Слухи же по городу ходили самые невероятные. Об очередях, выстраивающихся за суриком на торговых складах. О том, что деньги там уже некуда складывать - их пакуют прямо в картонные коробки. О десятках фур, которые идут в город с завода в Боровичах, - а ведь всего две недели назад сурик никому вообще не был нужен! О том, что возле немецкой конторы день и ночь творится черт знает что, страсти накалились до предела, и разборки в очереди уже несколько раз заканчивались драками едва ли не со стрельбой.
Чтобы занять руки и отвлечь голову, Матросов в свободное от больницы время взялся помогать рабочим обрабатывать порошок - тоже разводил сурик в бочке, мешал, разливал раствор по противням. Бэха смотрел на это дело не очень одобрительно - для работы есть специально обученные люди, тот, кто вкладывает деньги, делать ничего не должен! Но вслух своего недовольства не высказывал: пусть уж лучше Матросов работает, чем болтаться под ногами и портить настроение своей унылой физиономией. Заодно он и за процессом приглядывает, и за новыми работниками. От этого тоже польза, Бэхе не приходится по нескольку раз на день наведываться в гараж.
На следующий день, сидя с Тосей дома, Ксюша специально просматривала по телевизору все новости. О порошке говорили в каждом выпуске. Причем на этот раз тон репортажей был уже другим. Репортеры возмущались всеобщим умопомешательством и высказывали вопрос: почему немцев не смущает имеющий место массовый обман? И когда аммонитом, приготовленным из сурика, заинтересуются компетентные органы. Не пора ли вмешаться? И запретить это надувательство?
В конце дня Ксюша не выдержала и снова побежала в больницу повидаться с Матросовым.
На этот раз Матросов был как-то подозрительно беззаботен и весел. На его губах бродила неясная ухмылка. По утомленному лицу Ксюша догадалась, что ночью он не спал.
- Как там дела, в гараже? - спросила она.
- Все хорошо.
- Скоро они?
- К завтрашнему дню обещали управиться…
Ксюша не хотела говорить о неприятных новостях, услышанных ею по телевизору, но все же не выдержала.
- В новостях такое говорят… Уж скорее бы…
- Пустяки! - сказал Матросов. - Вот увидишь, все будет хорошо!
Ксюша не ответила. Хотя в безапелляционном тоне Матросова ей послушалось что-то неестественное.
- В крайнем случае, и без этой доли гипофиза люди отлично живут, - пошутил Матросов. - Мне говорили в клинике.
Ксюша замерла. Как это без гипофиза? О чем он?
Матросов вдруг рассмеялся.
- А знаешь, в чем тут дело?
- В чем?
- Я сам во всем виноват!
Ксюша внимательно посмотрела ему в лицо.
- Я обманул Гольдштейна! - признался Матросов.
- Кто такой Гольдштейн?
- Мой доктор из психушки. Тот, который мне "крышу" на место ставил.
- А-а…. Ну и как ты его обманул?
Матросов лукаво взглянул на Ксюшу.
- Меня ведь как Гольдштейн лечил?..
Ксюша затаила дыхание:
- Как?
- "Ты, - говорит, - представь, что у тебя не голова, а видеомагнитофон. Представил?" - "Представил". - "Теперь я вставляю в этот видеомагнитофон кассету, и ты записываешь на нее все, что было в армии. Все-все! Понимаешь?" - "Понимаю". - "Записал?" - "Записал". - "А теперь, смотри: я беру эту кассету и выбрасываю ее в мусорное ведро. Видел? В мусорное ведро! И все! Конец! Теперь ничего этого в твоей голове нет! Запомни: ничего нет! Понял?"
Матросов почему-то рассмеялся.
- И что? - осторожно спросила Ксюша.
- А то! Я все сделал так, как он велел. Представил, что голова - это магнитофон, записал на кассету все, что было, вынул воображаемую кассету из головы и выбросил в ведро.
Матросов замолчал и опять хитровато улыбнулся.
- Ну? И что?
