- Кстати, когда начнется строительство? Вы уже строить приехали?
- Нет. Мы гидрогеологи.
- Гидрологи?..
- Гидро-гео-логи! - поправил Бондаренко. - Вы знакомы с гидрогеологией?
- Разумеется. То есть, слышал, читал. Однако… в общих чертах. Вы уж извините, но теперь столько новых отраслей в науке, что порой растеряешься. Хотя и имеешь кандидатскую степень…
Щеки пещерного человека слегка запунцовели. При этом он украдкой покосился на Катю Смолеву.
А Катя Смолева скроила презрительную гримаску: "Тоже гусь! Правилам хорошего тона учит, а сам спутал гидрологию с гидрогеологией".
- Бывает, - кивнул головой Бондаренко. - Наша наука еще очень молода. Сюда же мы приехали затем, чтобы изучить в этом районе подземные воды: они могут стать серьезной помехой при сооружении Печорского створа. Кроме того, нужно выяснить, нет ли здесь карстовых и других явлений, которые грозят утечкой воды из будущего водохранилища. Ясно, кажется?
- Вполне, - заверил Чугуев.
А его коллега, местный житель Феодосий Феодосиевич Бурмантов, выдохнул из трубки густой клуб дыма в знак восхищения: до чего дотошные науки имеются на земле!
- Мы уже работали на Волге, Ангаре. Теперь здесь. А уж за нами последуют строители. Начнут перебрасывать технику - сила!.. Каспий воды просит: придется Печоре-матушке подсобить Волге.
"Подсобит!" - отсалютовал трубкой Феодосий Феодосиевич.
- Значит, строительство - на очереди? - снова осведомился Чугуев.
- На очереди, - ответил Бондаренко и взглянул на часы.
Он взглянул на часы, обеспокоился:
- Ну, всего хорошего! Извините за вторжение… Будем добрыми соседями.
И уже обращаясь к своим:
- Всем ставить палатки!
Гидрогеологи, дружно топоча, стали выходить из пещеры. Последней уходила Катя Смолева.
- Между прочим, палатки у нас утепленные, - заявила она. - Не то что эта ваша… берлога.
Андрей Чугуев проводил ее хмурым взглядом. Потом подобрал с полу плоскую дощечку, взял карандаш и на дощечке четко вывел: "Посторонним вход воспрещен".
Выставил дощечку у самого грота. Полюбовался. Снова скрылся в пещере, оттуда вынес пожелтевший зубастый череп, две берцовые кости, отрытые накануне в пещере. Все это расположил в установленном порядке под объявлением. Получилось не хуже, чем на трансформаторной будке: красиво, убедительно.
- Тари-ра-ра-рам, трам-да-да… - запел археолог какой-то ему одному известный мотив.
Однако на следующее утро, выйдя из пещеры для физзарядки и водных процедур, Андрей Чугуев обнаружил на дощечке с объявлением приписку: "Довольно глупо". В оскале черепа торчал окурок.
- Тари-ри-ра-рам… - спел Андрей Чугуев. Он ни минуты не сомневался, чьих рук проделка.
И тут же, спустившись к речке, увидел невозможную эту девицу в пыжиковой шапке.
Девица в глубоком раздумье стояла на берегу, разглядывая плотишко, на котором охотники обычно переправляются через Югор. Плотишко этот давал немало поводов для раздумий: три куцых бревна, две железные скобы. Шест - отталкиваться. И хотя через речку Югор даже у самого устья можно, изловчившись, переплюнуть, охотничий плот выглядел не слишком надежным средством переправы…
Андрей Чугуев присел у воды, щедро намылил лицо, шею, а сам поглядывал искоса: что, дескать, задача?
Девица уловила этот иронический косой взгляд, сердито фыркнула и, фыркнув, преисполнилась отваги. Ступила на зыбкие бревна плота, подняла шест, со страшной силой воткнула его в глинистый берег…
И все получилось именно так, как предполагал Андрей Чугуев: шест остался торчать в глине, а плотишко вылетел пулей на середину речки. Здесь он покружился на одном месте, а потом не спеша поплыл по течению. Прямо к устью поплыл, прямо в Печору.
