…Почему-то Ксюша сразу догадалась, что старое двухэтажное здание из поеденного временем бурого кирпича, это и есть пятый корпус. Разросшийся бурьян доходил до самых окон. На окнах решетки, стекла замазаны белой краской. Металлическая дверь с закладкой и амбарным замком. Под ржавеющей крышей косо висело одинокое колено сломленной водосточной трубы.
Одно из окон разбито. Ксюша не сразу поняла, что такое странное шевелилось и качалось в пустом оконном проеме. Как зачарованная, она двинулась на это окно, постепенно разбирая, что к чему, и с каждым шагом чувствуя, как у нее начинает сосать под ложечкой.
В пустой раме отталкивая друг друга и прилипая к решетке, раскачивались людские головы - и не головы даже, а темные безволосые черепа, обтянутые кожей. Сверкали из полумрака запавшие слезящиеся глаза, шевелились безмолвно спекшиеся бескровные губы. Из окна тянуло тяжелым духом человеческих нечистот.
Стоящие заметили подходящего человека. За окном произошло какое-то копошение, головы забеспокоились и через решетку потянулись худые костлявые руки.
Ксюша остановилась, как вкопанная.
Руки высовывались сквозь прутья решетки и тянулись к ней.
- Дочка, хлебушка… Хлебушка дай! Дочка!
Ксюша почувствовала, как у нее потемнело в глазах и что-то горячее разорвалось в мозгу.
Не помня себя, она развернулась и бросилась прочь.
Не разбирая дороги, она пробежала назад, уткнулась почему-то в кучу щебня, сообразила, что побежала не туда, метнулась обратно, споткнулась, чуть не упала, с ужасом понимая, что в панике никак не может сообразить, где же нужный ей проход.
Что это было? Что? Неужели она только что видела людей? Или это ей только примерещилось? И люди ли это были?
Наконец Ксюша сообразила, с какой стороны она сюда попала. Она бегом обогнула здание кочегарки и на пустыре перед ним лицом к лицу столкнулась с идущим навстречу человеком. Ксюша вскрикнула от неожиданности.
Это был Матросов.
Ксюша не сразу поняла, кто стоит перед ней и что ему нужно. Но была так рада увидеть нормального человека, что сразу же схватила его за руку.
Матросов высвободил руку и принялся строго разглядывать ее лицо.
- Ты что здесь делаешь? - спросил он.
- Я? - Ксюша смотрела на него безумными глазами.
Матросов неприязненно разглядывал ее лицо, губы, дрожащий подбородок. И под его взглядом Ксюша начала понемногу приходить в себя.
- Я - просто… Я…
Матросов по-своему понял ее слова. Для него она была одной из насмешливых девчонок, что сидели сегодня днем на скамейке перед административным корпусом.
- На экскурсию пришла? Посмотреть поближе? - спросил он.
Ксюша почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.
- Уходи! Нечего тебе здесь делать! - проговорил Матросов.
Он смотрел на нее хмуро и даже с презрением. Ксюша наконец опомнилась и взяла себя в руки.
- А ты сам-то? Сам-то что здесь делаешь?
Глаза Матросова потемнели:
- Тебя это не касается.
- Ах, не касается! Я и без тебя знаю! За едой идешь! - Она смерила Матросова с ног до головы.
Матросов побагровел от гнева. Ксюша не стала дожидаться, пока он найдет, что ответить.
- Да пошел ты! - сквозь зубы процедила она. И прошла мимо Матросова так, будто он был не человеком, а пустым местом.
Весь остаток дня Ксюша не могла прийти в себя.
Она ходила, стояла, сидела, ехала в транспорте - а перед глазами все время было одно и то же: пустая глазница окна и в ней качающиеся и отталкивающие друг друга обтянутые кожей головы.
Она ругала себя за трусость, за то, что убежала от окна, как последняя дура, вместо того, чтобы разглядеть все как следует, и понять что к чему. Ругала за то, что потом не смогла достойно ответить пришедшему к корпусу Матросову.
Ночью ей снились кошмары. Теснящиеся в окне темные безволосые лица. Протянутые руки.
…На следующее утро по дороге в больницу она купила в киоске пять буханок хлеба и как только на отделении выдалась свободная минута, подхватила пакет с хлебом и пошла к пятому корпусу.
Теперь в гараже была открыта другая створка ворот. На площадке перед боксом стояла черная "волга" больничного начальства. Вчерашний шофер копался с чем-то в моторе, с появлением Ксюши он вынул голову из-под капота и подозрительно проводил Ксюшу глазами. "Ну и пусть! Наплевать!"
