- Нет, конечно нет, но это и неважно! Шепетуха, профессор Шепетуха, Семен Аркадьевич! - отрекомендовался носитель ватника, делая попытки обнять доцента. Убедившись в их тщетности и отпустив наконец его руку, он достал из кармана глянцевую с золотым ободком визитную карточку и протянул ее Телятникову. Сергей Сергеевич взял предложенный ему кусочек картона и прочел, что стоявший перед ним тщедушный Семен Аркадьевич был не только профессором и доктором наук, но еще и лауреатом государственных премий, и директором координационного центра по биоэквилибристике. Несколько подавленный обилием титулов и званий, Телятников положил карточку в карман и посмотрел на доктора наук и директора. На этот раз в косых глазах человека в ватнике ясно читались острота и живость ума, а на худом подвижном лице проступила печать значимости. Даже острый нос с розоватым кончиком странным образом свидетельствовал о неординарности его обладателя. Телятников сконфузился.
- Извините, с собой не ношу. Забыл, наверное, в кабинете… - Сергей Сергеевич хотел сказать, что в жизни визиток не имел, но постеснялся.
Обычно, представляясь, и будучи спрошен о роде занятий, Телятников отвечал просто - физик. Доцент кафедры общей физики - звучало не только длинно, но и как-то унизительно. В этом сочетании слов слышалось нечто школьно-будничное и общедоступное, в то время как в коротком "физик" заключалась ностальгия по тем временам, когда профессия эта была еще в почете. Несмотря на прочное положение и солидный стаж преподавательской работы, Сергей Сергеевич все еще не мог смириться с выпавшей ему судьбой и мечтал о всенародном признании своего таланта.
- Да полноте, батенька, полноте! - успокоил его профессор. - К чему вам визитки! Кто же не знает Сергея Сергеевича Телятникова! Ваше имя теперь у всего ученого мира на языке!
Услыхав такое, Сергей Сергеевич совсем растерялся и уже не знал, что и говорить. Впрочем, от него этого и не требовалось. Взяв инициативу в свои руки, профессор коротко сообщил, что в Москве пролетом из Торонто, что направляется на конгресс в Монреаль, где запланировано его сообщение по способам окисления микролептонов.
- А о вас, батенька, очень и очень наслышан и, не скрою, давно мечтал познакомиться! - закончил Шепетуха свою короткую энергичную речь. Подхватив доцента под ручку, он стал ненавязчиво прогуливать его в сторону проходной института. - И статейку вашу прочел самым внимательным образом, с карандашиком в руке! - говорил он, семеня и подстраиваясь к шагу Сергея Сергеевича. - Прелестная вещичка! Простая по форме, но какие же знающему человеку открываются глубины! Мне она, грешным делом, напомнила одну из первых публикаций Альберта, я имею в виду Эйнштейна. Да вам за одно это надо присвоить звание доктора наук! Вы ведь не против, если защита диссертации пройдет в моем институте? - Шепетуха снизу заглянул в лицо Телятникова и по его выражению понял, что доцент был не против.
- Вот и прекрасно, дайте мне только вернуться из Канады! А на костюмчик мой не обращайте внимания - ехал на дачу, дай, думаю, загляну, может, повезет познакомиться с Сергеем Сергеевичем! И правда повезло! - радостно рассмеялся директор координационного центра и тут же серьезно продолжал: - Порой так хочется поговорить с умным, знающим человеком! Устаешь от невысказанных гипотез - все равно как от отсутствия близости с женщиной!
Сергей Сергеевич был поражен смелостью и глубиной сравнения. "Какой яркий человек! Какой тонкий, изощренный ум!" - удивлялся он про себя, боясь в то же время пропустить хоть слово, сказанное Шепетухой.
- Творческая и сексуальная энергии - одной природы! - говорил меж тем профессор. - И то и другое увлекает, заставляет с интересом жить. Вы ведь занимаетесь единой теорией поля… Я не ошибся? - спросил он вдруг.