Девица в пыжиковой шапке, боясь переступить, стояла на утлых бревнышках и, спасая равновесие, размахивала руками, будто канатная плясунья. Только выражение ее лица было не похожим на то, с каким выступают канатные плясуньи: испуганным, беспомощным, отчаянным было выражение.
Плотишко тем временем плыл себе и плыл. Уже проплывал мимо Андрея.
- Кланяйтесь моржам в Ледовитом океане! - напутствовал Андрей проплывающую мимо девицу. - Жалко, что Печору еще повернуть не успели, а то бы до самой Астрахани…
- Помогите же! - закричала на него девица. - Ведь я утону…
- А здесь не очень глубоко, - успокоил археолог.
Даже на расстоянии было видно, как дрожат от страха округлые девушкины колени. Андрей Чугуев позволил себе роскошь еще несколько мгновений наслаждаться видом перепуганной девицы, а затем побежал за шестом. Снова догнал плот, протянул шест.
- Держитесь.
И стал осторожно подтягивать плот к берегу.
- Куда вы меня тащите? - того пуще закричала девица. - Мне на другой берег нужно…
Нет, удивительные все же существа - женщины!
Андрей полез в воду. Осенняя вода была холодной. И хотя Югор действительно неглубок, пришлось окунуться в ледяную воду по пояс. А потом осторожно, чтобы не искупать девицу, подталкивать плот к противоположному берегу.
Спасенная девица прытко соскочила на землю и тут же осведомилась:
- А обратно я как буду переправляться?
Андрей Чугуев только плечами пожал. У него от озноба стучали зубы, в три ручья текла с одежды вода…
- Ой, не могу! - расхохоталась вдруг девица. - До чего вы на мокрую курицу похожи…
Андрей едва не задохнулся от злости. Но девица тут же свой невежливый смех прекратила и, дотронувшись до рукава Андреевой мокрой рубашки, сказала:
- У нас в палатке утюг есть - угольями греют. Принесу после работы. Хотите?
И еще сказала:
- Меня Катей зовут.
Было это в день субботний.
Гидрогеологи закончили работу, пообедали. Затем некоторые стали читать художественную литературу, некоторые сели играть в шашки, некоторые повели между собой интересные разговоры о том о сем.
А Катя Смолева отправилась в гости к пещерным людям, прихватив обещанный утюг.
Войдя в пещеру, Катя увидела следующую картину.
Ее спаситель Андрей Чугуев сидел на спальном мешке, обхватив руками колени. Вид у него был вполне обсохший и приличный. Взор устремлен в шероховатый потолок пещеры, па котором колыхались, змеились отблески костра, зажигая то там, то здесь искры вкрапленных пород. Лицо Андрея было напряженным, сосредоточенным, хмурым…
А у ног его стоял патефон - маленький, вроде дамской сумки. На том маленьком патефоне крутилась большая пластинка с красной этикеткой.
Феодосий Феодосиевич Бурмантов тоже присутствовал в пещере: сидел, смотрел на огонь.
Едва Андрей заметил Катю, сосредоточенность с его лица как водой смыло. Улыбнулся, легко вскочил, посадил ее на спальный мешок, поскольку иной мебели не было в пещере. А сам прислонился к стене, руки скрестил, и тут опять озабоченно и хмуро сдвинулись его брови…
Внушительные страстные аккорды ревели под сводами пещеры. Внезапно аккорды разделились на множество голосов: тонкие голоса убежали вверх и там трепетали, переливались, собирались в пригоршни и вновь рассыпались жемчужной мелочью; а те голоса, что остались внизу, шествовали неторопливой и мудрой походкой странника. И все это многоголосие было тесно сплетено, подчиняясь единому порыву.
Звуки металлических труб вибрировали, как звуки голосовых связок, а дыхание мехов было таким же взволнованным и глубоким, как человеческое дыхание…
Играл орган. Благодаря многократному пещерному эху музыка избавлялась от патефонной плоскости, обретала пространство: своды пещеры успешно выполняли роль иных, торжественных сводов…
Войдя в пещеру, Катя сразу узнала эту музыку. И не только потому, что она училась в музыкальной школе. Эту музыку сразу отличишь, ее нельзя не узнать - такая это особая музыка.
