Колымское эхо - Эльмира Нетесова 10 стр.

- Помните, как начальника рудника загро­била, словно ждала, когда вниз спустится. И на­крыла пластом, да таким, что и не нашли. Зато жильное золото увидел. Это не часто случается.

Кто-то вынес наверх и сказал про широкий пласт внизу.

- Да! Начальник вниз на жопе съехал. Про все на свете забыл. Коленом крепление вышиб. Ну и попух тут же!

- Жадный был мужик. Помните, как после всякой смены велел людей обыскивать. Никому не верил.

- Зато и нажрался по самые уши! - рассме­ялась Варя.

- А мы и без золота живем...

- Я ни разу на руднике не была.

- И нечего тебе там делать. Работай на сво­ей пекарне без мороки,- посоветовали Варе.

- Эй, люди! Дусю привезли. Уже готовую к похоронам,- засуетились все.

А на следующий день женщину похоронили.

- И ты не ушла от Колымы. Так и осталась здесь вместе со всеми своими...

- Эх-х, мамка! Только мы знаем, как тебя будет не хватать.

- Никакой жизни не видела. Умерла в муче­ницах. И жила без радости,- текли слезы по лицу Любы.

Когда Дусю похоронили, все заметили, как внезапно раздвинулись тучи и яркий луч солнца осветил могилу Дуси.

Хоронившие остановились молча.

- А мамку к себе сам Бог взял,- сказал сын и взял в карман горсть земли с могилы.

Люба остановилась и не спешила уходить с погоста.

- А ведь мамку похоронили рядом с Ольгой. Они при жизни много лет дружили, и теперь ря­дом лежат. Их и земля не разлучила,- сказал сын.

- Ох, детки! Вся ее жизнь в вас была,- об­ронила Анастасия грустно.

- Вот так мы все здесь окажемся. Кто-то раньше, другие поздней, но опять вместе, как в жизни. Одна пурга всех отпоет. Одна Колыма приютит. И никуда нам от нее не деться.

- А куда подадимся. Здесь, считай, вся жизнь прошла. Вон Дуся, совсем молоденькой приехала. Помнишь, какие у нее были косы! Ничего, кроме седины, не осталось. Даже глаза из синих стали серыми.

- Это в день смерти Павла, мужика ее. При­шла утром, вся голова белая. И глаза, как чу­жие. Легко ли такое пережить.

- А и пригнали за что? Вспомнить больно,- дрогнули плечи Анастасии.

- За что ж посадили? - спросил Аслан.

- На Первое мая всем велели дома подго­товить к празднику. И она портрет Сталина при­била к крыше дома. Тут ветер поднялся сумас­шедший. Сорвал тот портрет и мордой прямо в лужу шваркнул. Никто враз и не приметил. Когда увидели, уже было поздно. Чекисты опе­редили и взяли всю семью как за надругатель­ство над портретом вождя.

- Хоть бы детей не трогали. Их у нее было кому подрастить. Хотя, восемь лет немало. Но Хрущев через пять лет отпустил. А толку? Вре­мя не вернешь. Да и куда вернешься. Мы уже знали, что нас никого не ждут. Никто не верил в реабилитацию. Так и считали врагами наро­да. Каждому не докажешь, если даже мой брат испугался пустить нас в дом и сказал:

- Зачем мне лишние неприятности? Своих бед полная пазуха.

- А только ли нам вот так отпели? Своя родня хуже чужих стала. На работу не взяли. Ну, как было жить? К Хрущеву наши жалобы не попали. Самих и тем более не пустили. Там у него охрана в тыщу человек. И куда ни подашь­ся, отовсюду гонят, как прокаженных. Никто не был нужен. Вот так и вернулись в старатели. Больше мы ни шагу с Колымы, не нашлось на земле другого места. А сколько горя вынесли, голодали, мокли, мерзли. Много лет прошло, пока наши дети хоть как-то устроились. Сами до сих пор никуда не лезем. Прошлое и теперь помнится. Не хочется опять головой в те беды лезть. Они так и остались в памяти. Конечно, нынче времена поменялись, но нынче и силы всех покинули. Да и чем лучше на материке. Здесь мы у себя,- говорила Анастасия хрипло.

