- Где ты был? С ней?
- Скучал по тебе. Ну, брось, давай подвезу.
- Нет. Пока ты не попросишь извинения за свое поведение утром.
- Но что я такого сделал?
- Ничего особенного - не сдержал свое слово, не явился на свидание, только и всего.
- Но ведь мы поссорились, - сказал он. - Разве не помнишь?
- Если так, тогда чего же ты здесь? Рой, я не позволю тебе так вести…
- Ладно! Прошу прощения.
- В самом деле? Или просто так говоришь?
- Да! Нет! Ну залезай же в машину. Поедешь?
- Тогда проси прощения, - сказала она.
- Прошу!
Она забралась в "гудзон"…
- Рой! Куда это ты вздумал ехать?
- Да никуда. Ведь еще рано.
- А я хочу, чтобы ты сразу отвез меня домой.
- Отвезу, отвезу. Что, разве когда-нибудь не отвозил?
- Поворачивай, Рой. Не стоит начинать все сначала.
- А может, мне надо поговорить с тобой. Может, я хочу еще поизвиняться.
- Рой, это вовсе не смешно. Я хочу домой. Перестань сейчас же.
Миновав последний квартал, он свернул на проселок, немедленно выключил фары (так полагалось по неписаным законам "Рая"), чтобы не мешать другим парочкам, и выехал на уединенную поляну. Тут Рой выключил и задние фары, щелкнул радио и поймал "Звезды эстрады у вас дома". Дорис Дэй пела "Это волшебство".
- Ну, детка, ты подумай, какое дикое совпадение - это же наша песня - без дураков! - сказал Рой, мягко пытаясь притянуть к себе ее голову. - "Без золотой палочки или заклятий…" - запел он.
Люси напрягла шею, противясь его руке, и, когда он склонился к ней, губы ее были сжаты, а глаза широко открыты…
- Ангел, - сказал он.
- Ты говоришь прямо как в кино. Перестань.
- Ладно… - проговорил он, - ну ты и мастер испортить настроение.
- Послушай. Я ведь собиралась домой.
- Да отвезу я тебя, отвезу! Ты, между прочим, могла бы и подвинуться, - сказал он. - Ну, может, ты сдвинешься? Пожалуйста. Я ведь не могу править, когда прямо сижу на руле. Ясно?
Люси отодвинулась, но не успела она опомниться, как он прижал ее к дверце и стал осыпать поцелуями.
- Ангел, - шептал он. - О ангел. Ты пахнешь, как весь Молочный Бар.
- Ты же знаешь, я там работаю. Извини.
- Но мне нравится этот запах, - и не успела она ответить, как он прижался к ее губам. Он отпустил ее с глубоким вздохом, только когда кончилась песня. Потом подождал, пока объявят, кто будет петь дальше.
- Не вырывайся, Люси, - шептал он, поглаживая ее волосы. - Не надо, ни к чему. - Потом стал подпевать Маргарет Уайтинг "У дерева в лучах журчит наш ручеек" и просунул руку ей под рубашку.
- Не надо, - остановил он ее, когда Люси попробовала вырваться. - Доверься мне. Я только поглажу колено.
- Это просто смешно, Рой. Я тебе не верю.
- Клянусь. Ни дюйма выше. Ну, Люси, что тут страшного?
Взгляд твоих глаз мне не забыть,
Когда ты сделал, милый,
Такую надпись на коре:
"Любить - так до могилы!"
Они продолжали целоваться.
- Видишь? - сказал он через несколько минут. - Разве я двигал руку? Ну, двигал?
- Нет.
- Значит, мне можно верить, ведь верно?
- Да, - сказала она, - только, пожалуйста, не делай так языком.
- Почему? Разве тебе больно?
- Ты просто возишь им по зубам, Рой. Какой в этом смысл?
- Тут масса смысла! Это же от страсти!
- Ну, а мне не нужно никакой страсти.
- Ладно, - сказал он, - успокойся. Я думал, тебе так нравится. Извини.
- Чему тут нравиться, Рой…
- Ладно!