- А то! Что после выписки, перед уходом с отделения, я прокрался к Гольдштейну в кабинет, нашел в мусорном ведре мою кассету, спрятал под халатом и унес с собой! На всякий случай! - он рассмеялся и весело посмотрел на Ксюшу. - Так что сам во всем и виноват!
Матросов говорил вроде бы в шутку, вроде бы для того, чтобы Ксюшу развлечь. Но его смех был таким напряженным и неестественным, что Ксюше стало нехорошо.
И по дороге домой она вдруг почему-то вспомнила о странном мужчине, который следил за ней, когда она разговаривала с Матросовым в первый раз, о мужчине, который говорил, что ей скоро потребуется его помощь. Конечно, он очень походил на сумасшедшего, но… Но было в его словах что-то такое…
В тот же вечер Ксюша пошла в парк, чтобы разыскивать у пруда человека, похожего на Калиостро.
* * *
Ксюша обнаружила странного мужчину на скамейке перед прудом. В руках он держал горбушку хлеба. Старик машинально отламывал от горбушки куски, бросал их в пруд и о чем-то мрачно размышлял.
Ксюша не была уверена, что старик вспомнит о их встрече, но тот сразу ее узнал и, кажется, совсем не удивился.
- Пришла… - мельком взглянув на нее, констатировал он. Не переставая при этом о чем-то думать и крошить хлеб в пруд.
- Я пришла узнать, что вы имели в виду.
- Когда?
- Когда сказали, что мне скоро понадобится ваша помощь, - твердо сказала Ксюша.
Мужчина кивнул - это он понял и без нее. Но вместо того, чтобы заговорить и объяснить, что значили тогдашние его слова, он вдруг как будто забыл о Ксюше и еще глубже погрузился в задумчивость.
Больше минуты сбитая с толку Ксюша стояла перед окаменевшим мужчиной и ждала, когда тот соизволит о ней вспомнить. Но он и не думал обращать на Ксюшу внимание.
Наконец Ксюша потеряла терпение.
- Эй! Вы что, обо мне забыли?
Мужчина как будто сделал над собой усилие и из заоблачной дали вернулся на землю.
- Я никак не могу понять, что вы там делали, - проговорил он. - Ты и тот молодой человек…
Ксюша удивилась - хорошенькая у этого типа манера вести разговор. То молчит целую вечность, то вдруг начинает говорить ни с того, ни с сего, с полуслова.
- Где - там? - уточнила она.
- Среди безумцев, покупавших порошок.
Ксюша еще больше удивилась и почувствовала, что ей не нравится начало разговора.
- Почему безумцев? - спросила она.
Мужчина посмотрел на нее снизу вверх и не посчитал нужным отвечать.
- Зачем им порошок? - строго спросил он.
- Они хотят его переработать… - сказала Ксюша и осеклась.
- И продать в три раза дороже? - закончил за нее мужчина.
- Не в три, а в два, - сказала Ксюша и в очередной раз подумала, что этот мужчина - очень и очень странный.
- Вот видишь! - сказал мужчина, уставился куда-то вдаль и опять погрузился в глубокое раздумье.
На этот раз Ксюша не стала ждать пять минут, а сразу вернула собеседника к действительности:
- Вы думаете, у них ничего не получится?
Мужчина строго посмотрел ей в лицо.
- Не получится, - сказал он.
- Почему?
- Потому что алчность - это вечная беда человечества… Она всегда приводит к несчастью…
- Это я уже слышала, - сказала Ксюша, чувствуя, что начинает терять терпение.
Этот мужчина разговаривает с ней так, будто она не может сообщить ему ничего интересного. Будто он заранее знает все, что она может сказать, и ему это уже не интересно.
Но Ксюша постаралась справиться с собой. Решив, что с незнакомцем нужно разговаривать осторожно и вообще запастись терпением.
- Так что вы делали среди тех людей? - спросил мужчина. - Тоже покупали порошок?
- Да. То есть мой друг покупал…
- А зачем ему порошок? Он тоже хочет получить в два раза больше денег?
Ксюша покраснела.
- Ему не нужны деньги. Он… Это он не для себя…
- А для кого?
Ксюша с достоинством тряхнула головой:
- Для меня.
