- Сдается мне, ты уже нюнишь по дому, - сказал мистер Сауэрби, - а еще и уехать-то не успела.
- А что, очень даже может быть! - обрадовался Джой.
- Точно, точно. Тоска по дому плюс ванильное мороженое, да еще с помадкой, сладким соусом и грецкими орехами, как мне сообщили из самых надежных источников…
- Рой! - слабо вскрикнула Элли.
Мальчики рассмеялись.
- Не дразни ее, Рой, - сказала миссис Сауэрби.
- Прости, Эльхен, - сказал Рой.
Джулиан закурил сигару.
- Как насчет затяжки, а, Джой?
- Нет, спасибо, сэр. Стараюсь быть в форме.
- Ну, чего уж там, это тебе не повредит, - сказал Джулиан.
- Нет. Спасибо, но что-то не хочется, мистер Сауэрби. Да и пиво зря я открывал.
- Ну, пусть его стоимость спишут с моих налогов, - заявил Джулиан, чем страшно развеселил Джоя. - А как ты, генерал? - повернулся он к племяннику.
- Ясное дело, - сказал Рой, - от хороших не отказываемся. Кидай.
Джулиан перебросил ему сигару.
- Четырнадцать пятьдесят коробка, самосадом такие не назовешь, как бы ты там ни изощрялся, остряк.
Дым от сигары Роя вился вокруг его головы.
- Ничего себе, - похвалил он, отставляя подальше руку с сигарой и сдерживая кашель.
- Взрослый парень, что и говорить, - отозвался дядя Джулиан.
Обычно Люси не нравилось, когда Рой курил сигары и пил пиво, да его и самого не слишком к этому тянуло. Но в этот вечер она не обращала внимания на то, как Рой красуется перед дядей, - ей было о чем подумать: прежде всего о дяде, чья тайна наконец-то раскрыта, потом об Элли, которая узнала эту тайну, потом о миссис Сауэрби, которая ничего не знала, и, наконец, о себе самой. Все эти месяцы ей казалось, что ее прошлое совсем не интересует Элли, но вдруг выяснилось - ничего подобного, ведь именно потому Элли и подружилась с ней тогда в сентябре, а в феврале опять сблизилась. Сногсшибательное открытие! А она-то, глупая, наивная дурочка, воображала, будто для Элли Сауэрби она вовсе не та девчонка, чей отец просиживает в "Погребке Эрла", не та, что вызвала полицию и прославилась на весь город, а оказалось, что от этого никуда не уйдешь! Элли привлекало к ней то самое прошлое, о котором ей хотелось забыть навсегда, - и когда сегодня она наконец все поняла, это причинило ей глубокую боль.
Да и разозлило, признаться. Днем, пока Элли изливала ей душу, ее так и подмывало вскочить и выложить Элли все начистоту! "Так, значит, вот зачем я тебе понадобилась, Элли? Вот почему ты решила со мной подружиться? И тебе не стыдно прямо в лицо мне заявить, что ты бросила меня, как только тебе показалось, что ты можешь без меня обойтись? Да и чем, интересно, я, по-твоему, должна была тебе помочь за то, что ты дала мне поносить свой драгоценный свитер?"
И так далее и тому подобное, но только не вслух, конечно. Сперва она едва сдерживалась, чтобы дослушать рассказ Элли о похождениях Джулиана Сауэрби, но Элли не подошла и к концу рассказа, как Люси стала совсем иначе толковать привязанность Элли к ней. На самом деле Элли просто преклонялась перед Люси. Перед ее мужеством. Чувством собственного достоинства. Перед ее силой. Ведь если посмотреть на это глубже, разве можно истолковать это по-другому? Иначе почему бы красотка Элли Сауэрби со всеми своими платьями, мальчиками и деньгами обратилась за советом и помощью именно к ней - к Люси.
Интересно, что теперь станет делать Элли? Что? Она начала перебирать разные возможности.
- Эй, что это нынче с блондиночкой? - спросил Джулиан. - Кошечка язычок проглотила?
- Нет, что вы…
- Наверное, задумалась о колледже, да, Люси? - сказала миссис Сауэрби.