Странный мальчик,
Очарованный, околдованный мальчик,
Говорили, он странствовал долго
По далеким морям и горам…
- Здорово, - сказал Рой. - Прямо выдающаяся вещь. Малый, который ее написал, наверное, вот так и живет.
- А что это?
- "Неиспорченный мальчик". А малый, который это все написал, и сам такой. Тут просто громадный смысл. Только послушай.
Это он мне признался при встрече -
Лишь любить стоит людям учиться,
И еще - быть любимым в ответ.
- Люси, - прошептал Рой. - Давай пересядем назад.
- Нет. Ни в коем случае.
- О, черт! Для тебя настроение просто ничего не значит. Не замечала за собой?
- Но мы ведь никогда не сидим там. Ты только так говоришь, а на самом деле хочешь лежать.
- Просто там руль не мешает. Так ведь удобней, Люси. Да и почище - я только сегодня днем там прибрал.
- Ну, а я все равно не хочу…
- А я хочу, и, раз так, сиди здесь одна, мне-то что!
- Погоди, Рой…
Но он уже выскочил из машины, залез на заднее сиденье и растянулся там во весь рост - головой прислонился к дверце, а ноги высунул в окошко.
- Ты права - я лежу. А отчего бы и не полежать? Это моя машина.
- Я хочу домой. Ты обещал меня отвезти. Это просто смешно.
- Тебе-то, конечно, смешно. Нет, девочка моя, теперь я понимаю, почему ты с Элли так дружна! Два сапога пара. - И он пробормотал что-то невнятное.
- Ну-ка повтори, что ты сказал!
- Я сказал "две динамистки", вот что.
- Как это понимать?
- Ох, - простонал он, - выбрось это из головы.
- Рой, - сказала она зло и повернулась к нему на коленях, - все это уже было на прошлой неделе.
- Верно! Мы сидели сзади. И ничего ужасного ведь не произошло.
- Потому что я этого не допустила, - сказала она.
- Вот и сейчас не допускай, - отозвался он. - Послушай, Люси, - он сел и попытался обнять ее. Но она отстранилась. - Ты прекрасно знаешь, я с тобой считаюсь. Но ты, - сказал он, развалясь на сиденье, - хочешь только фотографироваться, и больше ничего, а что там другой человек чувствует… Что я, по-твоему, ничего не чувствую? Ну да ладно, что тут говорить…
- Ох, Рой, - и она выскочила из машины, как в тот ужасный вечер неделю назад. Рой так стремительно распахнул дверцу, что она закачалась на петлях.
- Иди сюда, - прошептал он.
И снова принялся твердить, как сильно он ее любит, а сам все крутил и вертел пуговицы ее платья.
- Все так говорят, Рой, когда хотят того, чего ты. Пожалуйста, перестань. Я не хочу. Честное слово.
- Но я ведь не вру, - сказал он, и его рука, привычно сжимавшая ее колено, вдруг поползла вверх, словно огонь по запальному шнуру.
- Нет, нет…
- Да! - крикнул он в исступлении. - Прошу тебя!
И стал без конца повторять "верь мне" и "прошу тебя", а она не знала, как остановить его, - разве что подняться и вцепиться ему зубами в горло, которое оказалось вдруг прямо над ее лицом. Он говорил "прошу тебя", и она тоже повторяла "прошу тебя", она не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться, а он навалился на нее всей своей тяжестью: "Не вырывайся, я люблю тебя, ангел, верь мне, верь мне", - и вдруг в ее памяти всплыло имя "Бэбз Иген".
- Рой!..
- Я люблю тебя. Правда, люблю.
- Что ты делаешь?
- Ничего, о мой ангел, мой ангел…
- Нет, делаешь.
- Нет, мой ангел, даже не собираюсь.
- Перестань, Рой! Не надо! Немедленно перестань! - вскрикнула она.
- Ох, черт! - сказал он, садясь, и она наконец смогла высвободить ноги.
Люси отвернулась к окну. Стекло запотело. Она боялась смотреть на Роя - а вдруг он раздетый.
- Ты что, ненормальный? - выговорила она с трудом.
- Что ты хочешь этим сказать? Это почему же я ненормальный? Просто я человек! Мужчина!
