- На третьем году выпустили. Я помилования просил. Отпустили. Когда домой вернулся, бабка сознание потеряла. В газете прочитала, что меня расстреляли. А тут живой и здоровый. Кому верить? Газете иль своим глазам? Бабка меня ощупывала. Ей все не верилось, что я не приснился. Она меня в церкви как мертвого поминала, свечи за упокой ставила. А я объявился, в целости и сохранности, совсем живой.
- Аслан, а ты там роман ни с одной бабой не закрутил? - прищурился Бондарев.
- Ну, что ты, Игорь? Как можно без того? Я же на машинах работал, был расконвоированым. Вот так и познакомился с одной. Она мне красавицей показалась после трех лет отсидки. Я уже всерьез к ней прикипел. Как только возможность выпадала, сразу к ней бежал. Но любовь оказалась короткой, изменила она мне.
И что самое обидное, променяла на "козла". Я тогда на ассенизаторской машине работал. Вот и закачал ей в дом четыре машины, короче, по самую форточку. Отплатил бабе. А вскоре меня освободили. Какое счастье, что все вот гак сложилось! Вышел я на волю, огляделся и подумал, что ж в той бабе нашел? Ведь сущая кикимора. Как бы жил с нею? Ну и решил не торопиться. Женился уже после четвертой ходки, когда бабка велела. Она боялась, что меня, если не остановлюсь, убьют в какой-нибудь зоне. Ну, я ее послушался, у нас так положено считаться с советом старшего.
- А ты ту бабу потом видел? Ну, первую свою любовь? - спросил Иванов.
- Саму нет, увидеться не пришлось! Да и зачем она мне? Слышал от мужиков, что вышла замуж, уехала с мужем на материк, вроде даже выпивать начала. Ну, чтоб совсем не опустилась на дно, увез ее человек. А уж как дальше у них сложилось, я уже не знаю. Неинтересно мне стало. Радуюсь, что не погорел на ней. Хотя, все бабы ни без гнили. Каждая свой горб носит. Я ни одной не верю,- отмахнулся человек.
- Вот в этом ты прав,- похвалил Бондарев.
- Женщине никогда не угодишь. Но самое обидное, что я той первой даже не изменил ни разу. Ох, и зря,- вздохнул Аслан.
- А я никогда не был верен бабе. Чуть случай подворачивался, всегда им пользовался. Чего это бабе верность хранить? Пользуйся, покуда мужик, потом не наверстаешь. Силой ни одну не брал. Всегда с обоюдного согласия. Это и без слов видно. Чуть баба дала повод, не упускай его,- рассмеялся Евменович.
- Да, в этом все мы одинаковы. Чуть выгорает возможность, враз лови ее. Иначе, мужиком перестаешь себя считать.
- У тебя, наверное, бабья море было? - спросил Игоря Александр.
- Ошибаешься. Мог в десятки раз больше иметь. Но все что-то мешало. То сам стыдился, то что-то стопорило. Закомплексованным был, робел часто в нужный момент, не решался. И, честно говоря, очень боялся накрутить на руль заразу. В моем положении в венеричку не побегаешь. А за аморалку большие неприятности можно было получить. Вот и остерегались побочных связей. Вон как наш следователь. Зацепил на бабе сифилис. Со своею, из прокуратуры. И ведь не призналась. А на третий день с работы выгнали, с семьей развелись. А самому уже за полтинник. От позора уехать пришлось в захудалый городишко. Причем с позором, с оглаской. С семьей так и не помирился. До самой пенсии один жил. Ладно бы молодым был. Польстился на смазливую бабенку. Ее тоже выкинули с работы. Но ей проще, вышла замуж и все прикрыла. Нам сложнее. Колыма хоть и большая, но слухи по ней бегают быстро. А самое главное, память у всех долгая,- признал Игорь.
Мужики, поужинав, ложились спать. За окном свирепствовала пурга. Она гудела в трубе, била по окнам жесткими крыльями, шуршала по окнам, словно просилась в дом погреться.
- Варя, у меня к тебе огромная просьба! Выручи! Ну, не мотаться мне сюда до самой смерти. Присмотри за могильником. Я тебе за это платить буду. Нынче приехать на Колыму недешево. Времени уходит много и кучу здоровья оставляешь здесь. Возраст уже не тот, чтоб каждый год такие перелеты делать. Силы уже не те. Выручай, голубушка, в долгу не останусь...