Во взгляде незнакомца, направленном на Ксюшу, впервые мелькнул интерес. Как будто в Ксюшиной истории открылись новые страницы, которые делали ее случай намного более любопытным для науки.
- Дело в том, что моя бабушка… - начала объяснять Ксюша. - Она…
Мужчина коротко кивнул.
- Она болеет и для лечения нужны деньги, - закончил он за Ксюшу. И не стал слушать дальше. Будто ему опять все стало ясно.
Странное дело, в том, как он говорил, в выражении его лица, в горящих глазах, во всем облике было, с одной стороны, что-то непонятное и загадочное, а с другой, - что-то уверенное и убедительное, так что Ксюша чувствовала: этот человек знает, что говорит, ей нужно ловить каждое его слово и не возражать.
Мужчина опять погрузился в глубокую задумчивость, и Ксюша попробовала осторожно вернуть его к действительности.
- Так вы считаете, что у них ничего не получится?
- Не получится.
Ксюша подождала, не продолжит он ли он сам, а потом спросила:
- И что же делать?
Мужчина сурово поджал губы.
Он, прищурившись, смотрел куда-то вдаль, на деревья, на покрытую кувшинками поверхность пруда за ними, на серебристые листья ив на том берегу… Причем, как показалось Ксюше, он думал вовсе не о ней и не о Матросове. Он думал о чем-то большом, может быть, о причинах и следствиях, лежащих в основе этого мира, а может быть, об устройстве вселенной…
Ксюша принялась терпеливо ждать. Мужчина пребывал в задумчивости долго. Ксюша успела заскучать и начала переминаться с ноги на ногу, когда незнакомец опять ожил.
- Людей, одержимых алчностью, невозможно остановить словами! - Он посмотрел на нее сурово. - Их может остановить только катастрофа.
Ксюша, не отрываясь, смотрела на его плотно сжатые губы.
- Впрочем, - добавил мужчина. - Тут дело не в алчности… Алчность - это полбеды… - он опять умолк.
- А в чем дело?
- Тут дело в чем-то большем… Я чувствую…
Ксюша удивленно подняла брови.
- Беда в том, что вмешиваться в такие дела нужно крайне осторожно, - сказал он. - Потому что любое действие рождает противодействие. И неосмотрительное вмешательство может нарушить сложившийся баланс и сделать только хуже.
Его слова были туманны, но Ксюше на всякий случай кивнула головой.
- Но ведь вы обещали помочь…
- Да, - мужчина нахмурился.
Он в последний раз прикинул что-то в уме и принял, наконец, решение. Поднявшись со скамьи, он сверху вниз посмотрел на Ксюшу:
- Ты говоришь, это он для тебя?
- Да.
- Точно?
- Да. У меня бабушка болеет.
- А что с ней?
- Она теряет память…
Мужчина кивнул. Он так и думал.
- Я дам тебе Лолиту!
- Кого?! - удивилась Ксюша.
Но мужчина уже был погружен в новые соображения и не посчитал нужным ничего объяснять.
- Пойдем! - сказал он, развернулся и широко зашагал по аллее.
Ксюша торопливо поднялась и поспешила за ним.
* * *
Пройдя немного по главной аллее в противоположную от входа сторону, незнакомец и Ксюша свернули на боковую дорожку, обогнули разросшиеся на полгектара заросли бузины, вышли из парка через калитку, перешли по мостику пованивающий гнилью канал и по его берегу начали углубляться в какие-то совсем заброшенные богом места - пустыри, покрытые чертополохом, громоздящиеся отвалы строительного мусора, заброшенные стоянки яхт, на которых стояли хибары с заколоченными фанерой окнами.
Ксюша, которую с каждой минутой охватывало все большее смущение, едва поспевала за длинным плащом. Чтобы держаться на разумном расстоянии, ей то и дело приходилось переходить со спортивного шага на бодрую трусцу. Она успела запыхаться и раскраснелась.
"И что это я бегу за ним, как Каштанка? - удивлялась она сама себе. - А вдруг это маньяк? Сейчас заведет в глухое место и…" Она опасливо смотрела в спину плащу и продолжала торопливо шагать за ним.