- Ты не имеешь права заставлять меня! Вот что я хочу сказать! А я этого не хочу - ни по-хорошему, ни по-плохому. Давай пересядем вперед. И приведи себя в порядок. Поехали домой. Сейчас же.
- Но ты же сама хотела? Ты даже не сопротивлялась.
- У меня руки были стиснуты. Ты поймал меня в ловушку. Ничего я такого не хотела. А ты, ты даже не подумал о том, чтобы остеречься. Тебе-то все равно… Ты что, совсем спятил? Ничего у тебя не выйдет!
- Да подумал я!
Люси была поражена:
- То есть как?
- Я пробовал кое-что раздобыть.
- Пробовал? Значит, ты заранее все решил, ты обдумывал это целый день?
- Но у меня же ничего не вышло! Так или нет?
- Все равно ты пытался. Ты обдумывал это целый день…
- Но я ничего не сделал!
- Я не понимаю тебя и даже понимать не хочу. Отвези меня домой. И оденься, прошу тебя.
- Я одет. И все время был одетым. Проклятье, ты даже не представляешь, что я пережил днем. Тебе бы только на своем настоять, вот и все. Господи, да ты просто вторая Элли - самая настоящая динамистка!
- Что это такое, в конце концов?
- Я таких вещей при девушках не говорю, Люси. Я к тебе отношусь с уважением! Это, по-твоему, ничего не значит? Знаешь, где я был сегодня? Я скажу, мне нечего стыдиться - я делал это только для тебя. Что бы ты там ни думала.
И пока она одергивала рубашку и поправляла юбку, Рой рассказал ей обо всем. Битый час он слонялся возле магазина Форестера, поджидая, когда миссис Форестер уйдет наверх и оставит своего старикашку одного за прилавком. Но оказалось, что она лишь вышла в кладовую, и, едва Рой сунулся в аптеку, она уже сидела за кассой в полной боевой готовности - он даже не успел выскочить обратно.
- Ну, что мне было делать? Взял пачку жевательной резинки. Коробку мятных лепешек. А что тут еще придумаешь? В любом магазине в городе знают моего отца. Куда ни пойдешь - "Эй, Рой, как дела солдатского папаши?" И все видят нас вместе. Люси. Уж, верно, они понимают, что мы встречаемся. И что они решат - для кого я стараюсь? Думаешь, я не думал об этом? Должен я заботиться о твоей репутации или нет, ты как думаешь? О чем только мне ни приходится думать, пока ты себе знай посиживаешь целый день в школе.
Почему-то это сбило ее с толку. И верно, чего же она хотела от него? Чтобы он купил эти штуковины? Но ведь он никак не мог предположить, что они ему сегодня понадобятся! Не потерпит она, чтобы он заранее, за много часов решал такие вещи, а потом изображал порыв страсти… Она не позволит, чтобы он ее обманул, не позволит, чтобы он обращался с ней как с уличной потаскухой.
- Но ты ведь был в армии, - сказала она.
- Это на Алеутах-то! Дальше только Берингово море и - Россия! Знаешь, как у нас шутили: "На Алеутах женщина за каждым деревом!" Только деревьев-то там и нет, Люси, поняла? Чем я, думаешь, там занимался? С утра до вечера выписывал накладные. Сыграл восемнадцать тысяч партий в пинг-понг. Как ты не можешь понять? - воскликнул он, в негодовании сползая вниз по сиденью. - В армии! - повторил он зло. - Ты думаешь, я был в гареме!
- А как же тогда с другими?..
- Не было у меня никаких других! Никогда! За всю жизнь!
- Ну, - сказала она мягко, - я этого не знала.
- Но так оно и есть, черт меня побери! Мне двадцать лет, чуть ли не двадцать один, но это вовсе не значит, что я занимался этим с каждой встречной-поперечной. Прежде всего она мне должна понравиться как человек. Ты слушаешь дуру Элли, а она и сама не знает, чего несет. И хочешь знать, почему я не встречаюсь с Обезьянкой Литтлфилд, - да просто потому, что я ее не уважаю. Да. И она мне совсем не нужна. Я даже не знаю ее толком. И хватит об этом. Давай забудем все это. И поставим на этом точку. Раз ты слушаешь всякую ерунду, что обо мне говорят, раз сама не видишь, что я за человек, тогда извини меня, Люси, но катись ты к черту!