- Да.
- Чудесная пора, - сказала Айрин Сауэрби, - это будут четыре самых прекрасных года в вашей жизни.
- Вот так и моя ма говорит, миссис Сауэрби, - влез Джой.
- Да, всем вам будет полезно провести четыре года вдали от дома, - продолжала она.
Бедная миссис Сауэрби. Бедная, обманутая женщина. Как это ужасно. Как обидно. Как несправедливо… Так незаслуженно оскорбленная… Люси впервые почувствовала симпатию к матери Элли. Когда она поняла, что миссис Сауэрби страдает, она перестала видеть в ней своего потенциального врага, до нее дошло, что та живет своей жизнью. У нее свои побуждения и причины, и цель ее существования вовсе не в том, чтобы чинить неприятности Люси Нельсон. Ведь Элли призналась, что тогда, в сентябре, решила больше не встречаться с Люси вовсе не по приказу матери. За все месяцы их знакомства она не видела от миссис Сауэрби ничего, кроме добра, - лишь теперь Люси поняла это. Может быть, манеры у нее немного старомодные, и держится она отчужденно - ну и что тут такого? Разве она ей сделала хоть что-нибудь плохое? Боже мой, ведь это вовсе не миссис Сауэрби, а сама Люси была мелочной и подозрительной! Ей должно быть стыдно за свои выдумки. Даже в тот раз, когда она появилась в одном из кашемировых свитеров Элли, миссис Сауэрби рассердило вовсе не то, что Люси якобы завидует нарядам ее дочки, а плохо скрытое высокомерие Элинор - только и всего. Да, она терпеливая, мягкая, отзывчивая - стоит только посмотреть на ее отношение к Рою, не говоря уже о самой Люси. Она одна из всех родственников Роя серьезно выслушивает его идеи и рассуждения, одна выказывает ему непритворное уважение. И кто еще умел держать себя с таким достоинством и самообладанием, как миссис Сауэрби? Пожалуй, никто.
И что она получала в награду? Джулиан Сауэрби вместо того, чтобы относиться с уважением и благодарностью к такой воспитанной и великодушной женщине, чем он ей платил? Да, ей приходится носить специальные эластичные чулки, да, она женщина пожилая и склонна к полноте, да, у нее уже седеют волосы, но разве это причина для того, чтобы обманывать ее, бесчестить и порочить, как делает этот бабник, остряк-самоучка и кривляка. Свинья он после этого. "Блондиночка! Кошечка!" Ну и тип! Ну и отвратительный, гнусный тип!
Но самое поразительное, что в душе она всегда это знала.
Как же поступит Элли? Расскажет матери? Или дяде Ллойду? А может, прямо поговорит с отцом, чтобы мать так никогда ничего и не узнала? Да, пойти к нему, и если он пообещает порвать с этими женщинами и никогда больше не… А может, сперва надо выяснить, кто она такая, и пойти к ней. Прямо прийти и сказать, что она должна немедленно расстаться с ее отцом под страхом разоблачения или даже заключения в тюрьму, если обнаружится (а это вполне вероятно), что она продажная женщина, которая имеет дело с мужчинами вроде Джулиана Сауэрби. А может, Элли имеет смысл скрывать свою тайну, выждать момент, подстеречь очередной телефонный звонок, а потом неожиданно поднять параллельную трубку и, вместо того чтобы сидеть сложа руки и покрывать предательство отца, раз и навсегда положить этому конец: "Говорит Элинор Сауэрби. Я дочь Джулиана Сауэрби. Прошу вас назвать ваше имя…"
Внезапный холодный порыв ветра - впервые за много месяцев - налетел на сад Сауэрби.
- Ух ты, - передернулся Джой и выпрямился. - Осень. Самая настоящая осень.
- Ну что ж, проводим принцессу домой, - сказал Джулиан. Он встал, потянулся, и огонек сигары закачался над его головой, словно сигнал.
- Хорошая идея, - отозвался Джой.
Мальчики сказали миссис Сауэрби, что они вдвоем справятся с посудой - прислугу отпустили на вечер. Они ни за что не хотели разрешить ей хозяйничать и в конце концов прогнали в дом.