И когда пластинка докрутилась до конца, Катя, потеплевшими глазами посмотрев на Андрея Чугуева, спросила:
- Вы любите Баха?
- Ничего. Терпеть можно.
- А?..
Катины глаза округлились от испуга.
Тут Андрей Чугуев ожесточенно, всей пятерней взлохматил шевелюру.
- Вы понимаете? Вы понимаете.
- Что? - еще больше испугалась Катя.
- Я говорю, что вы музыку понимаете. А я не понимаю! Ни уха ни рыла… Вожу с собой патефон, кучу пластинок - и все зря. Не понимаю. Все понимают, а я не понимаю.
- А вы к доктору не обращались? Есть такие специальные доктора - по ушам. Вы обратитесь…
Андрей Чугуев глянул на девушку исподлобья: издевается или просто так - ехидничает? Вроде бы просто так. Ехидничает. Упрямо мотнул головой.
- Обойдусь без врачей. Кстати, врачи по ушам называются оториноларингологами.
- Спасибо.
- Пожалуйста… А я своего добьюсь. Купил учебник, буду слушать по определенной системе, с самого начала: средние века, клавесинисты, Бах - и до наших дней.
- А вы начните с этих… питекантропов. - На губах Кати Смолевой расцветала кроткая улыбка. - Это вам будет понятней, ближе… Была у них музыка, у питекантропов?
- Музыки у них, вероятно, не было. Кроме того, я занимаюсь не питекантропами, а более поздним периодом.
Кажется, археолога проняло. Рассердился, кажется. Шагнул к стене пещеры, в тот угол, где лежали всякие мешки и ящики. Долго копался, гремел какими-то каменьями и бренчал какими-то черепками. Затем вернулся. Протянул Кате плоский камень величиной с ладонь.
- Вот… Этой штуке пять тысяч лет!
- Да что вы? Хороший камень. Совсем как новый.
- Это не камень, - возразил Чугуев и отобрал штуку у Кати Смолевой. - Это скребок. Кремневый скребок. Его изготовили человеческие руки.
Катя все же заинтересовалась. И опять взяла плоский камень. Провела пальцем по краю.
- Верно! - обрадовалась она. - Скребет немножко. Только зазубринки стертые… А кого они этим скребли? Или причесывались?
- Вы правильно заметили, - обрадовался и археолог. - Заметили самое важное: стертые зазубринки… Рабочий край скребка отработан. Понимаете? Они работали этим орудием, они работали!..
Глаза Андрея сияли. Волосы рассыпались по лбу, и он лихим движением пятерни откинул их назад. Стоял, расставив ноги, в величественной позе, будто читал стихи на вечере художественной самодеятельности.
- Вы понимаете? Ра-бо-тали!.. Эта работа и создала человека. Создала нас с вами… Скоро, как говорил ваш начальник, сюда, на Печору, будут перебрасывать технику, чтобы строить новое море на земле. Всякие земснаряды, землечерпалки, бетономешалки, ну, скажем…
- Шагающие экскаваторы, - помогла Катя.
- Вот именно! А в самом истоке потрясающих машин современности лежит вот этот агрегат…
Андрей снова потянулся за скребком, но Катя не отдала. Рассматривала со всех сторон, внимательно рассматривала.
Польщенный археолог притащил к ее ногам весь мешок. Выкладывал из него всякую дребедень и объяснял подробно:
- Взгляните сюда. Наконечники стрел. Опять скребок. Каменный топорик… Все это мы с Феодосием Феодосиевичем откопали в пещере. Здесь долго жили люди. Глубина культурного слоя - почти метр… А вот это мы нашли уже ближе к поверхности: керамика. Да-да, обломок обыкновенного глиняного горшка. Стало быть, точно: не боги горшки обжигали… Обратите внимание: рыбья чешуйка - уху варили…
Катя рассмеялась.
- А здесь нам придется прибегнуть к оптике, - сказал Андрей, раздобыв из мешка еще один черепок. Из кармана штанов вынул увеличительное стекло, протянул его Кате вместе с черепком: - Вглядитесь получше, видите - на глине отпечаток пальца?
