долгу не остался, и пошли-поехали гулять по свету догматические разномыслия и разночтения! Я уже не говорю про такие милые пустячки, как святая инквизиция с греющими сердце аутодафе и торговлишкой оптом и в розницу отпущением грехов. Нет, Серпина, нам за два тысячелетия тоже есть чем похвастаться! - Как бы поздравляя себя с этими достижениями, черный кардинал разом допил виски. - Когда все силы уходят на борьбу за власть с себе подобными, - едко усмехнулся Нергаль, - не остается времени подумать: а что если своим приходом Он хотел сказать нечто отличное от проповедуемого церковью? Может быть, Он намеревался предупредить людей, что им суждено раз за разом возвращаться на Землю и нести крест собственных грехов? Не станет же Он, в конце концов, повторять воскрешение для каждого поколения отдельно - тем, кто хочет понять, одного раза вполне достаточно!
- Last call, gentlemen, last call! - донеслось из-за стойки.
- Одиннадцать, они готовятся закрывать заведение. - Нергаль тяжело посмотрел на Серпину. - Впрочем, я сказал вам то, что считал нужным. Департамент светлых сил будет из кожи лезть вон, чтобы склонить жизнь Андрея в свою сторону, и ваша задача, Серпина, - сделать все, включая невозможное, чтобы на этот раз неудача постигла их, а не нас!
- Да, сэр, все будет сделано, сэр! Я, единственно, не понимаю, почему так много суеты вокруг этого человека. Вы сами сказали, что ничего особенного он из себя не представляет.
Нергаль ответил не сразу, в задумчивости пожевал губами, поправил ногтем тонкий ус.
- Тут есть несколько причин. Одна из них, главная, связана с Россией и, придет время, я вам о ней расскажу. Вторая… - черный кардинал с прищуром посмотрел на своего советника. - Вы когда-нибудь слышали про маятник всемирного времени?
- Да. Еще во время учебы в Академии знания нам говорили, что есть такая легенда или гипотеза, будто бы маятник этот иногда замирает на мгновение и своим концом показывает на какого-нибудь живущего на Земле человека. - Серпина пожал полными плечами. - Кто-то даже предположил, что таким образом Он заставляет людей думать о том, что они делают в жизни…
Серпина замолчал. Шум голосов навалился на них волной. За большим окном в надежде на припозднившихся пассажиров остановился черный жук-такси.
- Так вот, Серпина, маятник всемирного времени показал на раба божьего Андрея…
Тайный советник не понял значения улыбки, мимолетно коснувшейся тонких губ черного кардинала. Нергаль продолжал:
- В любом случае вам придется противостоять Департаменту светлых сил, что бы они там ни придумали. К слову сказать, я очень сомневаюсь, что из их затеи получится нечто большее, чем какая-нибудь умилительная святочная история. В лучшем случае сделают из Андрея великомученика, а то и вовсе отшельника, и поди тогда соблазняй его девками и прочим залежалым товаром… Скука, да и было уже много раз! Набор человеческих грехов удивительно ограничен и однообразен: вино, карты, секс, ну еще неумеренное, а в России - так повальное воровство. Людишки с их пороками до противного предсказуемы, а от этого устаешь…
Черный кардинал зевнул, прикрыл маленький рот ладонью.
- Извините, сэр, вы забыли власть! - почтительно понизив голос, напомнил вновь назначенный тайный советник.
- Я не сомневался, что вы это заметите! - усмехнулся Нергаль. - Да, Серпина, вы правы, власть над людьми - это могущественный искус, и мало кому удается против него устоять. В ней, как в зеркале, отражаются все соблазны и пороки вместе взятые, власть как бы цементирует их сладостью распоряжаться жизнями себе подобных…
Серпина заерзал на своем табурете. Черный кардинал заметил его нетерпение.
- Вы хотите что-то сказать?