- Да, в некотором роде… - промямлил Сергей Сергеевич, не уставая удивляться прозорливости лауреата государственных премий. - Хотелось бы, знаете, прийти к каким-то общим закономерностям…
- Понимаю, ах, как я вас понимаю! - возрадовался Шепетуха. - Каждый ученый - да что там ученый! - каждый мало-мальски интеллигентный человек стремится построить единую картину мира и найти в ней свое место. Впрочем, поиск своего места, как и смысла существования, - это, пожалуй, чисто русский мазохизм!.. - Директор координационного центра замолчал, задумчиво посмотрел в затуманенную автомобильными выхлопами даль Каширского шоссе. - А знаете, пожалуй, красота действительно спасет мир! Я имею в виду красоту математических формул! Представляется мне, что мы, ученые, до конца еще не понимаем принципиальную важность элегантности и симметричности математических построений! Ну да к этому мы с вами еще вернемся, у меня для вас, можно сказать, заготовлен подарок! - Шепетуха интригующе зыркнул на шагавшего рядом Телятникова.
"Насколько верно и проникновенно он говорит!" - думал Сергей Сергеевич, наблюдая краем глаза, как в такт со словами у профессора двигались большие, поросшие длинным серым волосом уши. Мысли Шепетухи до мельчайших нюансов совпадали с тем, к чему пришел он сам, и от этого, и от загадочных обещаний у него легко и приятно кружилась голова. Меж тем, ведомый все так же под ручку, Телятников вдруг увидел себя отразившимся в стеклянной стене кафе "Мечта", что стояло как раз напротив института для искушения неокрепших еще в науках студенческих душ.
- Вы ведь, Сергей Сергеевич, не обедали? Так давайте зайдем, посидим, как белые люди, поговорим! - предложил Шепетуха. - Деловой ленч! Я на днях был в Париже, так там…
С этими словами профессор приоткрыл стеклянную дверь заведения и мягко, но настойчиво протиснул в образовавшуюся щель вяло сопротивлявшееся тело доцента. Сергей Сергеевич искренне противился и даже бубнил нечто об ответственности профессорско-преподавательского состава перед широкими кругами научной общественности, но шел, и делал это не без предвкушения ожидавшего его удовольствия. Неведомая сила влекла его в питейный зал, и очень скоро он, не то к радости, не то к ужасу, обнаружил себя сидящим в металлическом кресле за круглым мраморным столиком. Расположившийся напротив Шепетуха уже шептался о чем-то с наклонившейся к нему официанткой. Ее могучее, едва сдерживаемое слабой тканью халатика тело нависало над профессором, нарисованные красным большие чувственные губы улыбались. Ловкач профессор не терял времени зря и, диктуя заказ, то и дело запускал нескромный взгляд в открывавшиеся в разрезе кофточки глубины. Странным образом он изменился и, казалось, уже органически принадлежал этому ресторанно-буфетному миру московских стекляшек.
"Талантливый человек талантлив во всем", - не без зависти заключил Телятников. В нем вдруг проснулось нечто гусарское, этакое залихватски удалое, захотелось и самому приобнять красавицу за расплывшуюся талию и тут же выпить бутылочку мозельского на брудершафт. Долетавшие до него слова о селедочке под шубой и холодном цыпленке разжигали воображение и аппетит. Единственно странным было то, что профессор беспрестанно подмигивал и строил рожи, и в какой-то момент Телятникову вдруг стало грустно и даже подумалось: а не уйти ли… Но тут подали закуску, ветчинку ломтиками, со слезой, и возникшее было желание само собой испарилось.
- И еще, Марусечка, - веселился разошедшийся Шепетуха, - уберите со стола вашу похоронную икебану, мы с доцентом таким не закусываем!
- Ох и шалунишки эти ученые, ну такое скажут, - призывно хихикала пышущая здоровьем Марусечка, ложась бюстом на Телятникова в попытке достать пылившийся в вазочке бумажный цветок.
- Так… - сказал Сергей Сергеевич, когда, покачивая бедрами, официантка удалилась из зала, и поймал себя на том, что с внутренней приподнятостью потирает руки, чего никогда раньше за собой не замечал.
- Давайте выпьем за знакомство, за святую науку! - Профессор уловил движение телятниковской души и щедрой рукой наполнил портвейном стаканы.