- О чем ты, Аслан? Какие деньги? Мы с торбой не на базаре. Езжай спокойно, догляжу и ваши могилы. Уж как смогу, но не оставлю запущенными. Здесь все одинаковы. Конечно, постараюсь держать в порядке, не обидишься. И не беспокойся. Твои тут не останутся сиротами,- ответила баба тихо.
Варя вслушивалась в голос пурги. Она не лю- |>ила ее воя, плача, рыданий. Знала, зимняя пурга всегда надолго.
- Я когда в другой раз приеду, привезу тебе отросток грецкого ореха и инжира.
- Зачем? Они не приживутся, померзнут.
- А ты их дома, в кадушке посади.
- Не надо, я не люблю растить цветы в неволе. Пусть хоть они не ругают Колыму. Здесь петом растут яркие цветы. Пусть их немного, но они свои. Красивые и стойкие, как люди. Холодов и дождей не боятся. На всех могилах цве-
тут, без человечьего согласия все погосты украшают. Пусть коротко живут, как невольники, зато таз от них не оторвать. Многие их семена домой увозят, на память. Говорят, что приживаются и цветут.
Аслан ничего не ответил, тяжело вздохнул:
- В свое время я хотел перевести своих на Кавказ, похоронить в горах, на родине. Но опоздал. Да и бабуля отговорила. Теперь жалею, что послушал ее. Теперь бы не переживал.
- Знаешь, Аслан, бабуля и я родились далеко отсюда, в тихой русской деревне. Когда-то там жило много людей. Был колхоз. А теперь никого. С десяток стариков. Остальные дома брошены, заколочены, даже смотреть больно. Погост зарос так, что не крестов, не памятников не видно. Но это не значит, что заросла и память. Людей помнят и на Радуницу приезжают и навещают всех. Главное, что в душе каждого живут наши родственники. И никуда нам от них не деться. Ведь мы их корни.
- Все так. Но каждая птица должна в своем гнезде жить,- отозвался человек.
- Ты неправ. Вспомни Сталина, где он похоронен? Многие ли теперь его вспоминают?
- Что мне он? Моей семье он принес горе...
- А только ли твоей? Нет в мире кладбища больше, чем Колыма. Сколько здесь полегло, ни счесть. Хотя в каждой смерти его вина. Но они здесь, а он в Москве...
- Какой страшный здесь ветер и голос у пурги. То воет, то плачет, как человек стонет,- сказал Аслан.
- Покойники злятся. Люди говорят, что это забытые мертвецы кричат, кого давно не навещают и забыли. Не знаю, правда ли, но зимою здесь тяжело. У колымской пурги свой голос. Так похожий на живой. Веришь, в пургу сюда даже волки не приходят. Будто боятся. Я голову под подушку прячу. Но и там достают голоса, хватают за самую душу,- отозвалась Варя.
- Я был тут и летом. Поверь, ветры такие же, тоже со слезами. Ночью спать невозможно.
- А ты представь свои горы...
- Они здесь не снятся.
- Тогда о своих думай. О дочках, о бабуле.
- Я и в этот раз приехал бы летом, но не получается. А и убили моих зимой.
- Откуда знаешь? - удивилась Варя.
- Последняя запись в отцовской записной книжке - зимняя. Да и чекисты признали, глянули документы и не стали скрывать. К чему, столько лет прошло. Даже Игорь не умолчал. Вот и получилось, что приехал на круглую дату. Она всегда горькая,- признал Аслан.
- Зима или лето унесли жизнь, вспоминать всегда больно. Они ушли, а мы все плачем и не можем забыть каждый своего. И только своя смерть успокоит. Потому что снова встретимся с родными.
- Ты в это веришь? - удивился Аслан.
- А как же, иное исключено! - подтвердила Варя.
И вдруг забеспокоился Султан. Он подскочил к двери, зарычал, оглянулся на Варю. В двери послышался стук, потом кто-то забарабанил в окно, кто-то что-то кричал, но из-за воя пурги ни одного слова не понять.
- Кого черти принесли на ночь глядя? - недовольно буркнула хозяйка и пошла открывать дверь.