Мистер Сауэрби стал складывать стулья, а Рой собирал столовое серебро, насвистывая "Осенние листья". Составляя тарелки, Джой говорил: "Ты только представь, Рой, старина, уже завтра в это же время…"
Вдруг возле Люси оказалась Элли и зашептала ей на ухо.
- Что? - переспросила Люси.
- Забудь все это.
- Что ты хочешь этим сказать?
- А то, что вообще не вспоминай!
- Но… разве это не правда?
- Эй, девоньки, - позвал Джулиан, подделываясь под простонародный говор: - Пора бы уж в дом - хватит, нахихикались.
Они побежали через лужайку к дому. Элли вздрогнула, набросила платок на голову и устремилась в открытую дверь.
Люси громко прошипела вдогонку:
- Элли! Что ты думаешь делать?
Элли остановилась.
- Я… я…
- Ну?
- Да просто уеду в Северо-западный.
- Но, - Люси взяла ее за руку, - как же твоя мама?
Как раз в этот момент их догнали мальчики:
"Дорогу! Поберегись! Осторожно, дамы!" - больше она уже ничего не могла сказать: их могли услышать. А потом Джулиан Сауэрби подхватил их под руки и, смеясь, потащил в дом.
На другой день Джой укатил в Алабаму, а Элли лихорадочно занялась сборами, беготней по магазинам и почти не расставалась с матерью, которая, похоже, все еще не знала, что творится у нее за спиной. Несколько раз не больше чем на минуту они оставались вдвоем, но Люси не успевала и рта раскрыть, как Элли уже говорила: "Тсс, потом", или: "Люси, я не хочу вспоминать об этом, правда", и, наконец: "Послушай, я просто ошиблась".
- Ты ошиблась?
- Да, я неправильно поняла. Конечно.
- Но…
- Пожалуйста, дай мне спокойно уехать в колледж!
И когда пришло время расставаться, казалось, что они вовсе и не были никакими подругами. Элли вместе с родителями уехала в Эвастоун во второй уикенд сентября, а в понедельник, в тот самый день, который Люси обвела пятью черными кругами, они с Роем в набитом чемоданами "Гудзоне" отправились в Форт Кин: занятия были на носу.
3
В середине ноября за одну только неделю она дважды падала в обморок - первый раз в телефонной будке в "Студенческой кофейне", а на другой день - когда встала, чтобы выйти из аудитории после занятий по английскому. В университетской клинике - бывшей казарме, перестроенной после войны, - Люси сказала доктору, что у нее скорее всего малокровие. Сколько себя помнит, она всегда была бледная, а кончики пальцев - что на руках, что на ногах - в сильный мороз в одну секунду превращаются в ледышки.
После осмотра Люси оделась и села на стул, придвинутый доктором. "Нет, дело тут не в кровообращении", - сказал он и, отвернувшись к окну, поинтересовался, не было ли у нее задержек. Сначала Люси сказала - нет, потом - да, и тут же подхватила пальто и учебники и выскочила из кабинета. В тесном коридоре у нее опять закружилась голова, но это продолжалось всего минуту.
Едва она прикрыла дверцу телефонной будки в "Кофейне", как вспомнила, что Рой еще на занятиях. К телефону подошла квартирная хозяйка миссис Блоджет, и Люси молча повесила трубку. Она подумала было набрать номер училища и попросить, чтобы его позвали, - но что она ему скажет?
И тут, когда первый приступ сменился полной растерянностью, ею овладела странная мысль - а может быть, Рой здесь вообще ни при чем? Она поймала себя на том, что рассуждает, как ребенок, который совсем не знает жизни и думает, будто женщина может забеременеть сама по себе. Стоит ей только захотеть.
Вернувшись к себе в комнату, Люси посмотрела на календарик со смехотворными пометками. Только в прошлую субботу, когда Рой привез ее из кино, она жирно обвела черным карандашом День Благодарения… Внезапно Люси почувствовала дурноту, ринулась в уборную и долго стояла там с раскрытым ртом, но смогла выдавить из себя лишь несколько коричневых капель. Ощущение тошноты не прошло.