Перед пятым корпусом все было так же, как накануне. И в окне все так же маячили неприкаянные головы, которые все еще надеялись на чудо и ждали, что к ним кто-нибудь подойдет.
Стараясь не встречаться ни с кем глазами и не обращать внимания на запах, Ксюша решительным шагом подошла к окну, опустила сумку на землю, достала первую буханку и, торопясь и путаясь руками, стала ломать ее на куски и совать в окно. Сквозь прутья решетки к ней потянулись худые руки с узловатыми пальцами.
Внутри прокатился слабый стон.
- Мне… Мне… Дочка…
Тянутся руки, люди вырывают хлеб друг у друга, жадно несут ко рту… Кто-то отхватил почти треть буханки, прячет на груди, отгораживается от других спиной, и глотает, глотает, жадно, не жуя.
- Берите, берите, я еще принесу! - Ксюша почувствовала, как по ее щекам сами собой бегут слезы. - Да не спешите вы, тут много… Жуйте как следует. Все успеете…
А по ту сторону окна уже слышится слабое шарканье ног, привлеченные шумом, к окну сходятся другие больные.
В считанные секунды Ксюша раздала первую буханку и достала вторую, а затем и третью. Про себя жалея, что не догадалась купить ничего, кроме хлеба.
Кем же нужно быть, чтобы довести людей до такого?
Она рвала на части последнюю буханку, когда почувствовала, что у нее за спиной кто-то стоит.
- Это что еще такое! - раздался сзади начальственный голос.
Ксюша обернулась и увидела стекла очков в тонкой оправе, запавшие щеки, губы ниточкой - рядом стоял заместитель главного врача, человек, отвечающий в больнице за режим.
- Ты что здесь делаешь? Кто разрешил?
- Мне?.. - растерялась Ксюша.
- Тебе! - Очки заместителя сверкнули на солнце.
Но Ксюша уже успела оправиться от первого испуга.
- А вы что, сами не видите? - спросила она. - Я кормлю ваших больных!
- Что?! - заместитель окинул глазами белый Ксюшин халат. - Кормишь больных? Через окно? Больные получают питание согласно рациона! Рацион утвержден инструкцией. Что еще за самодеятельность?
Ксюша заметила, как из-за угла показалось лицо шофера и торопливо скрылось.
- По рациону? - Ксюша чуть не задохнулась. - А вы не видите, что они голодные?
- Это не твоего ума дело! - возвысился голос заместителя. - Они не голодные. Они - на диете. Так нужно!
- Нужно?! Кому?
Заведующий начинал сердиться не на шутку.
- Где ты взяла хлеб? В ларьке? Он может быть инфицирован! А если из-за этого хлеба у больных начнется эпидемия?
- Эпидемия? Вы сказали эпидемия? Да больные и без эпидемии мрут, как мухи! Устроили в больнице Освенцим!
Зам главного потерял дар речи. Он думал, вышло недоразумение, недосмотр, а тут налицо был настоящий бунт!
- Что!? Ты на каком отделении работаешь?
- Да пошел ты! - процедила сквозь зубы Ксюша. Обогнула вытаращившегося заместителя и пошла прочь.
Вот гадство! И откуда он только взялся, этот заместитель. Видимо, на Ксюшу настучал шофер. Сволочь! А этому-то придурку что было нужно? Эх, все они тут одна шайка-лейка!
Гадство! Теперь как пить дать уволят! И ничего никому не докажешь. Ни про пятое отделение, ни про больных. И угораздило же Ксюшу попасться шоферу на глаза!
А она сама виновата, поступила, как дура. Нужно было действовать тайком, когда никто не видит, когда стемнело бы… Или с утра пораньше…
И что теперь будет с Тосей? Куда им двоим деваться? Сидеть дома? Искать другую больницу? Вот черт! И это тогда, когда все стало потихоньку налаживаться… Бывают же в жизни такие неприятности!
* * *
Весь день Ксюша ждала, что ее вызовут в дирекцию для разбирательства. Но этого не произошло. И на следующий день никто не вспомнил об инциденте.
А после обеда она обнаружила на отделении Бэху, который выкладывал в спортивную сумку свои вещи из шкафчика в комнате младшего медперсонала.
- Ну, вот доигралась… - сообщил он. - Теперь я буду при хозчасти. А вместо меня назначили Дрыкина.
- Какого Дрыкина? Из пятого?