- Нас долго звали уголовниками, бандита­ми, врагами народа,- вспомнила Варя, доба­вив:

- Много раз за это морды била. Но разве тем убедишь. Люди не знают многого. Да, мень­ше стало зон, но горя не убавилось. И по-прежнему присылают сюда невинных, и работают зоны. Рукам зэков всегда сыщется работа. Му­жик иль баба, если он колымчанин, на нем клей­мо до самой смерти горит, его ничем не вытра­вишь. Наши люди скорее зверя пожалеют, но не нас - с Колымы. А посели сюда любого, никто не выживет. Измельчали, испортились люди. А ведь после войны другими были. Знали, по­чем она эта жизнь!

- Все так и не так! До того дошло, что нам - колымчанам, материковский климат не подхо­дит Я не брешу. Старшего сына послали учить­ся в Московский институт. Он поступил, а учить­ся не смог. Аллергия замучила, бронхи сдали, сердце подсело. Врачи проверили и велели сроч­но возвращаться к себе, если хочет жить. Какой смысл мертвому в дипломе? Вот так и решили, пусть учится у себя, на Крайнем Севере! Не по­шла нам их наука впрок. Как наша мамка сказа­ла, пусть будет неграмотным, но живым. И пра­ва она. Скоро москвичи будут приезжать к нам лечиться. А уж мы без них выжили и теперь проживем,- сказал сын Дарьи, рассмеявшись хрипло.

Варвара уже убирала со стола остатки с по­минального стола, когда Александр Евменович включил радио. Захотел человек услышать свод­ку погоды. Ведь вот-вот надо собираться в об­ратный путь. Все понимали, что дорога будет нелегкой и к ней нужно подготовиться заранее. Знали, что от Колымы, как от капризной жен­щины, нельзя ожидать ничего определенного. И вдруг по радио прозвучало тревожное:

- Дорогие наши слушатели! Прослушайте срочную сводку МВД области!-дрогнул голос диктора:

- Сегодня ночью из зоны строгого режима сбежали из-под стражи четверо заключенных. Все осуждены на большие сроки за убийства и изнасилования. У каждого на счету по несколь­ко судимостей. Прежде отбывали наказания за грабеж и бандитизм. Просим жителей области не выходить в темное время суток на улицу, осо­бо поодиночке. Не отпускайте без присмотра детей и не открывайте дома незнакомым лю­дям. Большая просьба к каждому. Кто заметит в поселке или в городе незнакомых людей - срочно позвонить дежурному милиции. Помни­те, все четверо беглецов вооружены.

Сообщение повторили. Люди вернулись к сто­лу. Подобных сообщений не передавали давно. Все сразу сникли. Ведь за окнами дома уже резко потемнело и никому не хотелось стать слу­чайной жертвой беглецов. К тому же, чтобы не произошло, не помочь, не защитить некому. Да и оружия не имелось ни у кого.

- Вот так дела! Как же теперь быть?

- На замках сидеть, другого выхода нет,- прошептала Анастасия.

- Да... Ситуация хуже некуда. Зона, о какой сказано, находится не так далеко. Конечно, идти по темноте плохо, но другого выхода у зэков нет, местность они знают и на север не попрут­ся. Это точно.

- Пойдут на первый же огонек в пути. А лю­ди, голосующие на трассе, самая легкая добыча. Тем более, что средь вас всего один мужчина,- сказал Бондарев.

- Ну, а ты чем страшнее? У тебя ничего по­мимо ручки нет. У меня тоже. Если кто-то из них узнает тебя, разорвут на куски, и я не сумею убежать. Короче, спасайтесь все, кто как мо­жет,- невесело усмехался Иванов.

- И чего оскаляешься? Я хоть бегать умею, у тебя и этого не получится.

- А куда бежать, Игорь? Ты глянь за окно. Там темно и холодно. Кстати, нельзя же остав­лять женщин одних в такой момент. Мало чело­век, но ты еще и мужчина. Что скажешь самому себе? - возмутился Александр Евменович.

- Почему думаете, будто сюда пойдут?

- А больше некуда.

- Мужики, этой ночью никто никуда не дви­нется. Это действительно опасно. Из зоны на волю другой дороги нет. Я знаю, что говорю,- сказал Аслан решительно.

