Он полистал книжку и увидел другую таблицу, озаглавленную длинно: "Потребительская корзина: минимальный годовой набор продуктов питания, непродовольственных товаров и услуг, необходимых для сохранения здоровья человека и обеспечения его жизнедеятельности".
Так-так-так, сейчас узнаем, что мне нужно для сохранения здоровья и обеспечения жизнедеятельности, сказал Санжаров и взялся за калькулятор. Он увидел, что, действительно, все молочные продукты пересчитаны на молоко, а макароны и крупы идут как хлебные продукты. Он поделил годовую норму на двенадцать. Получилось следующее.
Хлебных продуктов в корзине должно быть 8,5 кг в месяц.
Картошки – 6,5.
Овощей и бахчевых – 7,5.
Сахара и кондитерских изделий – 1,75.
Мясопродуктов – 2,625.
Рыбопродуктов – 1,24.
Молока и молокопродуктов в молочном измерении – 18,241 кг.
Яиц – 15 шт.
Масла растительного, маргарина и др. жиров – 0,83 кг.
Прочих продуктов (соль, специи, чай) – 0,3 кг.
Прочитанное заставило задуматься. Корзина явно отставала от нормы. Но на то она и минимальная. В ней фруктов вовсе не предусмотрено. Да и чаю, смешанного с солью и специями, всего 300 граммов, явно маловато.
Но он решил уложиться.
И походы в магазин стали увлекательнейшим занятием. Он и раньше, конечно, обращал внимание на цены, но иногда подкупала и привлекательность упаковки. Теперь же Санжаров чувствовал себя стреляным воробьем, которого на мякине не проведешь.
Вот сахар. Есть и за 150 рублей, и за 120, и за 70, и за 35, и за 28.
Берем за 28.
Яйца. Абсолютно одинаковые, но одни за 97,3 руб., и другие за 47,2. Берем за 47,2. 50 рублей экономии!
Картошка. Есть за 156,6 неизвестно для каких идиотов, а есть за 15,9. Берем за 15,9!
Макароны. Вообще сумасшедший разброс, имеются, например, за 239,5 с чернилами, видите ли, моллюска, страшные на вид, при этом всего 250 граммов! Санжаров, все больше увлекаясь, считал в уме, получилось 958, девятьсот пятьдесят восемь рублей килограмм! Но есть отличные макарончики за 23,4 рубля 400 граммов, то есть 58,5 рубчиков всего за килограмм!
Ну, и так далее.
Санжаров не брал помногу, зато ходил каждый день, выбирая, сравнивая, выгадывая. Раньше наведывался в ближайший магазин и на рынок, а теперь обходил всю округу.
А потом подсчитывал прибыль. То есть не прибыль, конечно, а отсутствие убытка, который был бы, если б он покупал продукты по дурацким завышенным ценам.
Так он тешился и радовался, но неожиданно, за неделю до истечения месячного срока, деньги кончились.
Это опечалило, но Санжаров в своей печали был бодр, спорт научил его, что слабого ошибки делают еще слабее, а сильного учат и закаляют!
Дожив до следующей пенсии на остатки сбережений, Санжаров начал покупать еще вдумчивее, обходя окрестные магазины и рынки, выгадывая иногда всего лишь полтинник, но, сами понимаете, полтинник к полтиннику, рубль к рублю, а в итоге что? В итоге он уложился тютелька в тютельку.
И его стал разбирать азарт: а что, если добиться того, чтобы не только уложиться, но и сэкономить? И отложить денежку на, так сказать, черный день?
Он попробовал.
С поисками самых дешевых продуктов, при этом, естественно, не гнилых и не просроченных, у него все получилось хорошо, но мешал аппетит. Он почему-то вдруг разыгрался не на шутку. А голодать Санжаров не собирался: это подорвало бы чистоту эксперимента.