- Из пятого. Теперь пожалеешь о своей самодеятельности! А я, между прочим, предупреждал…
…На следующий день появился Дрыкин. Неприятный… Как паук. Костистая голова, землистое лицо. А глаза водянистые, и в них не поймешь что, куриный бульон…
В отделении с его появлением сразу стало как-то тоскливо. Старушки, едва его увидев, поникли… сжались… Сидят рядком, вздохнуть боятся. А он идет по коридору не спеша, ступая твердо, по-хозяйски… С удовольствием впитывая волны страха, которые от него исходят. В глазах написано - не любите меня?.. Вот и хорошо. Главное, что боитесь.
До больницы Дрыкин работал в вытрезвителе. Оттуда его уволили… Потому что поступало слишком много жалоб. А здесь его бросают на самые сложные участки… Где неповиновение и нужно навести порядок. Или буйные… Короче, заплечных дел мастер.
Поверх брюк - ремешок. Говорят, если что, он этим ремешком со всеми и управляется. А что, - если что? Тут же одни старухи…
На следующий день Ксюша обнаружила, что с подоконников исчезли цветы.
- Что случилось? Куда вы их дели? - возмутилась она.
- На помойку, - ровным голосом сказал Дрыкин.
- Почему?
- Не положено.
- А что в них плохого?
- Не положено!
Ходит, паук, глазами по сторонам водит. А вокруг все дрожат от страха.
На следующий день исчезли занавески.
- А занавески-то почему? Они-то кому мешают?!
- Не положено! - Глаза у Дрыкина совершенно непроницаемые, будто свинцовые. Отчего у нормального человека мурашки бегут по спине.
Дальше больше. Через пару дней холодильник оказался пуст и даже его штепсель был вынут из электрической розетки.
- А что с передачами? Почему холодильник выключен?
- Передач тоже больше не будет.
- Почему?
- Потому.
Ксюша почувствовала, еще немного и она вцепится Дрыкину в физиономию.
- Да что вы себе позволяете! Передачи разрешены по распорядку!
- А теперь запрещены!
Ксюша пошла и включила холодильник.
- Попробуй только выключить! Я напишу письмо в горздрав! И в министерство!
Дрыкин усмехнулся и ничего не сказал.
А когда на следующее утро она пришла на отделение, то сразу почувствовала что-то неладное. Старушки находились в сильном возбуждении. Некоторые из них плакали от страха.
Тосю Ксюша не обнаружила. Ее тумбочка пустовала, а на койке лежал голый матрац без белья. А Тосина соседка сидела на краешке стула, остановившимися глазами глядя перед собой. Правой рукой она сжимала кисть левой и с тоской раскачивается взад и вперед.
- Бабушка! Что с тобой?
- Болит… Болит…
Ксюша схватила старушку за руки, а на запястьях синие следы от ремешка.
- Что он тут делал?
Молчат старушки. Боятся сказать. А может быть, уже и не помнят.
Ксюша бросилась к старшей сестре.
- Что здесь было?
- Больные нарушали режим. Отказывались повиноваться.
- Кто? Наши старушки?
Сестра отводит глаза. Она - что? Она ничего!
- А где Тося?
- Какая Тося?
- Моя Тося! Бабушка моя!
- А-а… - Сестра пожала плечами. - Ее перевели.
- Как перевели? Куда?
- В пятое отделение…
- Куда!?!
Забыв набросить куртку, Ксюша бросилась к пятому отделению.
А к пятому уже не пройти. Узкий проход за кочегаркой перегорожен забором, а из временной будочки смотрит сердитое лицо охранника. Ксюша пыталась договориться, даже подкупить стража, но он был непреклонен.
Ксюша почувствовала, что голова ее больше ничего не соображает. Все ее существо затоплял липкий студенистый страх.
* * *
Ксюша решила идти к заведующему отделением.
С заведующим нужно разговаривать в середине рабочего дня. Потому что с утра он смурной с похмелья, а к трем часам наоборот, улыбаться тебе он еще может, а что-нибудь решать - уже нет. Ксюша с трудом дождалась одиннадцати.
Заведующий, Лев Николаевич, импозантный мужчина, крупными чертами лица и прекрасной шевелюрой в самом деле напоминавший нестарого льва, внушительно возвышался над письменным столом. Ксюша присела на стул напротив него.
- Лев Николаевич, я хочу забрать мою бабушку из больницы… Срочно!
- Ну-ну-ну! - миролюбиво проговорил Лев Николаевич. - Почему такая спешка?
- Ее сегодня утром перевели в пятое отделение.
Доктор стер с лица улыбку и отвел глаза.
- Она оказывала сопротивление Дрыкину. Дрыкин был вынужден применять силу. Дрыкин сказал…
- Да кто такой этот Дрыкин! - с тоской сказала Ксюша. - Откуда вообще он взялся?
Лев Николаевич посмотрел в потолок и философски вздохнул.