- А тебе, кстати, нужно сходить к кардиологу, - не оборачиваясь, сказал мужчина. - И начать заниматься спортом.
- Зачем?
- Сердце. Пока что - ерунда, но запускать не стоит…
- Откуда вы знаете? - глядя ему в спину, спросила Ксюша.
- Знаю.
В просветах полосы деревьев невдалеке уже начали просматриваться грязно-серые просторы залива, над которыми висело сплющенное сверху и снизу вечернее солнце, когда мужчина свернул, наконец, к старенькому двухэтажному флигелю, одиноко торчащему посреди сталкеровского пейзажа.
Флигель, половина которого была будто срезана глухой пожарной стеной-брандмауэром, представлял собой жутковатое зрелище. Он, судя по всему, был недавно расселен, так как за некоторыми стеклами еще виднелись выцветшие занавески и засохшая герань. Но часть окон уже смотрела на мир пустыми мертвыми глазницами без стекол.
Мужчина обитал на втором этаже флигеля, за дверью, обитой изрезанным дерматином. Из-под дерматина перьями торчали клочья пожелтевшей ваты. На проводах болтались вырванные с мясом звонки старой коммуналки. Стекло на площадке отсутствовало, и по лестнице гулял ветер.
Мужчина отпер ключом дверь, и они с Ксюшей оказались в длинном коридоре, конец которого терялся в полумраке. Незнакомец повернул выключатель, но засиженная тусклая лампочка почти не прибавила света. Они двинулись вглубь квартиры, Ксюше показалось, что у нее под ногами что-то мелькнуло, но она постеснялась сказать об этом своему спутнику.
Справа и слева по коридору тянулись оставленные выехавшими жильцами гулкие комнаты. Под ногами шуршали старые газеты и крошились куски штукатурки.
Мужчина обернулся к Ксюше и сделал предостерегающий жест рукой.
- Шагай осторожно, - сказал он. - Тут пол неровный.
Ксюша кивнула и сняла с лица налипшую паутину.
Они прошли почти половину коридора, когда справа, из двери, висевшей на одной петле, навстречу им выбежала крупная мохнатая собака. Ксюша остановилась в испуге, но быстро поняла, что у собаки нет на уме ничего плохого. Кроме того, Ксюша заметила, что у доброй дворняги отсутствует одна из задних ног, и, передвигаясь, она высоко подкидывает зад и управляется только тремя лапами.
- Бедная! Что это с ней? - спросила Ксюша, осторожно протягивая руку и гладя собаку.
- Попала в капкан, - неохотно пояснил мужчина.
- На охоте? - догадалась Ксюша.
- Нет. - Мужчина помедлил. - Из нее хотели сделать шапку. Или полушубок.
Ксюша посмотрела на него вопросительно.
- Одни умные дяди организовали меховую мастерскую, - строго пояснил незнакомец. - И отлавливали по округе собак.
- И что же?
- Удалось вовремя вмешаться… - мужчина помолчал. - Но ногу пришлось ампутировать.
- А-а-а…
Мужчина двинулся дальше, Ксюша за ним. За ними следом, весело закидывая зад, потрусила спасенная жертва дикого предпринимательства.
Под ногами у Ксюши опять что-то мелькнуло. Ксюша вздрогнула. Пес проворно ее обогнал и, шутя изображая атаку, скакнул к левой двери. Ксюша заметила в полумраке тоненький серый хвостик, юркнувший под дверь.
- Мышь! - воскликнула она.
- Не мышь, а мышонок, - поправил мужчина. - Не бойся. Он свой.
Они двинулись дальше, а пес, продолжая игру в охоту, остался лежать и сторожить щелочку под дверью.
Коридор сделал поворот и в его конце завиднелась окно, половину стекол в котором заменяла фанера. Налево открывалась большая кухня с газовой плитой и колонкой, налево - утепленная дверь, наподобие входной, с такими же клочьями ваты, торчащими из-под дерматина..
- Как-то у вас… Неуютно… - поежилась Ксюша.
- Переезжаем скоро, - коротко ответил мужчина. И толкнул дверь, ведущую в его комнату.