Он любит ее. Правда, любит. Он сказал, что люди видят их вместе. А она как-то не брала этого в расчет. Она встречается с Роем Бассартом, с парнем, которому уже двадцать, который успел отслужить в армии. И все кругом видят это.
- …а в Уиннисоу? - говорила она тем временем. И кто ее заставляет продолжать этот разговор?
- Ну, может, в Уиннисоу эти штуки прямо раздают на улицах, не знаю…
- Ты мог бы попробовать достать там, вот и все, что я хотела сказать.
- А какой смысл? Послушать тебя, так даже зайти к Форестеру на Бродвей, и то уже чересчур. Так что зачем мне это доставать? Кого я обманываю? Сам себя? Целый божий день я болтался под окнами и высматривал, когда смоется эта карга, а для чего, спрашивается? Ты бы возненавидела меня еще больше, вот и все. Верно? Что же мне в таком случае остается? Разве не так, Люси, - разве ты бы согласилась, если бы я их достал?
- Нет!
- Ну вот теперь мне все ясно! Очень хорошо! - он рванул ручку дверцы. - Едем домой! Больше я не выдержу. Я, между прочим, мужчина и, между прочим, живу не только чувствами: природа, если хочешь знать, требует своего! И я не позволю так с собой обращаться какой-то там школьнице. А мы только и делаем, что обсуждаем меня, каждый мой шаг, каждое движение! По-твоему, это очень романтично? По-твоему, такими и должны быть отношения между мужчиной и женщиной? А по-моему, нет. Секс - в жизни человека одно из высочайших переживаний, как физических, так и духовных, будь то мужчина или женщина. Но ты одна из тех типичных американских девиц, которые вбили себе в головы, будто это постыдно… Ну хорошо, Типичная Американская Дева! Я парень добрый и покладистый, и вывести меня из терпения, Люси, дело нелегкое. Но тебе это удалось! Поэтому все, точка, поехали!
Она не шелохнулась. На этот раз он сердился по-настоящему, а не для того, чтобы обмануть или обхитрить ее.
- Ну, а теперь в чем дело? - осведомился он. - Теперь что не так?
- Мне хочется, чтобы ты знал, Рой, - сказала она, - дело вовсе не в том, что я тебя не люблю.
Он скорчил недоверчивую мину:
- Вот как?
- Да.
- Ну, знаешь, тогда ты здорово умеешь скрывать свои чувства.
- Я не скрываю, - сказала она.
- Еще как!
- А вдруг ты не любишь меня? Вдруг это совсем не то? Откуда мне знать, что это правда?
- Говорю тебе, я не вру!
Она не ответила, он приблизился к машине.
- Ты только говоришь про любовь, - сказала Люси, - а имеешь в виду совсем другое.
- Я теряю голову, Люси. Но я не вру. Я теряю голову: знаешь, бывает вдруг на тебя накатит… И потом я люблю музыку, и она меня возбуждает. Но я не вру.
Что он хотел этим сказать? Она даже толком не поняла…
Он опять влез в "Гудзон". Погладил ее по голове.
- И что плохого в том, если на тебя вдруг накатит!
- А если откатит, тогда что? - спросила она. Ей вдруг показалось, что все это уже с ней было. - Что будет завтра, Рой?
- Ну, Люси! - произнес он и вновь принялся целовать ее. - Ну, ангел.
- А как же Обезьянка Литтлфилд?
- Я же тебе сказал, я даже толком не знаком с ней… Ну ангел, ну, пожалуйста, - бормотал он, укладывая ее на новые чехлы, которые приобрел после покупки машины. - Ты, ты одна, только ты…
- А завтра…
- Завтра будет то же самое. И послезавтра, и потом…
- Рой, перестань, не надо.
- Но я ничего не делаю.
- Не обманывай!
- Ангел, - стонал он в самое ухо.
