И что ей оставалось делать, когда позже вечером они приехали в "Рай"? Только в воскресенье она сможет сказать ему, что с нее хватит, но ведь суббота еще не кончилась. Ну, а если все-таки она ему скажет, что из этого выйдет? "Я не буду больше с тобой встречаться. Никогда". - "Что ты сказала?!" - "У нас с тобой нет ничего общего, Рой". - "Но… в чем дело? Разве эти месяцы совсем ничего не значат для тебя? Послушай, с какой стати я тогда поступал в эту школу в Форт Кине? Из-за кого я поступил-то туда, а?" - "Ну, положим, у тебя были причины поважнее". - "Есть ли причины важнее любви?" - "Да - никакая это не любовь - просто секс". - "Секс! Может, для тебя это и так, но не для меня… Потому что я… нет, нет, - заплачет он, - это просто ужасно…" И уж после этого - она знала наверняка - он, конечно, не поедет в Форт Кин. Стоит порвать с ним теперь, и он тут же бросит "Британию", откажется от всех своих планов, а может, и вообще не станет заниматься фотографией, а она еще так вступалась за него в разговоре с мистером Бассартом. И скатится назад, "в трясину полусырых мыслей"… Ну, это его дело, ее это не касается… А может, все-таки касается. Все это время он был так добр и мягок с нею, как никто другой за всю ее жизнь. И это день за днем. Как она может теперь отвернуться от него, расстаться с ним холодно и жестоко? Особенно теперь, когда до отъезда оставалось каких-нибудь несколько недель. И ведь это может сказаться на всем его будущем. А он так полагался на нее, слушался ее, любил ее… Рой любит меня.
Во всяком случае, так он ей говорил.
- Я люблю тебя, ангел, - сказал Рой уже на пороге ее дома. Он поцеловал ее в нос. - Ты всех их сегодня потрясла.
- Кого?
- Мистера Бранна хотя бы. Да и всех. - Он поцеловал ее снова. - Меня, - добавил он. - Смотри, спи спокойно. - Сойдя со ступенек, он прошептал: - Оревуар.
Люси была в полной растерянности. Подумать только, десять месяцев назад она еще играла в оркестре, маршировала вслед за Леолой Крапп, а теперь она без пяти минут замужем! Она позволяет ему все, что угодно, почти каждый вечер!
Люси обводила в календаре дату предполагаемого разрыва шесть раз за июль и десять - за август. А первого сентября она взяла карандаш и четырьмя жирными кругами обвела число, следующее за Днем Труда. Она было начала обводить сам День Труда, но вовремя вспомнила, что они собирались кататься на каноэ вместе с Элли и Джоем. Рой предупредил ее за несколько недель. Если бы только все не намечалось так загодя! Если бы она не была ему так необходима! Если бы он не полагался на нее, не любил бы ее так! Но так ли это на самом деле?
Когда в День Труда они явились к Сауэрби, к ним вышла тетя Айрин и сказала, что Элли еще спит - ночью ей было плохо. Пожалуй, им лучше поехать втроем. Но как раз в этот момент бледная и осунувшаяся Элли в купальном халате выглянула из окна верхнего этажа.
- Эй, - махнула она рукой.
- Элли, - сказала миссис Сауэрби, - я предложила им поехать сегодня без тебя, дорогая.
- Ну уж нет…
- Элинор, конечно же, тебе нельзя кататься на каноэ, раз ты плохо себя чувствуешь.
- Твоя мама права, - поддержал Джой.
- А я хочу поехать, - сказала Элли слабым голосом.
- Это рискованно, Эл, - сообщил Джой. - Правда.
- Джой прав, Элинор, - сказала миссис Сауэрби.
- Но мы ведь так давно задумали эту поездку, - возразила Элли и порывисто опустила полотняную штору, видно приступая к реву.
Порешили на том, что молодые люди подождут, пока Элли умоется, оденется и проглотит поджаренный хлебец с чаем, а уж тогда, если она почувствует себя получше, может, они и поедут на реку всей компанией, как и собирались. Элли заболела накануне вечером, когда миссис Сауэрби была на собрании местного женского клуба. В ее отсутствие Элли с отцом засели перед телевизором, проглотили ванильное мороженое, три фунта вишен и умяли половину шоколадного торта с орехами, который оставался от обеда.