- Нет, сэр! То есть я хотел бы, сэр!.. Возвращаясь к стратегии проведения операции, я полагал бы, что вне зависимости от ситуации, не стоит вступать со Светлыми силами в прямое противоборство. Правильнее было бы поступить по образу и подобию человека, как вы нас сами учили! - Серпина преданно смотрел на начальство. - Полученный Андреем дар лучше всего, по возможности, извратить и направить на мелкие, второстепенные цели. Таким образом, высокие порывы можно легко пустить по ветру, а идеи приземлить. В общем-то, в этом нет ничего особенного, дело житейское. У нас масса научно обоснованных примеров, когда человек разменивал свой талант и доводил себя до свинского состояния. Если действовать с умом и без спешки, то из Андрея можно сделать нечто вроде мелкого фокусника, замкнуть данные ему Светлыми силами возможности на самые низкие и примитивные уровни тонкого мира. Как известно, растрата способностей и таланта сама по себе есть большой грех, который мы поможем ему усугубить! - Тайный советник пригнулся к столешнице, стараясь снизу заглянуть в глаза черного кардинала. - Если, конечно, вы одобрите такую стратегию!
Начальник службы тайных операций самым внимательным образом рассматривал своего подчиненного, взгляд его холодных глаз ощупывал гладкое одутловатое лицо.
- Да, - сказал он наконец, - по-видимому, я не ошибся: подлец вы выдающийся. Держите меня в курсе ваших действий.
Почувствовавший себя польщенным, бывший старший надсмотрщик счел возможным спросить:
- Сэр! Для моего понимания! Скажите, что бы случилось с миром, если бы миссия Андрея на Земле удалась?
- Что бы случилось? - в голосе Нергаля звучал сарказм. - Да, в общем-то, ничего особенного. Вместо Понтия Пилата умывал бы руки Гней Помпей! - он выжидательно поглядел на тайного советника. - Шучу, Серпина, шучу! Такие вещи никому в точности знать не дано, но я не исключаю, что, отклонившись от главной линии развития, история не без колебаний все равно вернулась бы в свое основное русло. Человечество, Серпина, с точки зрения материаловедения, - субстанция чрезвычайно вязкая и вовсе не склонная к экспериментам. Строго между нами, я даже подозреваю, что наше Управление по формированию хода и фактов всемирной истории просто не в состоянии на нее повлиять и водит руководство Департамента за нос. Впрочем, вы задали интересный вопрос!.. Удивительно, не правда ли, как в жизни все развивается по одним и тем же сценариям: опять римский военачальник решает судьбу иудейского проповедника. Может быть, корни этого явления уходят в природу еврейского народа: есть в нем что-то глубоко трагическое и в то же время опереточное…
Нергаль поднялся, снял с вешалки шляпу и трость. Тайный советник попытался вскочить следом, но черный кардинал удержал его движением руки:
- Пейте свое пиво, Серпина, у вас есть, о чем поразмыслить в одиночестве. К примеру, неплохо было бы привить вашему поднадзорному обостренное чувство совестливости и ответственности за весь русский народ - это как нельзя лучше доводит человека до состояния полной депрессии от собственного бессилия. Да, и подумайте о том, не стоит ли эпизод с Андреем ввести задним числом в христианскую мифологию. Мне всегда казалось, что ей не хватает красочных, а главное, подлинных фактов…
Андрей открыл глаза. Небо над головой было бесконечно глубоким, но его яркая дневная синева уже пропиталась темными тонами близкой ночи. Розовая краска заката акварелью расползалась по дышащему влагой серо-фиолетовому фронту надвигавшейся грозы. Где-то на окраине Москвы уже слышались раскаты далекого грома. Голова гудела, как медный колокол. Боковым зрением Андрей видел сидевшего рядом сухонького, в возрасте, мужичка, подвижным, морщинистым лицом напоминавшего обезьянку. Дальний родственник хвостатых смотрел на него во все глаза и почему-то быстро и мелко крестился. Бледные губы беззвучно повторяли: свят! свят! свят!.. Поодаль, за спиной мужичка, бесформенной глыбой лежал на траве вихрастый юноша. Он спал, то и дело всхрапывая и что-то бурно, но неразборчиво лопоча. Андрей поморщился, приподнялся на локте. От долгого лежания в неудобной позе все тело ныло и казалось скованным и чужим.