- Где?.. Не вижу… Вижу, теперь вижу! Отпечаток…
- Притом отпечаток женского пальца. Значит, гончарным производством в этих местах не брезговали заниматься и дамы… Да, безусловно, совсем маленький деликатный пальчик…
Катя пристально взглянула на археолога, который улыбался, вертя перед самым носом черепушку. Нежно так улыбался, мечтательно…
Ревнивое чувство вдруг шевельнулось в Катином сердце. Брови ее обиженно сдвинулись. Но тут же разошлись, заиграли мстительно.
- Пожалуйста, расскажите, как она выглядела - вот эта самая…
- Выглядела? - переспросил Андрей Чугуев. - Ну что ж, изобразим.
Из того же широченного кармана, где хранилось увеличительное стекло, археолог извлек записную книжку, карандаш. Нашел чистый листок. Однако рисовать стоя ему было несподручно: присел на спальный мешок рядом с Катей. Катя чуть отодвинулась - посмотрим еще, кого ты там нарисуешь…
Грифель шибко бегал по листку: археологи - они мастера рисовать. Руки, ноги, голова. Меховая пелеринка ниже поясницы…
Катя Смолева торжествующе расхохоталась. От смеха едва не опрокинулась, хорошо успела схватиться за плечо Андрея.
- Ой, не могу… Стильная девушка!
Андрей тоже развеселился. Ему самому понравился портрет стильной девушки эпохи позднего неолита. Надо будет сохранить портрет.
Кроме того, Андрея Чугуева развеселило и другое обстоятельство: ехидная его собеседница, едва не свалившаяся от смеха на пол, ухватилась за его плечо, а убрать руку с плеча так и позабыла - по-прежнему рука на плече…
Только Феодосий Феодосиевич Бурмантов, наслушавшись всех этих хиханек да хаханек и насчет руки заметив, вздохнул, поднялся, кряхтя, с насиженного места, побрел к выходу.
Видал он, перевидал на своем веку, как парни с девушками в смешки играют. Сам играл.
А парень с девушкой - Андрей Чугуев и Катя Смолева - даже внимания не обратили на то, что встал вот и ушел куда-то третий лишний человек.
Благородства третьих лишних никто не замечает. Только сами они замечают свое благородство.
- Теперь нарисуйте его, ну кавалера этой древней девушки, - попросила Катя, заглядывая в блокнот через Андреево плечо.
Андрей нарисовал. Руки, ноги, голова. Пелеринка ниже поясницы. Сидит на корточках - огонь добывает. На чистильщика сапог похож.
- Ничего, симпатичный… - неуверенно сказала Катя.
И повернула лицо к Андрею. На Андрея посмотрела. На его смуглый, первой глубокой морщиной прочерченный лоб, на обветренные, еще мальчишеские губы.
Сравнивала, что ли?
Андрей тоже смотрел. Внимательно так и серьезно смотрел он на совсем близкое девичье лицо, позлащенное светом костра. На упругие кольца волос, выбившиеся из-под шапки, на темные, с исчезнувшими зрачками глаза, на пухлые доверчивые губы…
- Кхм-кгм… Извиняйте.
В пещере снова был Феодосий Феодосиевич Бурмантов. Помялся с ноги на ногу, посопел пустой трубкой.
- Андрей Николаевич, там спутник летит.
Катю и Андрея будто ветром сдуло с места. Будто ветром пахнуло на костер - заметалось пламя.
Держась за руки, спотыкаясь о камни, они выбежали из грота.
Уже не светло было на дворе. Однако и не совсем стемнело. Только щетинистая гряда деревьев была сплошь черна. Река же отливала чистым холодом, и небо - уже без солнца и еще без звезд - было холодным и чистым, как речная вода в канун ледостава. С одного края небо посветлее, с другого - потемнее. Просторное небо.
А по небу летел спутник.
Яркая звезда пересекала небосвод уверенно, неторопливо, зная наизусть и заданную ей орбиту, и время, положенное ей, чтобы обернуться вокруг Земли. Спокойно плыла звезда…
Андрей и Катя видели спутник впервые, хотя и знали, что он часто пролетает именно над этими северными широтами. По радио слышали. А видели над головой лишь густые осенние тучи.