- Нет, у меня лекция, мне нельзя, - сделал последнюю попытку отказаться Сергей Сергеевич, прекрасно понимая всю тщетность своих неискренних усилий.
- Вы меня обижаете! - развел руками лауреат государственных премий, и Телятников увидел, что Шепетуха говорит правду. - С вашим опытом и мастерством! Сто грамм портвейна для вдохновения никогда не помешают!
Он поднял свой стакан, и Сергей Сергеевич с удивлением заметил, что и его рука сама собой тянется к стоявшей перед ним посудине, и он уже чувствует во рту тяжелый, сладковатый вкус вина. Неземная легкая грусть коснулась вдруг крылом его души и пропала, а в опустевшей разом голове осталось лишь подобие мысли: портвейн-то я не пил со студенческих времен! Следуя примеру профессора, Телятников опорожнил стакан и, ухарски крякнув, утер влажные губы салфеточкой. Шепетуха меж тем был сама любезность: потчуя своего нового друга, он то пододвигал Сергею Сергеевичу селедочку под красной свекольной шубой, то подкладывал ему на общепитовскую тарелку синюшного, будто украденного у родного Аэрофлота цыпленка. Суетясь и то и дело промокая разлитый по мрамору стола соус, профессор разгорячился, снял ватник и промасленную кепчонку, под которой оказалась бетонно-серая, похожая на взлетную полосу лысина, поросшая местами защитного цвета волосиками. К удивлению Телятникова, верхнюю одежду директор координационного центра носил непосредственно на майку-тельняшку, свежесть которой представлялась сомнительной. Зато порадовала Сергея Сергеевича вытатуированная на худосочном предплечье Шепетухи фривольная картинка, под которой шрифтом газеты "Правда" стояло: "Любите Сему - источник знаний!"
- Воспоминания молодости! - вздохнул лауреат государственных премий, проследив за взглядом своего визави. - Кто из нас не был грешен! Морские дальние походы, яростные ночные десанты! - Он потянулся за второй бутылкой, неизвестно как и когда очутившейся на столе, склонив голову набок, разлил портвейн. - Давай, Сергей, за нас! В зрелом возрасте, скажу я тебе, тоже есть свои прелести! Мудрость там, интеллект!.. - Профессор шмыгнул носом, сплюнул на пол. - Приятно все-таки ощущать себя состоявшейся личностью!
Сергей Сергеевич скривился, но Шепетуха настаивал:
- Брось, Серега, не кочевряжься, винишко-то лечебное! Вспомни наши лихие студенческие попойки! Кто в жизни свое не выпил, тот для науки человек потерянный! За тебя! Нет, нет, - пресек он попытку Телятникова симулировать, - тостуемый пьет до дна!
Морщась и страдая лицом, Сергей Сергеевич выпил большими глотками вино, поспешно заел его приторный вкус салатом "Столичный". Если раньше мысли его мешались, то после второго стакана картинка мира попала в фокус, и шестым чувством он понял, что настало время поговорить о науке.
- А вы, собственно, по какой части? - спросил Сергей Сергеевич, сосредоточенно стараясь подцепить на вилку подрагивающее, как груди официантки, желе.
- Я - по бабам! - радостно заржал профессор. - Ладно, Серега, шучу! Работаю на стыке наук, специализируюсь все больше на человеке! И вообще тебе давно пора звать меня просто - Семен! - Шепетуха вдруг пошел по телу зелеными, плесневелыми пятнами, звучно икнул, отчего на Сергея Сергеевича явственно пахнуло ароматом тройного одеколона. - Извини, старик, с утреца был маленько не в себе, вот и поправился! - пояснил он, доставая из кармана ватника мятую пачку дешевых сигарет.
- Значит, биофизик, - гнул свою линию Телятников.
- Можно и так! - согласился Шепетуха, закуривая. - Только не в названии дело. Наука так же едина, как мир! Это мы сами с нашим убогим воображением поделили все на разные физики, химии и прочие географии!.. - Для убедительности концом ножа он покрошил остатки ветчины на тарелке. - А по большому счету: единая природа, единая наука, единое поле!