- Женщины, как вы? - спросил Бондарев.

- Страшно даже домой идти! Но ведь не спать же здесь всем вповалку,- ответила Ана­стасия. И предложила:

- Игорь и Саша, пошли ко мне. На троих, я так думаю, не рискнут напасть. А в доме на все засовы закроемся. Мои двери и танком не про­бить.

- И верно. Ночь они будут идти тихо, чтоб не вывести на свой след погоню. А утром их поймают. Поднимутся вертолеты. Теперь на сне­гу всякая букашка приметна. Куда им деться?

- Спрятаться в доме,- хохотнул Игорь.

- Ладно тебе! Или всю ночь вот так сидеть будем? - спросил Сашка и стал одеваться.

Вскоре все трое вышли в дверь и Аслан с об­легчением вздохнул:

- Трусоватый мужик этот Бондарев.

Прошло минут пять и в окно постучали.

Варя невольно дрогнула, представив четве­рых беглецов, пожалела, что отпустила Игоря и Сашку. Подошла к двери, спросила:

- Кого черти принесли?

- Да это я, Федор! Открой, Варя!

Он пришел с карабином на плече:

- Так и знал, что встретишь зло. Как это у тебя в руках нет топора. После того сообщения мои волки ножи в зубы возьмут!

И глянув на детей Дуси, предложил:

- Пошли ко мне! Как вижу, двоих мужиков забрали. Одного джигита надо оставить Варе.

Кто-то и ее защитить должен в случае чего. А вы трое - со мной. Здесь тесно. А у меня и про­сторнее и волчат побольше. Если кто вздумает прийти, пусть на себя обижается. Я их сейчас спущу с цепей, пусть побегают вольно. Ну, а вам, если что, карабин до утра оставлю. Дома еще есть,- Федор увел своих гостей, а Варя и Ас­лан снова остались вдвоем.

- Варя, а почему эти люди не пошли в дом матери? Ведь они там жили, это их гнездо.

- Аслан, у нас свое поверье и раньше соро­ка дней не стоит в дом Дуси приходить. Тем более, там одна кровать и женщина на ней умер­ла. Кто решится лечь в ту постель? Тебе может и смешно, но мы придерживаемся своих обыча­ев. Пусть хозяйка еще поживет в доме. А уж потом сама уйдет из него. А сейчас очень рано. Всякое может случиться. Дети хоть и родные, но мать уже в мире ином. Мы все о том знаем и обязаны считаться с покойной. Потому при­шел за ними Федя. А Дуся теперь наказать мо­жет детей за земные грехи. Мы не знаем их жизни. Ведь вот оставили ее одну здесь, сами далеко жили, она болела. Может обиду на них за это держала. С мертвого не спросишь,- вздохнула Варя, добавив:

- Когда мамка умерла, я тоже сорок дней в доме не ночевала. Боялась, сама не знаю чего. Хотя кажется, вины у меня перед нею не было. И не только я вот так. Все мы покойников боимся, хоть и свои. То с самого детства так повелось, сколько себя помню.

- А я в могильнике ночевал. Куда было де­ваться. Хотя на кладбище, честно говоря, хо­лодно и жутковато,- признался человек.

- Я не из робких, но на погосте спать не смогу.

- Но вот беглецы спят. Им вовсе некуда де­ваться.

- Не спят они. Торопятся уйти подальше от зоны. Времени у них мало. Спешить станут. Им по избам бегать некогда. Они все заранее приготовили. Это по своему прошлому опыту знаю. Никто не пускается в бега, не подготовив­шись.

- Раз на раз не приходится,- не согласи­лась баба.

- Скажи, Аслан, ты шел в бега из зоны к се­мье?- спросила Варя.

- Я тогда еще не был женат. Убегал домой. Бабку очень любил. Скучал по ней. Она у меня мудрая и добрая женщина. Любила всю жизнь, сам не знаю за что.

- А жену любил?

- Бабуля посоветовала на ней жениться. Я, конечно, послушался и выполнил ее волю. У нас иначе нельзя. Вскоре привел в дом. Но, полюбить жену не получилось. Не повезло. Раз­ные мы с нею. С самого начала семья не состо­ялась. Ничего общего меж нами не было,- по­скучнел человек.

- А почему?

- Глупая она.