Но вот небо ясно. Летит звезда. Она почему-то кажется привычной и знакомой, как знакомы и привычны огоньки самолета, совершающего ночной рейс. Как привычна и знакома вереница освещенных окон пассажирского поезда, который в урочное время проносится мимо глухого разъезда.
Гидрогеологи, выбежавшие из своих палаток, шумно приветствовали пролетающий спутник. Некоторые даже шапки подкидывали. Всем было очень приятно и лестно, что спутник не забыл пролететь и над устьем Югора, где два десятка людей живут в палатках, на дне будущего моря.
Спутник, еще не достигнув горизонта, растаял в сумеречной мгле.
А Катя и Андрей стояли, по-прежнему держась за руки, задрав подбородки.
- Мне пора… - сказала вдруг Катя и отняла руку.
Будто спросонья сказала - тихо, удивленно. Но тотчас оживилась:
- У нас сегодня комсомольское собрание. А я секретарь… Если хотите, можете присутствовать. Вы комсомолец?
- Нет, - развел руками Андрей. - То есть был. А теперь я - этот… перестарок.
- Переросток, - поправила Катя.
Она, кажется, очень огорчилась, узнав, что Андрей Чугуев не может пойти на комсомольское собрание. Даже глаза опечалились. Но, уж видно, ничего не поделаешь.
- До завтра?
- До завтра.
Всполошилась, зашелестела густая еловая хвоя, пропуская девушку. И сомкнулась. Чуть подальше дрогнули белые березовые ветки, извиваясь, как молнии, заплясали в темноте. И застыли. Где-то у самого берега прошлепали легкие шаги…
Андрей стоял у пещеры, прислонясь к ветхим каменным плитам. Скрестив на груди мускулистые руки, долго смотрел в темноту и молчал.
Потом откашлялся, тихонечко запел ему одному известную, ни на что не похожую мелодию: "Тари-ра-ра-рам, трам-да-да…"
- Андрей Николаевич, чай пить будете? - высунулась из грота голова Феодосия Феодосиевича.
- Что? - рассеянно отозвался Андрей Чугуев.
Этой осенью река Печора еще текла на север.
Останутся кедры
- Как-то с ним невесело, - пожаловалась Любка. - По-моему, если человек полюбил, ему должно быть очень весело. Чтобы пел, смеялся, ходил Ваней-дурачком. А он брови супит, пальцами хрустит, слова откуда-то из живота достает…
"Хрустеть пальцами неприлично", - мысленно согласилась Надежда Борисовна.
Она стояла вблизи Любки с тетрадью и карандашом в руках. А Любка ползала на коленях между ежастыми ростками, замеряла длину побегов и сообщала цифры Надежде Борисовне. Любка - лаборантка.
Два года назад здесь уже высевали семена, присланные из Баргузинского заповедника. Птицы-кедровки начисто склевали семена. Новая попытка, кажется, удалась. Теперь в хозяйстве Надежды Борисовны появился еще один питомник - кедрового стланика. Если удастся акклиматизировать стланик здесь, на Верхней Печоре, зоологи займутся созданием соболиных резерватов. По-змеиному гибкие и длинные зверьки заскользят в зарослях. Их лучистый мех будет густ, как густа кедровая хвоя.
Пора, пора восстанавливать царственного соболя! Когда-то его здесь было видимо-невидимо. Когда-то - сто лет назад…
- А вообще он парень серьезный, - продолжала Любка, вычерчивая коленями борозды в сухом сыпучем песке, - не шалопут. Нынче много шалопутных парней развелось.
"Шалопут? Странное словцо в лексиконе вчерашней десятиклассницы", - отметила Надежда Борисовна.
Да, соболя нужно возобновлять. Так же решительно и быстро, как возобновлен здесь лось. Теперь на огромной территории заповедника уже не хватает пастбищ для прокорма расплодившихся таежных гигантов. Объездчики радируют с кордонов: "Лоси уходят на юг, в Пермскую область, за неделю около трехсот голов…"
Пусть уходят. Заповедник не кунсткамера. Восстанавливать природу в старых правах - это тоже обновление земли.