- Дрыкин - опытный медработник. Его к нам перевели для укрепления дисциплины. Решение было принято на уровне администрации больницы.
Ксюша горько усмехнулась. Знает она, на каком уровне было принято решение.
- Я хочу забрать свою бабушку, - упрямо повторила Ксюша.
Лев Николаевич опять вздохнул, посмотрел в окно, потом достал сигареты и закурил.
- Послушай, Ксения. В больнице сложился определенный порядок… Может быть, он не всегда приятен, иногда довольно жесток - но такова жизнь! Не мы этот порядок выдумали и не нам его менять!
- Они перевели мою бабушку в пятое отделение!
- Бабушка переведена в пятое отделение временно, на пару дней, так сказать, в целях исправления. Как мы будем работать, если больные будут оказывать сопротивление?
Да какое там сопротивление! Знаем мы это сопротивление!
- Я хочу забрать бабушку из больницы.
Заведующий посмотрел на Ксюшу и покачал головой.
- Твоя бабушка - недееспособна. Она представляет опасность для окружающих. За ней нужно постоянно следить.
- Я буду за ней следить.
- А работать?
- Я что-нибудь придумаю.
- Что? Что ты придумаешь?
- Например, продам жилье. А Тосю увезу ее в Лелятин.
- Ку-да?..
- В Лелятин. Это маленький городок на Севере. Бабушка оттуда родом. Но не обязательно Лелятин, есть другие варианты! Например, богатый дом, в котором я работала. Там живут хорошие люди!
Доктор в сомнении покачал головой.
- Я буду покупать самые лучшие лекарства. Дорогие. Импортные.
- От этой болезни нет лекарств.
- Где-нибудь в мире наверняка что-то придумали.
Заведующий опять покачал головой. Ничего. И нигде. Уж он-то знает.
- Все равно. Она хотя бы будет жить среди своих. Среди тех, кто ее любит.
Заведующий горько усмехнулся. К сожалению, это не имеет ровно никакого значения.
Он сидел некоторое время, глядя в окно, потом встал и вышел из кабинета. А через несколько минут вернулся с Тосиной историей болезни в руках.
Он бегло просмотрел первые несколько страниц. Потом принялся внимательно читать какой-то документ. Потом отложил историю и поднял на Ксюшу уставшие от жизни глаза.
- Ее привезла милиция…
- Да.
- По заявлению соседей…
- Да.
Доктор поднял и опустил кусты бровей.
- Тогда забрать ее отсюда - очень и очень сложно.
- Почему это?
- Если бы ты сама ее сюда определила - тогда да. А если милиция… Нужна масса волокиты… Бумага из УВД. Согласие соседей. От тебя десяток справок… О доходах, о возможности обеспечить уход… Рекомендации с работы…
Ксюша пристально на него смотрела. Не зная, верить заведующему или нет. Лев Николаевич печально кивнул: да-да, так все и есть. Он ничего не выдумывает.
- Послушай, Ксения. Никто не имеет цели раздувать в больнице скандал. Тем более, сводить счеты лично с тобой или с твоей бабушкой. Хочешь дружеский совет? Тебе нужно пойти к заместителю главного и нормально с ним поговорить. Извиниться…Сказать, что была не права. Он разумный человек, он все поймет…
Ксюша вздохнула и покачала головой. Увы, это невозможно.
- Ну, сама подумай, зачем тебе ее забирать? Всем будет только хуже…
Ксюша печально усмехнулась.
- Хуже уже некуда… - Она вслед за доктором посмотрела в окно, на разросшиеся кусты акации. - Тося ведь еще совсем здоровая… Сердце, легкие…
- В том то и дело. В том то и дело! Это может продолжаться пять, десять лет… И с каждым месяцем с головой будет все хуже и хуже… И что? Ты посвятишь десять лучших лет своей жизни обреченному человеку?
У Ксюши на глаза сами собой навернулись слезы.
- А что мне остается делать, Лев Николаевич? - спросила она. - Это же бабушка моя… Она меня вырастила, сказки рассказывала, учила читать… Как же я теперь могу обречь ее на такое? Ведь то, как живут пациенты в нашей больнице - это не жизнь! Даже если ее переведут из пятого.
Завотделением поиграл желваками. Что толку говорить на эти темы? Разговорами проблему не решить. Чтобы изменить условия в больнице, - чтобы не было так скучено в палатах, чтобы персонал был внимательным, чтобы питание и лекарства, - нужно менять саму систему здравоохранения. А для этого нужно финансирование. И еще много чего. Лично он пробовал в свое время что-то сделать и махнул рукой. И считает, что вот так об этом говорить - только душу растравливать.