Он стал анализировать ситуацию, как делал это, будучи тренером и доискиваясь причин очередных неуспехов его воспитанников. И осенило: ведь он же целыми днями ходит, он тратит энергию! Что получается, вы смотрите: он идет лишний километр туда, где такой-то продукт стоит на рубль дешевле, но зато аппетита нахаживает аж на три рубля! Два рубля в минусе!
Санжаров изменил тактику, выбрал недорогой магазин неподалеку и ходил только туда да еще на рынок, где цены на некоторые продукты были вне конкуренции. Дома тоже не тратил лишней энергии, хотя зарядку, конечно, делал, это святое.
И с радостью отметил, что аппетит уменьшился.
В очередной раз читая книжку "Здоровое питание", наткнулся на высказывание диетолога, профессора медицины: "После пятидесяти лет еда должна быть невкусной".
А ведь и правда, подумал Санжаров. Все это соленое, сладкое и кислое только дразнит желудок, побуждая человека набивать свой организм пищевым мусором!
И он почти отказался от соли, от сладкого и кислого, в том числе от консервов, которыми и раньше не злоупотреблял.
Результат очередного месяца его порадовал: он сэкономил 457 рублей!
Положил их в деревянную шкатулку – подарок от коллег в честь его шестидесятилетия, и туда же сунул листок, на котором было записано: "Март – 457".
Появившаяся цель его вдохновила, он почувствовал себя здоровее, свежее, бодрее и словно моложе. Поэтому решил отказаться от половины лекарств, за счет чего следующая запись получилась намного интересней предыдущей: "Апрель – 1240"!
Опуская подробности, дадим сухие цифры, как это и принято в спортивном мире, откуда родом Санжаров.
"Май – 1483".
"Июнь – 1796".
"Июль – 1930".
"Август – 2040".
"Сентябрь – 1700".
Что это? – с тревогой спросите вы. Что произошло в сентябре? Откуда это снижение, эта цифра, над которой и сам Санжаров горевал несколько дней?
Все просто – у него разболелся зуб. Так разболелся, что он не выдержал и пошел его лечить. В поликлинике обрадовали, сказали, что ему положено даром, но ждать неделю.
– А если с острой болью?
– Это как раз с острой болью, а без боли ждать не меньше месяца.
И Санжаров вынужден был обратиться в частную клинику, что обошлось ему в 800 рублей. И как он ни экономил, восполнить недостачу не сумел. Зато отыгрался в следующем месяце.
"Октябрь – 2401".
"Ноябрь – 2520".
"Декабрь – 3000 рублей!"
Именно так, с восклицательным знаком записал Санжаров свое красивое достижение, которое стало ему лучшим подарком к Новому году.
Но дальше дело пошло туго. Как он ни старался, рекорд улучшался черепашьими темпами.
"Январь – 3025".
"Февраль – 3047".
"Март – 3074".
А рядом надпись: "2617".
Именно настолько увеличилась ежемесячная экономия по сравнению с мартом прошлого года, когда началась его эпопея. Две с половиной тысячи с хвостиком, это вам не шуточки!
Однако потом прибавление пошло совсем медленно – по десять, по пять рублей и вовсе по рублю. Видимо, ресурсы экономии уже исчерпали себя. Скрепя сердце, Санжаров перестал заниматься зарядкой, окончательно лишая себя аппетита, но и это дало только двадцать рублей прибыли.
Останавливаться на достигнутом очень не хотелось.
Обратившись к книге "Здоровое питание", Санжаров проштудировал раздел, где говорилось, как, отказавшись от мяса, рыбы и молокопродуктов в пользу более дешевых товаров не животного происхождения, не допустить дефицита жиров, белка, аминокислот и прочих необходимых микроэлементов.
И стал покупать фасоль, сою, горох (лучше, конечно, бобы, но они почему-то попадались только консервированные).
Дело пошло веселее:
"Апрель – 3439"
"Март – 3670"
"Апрель – 3998".
И опять застопорилось.
Санжаров оптимально минимизировал все, что мог. Но прибавки были почти неощутимыми: рубль, два, опять рубль – словно для проформы, словно Санжаров сам себя утешал и обманывал, гордость его этим была уязвлена.