- Варюха, выручай! Дай нам на двоих с Настей буханку хлеба. Машина не приехала. Может, водила кувыркнулся, а может и вовсе не поехал. Не захотел по пурге рисковать. А у нас с нею, ну, ни корки. К Феде ходили, так ни сухарика нет. Тоже на машину понадеялся. И все в дураках остались,- просила баба.
- Ты проходи, не студи избу. Мне дрова с неба не валятся!
- Ой, да у тебя полно гостей, а тут меня черти принесли.
- Возьми вот буханку! Ешьте на здоровье!
- А как ты обойдёшься?
- Ничего! Хватит и нам!
- Это же трое мужиков! Батюшки, чем их теперь кормить?
- На одном хлебе не держу людей. Они все на могилы приехали.
- А к нам иначе не появляются.
- Едино мимо пойдешь, передай хлеба и Феде! Спасибо ему от меня. Он знает за что!
- Варюха, если тесно, давай одного иль двоих мужиков ко мне. Свободнее будет.
- Забрала бы ты их всех,- подумала Варя, а вслух ответила:
- Если хотят, пусть идут. Я не гоню и не держу никого. Конечно, им тесно и на полу холодно.
- Во! А у меня койки, все в перинах, подушках. Пошли, соколики. Оно и дойти легше и ночевать удобнее,- уговаривала баба.
- Вы, мужики, как хотите, а я пойду. Все бока от досок болят. Не могу спать на полу. Не привык. Да еще после болезни всего разламывает. Лежу, как зэк, по команде смирно. Аж язык занемел,- одевался спешно Игорь Павлович.
- Оно и верно, зачем себя удобств лишать. Переночуй-по человечески,- советовала Варя Бондареву.
Тот уже вскочил в брюки, накинул рубашку, предвкушая уютную постель, торопился.
- Евменович, пошли вместе,- позвал Игорь.
- Нет, я не хочу. Вылезать на пургу неохота!- отозвался Иванов. Аслан даже не повернулся в сторону бабы.
Бондарев юркнул вперед и, подхватив бабу под руку, тут же исчез в темноте.
Александр Евменович едко хихикнул вслед Игорю и вскоре забыл о нем, буркнув вслед:
- Эта баба тебе мозги прочистит.
Поговорив немного, все трое вскоре уснули.
А утром, чуть свет, выглянула в окно Варя. Пурга уже заметно ослабла. Она увидела бульдозер, расчищавший дорогу, и следом за ним на тросе хлебовозку. Водитель машины отчаянно сигналил, звал людей за хлебом.
Варя сунула ноги в валенки, прихватила мешок и санки, накинула шубейку. Следом за нею выскочил Аслан, за ним Султан.
- Моя помощь нужна? - спросил Иванов.
- Спи, мы с Варей без тебя обойдемся!
Евменыч блаженно потянулся и вскоре уснул безмятежно. Проснулся от того, что кто-то хлопнул дверью. Был уверен, что это Варя с Асланом. Это и впрямь оказались они. Принесли целый мешок хлеба и мешок костей от Федора. Султан от запаха дурел. Он ждал, когда получит свое лакомство. Варя хлюпала носом. Рассказала, что в эту ночь разбились две машины в пути. Их понесло с обледенелой горы. Обе перевернулись. Водители выбрались чудом. Хорошо, что машины не загорелись. Но шоферы еле дожили до прихода третьей хлебовозки. Теперь оба в больнице с переломами рук и ног, с обморожениями, еле живые. Состояние у водителей критическое. К ним даже родню не пускают пока. Но врачи обещают, что оба выживут. Для этого они сделают все.
- Да, Варя, тяжело тут дается хлебушек. Каждая крошка ценой крови отливается. Впрочем, оно всегда здесь так было. Где-то самолеты, поезда ходят. А тут умирают в дороге за хлеб. И никогда не знаешь, вернешься ли из рейса живым. Ничего не изменилось здесь к лучшему. Колыма всегда остается Колымой и проверяет всех на жизнь и смерть,- сказал Аслан.
- Смотри, снова Анастасия к тебе идет. Что это она зачастила? Или свободного времени у нее много появилось? Чего дома не сидится?- удивился Аслан, глянув в окно.
- Хлеб несет, видишь, буханка в руках.
- Да это лишь повод,- отмахнулся Аслан, добавив резкое:
- Любопытная, назойливая женщина.