Вечером, когда дежурная постучала в комнату и сказала, что звонит Рой, она не отозвалась.
На другое утро, в восемь, когда остальные студентки спешили кто завтракать, кто на занятия, Люси прибежала в клинику. Ей пришлось долго ждать на скамье в коридоре: доктор появился только в десять.
- Я Люси Нельсон, я была у вас вчера, - сказала она.
- Заходите, присаживайтесь, - сказал доктор.
Потом подошел к двери и прикрыл ее поплотнее. Когда он вернулся к столу, Люси сказала, что не хочет ребенка. Доктор чуть-чуть отодвинулся, закинул ногу на ногу и ничего не сказал.
- Доктор, я только что начала учиться. Первый семестр первого курса.
Он ничего не ответил.
- Чтобы поступить сюда, я несколько лет работала. Вечерами, за стойкой. В Либерти-Сентре - я ведь оттуда… И летом тоже - три года подряд. А тут я получаю жилищное пособие. Не поступи я сюда, я бы вообще не смогла учиться в колледже - из-за денег.
Она вовсе не собиралась растрогать его своей бедностью или беспомощностью. Доктор должен знать, что Люси совсем даже не слабая, она сильная, она преодолела множество лишений и перенесла множество страданий - она совсем не такая, как все восемнадцатилетние девчонки. Дело не в том, что Люси нуждается в его помощи, она заслуживает его помощь.
- Я никогда еще не уезжала из дому, доктор. Это мои первые самостоятельные шаги. Я ждала этого всю жизнь. Копила деньги. Годами мечтала об этом.
Он невозмутимо слушал.
- Доктор, я не какая-нибудь вертихвостка, клянусь вам. Мне только восемнадцать лет. Вы должны поверить!
Доктор, сдвинувший было очки на лоб, опустил их на переносицу.
- Не знаю, что и делать, - сказала она, пытаясь собраться и побороть волнение.
Лицо доктора осталось неподвижным. У него были добрые глаза и мягкие седые волосы. Он почесал нос.
- Не знаю, что и делать, - повторила она, - просто не знаю.
Он скрестил руки. Покачался на стуле.
- Доктор, до этого у меня никогда не было мужчин. Он первый. Правда. Я не вру.
Доктор повернулся к окну и посмотрел в сторону "Бастилии" - так студентки называли главное здание колледжа. Потом опять вздернул очки на лоб, потер глаза. Может быть, он всю ночь провел на дежурстве и неимоверно устал. Может быть, обдумывал, что сказать. А может быть, даже и не слушал. Он приходил сюда на два часа утром четыре раза в неделю, так что не все ли ему равно? У него была собственная практика и, конечно, хватало своих хлопот, а здесь он принимал так, между прочим, - подрабатывал. И вполне возможно, он попросту тянет время, а потом отправит ее восвояси, пусть сама выпутывается.
Доктор опять повернулся к ней.
- А молодой человек где? - спросил он.
- Здесь.
- А точнее, Люси. Где?
У нее немного отлегло от сердца. Может быть, он и в самом деле собирается помочь?
- В Форт Кине.
- Значит, он своего добился и в сторону?
- Что? - прошептала она.
Доктор потер виски кончиками пальцев. Он думает. Он хочет помочь.
- Почему только вы, девчонки, не понимаете, что они из себя представляют? - спросил он мягким печальным голосом. - Разве не ясно заранее, как они будут себя вести в подобной ситуации? А еще такая смышленая, симпатичная девушка, как вы, Люси… О чем вы только думали?