В просторной комнате, несмотря на два окошка, было темно от стоящих повсюду растений. Растения - да, собственно, и не растения даже, а почти что деревья, и какие-то странные - узловатые, с мясистыми глянцевыми листьями и корявыми стволами, - стояли повсюду в кадках и тазах, превращая комнату в мрачноватый лес. В одном углу громоздился старинный шкаф-шифоньер, с чучелом ворона наверху. В другом - узкая, по-солдатски застеленная тахта. Допотопный обеденный стол с ножками в виде массивных львиных лап, был завален какими-то странными книгами - огромными, старыми, в тяжелых переплетах. По стенам сушились подвешенные вверх корнями пучки болотной осоки. Ксюша заметила, что с их появлением в листве спряталась парочка сереньких пичуг.
Обогнув фикус, на середину комнаты вышел дымчатый охотник-кот; он, потягиваясь, выгнул спину и уставился на вошедших единственным зеленым глазом. Другой глаз отсутствовал, веко закрылось и было как будто сожмурено, отчего физиономия у кота выглядела не то по-разбойничьи, не то плутовски.
- В драке потерял, шпана? - рассмеялась Ксюша.
- Нет, - ответил мужчина. - Глаз выковыряли мальчишки.
- Кто?!
- Мальчишки. Они хотели посмотреть, можно ли глаз шевелить на ниточках. Как в мультфильмах.
Ксюша не успела ничего сказать, как с шифоньера раздался хлопок и сразу еще один, Ксюша непроизвольно вжала голову в плечи, обернулась и увидела, что чучело ворона на шкафу угрожающе махало крыльями и тянуло вперед шею. Ксюша поняла, что это вовсе и не чучело, а живой ворон, причем, одно крыло у ворона хлопало нормально, а другое лишь чуть-чуть приподнималось, будто подрезанное.
- Сколько у вас животных - заметила Ксюша. - И какие-то они все… Больные…
- Да, - просто сказал мужчина. Но продолжать эту тему не стал. - Располагайся. А мне нужно покормить одного голодного водоплавающего, - он махнул рукой куда-то вглубь квартиры и вышел.
Кот, встрепенувшись, оставил потягивания и, предвидя развлечение, разбойничьей трусцой последовал за мужчиной.
Ксюша прошлась взад и вперед по странной комнате. Думая о том, что комната совсем не похожа на жилище человека. А скорее напоминает келью отшельника. Или лабораторию чернокнижника. Она подошла к столу и заглянула в нарисованную от руки схему, лежащую поверх книг. Схема была набросана на обратной стороне большого типографского листа и изображала взаимное расположение небесных светил. Ксюша некоторое время рассматривала схему, угадывая созвездия и стараясь понять, что могут означать стрелки и крестики, ничего, конечно, не поняла, махнула рукой и от нечего делать перевернула лист.
Оказалось, что схема нарисована на обратной стороне большой афиши. На афише Ксюша с удивлением узнала хозяина квартиры, правда, значительно моложе, тщательно выбритого и постриженного; он, сложив руки на груди, вперил горящий магнетический взор в зрителей. Охваченная любопытством Ксюша прочитала текст под портретом и узнала о серии встреч с известным магом и экстрасенсом в одном из городских кинотеатров, которая должна была состояться почти десять лет назад. Ксюша сразу вспомнила фамилию экстрасенса и его лицо; много лет назад, на волне интереса ко всяким чудесам, его имя было широко известно, а лицо то и дело мелькало на экранах телевизоров.
Вошедший в дверь мужчина застал Ксюшу за разглядыванием афиши. Он слегка нахмурился, недовольный ее самостоятельностью, но ничего не сказал.
- Так вот почему мне знакомо ваше лицо! - воскликнула Ксюша. - Моя бабушка одно время растиралась заряженной вами водой! - Ксюша рассмеялась, а мужчина поморщился, как от приступа застарелой зубной боли. - У вас еще фамилия такая странная…
Он сухо поджал губы:
- Оккервиль.
- Да!
Мужчина помрачнел:
- Но никакую воду я никогда не заряжал. Этим занимались только шарлатаны. А я лечил тех, кого мог вылечить. И афиши эти я делал не сам…