- Нет, она не из таких,- открыла Варя двери, впустив бабу. Та, положив хлеб на стол, сказала скупо:
- Спасибо, Варя, выручила нас.
- О чем ты лопочешь? - отмахнулась хозяйка и спросила:
- Чего ревешь? Что у тебя стряслось?
- Дуська умерла. Я пришла позвать ее за хлебом. А она уже готова. До утра не дотянула. Видно, ночью плохо стало, а рядом никого. Глотка воды подать некому. А у нее сердце слабое. Все последнее время жаловалась. Я врачу говорила, да что толку? К нам медиков и дубиной не загнать. Считают, что о старухах заботиться не стоит. Вот и вымираем, как мухи. И что за врачи, чаще нас болеют. Все приезжие. Ночью их не добудиться и не дозваться. Ни за что не пойдут. То ли дело раньше врачи были. Сами приходили, без вызовов и просьб. Теперь сто раз поклонись прежде.
- Дуся жаловалась на сердце?
- Все последние годы. А что толку? На обследование не свозили, все только таблетки пихала человеку. Та послушно их пила, но без толку.
- Надо родню предупредить.
- Какой теперь толк, разве что похоронить.
- Она одна была?
- Конечно.
- Пока они приедут, дня три пройдет. Что ж, Анастасия, все время Дуся будет лежать в доме?
- А что делать? Не хоронить же без родни, обидятся насмерть,- сетовала Варвара.
- Ладно, подождем.
- Еще милицию, прокуратуру надо вызвать. Ты ее не трогала, не ворочала?
- Нет, оставила, как была. Она так и держалась за сердце. Умерла от приступа. Это сразу видно.
- А черт их возьми всех! Вот тебе и дети! Время пришло, глотка воды подать некому. Вырастила гадов! - чертыхалась баба зло.
- Ни одна она вот так померла. Наши дети как уедут в город, так и забывают о нас.
- Что делать, жить как-то надо. Без заработка не останешься. А на бабкиной пенсии всем не выжить. Это и дураку понятно,- хмурилась Варвара.
Аслан, не выдержав тягостной обстановки, ушел из дома, решил навести порядок в могильнике и вернулся уже вечером, когда на улице стало совсем темно.
В доме Вари битком людей набилось. Все тихо говорили о покойной. Евменыч молча слушал. Бондарев неприметно сидел на кухне, отвернувшись к окну.
- Жаль бабу. Всю жизнь старалась заработать побольше, чтобы вам помочь. Себя не жалела. Вот и скопытилась раньше времени. Хотя сердце у нее давно болело.
- Да как убережешься? Сама знаешь, ведь на трассе работала все годы. Никогда не отдыхала,- обронил кто-то.
- А когда было отдыхать? Трое детей, их растить надо, в одни руки легко ли? - вздыхали соседи.
- Оно и понятно. Мужика на глазах убила охрана. Помните, он упал. Сразу не смог встать. На человека орать начали. Подумали, что симулирует. А он вовсе не сачковал. Ноги сдали, поморозил их. Не смог встать. Охрана подскочила и забила насмерть. Мужик звал на помощь. А кто свою шею подставит? Так и не дали встать. Закопали тут же, как собаку. А семья живи, как хочешь.
- Да разве одного его так-то вот угробили? Без счету погибло. А у бабы после того и сдало сердце. Все боялась, что не успеет детвору на ноги поставить. Коли помрет, кому они нужны будут? Своих бед не обобраться.
- Ну, вырастила всех, а толку? Умерла одна. Никто ей ни в чем не помог. Одной таблетки не принесли. Иль не так? Чем больше детей, тем несчастнее старики,- говорила Варя.
- Ей сколько раз предлагали выйти замуж, все отказывалась, всех гнала, никого слушать не хотела, у ней на уме одни дети были. А кто о ней вспомнил?
- Не стони, не знаешь, что саму ждет Дусе такое не понравилось бы. Помирать когда-нибудь всем придется. И коли суждено уйти вот так, никто не поможет. Скажи, многим с нас дети помогли?
- Никому. Уж так коряво складывалось. А Дусе особо не везло.
- Ну, как-то она держалась, не унывала и на жизнь не жаловалась.
- Она и нам не разрешала сопливиться,- вставил старший сын Дуси.