Он не знал, что еще предпринять, а книга "Здоровое питание" не давала ответа.
Ответ дала жизнь.
Проходя однажды мимо мусорных баков, где рылись бомжи, Санжаров услышал:
– Глянь, курица прямо целая и не воняет!
Бомж обращался к своему коллеге, но и Санжаров заинтересовался, оглянулся.
Увидел, как лохматый мужчина в рваной кожаной куртке с меховым воротником показывает курицу в целлофановой упаковке.
– Брось, – сказал ему приятель. – Возиться с ней. У меня колбасы полно.
И бомж бросил. А Санжаров отошел, дождался за деревьями, когда бомжи уйдут, подошел к мусорным бакам, огляделся, не наблюдает ли кто, и выхватил курицу. Тут же, в мусоре, нашел чистый пластиковый пакет, обернул курицу, принес домой, вымачивал в слабом растворе марганцовки, потом долго тушил. Съел кусочек, пару часов выжидал – не будет ли чего. Ничего не случилось, и он съел целую ножку.
И пребывал после этого в превосходном состоянии духа и тела: ведь курица в магазине стоит от 130 рублей и выше! А тушка килограмма на два тянет, значит, одним махом – 260 рублей в копилку!
А что из мусорного бака, то всем известно, насколько зажрались москвичи. Санжаров, выбрасывая мусор, и до этого не раз видел целые батоны хлеба, только с края тронутые немного плесенью (а иногда и не тронутые, просто черствые – что даже полезно на самом-то деле!), и колбасу, и салаты в пластиковых контейнерах, даже не распакованные, но прежде стереотип мышления не позволял ему увидеть в них возможную пользу. А теперь стало все до удивления очевидно.
Санжаров был возбужден открытием, ворочался, не мог заснуть. Начал себя мысленно успокаивать, вспомнив приемы аутотренинга, которые знал, но, к сожалению, редко использовал. Ведь так и разболеться недолго, а больному человеку больше нужно!
Утром он проснулся рано, по будильнику, все в душе подрагивало, как раньше перед соревнованием, все рвалось вперед, звало к действию.
Санжаров спустился к мусорным бакам, надев старый плащ и старую мятую кепку. Не было никого – ни дворников, ни бомжей. И мусороуборочные машины еще не приезжали. Поэтому за какие-то десять минут Санжаров набрал столько, что еле донес.
Дома рассортировал, кое-что все-таки не решился использовать, выкинул, остальное промыл, обработал марганцовкой, обрезал.
И настал день, когда он торжественно записал в тетради, сменившей убогий листок (найдена была в мусоре, новехонькая):
"Выделено на питание – 7050 рублей. Сэкономлено – 7050 рублей!"
Заметим, что за время, о котором мы ведем рассказ, пенсию Санжарову дважды повышали, но росли и цены на коммунальные услуги и все остальное, поэтому сумма, выделенная на продукты, оставалась неизменной.
Санжаров ликовал.
Весь вечер он был в таком состоянии, словно выпил шампанского.
Он открывал шкатулку, считал деньги, любовался записями своих рекордов, закрывал, ходил по комнате небольшими шагами, не тратя лишних сил, опять открывал шкатулку…
И вдруг его обдало холодом – а что дальше?
Ведь экономить можно только то, что есть. Из 7050 рублей не выкроишь 8000! И даже 7051 не выкроишь. Значит – все кончилось? Зачем тогда жить, если все потеряло смысл?
Он вслух замычал от душевного страдания. Закружилась голова, чего давно уже не бывало.
Он лег, закрыл глаза, представил золотистый песок и лазурные волны, как это и нужно делать при аутотренинге. Опомнись, попутно уговаривал он себя, ведь так можно заполучить сердечный приступ или инсульт и скоропостижно умереть, не выполнив задачи!
А в чем задача?
В том, чтобы оптимально использовать все ресурсы.