Джулиан Сауэрби чувствовал себя превосходно и утверждал, что крохотная вазочка мороженого и кусочек торта никак не могли вызвать у Элли расстройство желудка - просто она уже за две недели перед отъездом в колледж начала трястись. На это Рой сказал, что Элли, может, и унаследовала приятную внешность отца (тут все засмеялись, и Джулиан громче всех), но, к несчастью, не унаследовала его луженого желудка.
- Да, так оно и есть, мистер Сауэрби, - прокомментировал Джой.
Потом он заверил миссис Сауэрби, что если она отпустит дочку, он сам проследит за тем, чтобы Элли не прикасалась ни к чему сладкому. Для пикника была заготовлена огромная корзинка - миссис Бассарт тут постаралась, и Рой заявил, что они с Джоем справятся с порцией Элли без особой натуги.
Через несколько минут Элли вся в белом - шорты, сандалии, спортивная блузка - уже спускалась по лестнице. Загар ее - а она его тщательно поддерживала, ежедневно принимая солнечные ванны у себя в саду, - выглядел просто ослепительно, как, впрочем, и волосы, которые приобрели за лето медный оттенок. Но ее черты в это утро заострились от усталости, и она чуть слышно сказала: "Привет", проходя на кухню, чтобы подкрепить свое стройное, красивое тело. Тело Элли! Стройное, красивое тело! Люси моментально догадалась о причине ее болезни: Боже мой! Так вот что произошло с Элли Сауэрби!
Джулиан уехал в Уиннисоу в гольф-клуб, а молодежь (вняв совету миссис Сауэрби) решила не ехать на каноэ, а выбрать на берегу тенистое место для пикника. Но даже здесь, под деревьями, с каждым часом жара ощущалась все сильнее. К полудню у Элли началось головокружение, и они вернулись к Сауэрби в "Гудзоне" Роя. Дом встретил их молчанием. В спальне, где, по всей вероятности, дремала миссис Сауэрби, шторы были опущены. Машины все еще не было, и это взволновало Элли: очевидно, она думала, что отец уже дома.
- Может, стоит разбудить твою маму, Эл? - спросил Джой.
- Нет, не надо. Мне уже лучше.
Мужчины решили пойти за дом и послушать там матч по портативному приемнику Сауэрби. Элли попросила Люси пойти с ней в ее комнату. Едва затворив дверь, она повернула ключ, бросилась на постель под белым балдахином и зарыдала.
Люси молча взирала, как рыдает ее подруга. На лужайке за окном она видела виновника всех страданий. Он готовился прогнать шар через крокетные воротца. Через два дня Джой поступал в футбольную команду Алабамского университета. Казалось, на его согласие поехать в Алабаму повлияли воспоминания Элли о ее жизни на юге в первые военные годы. Джой должен был уезжать завтра, но теперь он, наверное, останется? Или, может быть, Элли поедет с ним вместе?
Сегодняшнюю прогулку и этот ленч (приготовленный его матерью) Рой устроил в честь отъезда Джоя Витстоуна, которого считал своим лучшим другом. Люси же Джой всегда казался просто остолопом. Возможно, он и великий спортсмен, и нельзя не признать, что он хорош собой и вид у него мужественный, если вам по вкусу этот тип, но у Джоя никогда не было в голове ни единой собственной мысли. Он всегда и со всем соглашался. По временам ее так и подмывало прочитать вслух Декларацию Независимости единственно для того, чтобы посмотреть, как он будет кивать головой и поддакивать знаменитым высказыванием: "Ей-ей, это истинная правда. Ей-ей, тут куча смысла, вот и моя мать также говорит…" Искушение становилось особенно сильным, когда Рой поворачивал разговор так, чтобы Джою было интересно, - рассказывал смешные истории о своей жизни на Алеутах или обсуждал какую-то университетскую команду, которую они с Джоем называли "Малиновый прибой", хотя обычно она его нисколько не интересовала. Но Люси так никогда и не поддалась искушению, даже Элли она не говорила, что думает о Джое Витстоуне. А теперь уже слишком поздно, теперь Элли влипла в историю - хуже не придумаешь. И похоже, что Джой даже этого не знает.