"Красиво излагает, собака, - подумал Сергей Сергеевич застрявшим в голове штампом. - Ум аналитический. И как ловко перешел к единой теории поля! Сразу чувствуется - крупного калибра ученый. Странно только, что ходит в ватнике и на ногах опорки. А… - догадался Сергей Сергеевич, - так это ж он наше прогнившее общество эпатирует… Бьет обывателя своей экстравагантностью. Только все равно - тельняшку я бы постирал". Телятников почему-то потянулся за сигаретами, прикурил от поднесенной Шепетухой спички, заперхал, ловя открытым ртом воздух. Глаза его полезли на лоб, он инстинктивно потянулся за услужливо налитым портвейном, долго пил его маленькими глоточками. Неожиданно близко, отражением в самоваре, он увидел лицо перегнувшегося к нему через стол Шепетухи, его блудливые, подгулявшие глаза и большие, по-африкански вывернутые губы.
- Серега! Слышь, Серега? - горячо зашептал профессор, обдавая Сергея Сергеевича запахом лука и дешевого табака. - А статейка-то твоя о многом мне порассказала! Амбициозен ты, черт, жаден до славы! Это хорошо! Это правильно! Кругом одни блатные да бездари. Только и слышишь: этот получил академика, другой стал профессором… А ты с твоим интеллектом прозябаешь! Душа горит, Серега, видеть этого не могу! - От возмущения Шепетуха хрястнул маленьким кулачишком о край тарелки так, что Сергей Сергеевич оказался весь, как селедка, в соусе. - Серость процветает в науке - и приспособленчество! - продолжал государственный лауреат, заботливо снимая со лба Телятникова кружочки тонко порезанного репчатого лука.
- Спасибо, - сказал доцент и зычно икнул.
- Не благодари. Пока не за что! Но мы им покажем, дай мне только вернуться из Гондураса! Ты, Серега, промеж них Колосс Родосский!
- Ну, Семен, ну не надо… - засмущался Телятников. - Есть и среди академиков умные люди. Человека два или три. Да и статейку мою напечатали в журнальчике для юных идиотов…
- Вот я и говорю, что зажимают таланты на Руси! Но ты, Серега, свое достоинство блюди! - В порыве благородного гнева Шепетуха привстал, схватил бутылку, как если бы она была с зажигательной смесью и ему предстояло бросить ее в президиум Большого ученого совета. - Самое главное в науке - не умалять собственных достижений, - продолжал профессор уже более мирно. - В академики выбирают исключительно по количеству загубленных талантов…
Покачиваясь и прикусив от усердия кончик языка, лауреат государственных премий разлил остатки портвейна, проникновенно посмотрел в глаза Телятникову.
- Гадом буду, век свободы не видать, а я тебе, Серега, помогу!
Он пальчиком поманил к себе доцента. С сожалением расставаясь со спинкой кресла, Телятников подался вперед, навалился грудью на мрамор столешницы. Прямо на него смотрели бесцветные, обведенные красным ободком глаза директора центра и лауреата.
"Я пьян как сапожник", - сказал сам себе Телятников, но не почувствовал при этом ни смущения, ни угрызений совести, а только приятную легкость и никогда им дотоле не изведанную свободу.
- Я сделал великое открытие! - шепотом драматического злодея произнес Шепетуха и воровато оглянулся по сторонам. - Великое! И я тебе его подарю!
- А вот этого не надо. - Телятников поводил пальцем перед носом Шепетухи. - Я в этой жизни всего добился сам.
Сергею Сергеевичу понравилось, и он решил повторить упражнение с собственным пальцем и чужим носом, но на этот раз получилось плохо, и он едва не потерял равновесие в поехавшем куда-то в сторону кресле. Тем не менее Телятников продолжал:
- Ты, Семен, скотина, если смеешь мне такое предлагать…
От умственных и физических усилий у Сергея Сергеевича выступил на лбу пот, и он утер его вместе с остатками селедочного соуса.