- Сколько раз я предлагала ей деньги, но мама не брала. Не велела высылать. Грозила обратно вернуть,- сказала дочь.
- А зачем они нам здесь? Куда их потратишь? На харчи как-то пенсии хватало. Правда, пот лекарства дорогие. Не все, что надо, покупаем.
- Любка, а ты чего замуж не выходишь? - спросили младшую дочь Дуси.
- Иль в городе мужики перевелись?
- Да клеился один. Я его отшила.
- А чего так? - удивилась Варвара.
- Куда ему жениться? Он лет на пять моложе отца. Весь лысый, старый. Мамка его увидела и сказала:
- Куда за такого выходить? Через пару лет откинется, а ты мучайся! Кому такой мухомор сдался? Лучше подожди, не мотай хомут на шею, не спеши. И не выходи за алкаша. Лучше одна живи. Твое время покуда не ушло. Замужество, оно не всегда в радость случается. Вон хоть я, сколько раз могла мужика в дом принять, а не решилась. Потому как выбор жидкий. Или забулдыга, или хворый. Кому такое счастье нужно? Бабьи силы не бесконечные, вместо того, чтоб помочь детей поднять, от семьи сосать станет последнюю копейку. Так и не захотела рисковать. А уж предлагались стадами. Так у меня вас трое, да годов немало. Тебе-то куда спешить, кто в шею гонит? Живи спокойно сама.
- Мать права была,- тихо согласилась Варя.
- А я думаю, что и медлить нельзя! - подал голос Игорь Павлович.
- С чего взял? - изумилась Анастасия.
- Да то, что здесь Колыма! Все ж мужик в доме всегда помощник. Воды принести, иль дров нарубить, дом в порядке держать, мужчине всегда проще. Даже за хлебом в пургу сходить, кому легче? Или я неправ? А главное, сбегут с зоны зэки, как бабе самой отбиться от них? Другое дело, когда мужик имеется. И жену, и себя защитит без проблем...
- Ой, да не смеши, Игорь. Нет теперь таких. Это раньше защищали семью, нынешние враз к бабе под юбку прячутся. Только пить да жрать умеют. Вон Шурка со сто восьмого километра в мужья приняла придурка. Так он, когда беглые зэки в хату вошли, из избы в окно выскочил. Хоть бы кого на помощь крикнул, ведь Федя рядом живет. О бабе и не вспомнил. Рысью по дороге поскакал. А зэки пришли хлеба попросить. Даже не думали колотить или грабить хозяев. Им бы выжить. А тут сам хозяин сбежал, как паршивый пес. Они удивились. Понятное дело, даже слова поперек сказать испугались. Вот тебе и муж. Дала им Шурка буханку хлеба, они и ушли счастливые. Ни одного плохого слова бабе не сказали, наоборот. Только попросили их не выдавать.
- А тот ее мужик воротился?
- Конечно, но она его выкинула. Все его тряпки в кучу собрала и на пороге бросила, чтоб
пороги не марал идиот. Ну, кому такое говно нужно? Стыда не обобраться.
- Не поймали их? - спросила Люба.
- Не слышала про то. Говорили, будто собаки кого-то гоняли. Но может с волками сцепились. Их там как блох у барбоса. Охрана из зоны выходить боится.
- Во, если тот мужик на зверье напорется!
- А что? Запросто!
- Федя говорил, что пошел проверять капканы и нарвался на обглоданный скелет. Кто это был, никто не узнал. Зэк, а может, из охраны кого припутали. Волкам, особо стае, все равно кого сожрать.
- У охраны оружие! - встрял Бондарев.
- На стаю не хватит, не успеет всех перещелкать, волки кучей нападают. От них одному не отмахнуться, кишка тонка.
- Говорят, скоро в наших местах поселок будут строить,- сказала Варя.
- Для кого?
- Золото снова будут добывать.
- Ой, когда это будет? Лет десять пройдет.
- А может старый рудник оживят...
- Вряд ли! Там кровля людей еще тогда засыпала. И даже случалось насмерть.
- То давно было. Теперь крепить умеют.
- А не болтай, Игорь! Оно и тогда, и нынче гибнут люди на рудниках. И ничего с тем не поделаешь. Наша Колыма за свое золото едино душу отнимет.