- Ты кто?
Мужичок не ответил, казалось, он вообще потерял дар речи. Во взгляде карих глаз стоял испуг.
- Я спрашиваю, имя у тебя есть? - Андрей с трудом поднялся на ноги, сделал для разминки несколько наклонов.
- Ты что, Андрюха, не узнаешь, что ли? Мырло я, Мырло! - Мужик как-то боком, не отрывая тощего зада от земли, отполз к продолжавшему храпеть парню.
- Мырло?.. Странное имя! - пожал плечами Андрей. - А это что за отдыхающий фавн?
- Ну, ты даешь! - не смог скрыть своего удивления Мырло. - Это ж Павлик, Павлик Морозов! У тебя что, память, что ли, отшибло? А ведь я тебя предупреждал, что слаб ты и алкоголика из тебя не получится…
Андрей с прищуром смотрел на мужчину, но тут произошло нечто странное. Мырло энергично вскочил на ноги и, распахнув костлявые объятия, бросился вперед, как если бы норовил его, Андрея, поймать.
- Андрюха! - кричал он. - Живой! Радость-то какая! А мы, грешным делом, мы тебя того…
С разбега Мырло приник к телу Андрея, попытался лобызнуть его в щеку. Пойманный в объятия мужественно переждал первую вспышку эмоций и аккуратно отодвинул целовальника на расстояние вытянутых рук.
- Я, конечно, польщен, - заметил он несколько скептически. - По крайней мере, теперь я знаю, что зовут меня Андреем, я ведь не ошибся?
- Ну, если честно, то паспорта у тебя никто не спрашивал! - ехидно заметил Мырло, явно обиженный столь холодным приемом. Оставив попытки еще раз обнять вновь обретенного друга, философ-марксист вернулся на исходную позицию и принялся расталкивать Морозова. Тот мычал, сопротивлялся, но и Мырло не отступал.
- Павлик, проснись, Павлик! Андрюха очнулся… - тряс он парня за плечо, однако в голосе его уже не было прежней радости.
- А? Что? Андрюха? - Морозов с силой потер кулачищами глаза. - Ну, елы-палы, дела! А я, это, сплю и думаю: надо ментам позвонить, сказать, мол, заберите за гаражами… А он, покойничек, живой…
Павлик поднялся с земли, отряхнул ладонью колени и свисавшие сзади мешком невообразимо просторные штаны.
- Я, это, я мигом!.. - бормотал он. - Ты, Андрюха, прости, я деньги-то твои заначил. Думал, с утреца будет всем на что похмелиться. Но, коли ты не окочурился… Я ща, я на радостях…
- Мы что, вместе пили? - с прозвучавшим в голосе сомнением поинтересовался Андрей.
- А то! - ухмыльнулся Морозов. Опытный по жизни Мырло оттащил его за рукав в сторону.
- Ты вот что, - придержал он Павлика, - ты давай быстро! Не нравится мне что-то Андрюха, странный он какой-то, не в себе. Нас с тобой не узнал и вообще. То был тише воды, ниже травы, слова не вытянешь, а теперь, глянь, держится гоголем. Может, выпьет норму - образумится.
Подтолкнув гонца в спину, философ-марксист вернулся на лужайку, но, снедаемый собственными подозрениями, речь повел не в лоб, а с подходцем.
- Слышь, Андрей, - начал он издалека, заодно приобщаясь к раскрытой пачке сигарет, что вновь обретенный друг держал в руках. - Скажи мне, как художник…
- А откуда ты знаешь, что я художник? - удивился тот.