Внизу на крокетной площадке Рой выкрикивал:
- Два - ноль.
- Пошел, - говорил Джой, чисто прогоняя деревянный шар через воротца на другом конце площадки. - Ура, Джой Золотые руки!
- Ну и дела, - отзывался Рой кисло. - Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать.
- Давай, сосунок, давай, - говорил Джой и вставал с молотком наизготовку, словно бейсболист, который вот-вот ударит по мячу. - Эй, - крикнул Джой и ударил по воображаемому шару. - Герой с дырой, валяй, бей…
- Мимо! - крикнул Рой.
- Сила есть, ума не надо, - сказал Джой. - Хрен в зубы, старичок…
- Ш-ш-ш, тихо, - остановил его Рой, быстро оглядываясь на окна дома, а Джой засмеялся и упал на траву.
…Как же теперь с колледжем? Как вообще с Сауэрби? И с будущим Элли, если ей придется выйти замуж за Джоя Витстоуна? А вдруг он уже все знает и ему наплевать? Или, может, совсем наоборот - он хочет жениться на Элли, а она плачет, потому что ей это ни к чему?!
- Мне нужно… Мне нужно рассказать тебе кое-что, - повернулась Элли, прижимая подушку к груди.
- Что? - участливо спросила Люси, - что, Элли?
Элли опять уткнулась в подушку и зарыдала. Она сделала глупость. Непоправимую глупость. Теперь ничего никогда не будет по-прежнему.
- Почему? Что произошло?
Она подслушала телефонный разговор.
- И не в первый раз, - призналась Элли, рыдая.
Значит, она не беременна.
За окном послышался голос Роя.
- Нижний!
- Пошел! - сказал Джой. - Крой, если можешь!
- Есть! - крикнул Рой. - И еще! Два-ноль!
Люси нетерпеливо произнесла:
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, Элли.
- Я подслушала телефонный разговор… и это было ужасно!
- Чей разговор?
- Ох, Люси, только бы мама не узнала.
- Да о чем?
- Дверь заперта? - спросила Элли.
- Ты же сама закрыла, - сказала Люси.
- Тогда… Сядь сюда. На кровать. Не хочу кричать на весь дом. Ох, я просто не знаю, что делать. Это такой кошмар… Я давно собиралась тебе сказать. Мне так нужен совет, так надо обговорить все… Но я не могла и, наверное, не смогу… Нет, все-таки скажу. Люси, обещай - никогда никому. Даже Рою. Особенно Рою.
- Элли, я что-то ничего не понимаю…
- Это все из-за отца! - воскликнула Элли. - Люси, никому не говори, обещаешь? Ты должна пообещать, Люси. Ну, прошу тебя, тогда я смогу рассказать.
- Хорошо, обещаю.
И тут Элли прорвало:
- У моего отца есть любовницы! На стороне!
Новость не произвела на Люси особенного впечатления, словно Элинор произнесла вслух то, что она давным-давно знала.
- И это еще не все, - продолжала Элли. - Люси… Он платит им деньги!
- Ты точно знаешь?
- Да.
- А откуда?
- Это я и услышала по телефону. - Она закрыла глаза. - Платит деньги по-настоящему. - У нее по щекам покатились слезы и закапали на белую блузку.
И тут они услышали, как внизу открылась дверь - миссис Сауэрби проснулась.
- Ты уже дома, дорогая? - крикнула она.
- Да. И Люси здесь. Мы болтаем, мамочка.
- А как ты себя чувствуешь?
- Прекрасно, мама. Честное слово, - отозвалась Элли, нещадно вытирая глаза. - Просто стало очень жарко. Наверное, градусов сорок. И народу полным-полно. Туда съехался чуть ли не весь Уиннисоу.
Мгновение ничего не было слышно, затем донеслись звуки шагов - миссис Сауэрби спускалась по лестнице. Они молчали, потом внизу открылась раздвижная дверь, и Джой сказал:
- Четыре-ноль, миссис Сауэрби!
- Точно, - сказал Рой. - Она хочет это первая узнать а как же иначе! Тетя Айрин, скажите-ка Джою, за кого играет Люк Эпплипг. Расскажите ему, что такое верный удар. Расскажите, расскажите, вы же все это знаете…
Внизу на крокетной площадке мальчики подшучивали над невежеством миссис Сауэрби, и та с готовностью смеялась вместе с ними… А наверху Элли рассказывала все по порядку.