- Рой, нет, пожалуйста…
- Ничего, - шептал он, - не бойся…
- О нет!
- Все будет в порядке, клянусь, - сказал он, а потом стал уверять, что ничего не случится - ему рассказывали на Алеутах, как избежать риска.
- Только поверь мне, - молил он, - поверь мне…
И Люси так хотелось верить, что она поверила.
Когда Люси оставалась всего неделя до окончания школы, Рой получил письмо из "Училища фотографии и художественного оформления" под названием "Британия", основанного, как сообщалось в проспекте и приложенной к нему брошюрке, в 1910 году. Письмо извещало, что училище имеет удовольствие занести Роя в списки первокурсников, начинающих занятия в сентябре, и возвращает фотографии, которые он вложил в свое заявление, - дюжину портретов Люси.
На маленьком импровизированном празднике (Элли и Джой, Рой и Люси, мистер и миссис Бассарт), который он устроил в честь Роя, дядя Джулиан заявил - все они в долгу перед Люси Нельсон за то, что она так здорово выходит на снимках. Она тоже заслужила награду, и, раз так, он дарит ей поцелуй. Люси до сих пор еще не решила для себя, как к нему относиться, и, увидев его приближающиеся губы, пережила не слишком приятный момент и едва не отшатнулась. Дело было не только в том, как мистер Сауэрби вел себя с женой или как он выражался. И даже не в том, что мужчина пяти футов и пяти дюймов, насквозь пропахший сигарами, не казался ей таким уж привлекательным. Просто в последний месяц Люси несколько раз казалось, будто она перехватила слишком пристальный взгляд Джулиана, устремленный на ее ноги. Неужели Рой рассказывал дяде, чем они занимаются? Нет, поверить этому она не могла… Он, конечно, мог знать, что они ездят в "Рай", но ведь туда ездила и Элли с Витстоуном - правда, они только обнимались, а дальше не заходили. По крайней мере, Элли так говорила, ну, а родители, конечно, ей верили. Нет, никто ничего не знает, и мистер Сауэрби, наверное, просто смотрел в пол или даже совсем мимо нее, а она воображала, будто он глядит на ее ноги. Ведь, в конце концов, ей всего восемнадцать, а он как-никак отец Элинор, да и ноги у нее не бог весть какие; во всяком случае, она так считает. И как только она могла подумать (это было в одну из суббот, когда она осталась с ним одна в доме), будто он хочет пойти за ней в комнату Элли и овладеть ею. Нет, похоже, она тоже помешалась на сексе. Наверное, им действительно пора прекратить этим заниматься, но Роя теперь не удержишь, он тащил ее туда каждый вечер, да и нельзя сказать, чтобы ей это не нравилось, но нравится не нравится - не в том дело… А в чем же? Именно этот вопрос обычно задавал Рой, когда она начинала говорить: "Не надо, не сегодня…" Почему тогда вчера было можно?
Но как бы там ни было, мистер Сауэрби чмокнул ее в щеку, да так громко, что все рассмеялись, а миссис Сауэрби глядела на них и делала вид, что ей тоже смешно. И тут Люси сделала нечто неожиданное - во всяком случае, она совершила один из самых необъяснимых поступков в своей жизни: смущенная тем, что вот так, при всех говорят, какая она привлекательная, и взволнованная тем, что она словно член семьи на этом празднике и в этом доме, Люси неловко передернула плечами, густо покраснела и, в свою очередь, поцеловала дядю Джулиана. "Браво!" - выкрикнул Рой и зааплодировал, а миссис Сауэрби перестала делать вид, что ей весело.
Да, хуже некуда. А впрочем, что бы Люси ни делала, ей не приходилось рассчитывать на одобрение миссис Сауэрби. Эта безвкусная, претенциозная особа была настроена против Люси уже хотя бы потому, что Люси больше всех повлияла па решение Роя. А хотя бы и так - ей-то какое дело. Конечно, Рой выбрал училище в Форт Кине не из-за того, что там хорошо преподают и, если уж говорить начистоту, не из-за того, что у него какой-то там особый талант фотографа, а из-за того, что Люси собиралась учиться именно в этом городе.