- Вы с нею живете?

- Нет. Давно разведены. Как только дочки подросли, я решил не тянуть время. С этим нельзя затягивать. Не стоило обманывать ни ее, ни себя. Вот так и сказал честно, что никогда не любил ее и жить с нею не смогу. Терпения боль­ше не хватило.

- Плохая хозяйка была? - спросила Варя.

- Даже не знаю, какая хозяйка. А вот как человек полная никчемность. Глупа до безобра­зия. Мы никогда не понимали друг друга, а по­тому живем врозь.

- А дети?

- Дочки приезжают ко мне. Они обе учатся в Москве. Там у них квартира. Вместе с мате­рью тусуются в своей трехкомнатной. Я в своем доме. Он у меня двухэтажный, нам с бабкой хватает. На тесноту не жалуемся. Бабуля пона­чалу ругала меня, потом поняла и смирилась, теперь согласилась и не обижается. Но обеща­ет, что семейные советы больше давать не бу­дет. Хотя внучек очень любит. Они взрослые девушки, а бабка все считает их малышками,- умолк Аслан.

- А жена к вам приезжает?

- Только летом, когда я разрешаю в сезон фруктов. Живем с нею на разных этажах, и я с нею не общаюсь.

- Она изменила?

- Нет. Если б изменила до развода, не име­ла бы ничего. Теперь, конечно, ее дело. Пусть живет, с кем хочет, мне она чужая.

- А помириться не получается?

- О том и разговора нет.

- Причина серьезная?

- Даже слишком! - привстал на локте, за­курил. Обмотался одеялом и заговорил:

- Я работаю в типографии цинкографом. По­лучаю неплохо. Но тогда я только устроился, проработал года три, и бывшая жена вздумала получать за меня зарплату. Можешь предста­вить, чтоб за кавказского человека деньги на работе получала баба. Я не был пьяницей, все и порядке и вдруг такой фортель. Где это вида­но? Уже большего оскорбления не придумать. И не стал затягивать, купил им квартиру и раз­велся.

- Она работает?

- Не знаю. Это меня не интересует. Я помогаю дочкам. Когда им нужны деньги, они звонят. А с тою мы не общаемся.

- Как же обходишься без хозяйки?

- У меня в доме командует бабулька и у нас с нею полное согласие и порядок. Если ты име­ешь в виду женщин, то с этим проблем нет. Я не кривой и не горбатый, спрос имеется хороший, я не жалуюсь. Бабья хватает, было бы жела­ние,- улыбался Аслан.

- Значит, живешь вольной птицей?

- Ну да! Как и положено кавказскому чело­веку. Никто ни в чем не указывает и не ограни­чивает.

- Аслан, а не скучно тебе без семьи?

- Я в любой момент могу завести новую се­мью, но нет желания. После первой ошибки не хочу снова связывать себя браком. Это нера­зумно,- отмахнулся человек и спросил:

- А почему у тебя нет мужа?

- Не хочу связывать себя ни с кем! Я не создана для семьи. Честно говоря, даже очень довольна своей жизнью. Живу сама себе хозяй­кой. И никому ни в чем не отчитываюсь, ни от кого не завишу.

- Но ты женщина! Куда денешься от своей природы?

- Это меня не беспокоит. Зато и вслед никто не скажет дурного слова.

- А ты так и хочешь жить на Колыме? Ни­куда не собираешься переехать?

- Даже мысли не держу о переезде отсюда. Меня здесь все устраивает Сколько предложе­ний отвергла! Не случайно! Я никого не полюб­лю! Прошло мое время. А выходить замуж, что­бы избавиться от одиночества, считаю глупо­стью, недостойной себя. Да и к чему в моем возрасте что-то менять в жизни?

- Варя, а сколько тебе лет?

- Много! Уже за сорок!

- Выходит, ты моложе меня.

- Аслан, не приценивайся. Все мужики с это­го начинают. Я не ищу пару и никого для себя не жду. Мы можем расстаться знакомыми, дру­зьями, но не любовниками.

- Варя, а чем я тебя не устраиваю?

- Ты не входишь в мои планы. И вообще, ни в моем вкусе. Я слишком самостоятельна, чтобы на меня кто-то давил. Не хочу зависимо­сти ни от кого. И не задавай смешных и пустых вопросов. Они не ко мне,- ответила резко.