Но они ведь есть! – озарило Санжарова. Есть же коммунальные деньги! Надо разумнее пользоваться горячей и холодной водой, электричеством, не смотреть телевизор, и опять пойдет экономия!
Так он и сделал.
И экономия пошла, все большие суммы укладывались в шкатулку, в "копилку рекордов", если употреблять олимпийское выражение, естественно подходящее Санжарову, бывшему спортсмену.
Он научился обходиться почти без электричества, оставив включенным только холодильник – понятно, почему. Воду использовал рационально: затыкал пробкой дыру в раковине, сначала умывал лицо, потом чистил, используя эту воду, зубы, потом брился и смывал пену и только после этого пускал тонкую струйку чистой воды, чтобы отмыть остатки пасты и пены. Заметим, что все предметы и средства гигиены, о которых ранее не упоминалось, но которые, конечно, у Санжарова были, приобретались им по минимальным ценам и использовались очень аккуратно. Он перестал принимать душ, вместо этого обтирался влажным полотенцем, вспомнив, что когда-то читал книгу о Мао Цзэдуне, который именно так и делал. Не самый глупый человек был, хоть и тиран.
И однако опять настал момент, когда рекорды достигли предела.
Но ищущий ум Санжарова и тут выручил.
А с какой стати, подумал он, я вообще должен платить за воду, за свет, за все остальное? Я государству отдал свою жизнь без остатка, а что оно дало мне взамен? Конечно, коммунальщики начнут звонить, письма слать, грозить судом. Пусть грозят. Что они вообще могут сделать? Выселить? Хотел бы я посмотреть, как выселяют заслуженного мастера спорта! Да я все телевидение, все газеты созову!
И он перестал платить.
И наступил день окончательного торжества.
Появилась запись:
"Получено 13879 рублей. Сэкономлено 13879 рублей".
Санжаров целый час смотрел на страницу с этой записью, испытывая чувства неописуемые, почти сладострастные, ему даже слегка было совестно. Эта вот совестливость, подумал он, возможно, и мешала мне занимать первые места, стать лучшим. Я, сам того не осознавая, жалел своих соперников, поэтому и давал им победить, умея радоваться чужой победе.
Но зато теперь я – лучший! Да, граждане, товарищи и господа, лучший! Только не говорите, что бомжи и нищие живут, тоже не тратя своих денег, у них этих денег нет. А у меня есть! Кто еще, получая деньги, сумеет не тратить ни копейки? Кто, ау? Молчит телевизор, не пишут газеты, нет таких! Только я!
И он почувствовал себя на невидимом пьедестале, и гимн Советского Союза зазвучал в его голове, и красавица в короткой синей юбочке с длинными загорелыми ногами, в красных кроссовках с белыми носочками подошла к нему, чтобы повесить на его грудь золотую медаль.
– Нагнитесь, пожалуйста, – попросила она.
Санжаров великодушно нагнулся – и упал.
Через пять дней соседи, обеспокоенные неприятным запахом, позвонили в полицию.
Приехала полиция, потом "скорая помощь", примчался участковый, позвали понятых, взломали дверь.
Кого-то сразу стошнило.
Зажимая нос и рот ладонью, участковый кинулся к окнам, открыл их.
Началась обычная процедура: осмотр тела, протокол, опрос соседей.
Участковый заглянул на кухню, открыл холодильник и тут же захлопнул, бросился на балкон, стоял там, широко открывая рот и глотая воздух.
Как и положено, у Санжарова, человека одинокого, провели обыск.
Не нашли ничего особенного, только шкатулку с тетрадью, где были какие-то непонятные подсчеты. И деньги там лежали толстой стопкой. 70 625 рублей.
– Негусто, – сказал кто-то.
– Для пенсионера-то? – возразили ему.
– А вы вспомните старушку в Сокольниках!
И все вспомнили девяностодвухлетнюю старушку в Сокольниках, обнаруженную мертвой пару недель назад. Она лежала на полу, вокруг множество опустошенных банок с кошачьим кормом, бродили пять отощавших кошек, а за книгами в шкафу нашли большой конверт, в котором была весомая пачка – восемьдесят девять тысяч долларов, накопленные старушкой неизвестным образом.