- Знаю, сам сознался. Я, сказал, смотрю на Любку не как мужик, я прикидываю, как ее лучше рисовать…
- А кто это - Любка? - перебил философа Андрей. - Что-то ты, Мырло, несешь несуразное. Я так чувствую, чего-то ты недоговариваешь. Любку какую-то приплел… - пожал он плечами. - Не знаю я никакой Любки!
- Да… дела! - Мырло закурил, принялся расхаживать взад-вперед по лужайке. Сморщенное лицо его выражало искреннее беспокойство. Он остановился перед Андреем. - Вот что! Когда-то давно, в моей прежней жизни… Нет, нет, не перебивай! Так вот, читал я, что один английский обходчик, человек тишайший и добрейший, получил черепную травму.
Случилось так, что ломом ему насквозь прошибло голову. После этого, представь себе, малый не только потерял память, но и превратился в дебошира и пьянчугу, каких свет не видывал. Тебя это ни на какие мысли не наводит? Черепок не болит?
Андрей автоматически пощупал голову, скривился. Над правым ухом выросла здоровенная шишка, кровь комком запеклась в волосах.
- Да-да, - подтвердил догадку Мырло, - и лицо в крови. Ты здесь посиди, подумай над моими словами, а я пока сбегаю на бензоколонку за водой, там у них кран.
Прихватив пару пустых бутылок, убежденный марксист скрылся за гаражами. Вернулся он быстро и тут же принялся приводить Андрея в порядок. Ссадина на голове оказалась большой, но неглубокой, зато размеры шишки впечатляли. Правда, из-за шапки волос новое украшение черепа было практически незаметно.
- Кто меня так? - Андрей приложил к шишке пропитанный водой носовой платок.
- Шаман. Приревновал.
- Найду, урою! - коротко пообещал Андрей.
Мырло лишь улыбнулся.
- Не горячись, Андрюха, не горячись! Тебе еще повезло: мог бы и ножичком полоснуть. Он у Шамана всегда под рукой. Эх, тебе бы сейчас отлежаться!.. - Он затянулся сигареткой, спросил как бы между прочим: - Адресок, где живешь, помнишь?
Не отнимая платка, Андрей покачал головой:
- Где в детстве жил - помню. Детство у меня было счастливое. Это только потом началась какая-то иная жизнь, муторная и тягучая. Вместо нее у меня в голове серый бетонный монолит. Такое чувство, будто что-то случилось, и я разом все потерял…
- "Такое чувство"… "что-то случилось"!.. - передразнил Мырло. - Запил ты, вот что случилось, запил!
Андрей пожал плечами:
- Может, и так…
- Никаких "может", я точно знаю! - категорично поправил его Мырло и философически заметил: - Существует всего два варианта: либо ты пьешь из-за того, что все теряешь, либо ты все теряешь из-за того, что пьешь. Третьего не дано. Это, Андрюха, и есть диалектика, или жизнь в сугубо материалистическом ее понимании. А вообще-то, - он еще раз потянулся к чужим сигаретам, - я тебе даже завидую. Многое хотел бы я забыть из своей жизни, а лучше вычеркнуть. Мы, Андрюха, и умираем-то от того, что видим несостоятельность всего, о чем мечталось и думалось, во что мы верили. А я ведь и правда верил! - Иван Петрович прикусил губу, посмотрел на Андрея полными слез глазами. Отвернулся, поднес к лицу рукав. - Впрочем, не я один, многие… Если же не помнить, что когда-то был человеком, то и это можно считать жизнью.
Зашевелились кусты, и со стороны полотна железной дороги они увидели поднимавшегося по склону Павлика.
- Вон, идет птаха вешняя, - грустно улыбнулся Мырло. - Я бы таких без пропуска в рай пускал, потому что их есть царствие небесное. - И, уже обращаясь к Морозову, продолжил: - Молодец, Павлуша, быстро обернулся.
Не откладывая дела в долгий ящик, старый марксист сковырнул с горлышка бутылки золотистую пробку, разлил всем по-честному, граммов по сто.