- Честно говоря, ты первая, кто мне от­казал.

- Зато ты далеко не первый, кого я отвер­гла! И забудь эту тему со мною! Не обижай! У каждого из нас своя жизнь!

- Извини, больше не повторюсь!

Они долго лежали молча, думая каждый о своем.

- Варь, а ты любишь кого-нибудь?

- Нет. И не любила. И никого не признаю.

- Выходит, мы одинаковы. Я после первого брака ни на кого не хочу смотреть.

- Значит, должен и меня понять.

- Выходит, кого-то любила?

- Какая разница! В душе, как в пустой ка­душке, не обид, не радостей, сплошной сквоз­няк. И только годы идут.

- Жаль, что впустую,- вздохнул Аслан.

- Давай спать, мне завтра с утра на работу. Надо рано встать.

- Значит, мне утром уходить?

- Зачем? Спи, сколько хочешь. Ключи от дома на подоконнике. Если будешь выходить, положишь их под порог.

- Хорошо,- ответил тихо.

Они уже стали дремать. Тихо посапывала Варя, похрапывал Аслан. Время шло к рассве­ту, когда в окно послышался тихий стук.

- Варя, кто-то пришел,- проснулся человек.

- Тебе показалось. Спи. Ко мне никто не придет. Это исключено.

Но стук повторился.

- Пойди, глянь. Кто-то заблудился,- сказа­ла хозяйка. Аслан открыл дверь. Двое мужиков стояли на пороге, переминаясь с ноги на ногу.

- Что надо? - спросил Аслан строго.

- Не бухти, дружбан. Дай хлеба. И помоги чем можешь.

- Я тут не хозяин. Ничем не распоряжаюсь.

- Мы из зоны, братан! Слышишь, за дочь нас припутали. За мою. Ее изнасиловал воен­ный. Подполковник. Девчонке всего десять лет. Она повесилась, мы не уследили, не успели. Но военного нашли. Я его замокрил. А нас припу­тали. Дали за гада десять лет. О дочери и слу­шать не стали. Высмеяли всю семью, а Ирку назвали путаной. Пообещали на зоне сгноить. Пойми, дружбан, за что? Покойную осквернили, еще и обозвали ни за что! Ты ж сам мужик, помоги уйти от погони, век тебя буду помнить.

Аслан, попросив подождать, вернулся в дом, коротко сказал Варе о разговоре на крыльце:

- Дай буханку хлеба. Немного денег, куртку и валенки передай. Дай Бог ему уйти от погони. Покажи ему овраг. Там можно проскочить неза­метно.

- Они с вертолетов все увидят.

- Аслан, в этом овраге много волков.

- Тем более, зэков разнесут в клочья.

- Там шалаш Федора. Зверье к нему не под­ходит, а погоня не знает. Он весь в снегу. Его не видно.

- Хорошо, передам,- пообещал Аслан и вы­шел к мужику.

- Нас четверо. Один ранен. Он не может идти. Его придется оставить, спрятать где-то. Иначе попухнем все. Выручай, братан.

- Куда ж его дену? - растерялся Аслан.

- В домах не спрячешь, его выдадут. В доме Дуси все как на ладони. Только если в могиль­ник унести человека,- посоветовала Варя, не­много подумав. И добавила:

- Там его искать не станут. С вертолета не увидят.

- Собаки найдут,- сказал Аслан.

- Туда их не пустят. Много волков.

- А если мужика зверье разнесет?

- Днем не придут, а ночью что-то придума­ешь.

- Хорошо, Варь, если успеем, все сделаем,- набросил куртку на плечи и вышел из дома.

Вернулся Аслан уже утром, когда баба ушла на работу.

Троих зэков он посадил в грузовую попутку, заплатил водителю и тот помчал на скорости, зная, что до рассвета будет уже далеко от этих мест И никакой вертолет их не догонит.

И только с четвертым мужиком поломал го­лову человек. Он не стал заносить зэка в могильник родителей, а, переодев в старое Варькино тряпье, принес в дом, долго устраивал "маскарад", соображая из мужика бабу. Зэк, глянув на себя в зеркало, даже рассмеялся, сам себя он не узнал.