Это произошло с год назад, летним вечером, когда в доме были только она и отец. Шел двенадцатый час, и она уже лежала в постели, как вдруг вспомнила, что забыла предупредить Джуди Роллинс, чтобы та ничего не говорила о чем-то, что сказала ей Элли, и вот она дотянулась до телефона и взяла трубку. Конечно, как только она услышала, что отец разговаривает по параллельному аппарату, она тут же хотела положить трубку. Но дело в том, что она уже успела узнать голос женщины, разговаривавшей с ним, - это была миссис Майерхофер, управляющая папиной прачечной в Селкирке, на которую он всегда жаловался маме. По его словам, миссис Майерхофер была не слишком сообразительна, ей приходилось все объяснять по десять раз, чтобы она хоть что-нибудь поняла. Он держал ее только из жалости - от нее ушел муж, и она осталась с маленьким ребенком на руках, - зато было не похоже, чтоб она его обчистила, как ее пресловутая предшественница миссис Джарвис.
Так вот, отец говорил по телефону, что вряд ли выберется в Селкирк до конца недели, до того он завяз в делах, а миссис Майерхофер отвечала, что просто не может ждать так долго, и Элли, помнится, еще подумала: "Господи, ну и кретинка", но тут отец рассмеялся и сказал - пусть попробует обойтись грелкой. Миссис Майерхофер тоже рассмеялась, и (как говорит Элли) она вся окаменела от этого смеха. Она зарыла трубку в подушку и, наверное, прождала целую вечность, прежде чем вновь поднесла ее к уху - линия была уже свободна, и тогда она набрала номер Роллинс. А что ей еще оставалось?
Это случилось незадолго до того, как они познакомились, сказала Элли. Ей до смерти хотелось рассказать все Люси, только очень уж было стыдно и неловко, а вскоре она и вообще засомневалась, а вдруг она неправильно все поняла, - словом, она решила, что лучше на время совсем не встречаться с Люси, чем рисковать Дружбой и выставить себя и свою семью в таком дурацком свете.
Признание Элли на мгновение сбило Люси с толку, и не только потому, что та так сумбурно все изложила. Ей надо было еще разобраться, какое отношение все это имеет к ней, к Люси.
Долгие ночи после этого она не могла заснуть, продолжала Элли, все боялась, а вдруг случайно услышит такой разговор… А потом, потом снова тихонько поднимала трубку. Это был какой-то кошмар, она не хотела ловить отца - и не могла остановиться. Ну, а как-то вечером - уже этой зимой - отец пришел и сказал, что миссис Майерхофер ("мой гигант ума", - как он выразился) дала деру, покинула свои апартаменты в Селкирке, прихватив младенца, вещички и все прочее. На другой день он поехал искать кого-нибудь на освободившееся место. Выбор его пал на женщину по имени Эдна Шпатц.
Только и всего. Элли больше не слышала, чтобы он разговаривал по телефону с миссис Майерхофер, и подозревать эту Эдну Шпатц у нее не было никаких причин. И все же каждый раз, как отец уезжал в Селкирк, она была просто уверена - он продолжает обманывать маму, хотя ей и было известно, что у Эдны Шпатц есть муж и двое маленьких детей. Примерно в это время Люси снова стала приходить к ним, и Элли много раз собиралась рассказать ей эту ужасную историю про миссис Майерхофер. Но миссис Майерхофер была до того уж дура и деревня, что папа просто не мог ничего с ней иметь! Даже подумать нельзя.