- Ну, Андрей, за твое воскресение! Ты уж нас извиняй, что "скорую" не вызвали и вообще. Тебе чего: лежишь себе, отдыхаешь, а нас за цугундер и в ментовку, доказывай потом, что это не мы тебя. Ну да кто старое помянет… Будь здоров!
Мырло и Павлик чокнулись с Андреем, разом на выдохе выпили. Андрей поднял свой стакан, аккуратно, тоненькой струйкой, вылил водку на рану. По мере того как граненая посуда пустела, глаза Павлика все больше и больше расширялись.
- Да я тебя за это!.. - Он растопырил пятерню веером, намереваясь двинуть ею в лицо Андрея, но вдруг, как на стену, натолкнулся на его пристальный, холодный взгляд. Неожиданно для себя Морозов смутился. - Я, это, - залепетал он едва ли не заискивающе, - жалко же, не отраву взял, "Кубанскую"… Иван Петрович! - Павлик в растерянности повернулся к Мырло, - я думал, праздник…
- Не страдай, Павлуша, мы ему больше не нальем, - успокоил парня Мырло.
Андрей поставил на землю пустой стакан, поднялся на ноги:
- Все, мужики, похоже, мне пора! Вы тут гужуйтесь, а я погребу…
- Куда, Андрюха, куда собрался-то? - попробовал остановить его Мырло. - Ни дома, ни денег! Павлик классный чердак нашел, не хуже дома отдыха. Тепло, без крыс - там и переночуешь.
Андрей подобрал с земли ватник, ощупал карманы брюк. На свет появилась сложенная в несколько раз десятирублевая купюра и мятая визитная карточка. Он разгладил ее ребром ладони, прочитал: "Дорохов Андрей Сергеевич". Внизу, помельче, стояло - "художник" и одинокий номер, скорее всего, домашнего телефона.
- Вот, а вы говорили! - улыбнулся он. - Теперь у меня есть даже фамилия, и она мне нравится. Позвоню по номеру, может быть, кто-нибудь меня ищет и ждет…
- А может, лучше не звонить? - предположил Мырло. - Зачем? Зачем тебе продолжать старую жизнь, если она привела тебя на помойку? Позвонить всегда успеешь, а вот начать жить с чистого листа - такое не каждому дается. Подумай, судьба предлагает тебе шанс.
- Считаешь?.. - поднял брови Андрей. - А что, в этом что-то есть!
Он похлопал Павлика по плечу, подал руку Мырло. Иван Петрович задержал ее в своей.
- Плохо будет - возвращайся, мы примем. Так и скажешь: "Мужики, с вами мне лучше". Нам с Павликом идти отсюда некуда, да и незачем…
Андрей улыбнулся, не оборачиваясь пошел вдоль бетонных гаражей в ту сторону, откуда едва слышно доносились звуки улицы. Смеркалось. На мосту через железнодорожные пути зажигались фонари. Белыми, разгоравшимися точками они светились на фоне темного неба. Гремевшая в отдалении гроза придвинулась, крупные капли начинавшегося дождя тяжело шлепались о землю, разбивались вдребезги от собственной зрелости. Свет фар вылетавших из-под моста машин дробился, вспыхивая радужными пятнами. Андрей поднял воротник легкой куртки, перекинул через руку старый ватник.
Именно эта ветошь и смягчила удар, который он в первый момент даже не почувствовал. Мгновенная вспышка света сменилась визгом тормозов, после чего Дорохов обнаружил себя сидящим на асфальте непосредственно перед радиатором какого-то диковинного автомобиля. Вокруг, размахивая руками, бегал тощий тип и не переставая орал:
- Бампер помял, гад! Бампер помял! Батон, ты видишь царапину?
Стоявший тут же здоровенный детина принялся внимательно разглядывать никелированные части машины. Какие-то все из себя квадратные парни бежали к ним от второго джипа, на ходу доставали оружие. Андрей поднялся на ноги. Свет мощных фар стоял стеной, резал глаза.
- Вроде бы цел алкаш! - заметил кто-то из телохранителей. - Водярой разит за километр.