Кто-то еще пошутил тогда, что чуть-чуть бабушка не дотянула до девяносто двух, то есть до цифры собственного возраста.
– Может, она этого и хотела? – предположил он.
На этот вопрос никто ответить не смог.
Мечты
1
Игорь подходит к дому. У подъезда стоит огромный черный джип, сверкающий лаком и стеклами. Он почти уперся в дверь – лестницы нет, дверь на уровне земли. Приходится протискиваться между тушей машины и бетонной стеной-опорой подъездного козырька. Машина одна, без владельца, поэтому кажется при всей своей массивности уязвимой, словно крепко заснувшее животное. Но при этом все же опасной, таящей угрозу. Вот проснется – и убьет.
Игорь спотыкается о булыжник. Этим булыжником подпирают дверь, чтобы она не захлопывалась, когда выносят или вносят вещи и строительные материалы: в доме постоянно переезды, ремонты, смена мебели. Народ обогащается и обустраивается.
Игорь смотрит на булыжник. Овальной формы, гладкий, так и просится в руку. Игорь нагибается, поднимает его. Оглядывается. Никого. Камеры наблюдения у подъезда нет, Игорь это знает от матери, работницы технического подразделения, обслуживающего дома их района.
Игорь не раз видел человека, который приезжает на этом джипе. Толстый, с брюзгливым выражением лица – будто недоволен, что приходится ездить в эту многоэтажную глушь. Он посещает какую-то женщину. Костюм, галстук, одеколон. Какую-то красивую женщину, любящую не толстяка, а его деньги.
Так и отец Игоря несколько лет ездил к любовнице на другой конец Москвы, пока мать не раскрыла его. И попросила немедленно уйти из дома. Что он и сделал. Некоторое время не показывался на глаза, потом навестил сына. И еще пару раз навещал. Мать не препятствовала.
А недавно у него было пятидесятилетие, он собрал в дорогом ресторане большую компанию, пригласил и мать, и Игоря, и они решили пойти: почему нет, жизнь продолжается. Там Игорь услышал, как отец радостно сообщал кому-то по телефону:
– Здесь все абсолютно, а тебя нет, обидно, абсолютно все пришли, даже старая моя семья пришла, а тебя нет!
Вот как мы называемся, подумал тогда Игорь. Старая семья. Мама, которой всего сорок два года, – старая. И он, которому девятнадцать, – старый.
Вроде бы мелочь, но после этого он перестал встречаться с отцом. Не принимал от него денег. Мать деньги брала, он не одобрял, но на эту тему с ней не разговаривал.
Игорь вспоминает это мельком, секунду или две – не события, а собственные воспоминания, поэтому и быстро.
А потом размахивается и изо всей силы ударяет булыжником по стеклу. В нем образуется дырка, вокруг нее – густая сетка трещин. Наверное, так бывает, если стекло пробьет пуля. Машина воет сигнализацией, Игорь бьет еще раз и еще, разбивая стекло окончательно. После этого сует булыжник в карман куртки (отпечатки пальцев!) и входит в подъезд. Он спокоен и нетороплив. Если что, он ни при чем. Бежали какие-то мальчишки, чем-то кинули.
Он дожидается лифта, едет, выходит не на своем этаже, а выше. Идет к мусоропроводу, тщательно обтирает камень полой куртки и бросает в мусоропровод.
Идет домой.
Выходит на балкон.
Смотрит вниз.
Толстый мужчина бегает около машины и что-то кричит в телефон. Шарит глазами по округе. Поднимает глаза. О чем-то спрашивает Игоря. Игорь приставляет ладонь к уху.
– Ты никого не видел? – кричит мужчина.
Мы с тобой не знакомы, хам, нечего мне тыкать, мысленно отвечает Игорь и отрицательно качает головой.
И уходит. Ему уже неинтересно.