Она заставила себя в это поверить, и так продолжалось до вчерашнего вечера. Телефонный звонок застал ее на лестнице. Она подумала, что это Джой, он обещав позвонить около девяти, и побежала наверх в свою комнату. В это время отец взял трубку внизу и тут же крикнул: "Не трудись, принцесса, это меня!" Она крикнула в ответ: "Ладно, пап", пошла к себе, закрыла дверь и - сама не знает, как это вышло! - осторожно подняла трубку. Сперва она была просто не в состоянии ничего услышать, ни единого слова. Сердце у нее словно раскололось - одна половина стучала прямо в голове, другая сжималась в горле, а сама она будто перестала существовать. С отцом говорила женщина. Эдна Шпатц или кто другой - она не знает. Миссис Шпатц представлялась ей такой же деревней, как и миссис Майерхофер, но весь ужас в том, что, судя по голосу, женщина была интеллигентной… и молодой! Она говорила, что, если не оплатит счет, она просто не знает, чем это для нее кончится. Отец сказал, что займется этим потом "и не по телефону". Он говорил шепотом, но все равно чувствовалось, что он очень сердится. Женщина расплакалась. Она сказала, что агентство угрожает судом. Она называла его "Джулиан, Джулиан" и все плакала. Она говорила, что просит прощения, она знает, не надо было звонить - в эти два выходных она несколько раз набирала номер и вешала трубку, - но кто же еще ей может помочь, если не "Джулиан, Джулиан".
Тут Элли почувствовала, что не в силах слушать дальше. Женщина была такой несчастной и такой молодой! Поэтому она опять запрятала трубку под подушку и сидела в растерянности, не зная, на что решиться. Через минуту или чуть больше отец позвал ее снизу. Как можно осторожнее она поставила телефон на место и быстренько спустилась к нему, все время что-то болтая. Она знала - он следит за каждым ее движением, - хочет выяснить, не подслушала ли она, но Элли уверена, что не выдала себя тогда ни словом, ни видом. Она продолжала лепетать: Джой то да се, это да вот это, и стоило ему только сказать: "Причаливай-ка сюда, красотка", как она моментально села рядом на кушетку и даже позволила держать себя за руку все время, что они смотрели телевизор и ели вишни. Поэтому она и проглотила столько всякой дряни - боялась, как бы он не догадался, что она встревожена. И ей без конца лезла в голову разная чепуха: вдруг у нее есть старшая сестра, о которой ей ничего не известно, вот она-то и звонила и просила отца прислать денег. Конечно, сестру она сама выдумала - это Элли понимала, но именно из-за этого она начала сомневаться - а вдруг она и все остальное тоже выдумала…
- Люси, я совершенно растерялась… И я так несчастна! Потому что теперь я и сама не знаю, так это или не так. Думаешь, это правда?
- Что правда?
- Ну то, что я узнала.
- Ведь ты слышала собственными ушами, разве нет?
- Я не знаю. Конечно, правда! Но кто она? Кто бы это мог быть? Бедная мамочка, - она вновь залилась слезами, - ей даже ничего не известно. Никому. Никому, кроме тебя и меня, и его… и ее!
Молодежь пригласили поужинать в саду у Сауэрби: все накинулись на сандвичи с холодным мясом, кукурузные початки, яблочный пирог и мороженое - кроме Элли, которая ела только бульон, да и то половину оставила в чашке. Мистер Сауэрби выставил мальчикам по бутылке пива, не обращая внимания на протесты жены. "Послушай, через неделю все они станут студентами. А Рой - это же наша опора, шутка сказать, защищал Северный полюс. Чуток пива ему даже полезно - от него растут волосы на груди".
Джой едва отхлебнул и отставил стакан. Рой пил прямо из бутылки. Потом расстегнул рубашку и заглянул внутрь.
- Хоть бы один вырос, - сказал он.
Они засиделись на лужайке далеко затемно. Элли накрылась вязаным платком и пристроилась на раскладном стуле, так что у нее только голова выглядывала и вся она казалась удивительно маленькой. Рой с бутылкой в руке уселся прямо на траву; всякий раз, делая глоток, он прикасался затылком к ногам Люси, Джой Витстоун растянулся на животе, подперев кулаками подбородок, и время от времени поглядывал вверх на небо. При этом он без конца повторял: "Ох, ребята! Ох, сколько же их там…"
Рой сказал, что у них на службе был один малый - так он верил в звезды.
- Брось, - отозвался Джой.
- Нет, без всяких, - сказал Рой, - есть люди, для которых это прямо религия.
- Да брось ты, - повторил Джой. - А хотелось бы знать, сколько их на самом деле.
Джулиан поинтересовался, как там его принцесса.
- Получше, - отозвалась она, чуть помедлив.