- Ша! Не бузи! - прервал его профессор, ставя зарвавшегося доцента на место. - Во-первых, воруют все, а значит, это уже не воровство, а модус вивенди! Во-вторых, любое открытие сродни откровению и чаще всего приходит не тому, кто его заслужил! Ты, может быть, всю жизнь трудился, а я принял на ночь стакан - мне спьяну и приснилось! Это как прикуп в преферансе - не тому пришел! Я ведь как твою статейку прочитал, так сразу и понял, что в небесной канцелярии ошибка вышла - твой сон мне послали! Понял?
- Понял, - мотнул головой Телятников. - Излагай!
- А ты уравнения Максвелла помнишь? - с профессорским прищуром и издевкой в голосе спросил Шепетуха.
- Спрашиваешь! - доцент встрепенулся, как боевой конь, заслышавший сигнал трубы. - У меня это коронный вопрос, от него студенты на экзамене пачками отпадают. Хочешь, в дифференциальной форме?
- Валяй! - милостиво согласился Шепетуха, пододвинув Телятникову линованный бланк счета и саркастически наблюдая, как тот со старанием выводит на нем какие-то загогулины. - Я ведь самоучка, - продолжал он, и в голосе его неожиданно прозвучали жалоба на судьбу и едва скрываемая зависть, - академиев не кончал, все своим трудом. Долбил, долбил, как дятел, вот и выбился в профессора!..
- Все! - Сергей Сергеевич отодвинул от себя исписанный листок счета. - Ротор вектора напряженности электрического поля, - начал он по-школярски заученно, - равен частной производной по времени…
- Достаточно! - прервал его тоном экзаменатора Шепетуха. - Только почему это производная у тебя не государственная, а частная? Что, дельцам теневого бизнеса математику продаешь? Да нет, меня не бойся, я тебя не заложу, но с другими, Серега, поосторожнее, держи язык за зубами! Время плохое, сам не заметишь, как загремишь под фанфары! А срок мотать…
Профессор посмотрел на слушавшего его с открытым ртом Телятникова, почесал под тельняшкой впалую грудь.
- Ну да ладно, жизни ты не знаешь, и на пальцах тебе ее не объяснить! Лучше слушай сюда! Помнишь, я про всякие там симметрии загибал? Так вот, в этих твоих писульках, - Шепетуха показал на бумажку счета, - ее, симметрии, как раз и не хватает!
Телятников кивнул, демонстрируя понятливость. Скорее всего, божественный дар речи был им к этому времени уже утерян. Звериная тоска охватила Сергея Сергеевича. Он вдруг увидел себя со стороны лежащим грудью на столе, бессмысленно пьяного в разгар яркого и веселого майского дня. Взгляд на себя со стороны редко когда доставляет человеку удовольствие, и уж тем более он труднопереносим, стоит несчастному расслабиться и приобщиться к утехам бренной жизни.
- Сем, а Сем, давай понемногу для свежести ума, - предложил вдруг Сергей Сергеевич, сам несказанно удивленный своей способностью составлять слова во фразы. Выпили без тостов, коротко, по-деловому, после чего профессор приступил к объяснению:
- Вот тут, между этими двумя закорючками, - он ткнул пальцем в одну из формул, - надо вводить зависимость от времени! Так будет и красивше, и вообще…
Что имелось в виду под "вообще", профессор не пояснил, а вытерев жирные пальцы о листок счета и по-студенчески подглядывая в извлеченную из кармана шпаргалку, на нем же и начертал несколько иероглифов.
- Не м-может быть… - На краткое мгновение пьяный туман в голове Телятникова рассеялся. Полными детского изумления глазами Сергей Сергеевич смотрел то на Шепетуху, то на получившуюся формулу, и из груди его рвался крик восторга.
- Может! - авторитетно заверил Шепетуха. - Еще как может!
- Но это же означает, что прошлое зависит от будущего.
- А я тебе о чем талдычу? - сменил гнев на милость лауреат государственных премий. - Во, видишь мостик, - показал он на знак равенства, - слева направо идешь по нему в будущее, а справа налево - в прошлое. Все, старик, в этом мире относительно! Симметрия, Серега, страшной силы ху… короче, штука!