Когда он назвал ее по имени, глаза Люси наполнились слезами. Можно подумать, что к ней впервые обращаются по имени. Да, она, Люси, смышленая, симпатичная… Ее жизнь только-только начинается! А за последний год и особенно за последний месяц с ней так много всего произошло. И вот уже девушка, соседка Люси по этажу, собирается познакомить Люси с одним парнем. Только все как-то не выходило, потому что каждый вечер к ней заезжал Рой - хотя бы только чтобы сказать "привет". Стоило ей надолго уехать из дому - и вот она уже стала симпатичной! Ох, зачем же, зачем, спрашивается, она связалась с этим типом? Из-за того, что он звал ее ангелом? Из-за того, что без конца фотографировал? Или из-за того, что напевал на ухо дурацкие песенки? Он даже не понимал, что она собой представляет, дубина! Он все лето вел себя с ней так, будто она девчонка вроде Обезьянки Литтлфилд, а ведь она совсем не такая. И она разрешила, разрешила этому дураку настоять на своем. И теперь - вот, достукалась! Такое случается с деревенскими простушками, с теми, кто не учится, бросает школу, убегает из дому. Это должно было произойти с Бэбз Иген, но никак не с ней. Ей и без того не так уж сладко жилось.
- Не знаю, о чем я тогда думала, доктор, - она не смогла сдержать слез. - Я хочу сказать: иногда и сама не знаешь, что делаешь.
Она спрятала лицо в ладони.
- А что же все-таки молодой человек?
- Молодой человек? - вытирая глаза, переспросила она жалобно.
- Да, он-то что собирается делать? Бежать в Южные моря?
- Нет, что вы, - простонала она еще жалобнее, - нет, он женится на мне хоть завтра.
И тут же поняла, что этого не надо было говорить. Хоть так оно и есть, но говорить об этом ни к чему.
- Выходит, ты сама не хочешь, - произнес доктор.
Она приподняла голову.
- Разве я это сказала?
- Не лги мне, Люси! Говори все, как есть. Он готов жениться, а ты не хочешь. Так?
Она вскочила.
- Но я не пробыла здесь и трех месяцев. У меня первый семестр!
Доктор опять приподнял очки. У него было такое дружелюбное, морщинистое, крупное лицо - только разок взглянешь на него - и уже ясно, что у этого человека любящая семья, и уютный дом, и спокойная, радостная жизнь.
- Если молодой человек готов жениться…
- Ну и что из того? При чем тут он?
- Все-таки можно было бы и посчитаться с ним, тебе не кажется?
- Не понимаю, - бесхитростно сказала Люси. Она действительно не понимала.
- Ну, не мешало бы посчитаться с его чувствами. С его любовью к тебе.
Люси молча покачала головой: да не любит он ее. Он только напевает ей на ухо дурацкие песенки.
- С тем, чего он хочет, - продолжал доктор, - чего ждет от тебя.
- Но он и сам не знает, чего хочет.
- Ты говоришь, он хочет жениться.
- Я совсем не то имела в виду. Просто он так говорит, но ведь ему совершенно непонятно, что это значит. Да, вы правы, доктор, - я не хочу выходить за него замуж. Зачем мне вас обманывать? Я ненавижу ложь, и это правда, самая настоящая правда! Вы же знаете, что сотни и сотни девушек делают то же самое, и притом с разными людьми.
- Наверное, им все же не следует этого делать.
- Но я не плохая! - что она могла поделать, если это так и есть. - Я хорошая!
- Ну, ну, сядь и успокойся. Я и не говорил, что ты плохая. Напротив, я уверен в обратном. И не вскакивай каждый раз прежде, чем я договорю до конца.
- Извините. Такая у меня привычка. Пожалуйста, извините.
- Так вот, им не следует этого делать, - продолжал он, - потому что они чаще всего недостаточно взрослые, чтобы суметь заплатить по счету, если они проиграют. Я имею в виду, если они попадут в беду.
- Но…
- Но, - возвысил он голос, - для того чтобы хотеть любви, они уже достаточно взрослые.
У нее опять навернулись слезы.
- Да, да. Вы все правильно поняли, доктор, именно так со мной и было. Точь-в-точь как вы говорите…
- Люси, слушай меня…
- Я слушаю, доктор. Потому что именно так и было…
- Люси, но ведь это касается не только тебя.
Она было подумала, что в колледже есть и другие девушки в таком же положении, и, может быть, даже здесь - в палатах, выходящих в тот же коридор, что и кабинет доктора.
- Не надо забывать про молодого человека.
- Но…
- Послушай, Люси. Ведь это затрагивает еще и молодого человека и твоих родителей. Ты уже говорила с ними?